Элемент Водоворота

Солнце уже давно скрылось за горизонтом, и на Суну опустились прохладные сентябрьские сумерки, когда Сакура, наконец освободившись от дел в больнице, вышла на покрытую песчаным ковром крышу высокого здания госпиталя и уселась прямо на мягкую поверхность, блаженно прислонившись спиной к не успевшей остыть стене. Девушка устало выдохнула и потёрла пальцами виски: голова болела ещё с утра, однако работа в больнице требовала её пристального внимания, поскольку большинство ирьёнинов было высвобождено для исполнения миссий. К вечеру состояние почти всех раненых во время нападения стабилизировалось, и Сакуре удалось даже уговорить Баки дать осмотреть задетую в битве с Сасори левую руку. На рассвете из Конохи прилетел почтовый сокол, передавший краткое сообщение от Пятой, что атака Акацки была успешно отбита, что жертв среди шиноби и мирных жителей нет и что команда в составе Наруто, Какаши-сенсея, Ино и Шикамару была отправлена на помощь поисковой миссии Суны. Кроме того, команде Неджи Хокагэ приказывала оставаться в Суне и ждать завершения операции по спасению Кадзекагэ. Во время обеденного перерыва Сакура изложила положение дел и отправила птицу обратно в Коноху. И теперь им оставалось только ждать. Ли появился за спиной беззвучно, как и подобает настоящему шиноби, однако Сакура сразу почувствовала его присутствие. Они провели в Суне много дней, одежда пропахла витавшим в воздухе ароматом пряностей, волосы впитали запах раскаленного на солнце песка, кожа обветрилась на вольном западном ветру, но Ли удивительным образом удалось сохранить родной запах свежей чуть влажной листвы Конохи. Девушка украдкой прикрыла глаза, представила себя на улицах родной деревни и невольно улыбнулась: Ли пах домом. - Как думаешь, им удастся спасти Кадзекагэ? – сказала Сакура вместо приветствия. - Наруто-кун не отступится, пока не выручит друга из беды, – голос Ли прозвучал над самым ухом. - Главное, чтобы они успели вовремя, – проговорила она и чуть подалась назад. - Я принес чай, – засуетился он, обошёл её и, пристроив на выступе термос, полез в подсумок за глиняными яноми. – И немного сухофруктов, ты ведь не ужинала. – Он вытащил небольшой бумажный пакетик. - Ты всегда такой предусмотрительный, Ли. – Сакура взяла протянутый сухой паёк с благодарной улыбкой. – Иногда мне кажется, что ты лучше знаешь, что мне нужно, чем я сама. – Она замолчала, засунула в рот курагу и сделала несколько глотков зеленого чая. - Сакура-сан очень много думает о других людях и мало о себе, – ответил Ли, осторожно наливая ей вторую порцию чая. – Значит, о ней буду заботиться я. - Это очень приятно, Ли. – Сакура улыбнулась, увидев даже в темноте заметный румянец на щеках товарища. – Спасибо тебе. - Не надо меня благодарить, – смущённо пробормотал он, бестолково перебирая в руках собственный пустой стаканчик. – Мне нравится заботиться о тебе. Ли отошёл в сторонку, опёрся локтями об ограждение и, чуть нахмурившись, устремил взгляд вдаль. Несколько секунд Сакура задумчиво смотрела на его профиль, подсвеченный тусклым светом луны, потом поднялась и подошла ближе, невесомо коснулась рукой его руки и положила голову ему на плечо. Он замер на мгновение, потом выпрямился, осторожно высвободил руку, обнял ее за талию, привлёк ближе. И Сакура умиротворенно вздохнула, обвив его руками и прислушиваясь к размеренным ударам верного сердца. - Там, вдалеке, – вдруг встрепенулась она, отстранившись и прильнув вплотную к ограждению. – Ли, посмотри! – Дрожащий пальчик указал на появившуюся из-за барханов группу людей. - Кажется, возвращаются, – протянул тот, прищурившись. – Идут не спеша. Кого-то несут на носилках... Он не договорил, поймав встревоженный взгляд чуть расширившихся зелёных глаз. *** Куротсучи шмыгнула в коридор из своей комнаты сразу, как только краешек расшитого широкого рукава шлафрока Тсучикагэ скрылся из видимости. Её разбудил страшный шум, поднявшийся в резиденции около десяти минут назад: в едва уснувших коридорах то и дело слышались поспешные