Элемент Водоворота

Внимание: многабукав... Глава длинная и непростая, но делить её не стали) Хм. Учиха. И нам довелось наконец окончательно оформить шапку - наклюнулся последний треугольник, друзья) Приятного чтения) >>>>> Сознание возвращалось постепенно, балансируя на краешке бытия. Сначала лишь молниеносными вспышками, во время которых ему удавалось ухватить что-то одно: деликатное прикосновение теплых рук, невыносимо противный вкус чего-то горького во рту, успокаивающую, уговаривающую интонацию вкрадчивого голоса. Затем проблески сознания стали подобны падающим с небосклона звездам, чуть более продолжительные, они были яркими в начале и затухали к концу, медленно погружая его во тьму. Теперь его добычей мог стать обрывок фразы, сказанный все тем же спокойным голосом, несколько слов, которые мозг автоматически запоминал, но смысл которых до него не доходил. Тело хотело жить, а упрямая душа, решившая по-другому, тянула его назад, царапая по дну ржавым якорем. По мере того как крепло тело, возвращался из незапланированного отпуска и вездесущий разум. Мозг шевелился непривычно вяло, пытаясь в одиночку растолкать весь организм, однако все же преуспевал, удлинял периоды шаткого сумбурного бодрствования. Он словно резким движением выныривал из-под воды, чтобы сделать несколько судорожных, так необходимых для дальнейшей борьбы вздохов. Впитывал как можно больше информации об окружающем мире: легкие шаги, дуновение ветра, скрип дверных петель, запах влажной листвы, вкус куриного бульона, тихие голоса. Он не умер. Теперь в этом не было сомнений, хотя, вероятно, какое-то время балансировал на грани. Он понял это по неуловимому изменению того самого спокойного голоса, который все время был рядом: из него исчезло напряжение, интонации стали более расслабленными, более оживленными – опасность миновала. Он понял это и по своим собственным ощущениям. Тупая боль в груди почти не беспокоила, лишь временами заставляла заходиться в приступе кашля, но он уже не был таким сильным, да и кровь горлом больше не шла. Раскалывавшаяся поначалу голова оставалась тяжелой, но с этим можно было жить. Глаза доставляли беспокойство, но жжение почти исчезло, уступив место приступам ноющей боли. Все более продолжительными стали периоды бодрствования, да и между ними он уже не терял сознание, а погружался в глубокий сон, набирался сил, преодолевал накопившуюся за многие годы усталость. Ему было безразлично, где он находится и на каких правах, зачем кому-то понадобилось его спасать в тот самый момент, когда он максимально приблизился к такой желанной смерти, когда ему ценой невероятных усилий удалось привести свой многолетний план в действие, добраться до финальной точки. Он все сделал так, как задумал, дотянул до схватки с братом, смог правильно распределить оставшиеся силы на все сражение, показал ему все свои техники в бою, предупредил о последствиях их использования, передал их брату последним касанием и даже успел попрощаться. Увидел, наконец, лицо Саске, пусть мимолетно, пусть в тумане, пусть не смог разобрать выражения его глаз, но он смотрел в них, последний раз в своей жизни и с улыбкой встречал смерть, надеясь на прощение. Он упорно молчал, хотя к нему постоянно обращались, задавали вопросы, что-то рассказывали. Голоса доносились извне, как будто сам он был в раковине, а кто-то снаружи пытался достучаться, привлечь внимание. Он вникал в суть произнесенных слов, однако ответом все их вопросы не удостаивал, просто игнорировал, погруженный в свои мысли, упорно отрицавший свое существование. Единственный вопрос занимал все его мысли: «Что с Саске?» Пожалуй, только возможность получить ответ именно на него заставляла его всерьез размышлять о том, не стоит ли заговорить с ними. Их было двое – мужчина и женщина. Спокойный и вкрадчивый голос принадлежал мужчине, который в основном и занимался его лечением. Женский голос был тихим и встревоженным, часто усталым. Мужчина чаще всего спрашивал о здоровье, в то время как женщина задавала много несвязанных друг с другом вопросов, чем ставила в тупик, а поняв, что ответа не дождется, принялась просто рассказывать. Она говорила обо всем: о погоде, о лекарственных растениях, о детских сказках, о том, что видела в лесу на прогулке, как трудно ей дается метание кунаев, как страшно пересекать пустыню в полдень, какой формы облака проплывают по небу. Она виртуозно перескакивала с темы на тему, не позволяла ему скучать. Ее речь была настолько красочной, что Итачи неосознанно все глубже погружался в ее рассказы, живо представив, как выглядит ее маленькая ферма, как переливается под солнечными лучами гладь реки, как темнеет лес. Она так умело затягивала его в мир своих рассказов, увлекая за собой, заставляя проявлять интерес, что он ловил себя уже с открытым ртом и готовыми сорваться с губ словами. Поспешно сжимал челюсти и упрямо отворачивался к окну. Она расстроенно вздыхала, желала ему хорошего отдыха и уходила. Он слушал, как закрывалась за ней дверь, и, упрямо поджав губы, отказывался признаваться самому себе, что уже ждет ее завтрашнего визита. *** Саюри как обычно вошла в комнату Итачи и уселась в небольшое уютное кресло, стоявшее в ногах кровати больного, которое уже давно облюбовала. Отсюда она могла хорошо видеть его бледное бесстрастное лицо с повязкой на глазах, его руки с длинными изящными пальцами, безразлично лежавшие поверх одеяла. - Сегодня с утра идет дождь, поэтому тренировку мы отменили. Возиться в грязи не большое удовольствие, – начала свой монолог девушка, внимательно изучив его лицо. – Завтра уходит очередная партия в Суну, хорошо, что основную часть мы собрали еще вчера, сегодня добавим только то, что растет в теплице, так что дождь не испортит наши планы. – Она немного помолчала, затем пересела удобнее, повернувшись вполоборота к окну, и продолжила: – Кабуто говорит, что Ваше состояние с каждым днем все лучше и лучше. Последствий схватки почти не осталось, если не считать ситуации с глазами, – она помолчала, – а легочная болезнь уже значительно лучше, но лечение займет еще какое-то время. Через пару дней Кабуто отменит постельный режим, надо будет выходить на прогулки, это очень полезно для легких. На бледном лице не дрогнул ни один мускул, руки все так же расслабленно лежали поверх одеяла, голова была чуть опущена, словно он смотрел на свои пальцы. Саюри вздохнула. - Я помню, Вы были отличным мастером метания кунаев и шурикенов, – вновь начала она как можно более безразличным тоном. – Вы не откажетесь дать мне пару уроков, когда будете чувствовать себя лучше? – Опущенная голова немного дернулась, выдав удивление, и Итачи мысленно отругал себя за несдержанность. – Видите ли, Кабуто не очень силён в этих техниках. – Она помолчала, ободренная произведенным эффектом. – Помню, мы всей академией бегали смотреть на Ваши тренировки в АНБУ. Особенно девчонки, конечно. Итачи почти физически ощутил, как поставленный в тупик разум лихорадочно принялся копаться в воспоминаниях, выуживая лица и события: «Она училась в академии ниндзя в Конохе, на один-два года младше». К сожалению, при всей своей прозорливости, он не мог найти ответа. Он помнил только тех, кто был силен, обладал выдающимися способностями или владел редкими техниками, остальные не были достойны его внимания и не стоили того времени, которое требовалось на общение с ними. - Вы вряд ли меня помните, Итачи-сан, – словно в подтверждение его мыслей проговорила Саюри, – а вот я Вас помню хорошо. Вас всегда ставили в пример, как лучшего ученика академии. Особенно когда Вы поступили на службу в АНБУ. – Девушка помолчала, проводив взглядом стекавшие по стеклу капли дождя. – Я понимаю, Вы не хотите со мной говорить. Я просто хочу сказать, что... Как только Кабуто Вас подлечит, Вы вольны покинуть этот дом, – она вздохнула, – или можете остаться. Как пожелаете. Мы просто хотим помочь Вам. - Мне не нужна помощь, – неожиданно для самого себя ответил Итачи, голос был хриплым, горло пересохло и саднило. - Там на крыше… Вы… могли погибнуть… – Саюри быстро повернулась и посмотрела ему в лицо прищуренными глазами. - Я должен был погибнуть. - Но… – она растерянно моргнула. - Таков был план, – процедил Итачи, отвернувшись. В голосе прозвучала досада, и Саюри не знала, как ее трактовать. - Кроме нас с Кабуто никто не знает, что Вы живы, – быстро ушла в защиту девушка, – для всех Вы мертвы. Мы сделали фальшивый труп. Нам пришлось оставить… Ваши глаза… для убедительности. – Саюри зажмурилась, ожидая бури. Итачи молчал. Он все равно был почти слеп. К тому же, по плану его глаза должны были достаться Саске, чтобы тот использовал их для получения вечного Мангекьо-Шарингана. - Что с Саске? – задал он основной вопрос. - Саске жив. Он теперь в Акацки. – Саюри увидела, как его длинные пальцы побелели, сжав в кулаки одеяло. - Проклятье, – прошипел сквозь зубы Итачи. Девушка озадаченно наблюдала за его реакцией, пытаясь понять, которая из новостей его расстроила: та, что брат все-таки жив, или та, что Саске стал членом Акацки. - Вы должны были спасти его. Не меня, – быстро проговорил он, скомкав длинными пальцами одеяло. - Тогда Вы бы умерли. - Таков был план, – холодно повторил Итачи и, поморщившись, повернулся на бок, натянул одеяло по самый подбородок, показав, что разговор окончен. Саюри послушно встала и вышла из комнаты. В коридоре ее ждал Кабуто, прислонившись спиной к стене прямо напротив двери. Круглые очки отражали блики тусклого света, проникавшего из кухни, худые руки ирьенина висели вдоль тела и скрывались в карманах одолженных штанов. Якуши предусмотрительно дождался, пока она закроет дверь в комнату больного, и вопросительно повел головой. Саюри медленно пожала плечами и пошла к свету, жестом пригласив его следовать за ней. - Вам удалось поговорить? – не выдержал он, только зайдя в кухню. - Да. – Саюри уселась за стол и положила на него локти, устало сжав голову пальцами. - Что, так плохо? – Кабуто уселся напротив, тщетно пытаясь заглянуть ей в глаза. - Ожидаемо, учитывая все то, что мы слышали от него в бреду. – Она вздохнула и подняла на товарища усталый взгляд. – Ты знаешь, он даже не злится, что нам пришлось... извлечь глаза. Вернее, он злится, только совсем по другому поводу. Он считает, что мы должны были оставить его и заняться спасением Саске. Якуши поморщился. Спасать Учиху он совсем не хотел. Ни старшего, ни младшего. Конечно, он больше не был в команде плохих парней, но рисковать своей жизнью ради члена клана Учиха он не планировал. Однако пришлось. Ведь Саюри вонзила в