шаги и негромкие голоса, открывались и закрывались двери, зажигался и гас свет. Куротсучи сначала лежала смирно, натянув чуть ли не на нос мягкое шёлковое покрывало и прислушиваясь к происходившему за тяжёлой деревянной дверью. Однако уже в следующее мгновение в дверь комнаты деда постучали, и девица мгновенно прильнула ухом к тёплой створке, пытаясь разобрать ворчание её старика и ещё чей-то тихий встревоженный голос. Такую бучу могли поднять, только если деревня вновь была неожиданно атакована или если вернулась поисковая команда. В любом случае, спать было не время, и Куротсучи, выждав пару мгновений, по стеночке двинулась вслед за дедом. В коридоре третьего этажа горел яркий свет и толпились люди. - Эй, парень, а чего тут происходит? – Куротсучи дёрнула за рукав растерянно переминавшегося с ноги на ногу у стены юношу в незастёгнутом чуунинском жилете, натянутом поверх светлой туники. - Гаара-сама… – вздохнул тот и покачал головой. – Вернулась команда спасателей, и… - Отлично! Я же говорила, что они обязательно вернут Гаару домой! – воскликнула девчонка, юркнув в толпу, через мгновение оказалась у закрытой двери в кабинет Кадзекагэ и незаметно проскользнула внутрь. Куротсучи мгновенно окинула взглядом просторное помещение. В комнате было светло и подозрительно тихо. У окна вполоборота стояла сестра Гаары, пустым невидящим взглядом смотрела в ночное небо и судорожно сжимала в пальцах ладонь стоявшего рядом Шикамару. У стены – двое старейшин, Баки и Гоза, на которых не было лица, Рок Ли и Хьюга Неджи, печально опустившие головы. В углу валялась какая-то куча деревяшек, возле которой негромко всхлипывала и причитала старушка-Чиё. У стола, тяжело оперевшись руками о дубовую поверхность и безвольно повесив голову, застыл Канкуро. На кожаном диване лежал ужасно бледный Гаара, его руки были сложены на груди, а ноги – закинуты на подлокотник. Куротсучи поморщилась: неужели никому не пришло в голову, что ему так неудобно, могут же затечь ноги. Она уже было сделала шаг вперёд, чтобы подложить под колени валявшуюся на полу подушку, когда заметила сидевшего у изголовья дивана Наруто. Блондин запрокинул голову на тот же подлокотник, на котором покоилась и голова Кадзекагэ. Ярко-алые волосы причудливо смешивались с золотыми вихрами. Широко распахнутые глаза Наруто смотрели в потолок и поминутно наполнялись слезами, которые стремительно стекали из уголков глаз и расползались пятнами на оранжевой куртке. Чуть поодаль – молчаливый и мрачный Хатаке Какаши, рядом с которым встревоженная Сакура и поминутно вздыхавшая Ино. Куротсучи сглотнула и упрямо дёрнула подбородком. - Деда, вы чего все тут собрались, а меня не позвали? – бодро начала она, мгновенно оказавшись в ногах дивана, рядом с сурово нахмурившимся Тсучикагэ. - Возвращайся в комнату, Куротсучи, – негромко ответил тот, даже не обернувшись. - Я не буду шуметь, деда, – подняв правую руку, торжественно прошептала девица. – Гаара спит так редко, что будет невежливо его будить. Почувствовав, что взгляды едва ли не всех присутствующих обращены к ней, Куротсучи неловко улыбнулась, переступив с ноги на ногу. - Чего вы кислые-то такие? – неуверенно уточнила она. – Ведь Гаару же спасли… – Девица растерянно переводила взгляд с одного лица на другое, но все как один прятали глаза и опускали головы. – Деда… - Кадзекагэ мёртв, – с трудом выдавил Ооноки. - Плохая шутка, деда, – поморгав несколько секунд, отозвалась внучка. – Я всегда говорила, что твоё чувство юмора… Она замолчала, поперхнувшись словами, и вновь оглядела комнату в поисках чьего-нибудь одобрения. Но тишина уже слишком затянулась, а никто так и не собирался опровергать только что сказанную Тсучикагэ возмутительную глупость. - Да вы чего?! – воскликнула Куротсучи, вырвав руку из сухой тёплой ладони деда и сделав пару шагов к дивану. – Да не может этого быть! – Девчонка недоверчиво дотронулась до бледной руки Гаары, тут же отдёрнула пальцы и судорожно прижала их ко рту. – Холодный, – пролепетала она, испуганно посмотрев