него свой самый грозный взгляд, дополнив его входящим в привычку: «Я все равно это сделаю, с тобой или без тебя». Ирьенин сдался, опустился на колени возле уже почти трупа Итачи, вдохнул в него жизнь, успев ровно в то короткое мгновение, когда несчастный завис между жизнью и смертью. Ведь воскрешать мертвых Кабуто не умел. А дальше мозг работал сам по себе, опережая реакции тела и души. Он сделал подставной труп, воспользовавшись своей позорной коллекцией, которую по старой памяти таскал в одном из свитков. Он сделал все что мог, но все же сомневался, что муляж сможет обмануть Акацки. Тогда Саюри, посмотрев долгим безумным взглядом в его чуть расширенные от хлынувшего в кровь адреналина глаза, предложила пересадить глаза Итачи фальшивому трупу. Кабуто не помнил точно, благодаря каким именно логическим выкладкам и допущениям эта идея показалась ему достаточно удачной, чтобы воплотить ее в жизнь. Возможно, он хотел еще раз убедиться в совершенстве своих медицинских джуцу, пролив бальзам на израненную душу, или помучить себя еще немного воспоминаниями о легендарном змеином саннине, которому непременно пришелся бы по душе такой поворот, ибо он обожал запутанные сюжеты. А может быть, он был ослеплен умоляющим светом зеленых глаз. В любом случае, глаза-Шаринганы были пересажены со всем мастерством, на которое он только был способен. Более того, он отважно тащил на себе находившегося в беспамятстве вовсе не легкого Учиху всю обратную дорогу, обильно обливаясь потом и мысленно виртуозно матерясь. Ведь запечатать его в свиток не представлялось возможным, поскольку его состояние требовало постоянного внимания медика. Он также самоотверженно выхаживал Итачи, заботливо вливал бульон в его иссохшие губы, делал уколы, приготовлял лекарства, измерял пульс, терпеливо выслушивал бессвязный бред пациента и не раздражался, когда тот в приступе горячки хватал его за грудки и с остервенением требовал немедленно доставить его к Саске. Впрочем, произнесенное пусть и в бреду имя младшего Учихи заставляло его инстинктивно морщиться, словно во рту появлялся привкус гнили. Конечно, Кабуто был рад тому, как в итоге все разрешилось, однако не мог простить самовлюбленному мальчишке тех трех лет унижения и отдаления от своего господина, когда именно Саске занимал первое место во всех мыслях и поступках Орочимару, заставляя верного Якуши находиться в тени. А ведь этот выскочка совершенно не заслуживал такого отношения. Вот и сейчас лицо ирьёнина перекосила кислая мина. Саюри бросила на него извиняющийся взгляд. - Ты по-прежнему считаешь его спасение хорошей идеей? – спросил Кабуто и перевел взгляд на закипавший чайник. - Моя интуиция молчит, если ты об этом. – Саюри проследила за взглядом Якуши, встала и заварила чай. - Как-то не очень на нее похоже. – Якуши достал из шкафчика чашки и поставил их на стол. - Ирония из твоих уст звучит угрожающе, – нерешительно улыбнулась она, разлив чай в маленькие чашечки. - Да я вообще ужасен по своей сути, просто привык притворяться, – ответил Кабуто, сделав глоток и мельком посмотрев на нее поверх запотевших стекол круглых очков. - Ты прав, появление Итачи сильно все усложняет… - Мягко говоря, – тихо вставил Якуши, внимательно изучая содержимое своей чашки. - Но… я редко ошибаюсь… правда! – Саюри крутила в руках наполовину пустую чашку, наблюдая, как плескалась внутри горячая жидкость. *** Решение спасти Итачи созрело мгновенно в тот самый момент, когда его пальцы дотронулись до лба Саске в таком странном жесте. Она чувствовала, что у старшего Учихи еще оставалась чакра, совсем немного, но он мог атаковать, однако не стал. Она не слышала его прощальных слов, произнесенных одними губами, но видела выражение его лица, заметила всепоглощающую нежность и искреннюю радость в его последней слабой улыбке. Она видела и полные смятения глаза Саске. Она поняла, что младший брат смог расшифровать и этот загадочный жест, и последние слова Итачи, и они показались ему настолько странными и непонятными, словно перенесли его в совсем другие декорации, в которых старший Учиха вовсе не был его врагом. Она навсегда запомнила, как безвольно упали руки Саске, проводив соскользнувшее к его ногам тело брата. Как только оба Учихи оказались на земле, а Зецу исчез, растворившись в обломках здания, Саюри ринулась вперед, таща за собой протестовавшего Кабуто. Она выбрала Саске, потому что он был в меньшей опасности. По сдвинутым на переносице бровям, отрывистым движениями и острому взгляду ирьёнина она поняла, что дело плохо. Кабуто уже почти убрал свои руки от Итачи, когда встретился с ней взглядом. Она ничего не сказала, потому что не могла подобрать слова. Она не могла сама для себя сформулировать причину, но, видимо, достаточно убедительно выразила ее взглядом, и Кабуто снова склонился над распростертым телом, закусив губу. Саюри облегченно выдохнула, опустившись на пятки, бессознательно положив руки на грудь Саске. Пока целительная чакра непрерывно текла сквозь ее пальцы и ладони, блуждающий взгляд переходил с одного обломка стены на другой и неожиданно наткнулся на небольшую черную птицу, сидевшую на камне возле самой головы Итачи. Ворона внимательно следила за действиями Кабуто, который ее не замечал, погрузившись в свои манипуляции. Как будто почувствовав взгляд, птица быстро повернула голову и взглянула прямо в глаза Саюри. Чуть склонив голову набок, ворона несколько раз моргнула, не отводя взгляда. Девушке показалось, что один из ее глаз горел красным огнем, совсем как глаза Учих во время сражения. - Это все, что я могу, но этим их не проведешь… – Кабуто неуверенно посмотрел на творение своих рук и поднял сомневающийся взгляд на Саюри. Перед ирьенином лежали два абсолютно идентичных тела Учиха Итачи. Медленно, словно в состоянии глубокой заморозки, она ответила на взгляд Кабуто и еле слышно произнесла: «Есть одна идея. Надо пересадить его глаза». *** - Меня смущает только то, что мы не знаем, на чьей он стороне, – примиряющий голос Кабуто заставил ее вернуться из воспоминаний. - А ты на чьей стороне? – Саюри сверкнула глазами и, чуть прищурившись, испытующе посмотрела в глаза собеседнику. Кабуто кивнул, признавая ее правоту. Он был такой же темной лошадкой, как и Учиха. Она имела равное количество оснований, чтобы доверять им обоим. Говоря откровенно, ровно ни одного сколько-нибудь правдоподобного основания. Но она доверяла ему и доверяла Учихе. А значит, справедливости ради, ему придется тоже поверить Итачи. По крайней мере, пока он не скомпрометирует себя. - Сейчас он болен, даже не выходит из своей комнаты, так что вряд ли представляет опасность для нас или для Конохи, – продолжила Саюри миролюбивым тоном, пытаясь сгладить свою импульсивную реакцию. – И все, что мы слышали до сих пор, – это острая необходимость увидеть Саске, убедиться, что с ним все в порядке. Пока ничего криминального. – Девушка пожала плечами. - Верно. – Кабуто снова кивнул. - Давай подождем, пока он поправится? Может быть, что-то прояснится?.. – Она устремила умоляющий взгляд на собеседника. Кабуто молчал. Именно под действием этого взгляда за последние несколько недель он совершил больше сумасбродных поступков, чем за все прошедшие до этого двадцать пять лет. Он осознавал, что не может ей отказать, и это его раздражало и удивляло одновременно. Сейчас он не предлагал ничего конкретно. Он не понимал, какого решения пытается от нее добиться. В конце концов, вышвырнуть на улицу человека в таком состоянии, как Итачи, он не мог, и личное отношение тут не имело никакого значения. Конечно, оставался вариант сдать Учиху в Деревню Скрытого Листа, чтобы его судили по всей строгости закона, как беглого шиноби и преступника. Но и этой судьбы Якуши ему не желал, ведь именно ее они могли с ним разделить. - Это твой дом, – бессильно проговорил Кабуто, не глядя ей в глаза, поднялся и исчез в темноте коридора. Саюри проводила тяжелым взглядом его ссутуленную спину. Именно эти слова сказал ей Якуши, когда неуклюже опустился на доски террасы и закрыл лицо руками, предварительно разместив Итачи в отведенной ему комнате и убедившись, что его жизни ничто не угрожает. Девушка вздохнула, ополоснула чашки и поставила их в шкаф. Спать не хотелось. Беззвучными шагами она пробралась по коридору и остановилась у входной двери, прислушиваясь к царившей в доме тишине. Послушная дверь не скрипнула, поддавшись легкому давлению и выпустив девушку на террасу. Ливший весь день дождь кончился, оставив в воздухе приятную свежесть. Теперь небо было безоблачным. Словно умывшись, оно сверкало как никогда яркими звездами. В бархатной синеве висел бледный диск луны, освещавший небольшую лужайку перед домом. На самой нижней ступени ведшей в дом лестницы сидела черная ворона. Встретив взгляд хозяйки, она склонила голову набок, изучая девушку немигающим взглядом, затем дважды хлопнула крыльями, не поднимаясь со своего места, и, издав гортанный звук, напоминавший урчание, улетела. *** Кабуто тоскливо посмотрел в окно, рассеянным взглядом прослеживая водяные дорожки на стекле. Дождь, вообще-то нехарактерный для августа в этих краях, лил с самого утра, превратив уже полюбившийся ирьёнину пейзаж в мрачно-серую однообразную картину. Он никогда не мог представить, что отсутствие солнечного света будет так расстраивать его. Но ведь он многое не мог представить, хотя всегда считал себя прагматичным и трезвомыслящим. И сейчас, разглядывая свое отражение в испещренном дождевыми каплями стекле, он пытался сформулировать, что же именно в нем так разительно изменилось, оставив при этом все на своих местах. Он, несомненно, оставался собой, он уверенно узнавал себя в этом худощавом, немного сутулом человеке с легким загаром на лице и руках, в чужой, не подходившей по размеру одежде и круглых очках. Кроме загара и одежды было и еще одно изменение, гораздо более фундаментальное – его глаза. Взгляд былого Якуши Кабуто был внимательным и цепким, чуть прищуренным, глубоким, но… бесцветным. Все в этом взгляде было искусственным, ненастоящим: интерес к придуманным ценностям, привязанность к не принадлежавшим этому миру людям, страх потерять то, чего у него никогда не было. Но теперь… Теперь по утрам в висевшем над раковиной зеркале он видел взгляд человека, смотревшего на мир своими глазами, реально оценивавшего себя и окружение. Остались прежними его основные черты – интеллект, осторожность, любопытство. Однако спектр его чувств резко расширился, как будто раздвинулись границы его восприятия, он снял шоры, о существовании которых раньше не догадывался. И