на Наруто, в котором она чувствовала единственную родственную душу. – Он совсем холодный. Как же это?.. Наруто?.. Удзумаки вытер рукавом глаза и поднялся, тяжело оперевшись о краешек дивана. Какаши настороженно посмотрел на ученика. Наруто уже не хватал ртом воздух, словно был не в состоянии выдохнуть, не заходился в почти беззвучном крике, согнувшись пополам, так что Копирующему приходилось прикладывать немало силы, чтобы удержать блондина на месте, как это было в тот момент, когда они только распечатали свиток с телом. Но Какаши по-прежнему ощущал, как болезненно билось о рёбра сердце Наруто. Совсем не так, как три с лишним года назад, когда умер Третий Хокагэ, и Удзумаки ещё по-детски ронял слёзы вместе с Конохамару. Совсем не так, как три месяца назад, когда вся Коноха хоронила Асуму. Смерть впервые задела так близко, что жизнерадостный парень превратился в концентрированное отчаяние. - Деда, – Куротсучи закусила нижнюю губу и поспешно вытерла глаза рукавом, – сделай что-нибудь, пожалуйста. Ты же всё можешь! – воскликнула она и снова прикрыла рот рукой, испугавшись своего слишком громкого возгласа. – Я тебе обещаю, я буду слушаться, – зашептала она. – Только сделай что-нибудь… - Гаара… умер, – проговорил Удзумаки и заставил себя посмотреть в огромные карие глаза, судя по всему, он понимал, что отнимает у неё последнюю надежду. - Тут уже ничем не помочь, – поджал губы Ооноки и потёр морщинистыми пальцами переносицу. – Нужно думать, что делать дальше. Кто из вас будет Шестым? – он поочерёдно посмотрел на застывшую у окна Темари и тяжело дышавшего Канкуро. Старейшина Баки невольно заметил, как Темари вся подобралась, как чиркнули по щеке стоявшего за её спиной Нары Шикамару соломенные волосы, когда она резко повернула голову в сторону Ооноки. Как её пустой взгляд на мгновение стал осмысленным, разъярённым, как глаза морской волны наполнились слезами, и она снова отвернулась, плотно сжав губы и задержав дыхание, чтобы не дать им воли. Он прекрасно понимал её, потому что сам чувствовал то же самое – полную апатию и желание, нет, почти необходимость сжаться в маленький комок, занять как можно меньше места в пространстве и лучше вообще не двигаться, потому что каждый внешний раздражитель, каждое касание причиняло боль, ставило под сомнение выдержку. Баки хорошо её знал, Баки чувствовал, что ещё мгновение – и она сорвётся. Натянутая, как тетива, готовая выпустить стрелу гнева, ненависти и отчаяния в виновника. И, похоже, Шикамару тоже это почувствовал и сжал руками её напряжённые, едва заметно подрагивавшие плечи. Баки перевёл взгляд на Канкуро. Кукольник неподвижно стоял у стола брата, уставившись отсутствующим взглядом в лежавшие на его ладони связанные маленькие марионетки, изображавшие их с Темари и Гаарой. Он не ответил на слова Тсучикагэ, только зажмурил глаза, сжал деревянных кукол в кулаке до побелевших костяшек и с усилием втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Баки смотрел на него и не узнавал: то ли от того, что краска на лице смазалась, то ли потому что во взгляде обычного балагура и шутника появилось что-то такое, от чего Баки становилось жутко. Именно глядя на этих двоих, Баки вдруг в полной мере ощутил собственное отчаяние: Гаары больше нет. Он настолько привык воспринимать их триадой, единым целым, состоявшим из трёх частей. Неделимым. Вырви одну – потеряются остальные. Такие они и были. Потерянные. Две трети. - Мне кажется, этот вопрос можно решить чуть позже, Тсучикагэ-сама, – проговорил Баки, невольно делая шаг вперёд. Они давно не нуждались в его опеке и защите, но сейчас хотелось принять удар на себя и дать им время свыкнуться с потерей. Он и сам прекрасно знал, что нужно как можно скорее связаться с Даймё, пока тому не нашептали какого-нибудь возмутительного вранья. Он понимал и то, что если кто и достоин стать Шестым, то это один из них. Он чувствовал, что ни один из них не захочет занимать ту должность, которая принадлежала Гааре. Он готовился уговаривать Канкуро. Но сейчас