то, что эти самые шоры скрывали от него, неожиданно органично вписалось в его прежнюю действительность. Не было ощущения подмены или прозрения, но… Кабуто нетерпеливо снял очки и потер переносицу, формулируя крутившееся на языке сравнение. Да! Словно он жил в долине и думал, что ею ограничивается мир, а потом ему посчастливилось подняться на вершину горы, и он увидел, что мир огромен, безграничен, многоцветен. Но при этом та самая долина является его органичной, неотъемлемой частью. Аналитический склад ума требовал более четких формулировок, однако сказать еще четче Кабуто не мог. Нет, он не искал причину. Причина – это единственное, что было очевидным. Кабуто улыбнулся. Причина имела на редкость упрямый характер и вездесущую интуицию, заразительный смех и временами острый язычок, непослушную копну пепельно-серых волос и огромные выразительные ярко-зеленые глаза. Она была его личным солнцем, которое согревало его, освещало его путь, оберегало его от самого себя. И в настоящее время она шуршала на кухне, заглядывая поочередно во все шкафы в поисках чего-нибудь, что согласилась бы съесть загадочная ворона. Кабуто нахмурился. Присутствие этой птицы ему не нравилось. По его мнению, ворона была шпионом Акацки и следила за Итачи, а теперь и за ними. Появление коллег Учихи по организации казалось ему только вопросом времени, а дальше по сценарию случался апокалипсис с вороной в главной роли. Была бы его воля, птицу бы отвадил хоть каким-то способом, но Саюри упрямо верила, что ворона «просто беспокоится об Итачи». Довольно эмоционально девушка объясняла товарищу, что если бы ворона действительно шпионила в интересах Акацки, то они в полном составе уже давно были бы здесь. В том, что в маленьком доме на опушке леса им практически никто не сможет противостоять, они могли убедиться еще несколько дней назад, когда птица впервые появилась на пороге дома. Конечно, в ее словах была доля истины, как и всегда. Но что важнее, Кабуто не находил в себе сил ей противостоять. Снова нацепив очки, он пошел на кухню. - Ты представляешь, она ничего не ест. – Саюри стояла на коленках перед открытым шкафом, наполовину скрывшись в его недрах. – Я уже предлагала ей все виды круп, хлеб, сыр, фрукты и ягоды. Без толку! – Она вынырнула из шкафа, устало села на пятки и посмотрела в глаза Кабуто. - Наверное, она питается самостоятельно. – Якуши не мог скрыть улыбки. – Может, охотится. - Охотится? - Ну да! На грызунов или каких-нибудь червяков. – Кабуто присел за стол. – Если ты считаешь, что эта птица – домашний питомец Итачи, почему бы тебе у него не спросить, чем он ее кормит? - Ты же знаешь, он со мной не разговаривает. – Саюри захлопнула шкаф и уселась на соседний стул. Первая беседа с Итачи состоялась несколько дней назад, в тот самый день, когда прилетела ворона. Собственно, первая беседа до сих пор была единственной. С тех пор Итачи не сказал ни слова и выражал свои эмоции и отношение к происходившему скупыми, но красноречивыми жестами. Эмоций, впрочем, было не так много. Выделить можно было, пожалуй, две: тотальное безразличие, в котором он пребывал основную часть времени, и крайнюю степень раздражения, проявлявшегося чуть вздернутым подбородком и поджатыми губами. Поначалу он отказывался от еды, однако эту проблему смог решить Кабуто, пообещав кормить его внутривенно, если потребуется. Теперь Учиха послушно принимал пищу три раза в день, но ел очень мало, без аппетита, а выражение его лица при этом было таким, словно он боролся с тошнотой. Состояние больного позволяло ему подниматься с постели и даже ненадолго выходить на улицу, однако он этим не пользовался. Прогулки, свежий воздух и солнечный свет, несомненно, пошли бы ему на пользу, но никакие уговоры не действовали, а применять силу Кабуто не хотел. Во-первых, потому что не видел в этом смысла, а во-вторых, не был уверен, что они смогут справиться с пусть худым и больным, но рослым Учихой. К тому же, это, очевидно, унизило бы достоинство представителя гордого клана и могло спровоцировать новый виток противоборства. А хотелось решить вопрос полюбовно. В итоге выкручивались, как могли. Пользуясь тем, что Итачи сохранял обет молчания и не обращался с просьбами, с самого утра открывали настежь окно в его комнате, впуская в помещение свет и ветер, и прикрывали его только к вечеру, оставляя небольшую щелку для прохладного ночного воздуха. Во время одного из походов больного в ванную Кабуто под чутким руководством Саюри переставил кровать Итачи к окну, разместив ее таким образом, чтобы солнечные лучи попадали на подушки. Наградой им были поджатые тонкие губы и вытянутая, словно струна, спина загнанного в угол Учихи. Кабуто хмыкнул, Саюри оглянулась через плечо и снова вернулась к своим занятиям. Пользуясь тем, что она не видела, Якуши принялся наблюдать за ней. Четко выверенные, легкие движения хрупкой подвижной фигуры завораживали. Тонкие руки стремительно открывали шкафы, доставали посуду и угощения, переставляли все это на стол. Непослушные волосы сопровождали ее легким шлейфом, создавая впечатление размытой запаздывающей тени. - Кабуто? – Саюри остановилась прямо перед ним, удивленно взглянув в глаза. По ее тону он понял, что предыдущие несколько вопросов пропустил. - Прости, я задумался, – сглотнув, улыбнулся