им нужно было время, и Баки твёрдо решил не отступать. - Чем раньше, тем лучше, – упрямо произнёс старик, опуская голову и пряча глаза, чем вызвал у Баки удивлённый взгляд. – Во-первых, Даймё, во-вторых, Альянс. Вы ведь не вздумали отступать? Парень жизнь положил на алтарь объединения шиноби… - Суне пока не нужен Шестой Кадзекагэ, – послышался негромкий, но уверенный голос Чиё. Глаза всех присутствующих обратились к низкой фигуре старушки, поднявшейся, наконец, с колен и обернувшейся спиной к деревянным останкам куклы. Взгляд Чиё был решительным, и только на самом дне почти выцветших глаз плескалась неизбывная тоска, однако, несмотря на всё это, лицо было удивительно светлым и открытым, казалось, даже морщинок на нём стало меньше. Баки не видел её такой открытой и уязвимой уже давно, пожалуй, с момента смерти её сына. Это было странно и непривычно, как и всё в этом кабинете без Гаары. И Баки искренне не понимал, к чему она завела этот разговор. - Вы хотите сказать, что снова будет править Совет, Чиё-баа-сама? – уточнил он. - Я хочу сказать, что Суне не нужен Шестой Кадзекагэ, пока есть Пятый, – чуть улыбнулась старушка, подходя ближе к дивану, на котором лежало тело Гаары. «Старуха свихнулась от горя», – заключил про себя Баки. - Пожалуй, пора признать, что в моей жизни было гораздо больше ошибок, чем правильных поступков, – философски проговорила Чиё, опускаясь на колени возле тела Кадзекагэ всё с той же полуулыбкой на губах. – Я убеждала себя, что права, несмотря на то что судьба давала мне так много подсказок. Я их не видела, пока собственный внук, умирая, не сказал мне всё прямым текстом. Старая дура, – усмехнулась она, засучив рукава балахона. Тишину в комнате прерывали только сдавленное неровное сопение Удзумаки и тихие всхлипы внучки Тсучикагэ. Баки до сих пор не понимал. Ровным счётом ничего. - Канкуро, – произнесла Чиё, обернувшись к брату Кадзекагэ, и просительная интонация её голоса заставила Баки открыть рот. – У меня есть одна просьба. Я хочу, чтобы Гаара знал правду. О Сасори. И о Каруре. Я ведь могу положиться на тебя? - Вы правда это сделаете? – голос Канкуро дрогнул и ему пришлось откашляться. – Вы его… - Я обещала внуку, – кивнула старушка. – А ты пообещай мне. Пожалуйста, восстанови имя Сасори. - Клянусь, – ответил Канкуро, прижав к груди кулак, в котором всё ещё сжимал три маленькие деревянные фигурки. *** Он завороженно наблюдал за светившимся голубым куполом из чакры, окружавшим ладони Наруто, положенные поверх рук Чиё на грудь Гаары. Он знал о Технике передачи жизненной силы лишь поверхностно, однако этих скудных знаний хватило, чтобы разгадать план Сасори: Скорпион, уходя из деревни, выкрал секрет техники у собственной бабушки, которая являлась основным разработчиком джуцу. Изучил в совершенстве и, судя по всему, собирался после извлечения Биджу воскресить Гаару, используя собственную чакру. Но Канкуро и подумать не мог, что старуха-Чиё, всегда считавшая Пятого Кадзекагэ лишь оружием для достижения целей Суны, исполнит своё обещание внуку и согласится разменять свою жизнь на жизнь Гаары. И Канкуро был бесконечно ей благодарен, благодарен настолько, что в ту же секунду простил ей всё. Все собравшиеся в кабинете не сводили глаз с ритуала, следили, приоткрыв рты, за каждым движением, за каждой лицевой мышцей сосредоточенного Наруто и напряжённой до предела Чиё. Наконец, старушка негромко сказала что-то блондину, умиротворённо улыбнулась, её лицо расслабилось, и она начала медленно оседать на пол, подхваченная крепкими руками Баки и Гозы. А Удзумаки прикрыл глаза, не останавливая поток чакры в ладонях. Канкуро зажмурился, мысленно вознося молитвы всем богам. Лишь бы сработало. Лишь бы получилось. Перед глазами всё поплыло, едва он увидел, как Гаара сделал первый неровный вдох. Радостно улыбавшийся во все двадцать восемь зубов Удзумаки, поддерживавший Гаару за плечи и помогавший ему подняться с дивана. Темари, судорожно сжимавшая младшего брата в объятиях и порывисто целовавшая всё ещё