он. – Что ты говорила? - Говорила, что сообщений от информаторов стало как-то меньше, как будто Акацки затаились и ждут чего-то. – Саюри снова принялась кружить по кухне. - Да, наверное. – Кабуто сосредоточенно разглядывал стоявшую перед ним соусницу, борясь с желанием снова посмотреть на девушку. – Полтора месяца назад они потеряли двоих, заменить смогли только одного, если помнишь. Теперь еще и Итачи выбыл. Им есть, над чем подумать. - Но они получили Саске. – Саюри пожала плечами. - Саске – сильный шиноби, но все-таки не Итачи, – отозвался Кабуто, прикрыв глаза. – Может быть, им надо сработаться и пересмотреть свои планы. - Может быть, ты и прав. Только все это не к добру. - Тебя что-то беспокоит? – Кабуто насторожился, памятуя, что балом правит загадочная интуиция. - Нет, ничего конкретного. – Саюри вздохнула. – Предложу Итачи обед. – Она быстро вышла, мимолетно коснувшись его плеча рукой. От этого скользящего прикосновения Кабуто резко выпрямился, ощутив электрические разряды, пронзившие тело, и замер, ошарашенно глядя перед собой и напряженно вслушиваясь в удалявшиеся легкие шаги. *** Стук в дверь вырвал Итачи из полудремы. - Итачи-сан, Ваш обед. – Саюри поставила поднос на прикроватную тумбочку и неуверенно замерла. Итачи традиционно промолчал, слегка поморщившись от знакомого уже аромата мисо-супа и отварного риса с рыбой. Почувствовав на себе изучающий взгляд хозяйки дома, он нетерпеливо дернул головой, еще выше поднимая подбородок. Поджав губы, девушка направилась к выходу. Но в дверях остановилась, постояла с минуту, потом решительно подошла к кровати. - Итачи-сан, чем можно покормить Вашу ворону? - Ворону? – Итачи оторвал голову от подушки и рефлекторно повернулся в ее сторону, словно пытался посмотреть в ее лицо. - Она прилетела несколько дней назад. – Саюри не подала виду, что произошло что-то необычное. – Видимо, живет где-то в лесу недалеко от дома. Появляется на пороге каждый вечер. Я предлагала ей еду, но она ото всего отказывается. Может быть, есть какое-то лакомство?.. - Куро любит сырое мясо. - Куро? Вместо ответа Учиха снова откинулся на подушки, не желая продолжать разговор. - Я вернусь позже, чтобы забрать поднос. – Саюри тихо вышла. Дождливый день плавно превращался в дождливый вечер, сумерки спускались быстрее, чувствуя себя полноправными хозяевами. Саюри вышла на террасу, кутаясь в клетчатую шаль. На дворе август, но от промозглой сырости становилось холодно. И как только люди живут в Стране Дождя? Поставив на нижнюю ступеньку блюдце с нарезанным тонкими ломтиками сырым мясом, Саюри присела в кресло-качалку и принялась ждать. Ворона появилась через четверть часа, величественно спланировала с одного из крайних деревьев леса, ловко приземлилась на ступеньку и посмотрела на девушку. - Здравствуй, Куро. – Саюри слегка улыбнулась. Ворона склонила голову набок и покосилась на приготовленную пищу. Сделав пару осторожных шагов боком, птица принялась изучать содержимое тарелки. Каркнув с нотками удовлетворения, она бросила еще один настороженный взгляд на девушку и, получив одобрительный кивок, принялась за еду. - Не слишком романтичное у тебя любимое блюдо, – пробормотала Саюри, наблюдая, как ворона увлеченно поглощает очередной кусочек мяса. – Итачи передавал тебе привет. – Ворона прервала трапезу и с сомнением посмотрела на девушку. – Ты прав, он ничего такого не говорил, – созналась Саюри, – но наверняка подумал. Думаю, он по тебе скучает. – Ворона вернулась к еде, проигнорировав реплику. – Думаешь, он вообще не способен на какие-то чувства? – Девушка сильнее закуталась в шаль и положила голову на спинку кресла-качалки. – Мне кажется, это маска. Защитная реакция. Ворона покончила с мясом и переместилась на несколько ступеней выше, туда, где с крыши стекала струйка воды. Поймав клювом несколько капель, она покрутила головой, отряхивая намокшие перья, затем повторила подход. - Прости, воду не догадалась принести. – Саюри зевнула. – В следующий раз. – С минуту ворона внимательно смотрела на девушку, потом звучно каркнула и, сделав два мощных взмаха крыльями, поднялась в воздух. – До завтра, – сонно пробормотала Саюри. Дождь усилился и от души забарабанил по крыше. Сумерки сменились кромешной тьмой. Кабуто вышел на террасу и обеспокоенно посмотрел на дремавшую в кресле девушку. Якуши растерянно огляделся. Принести плед или отнести в дом? Очередной порыв сырого ветра заставил Саюри поежиться и разрешил проблему выбора. Осторожно, чтобы не разбудить, он поднял ее на руки. На секунду замер, прижимая к себе. Саюри глубоко вздохнула и доверчиво уткнулась носом ему в ключицу. Кабуто прикрыл глаза и улыбнулся, пытаясь объяснить самому себе всю утопичность внезапного желания стоять вот так вечно. Бережно, словно самую большую драгоценность в мире, он отнес ее в комнату и аккуратно опустил на кровать, заботливо накрыв пледом. И беззвучно отступил, позволив себе маленькую слабость – невесомо коснуться губами непослушных волос и медленно вдохнуть их едва уловимый запах. *** Утро встретило жителей маленького домика ярким солнцем, переливавшимся всеми цветами радуги в капельках росы на траве, задорным пением птиц, легким шепотом ветерка. Саюри открыла глаза с улыбкой на губах. Легко вскочив с постели, она подбежала к окну и распахнула его, подставив лицо ворвавшемуся в комнату ветру, впитывая энергию бодрых солнечных лучей. Нет, она не сдастся, она добьется своего! Умывшись и переодевшись, она замерла на долю секунды возле двери комнаты, в которой размещался Учиха. Улыбнувшись своим мыслям, она решила не стучать и стремительно влетела в комнату, одним движением раздвинула шторы, распахнула окно и обернулась к хозяину комнаты. Учиха приподнялся на локте, растерянно покрутил головой, пытаясь понять причину столь внезапного пробуждения. - Доброе утро! – проговорила Саюри. Итачи нахмурился, услышав улыбку в ее голосе. - Что-то случилось? – На пороге появился еще немного помятый, но уже чисто выбритый и причесанный Кабуто. - Мы собираемся на прогулку! – радостно возвестила Саюри. Кабуто с сомнением посмотрел на подопытного. – Поможешь одеться Итачи-сану? – командовала девушка, выкладывая на стул комплект одежды работника фермы, такой же, как носил Кабуто. Якуши кивнул и неуверенно подошел к больному. - Итачи-сан? – Кабуто развел руками, не понимая, с какой стороны к нему подойти. Учиха отрицательно дернул головой, Якуши беспомощно посмотрел на Саюри. - Итачи-сан, – она подошла ближе, встав по другую сторону кровати больного, – если Вы не хотите, чтобы Кабуто Вам помог, это могу сделать я! Кабуто поднял бровь, с сомнением глядя на девушку. Ва-банк – это, конечно, тоже стратегия, но не всегда удачная. Бледная рука больного дернулась, выдавая волнение хозяина, Итачи кашлянул и неуверенно потянулся в сторону Кабуто. - Ну, вот и отличненько! – Саюри развернулась на пятках и пружинистым шагом вышла из комнаты. Кабуто почесал затылок, бросив взгляд на стопку одежды на стуле, а затем на безмолвного Учиху, который был заметно напряжен. - Вы разумно поступили, Итачи-сан! С ней лучше не связываться – себе дороже. – Кабуто нервно хихикнул и с досадой посмотрел на закрытую дверь. Итачи неопределенно хмыкнул, что Якуши расценил как добрый знак. – Предлагаю начать с ванной. Можете опереться на мою руку? – Кабуто аккуратно взял Итачи под локоть. Через полчаса заметно посвежевший Итачи неуверенными шагами вышел на террасу. Он был гладко выбрит, умыт и одет в подготовленную Саюри одежду, черные волосы были аккуратно расчесаны и собраны в низкий хвост – Кабуто постарался на славу. Хозяйка дома встретила ирьёнина благодарной улыбкой. - Вы прекрасно выглядите, Итачи-сан! Как насчет завтрака? – уцепившись маленькими пальчиками за локоть Учихи, она препроводила его к столу. На бесстрастном лице Итачи традиционно не отразилось ни одной эмоции, за исключением легкой брезгливости. Он также не нарушил традиционного молчания, уселся на предложенный ему стул, настороженно прислушиваясь к происходящему, пытаясь по интонации понять, какая муха ее укусила с утра пораньше. Ведь ему казалось, что еще немного, и она сдастся, оставит его, наконец, в покое и даст ему с наслаждением погрузиться в пучину самоедства и самокопания. И тут вдруг такое. - Я так и думала, что Вы не откажетесь, – весело отозвалась девушка, поставив перед ним керамическую тарелку и пододвинув ближе корзинку со свежим ароматным хлебом. Кабуто начинала забавлять напичканная эндорфинами Саюри. Он удовлетворенно хмыкнул и устроился у откуда-то появившегося на террасе стола, схватил небольшую булочку и пару кусков сыра, налил кофе и завел непринужденную беседу. Хозяйка дома охотно поддержала ничего не значивший разговор о погоде, плавно перешедший в обсуждение ближайших поставок в Суну, а также успехов по выращиванию редких растений в теплице за домом. Учиха некоторое время посидел без движения, прислушиваясь к их непринужденной беседе. Убедившись, что на него не обращают внимания, он нащупал на тарелке булочку и откусил пару кусков, затем сделал глоток кофе. Кабуто беззвучно ухмыльнулся. Саюри победно улыбнулась, наблюдая, как бледные пальцы потянулись к фруктам. Весь день Саюри не отходила от Итачи, не дав ему ни секунды покоя. После завтрака он побывал на расширенной версии экскурсии по ферме с небольшими вкраплениями лекций по ботанике, где он узнал названия всех выращиваемых растений и познакомился с работниками. Кабуто удалось выбить для своего пациента два часа сна после обеда, за которые, он был готов поклясться, Итачи поблагодарил его легким наклоном головы. А может быть, ему просто показалось? После сна Саюри потащила его на прогулку к реке. Кабуто смотрел, как они гуськом шли по прятавшейся в высокой траве тропинке вдоль берега, и невольно улыбался. Впереди маленькая, хрупкая и ловкая Саюри, за ней – высокий, худой и слегка неуклюжий Учиха, положив руку ей на плечо. До слуха нукенина доносился неутомимый мелодичный голос, вещавший без умолку о том, что попадалось на глаза. Измученный физическими нагрузками Итачи вырубился, как только его освобожденная от мыслей голова коснулась подушки, и спал сном младенца впервые за несколько лет. Однако предварительно он лично под бдительным контролем Саюри покормил Куро. Птица ему обрадовалась, об эмоциях Учихи судить было трудно, на каменном лице не дрогнул ни один мускул. Кабуто усмехнулся, заметив, как азартно нахмурилась девушка, принимая вызов. Теперь Саюри сидела на террасе, устало спустив ноги на ступень ниже. У ее ног на ступени гордо восседал Куро, проникшийся к девушке особой привязанностью, а может быть, просто уяснивший, кто кормит его мясом. Кабуто набросил ей на плечи клетчатую шаль и присел рядом, чуть коснувшись плеча и положив руки на колени. Удивительно, насколько хорошо ему удалось узнать ее за эти два с половиной месяца. Ему не нужны были объяснения, он понимал ее мотивы без слов. Острое желание расшевелить Учиху было той же природы, что и отношение к самому Кабуто. Он мог судить как психолог, как врач, как доверенное лицо, как друг. Ее стремление всех спасать было не просто желанием, оно было насущной потребностью, единственным способом, которым она смогла примириться с действительностью. Засевшая в голове мысль о том, что молчаливый и апатичный Учиха нуждается в помощи и спасении, каждый день заставляла ее упрямо биться о стену безразличия и раздражения в попытке вытащить его на разговор. Ситуацию усугубляло еще и то, что сам он спасаться упорно не хотел и вел себя так, словно она перед ним виновата в том, что спасла ему жизнь. Итачи сопротивлялся отчаянно, увлеченно, просто потому что не понимал своего счастья. Ведь ей невозможно было противостоять. По крайней мере, Кабуто не смог, да и не хотел. Якуши наблюдал, как с каждым днем постепенно иссякал ее энтузиазм. И то, что сегодня с утра она решилась на рискованный эксперимент, означало, что Саюри была на грани отчаяния. К счастью, все прошло успешно. Учиха порядком устал физически, но от взгляда опытного врача не ускользнул легкий румянец на бледных щеках и отсутствие постного выражения лица, хотя он продолжал упорно молчать. Шоковая терапия в действии. Кабуто усмехнулся и восхищенно покачал головой. Смелая. - Устала? – Якуши тайком посмотрел на ее профиль. - Ты даже не представляешь, как! – слегка улыбнулась она. - Ты проделала огромную работу, которая под силу не каждому медику. - Правда? – она оживленно обернулась к нему. - Мы живы. Разве это не достижение? – Кабуто усмехнулся. – Еще утром мне казалось, что была бы его воля, мы бы давно горели в огне Аматерасу. Конечно, Шаринган нам не грозит, но вот Элементом Огня он все еще владеет. Саюри улыбнулась и запрокинула голову к небу. - Он тебя не пугает? Мрачный, замкнутый, непредсказуемый, – поинтересовался Кабуто после небольшой паузы. - Нет, – девушка чуть помотала головой, – на самом деле он совсем другой. - Откуда ты знаешь? – Он прищурился, изучая ее лицо. - Чувствую. – Она обернулась к нему и снова улыбнулась. - Интуиция? – Якуши кивнул, интонацией обозначив, насколько бредовым считает этот аргумент. - Она. - Саюри обреченно вздохнула. - Ты его так совсем загоняешь. Учиха, конечно, непробиваемый, но любому терпению приходит конец, – уже серьезнее заговорил ирьёнин, опустив ноги еще на ступень ниже и сцепив руки в замок на коленях. - Надо было что-то менять, вот я и… Думаешь, перегнула палку? – Саюри с беспокойством и неподдельным интересом посмотрела на собеседника. - Нет. – Кабуто опустил голову, пытаясь скрыть волнение. – Идеальный пример шоковой терапии. - И что, сработало? – допытывалась она. - Ну, Итачи точно в шоке. – Якуши хмыкнул, старательно скрывая кривую усмешку. – А если серьезно, то говорить о результатах рано. И завтра надо дать ему отдохнуть. Два дня шока – это уже слишком. Саюри кивнула, задумчиво разглядывая сидевшую у ее ног птицу. - Как думаешь, если организовать ему встречу с Саске?.. – задумчиво проговорила она, пальчиком погладив блестевшие в лунном свете черные перья Куро. - Еще одна гениальная идея? – Кабуто вздернул бровь. - Вроде того, – протянула она. – Мне кажется, что его апатия вызвана тем, что Саске присоединился к Акацки. Если бы он мог поговорить с ним, может быть, заставить передумать… - она не договорила, плотнее закуталась в шаль и снова взглянула на небо. Кабуто скривился и быстро опустил голову, чтобы она не заметила полное отсутствие энтузиазма на его лице. Все его существо протестовало, и дело было не только в личной антипатии. Молодой Учиха был действующим членом организации, за которой они шпионили. Он был, несомненно, опасен и совершенно непредсказуем. И потом, разве последние десять лет он думал о чем-то кроме того, чтобы найти и убить своего брата? Кабуто был абсолютно и непоколебимо против этой дурацкой идеи и уже почти открыл рот, чтобы аргументированно выразить свою точку зрения, но неожиданно осознал, что если она только попросит найти и привести Саске, он согласится, не раздумывая, и прикусил язык. - И как ты собираешься это реализовать? Надеюсь, не завалиться в гости к Акацки? – упавшим голосом поинтересовался он, поднявшись, чтобы вернуться в дом. - Нет, есть идея получше! – Саюри запрокинула голову и торжествующе посмотрела на собеседника, Кабуто понял, что задал именно тот вопрос, который она хотела услышать. – Нам поможет Куро. Услышав свое имя, птица повернулась к девушке, внимательно посмотрела ей в глаза, склонив голову набок и чуть приоткрыв клюв, и Кабуто показалось, что один ее глаз сверкнул красным огнем Шарингана. - Давай отложим это до следующего сеанса шоковой терапии? – неуверенно предложил он, отметив, как собственный голос предательски дрогнул. - Ладненько, – согласилась Саюри и, легко поднявшись, скрылась в доме, оставив Кабуто стоять в одиночестве на залитой лунным светом террасе.