мертвенно-бледное лицо. Прыгавшая от восторга внучка Тсучикагэ и украдкой утиравший слёзы Баки. Вздохи облегчения, парившие в комнате, воодушевлённые взгляды и улыбки, которыми обменивались остальные. И глаза Гаары. Окружённые тёмными веками, удивлённо распахнутые, медленно осматривавшие обстановку чуть расфокусированным взглядом. А потом события закрутились сумасшедшим калейдоскопом. Канкуро помнил, что, кажется, сполз по стене, и первое время его трясло, он то ли смеялся, то ли плакал, закрыв лицо руками. Потом обнимал брата и нёс какую-то несусветную чушь про то, что младшие всегда доставляют слишком много хлопот. Удерживая за руку Темари, долго ждал, пока Сакура и Ино осмотрят каждый миллиметр тела Кадзекагэ и с облегчёнными улыбками подтвердят, что всё в порядке и все функции организма почти полностью восстановлены. Помнил, как помогал Гааре выйти на балкон резиденции, чтобы собравшиеся внизу жители увидели своего правителя живым и здоровым, помнил восторженные крики шиноби и гражданских, слёзы некоторых особо эмоциональных юных фей. Помнил, как по просьбе Гаары вся деревня молилась за Чиё. Помнил, как уже под утро выпроваживал из кабинета брата настырного Удзумаки и не менее настырную внучку Тсучикагэ. Помнил, как они остались втроём, как сидели, обнявшись, и молчали. Помнил, как рассказывал Гааре о Сасори, как просил о снисхождении. Как они с Темари на два голоса рассказывали младшему брату правду о матери, подкрепляя теорию доказательствами в виде дневника Четвёртого. Как Гаара говорил что-то об их последнем разговоре с Шукаку. Как он вложил в бледную ладонь Гаары мамино письмо, вынутое из внутреннего нагрудного кармана плаща Скорпиона. Как прозвучал вердикт Кадзекагэ о том, что Сасори реабилитирован и будет похоронен рядом с их матерью. Помнил, как уже в предрассветных сумерках выходил из кабинета брата, оставляя его в тёплых сестринских руках. Помнил, как защемило сердце, когда он, едва закрыв дверь, услышал судорожный вздох и ласковое, успокаивающее «отото», произнесённое Темари. Калейдоскоп остановился, только когда он добрался до своей мастерской, захлопнув дверь и устало привалившись к ней спиной. И только тогда он позволил себе выдохнуть. И успокоиться. В мыслях наступила непривычная в последнее время чистота и ясность, и он знал точно, что нужно делать. Порывшись в ящиках с расходными материалами и найдя подходящего размера доски, он принялся за работу. *** Восходящее солнце окрасило нежно-розовым белые каменные плиты на кладбище Суны, расположенном в малонаселённом квартале у давно замурованных западных ворот. Торжественная похоронная церемония закончилась несколько минут назад, её участники медленно расходились: первым покинул собрание по-прежнему возмущавшийся по поводу погребения нукенина со всеми почестями Тсучикагэ, утащив за руку сопротивлявшуюся изо всех сил внучку и подгоняя неповоротливого Акатсучи, за ними ушли оставшиеся в живых старейшины Песка и почётный караул шиноби, и по едва заметному знаку старшего по званию – Хатаке Какаши – засобиралась группа из Конохи. Ли и Сакура взяли курс на торговый квартал, где намеревались позавтракать в одном из кафе, Неджи, до сей поры втайне грезивший о тёплой ванне, направился прямиком в свою комнату в резиденции, Шикамару, обменявшись понимающими взглядами с не отходившей от младшего брата Темари, предложил дружеский локоть необычно задумчивой Ино. Дольше всех топтался в ожидании Гаары Удзумаки, но и он был утянут в сторону резиденции твёрдой рукой Копирующего ниндзя. Баки уходил последним, осторожно оглянувшись на Гаару, Темари и Канкуро, застывших у могильных плит. Хотел подойти, но отчего-то почувствовал, что именно сейчас не стоило нарушать их единения. Он ещё раз облегчённо вздохнул, наконец чувствуя, как мучившая сердце тревога начала отступать, и отправился в свой кабинет. Предстояло ещё отчитаться перед Кадзекагэ о статусе работ по восстановлению деревни. И никогда ещё Баки не был так рад грядущему докладу перед начальством. Гаара смотрел долго и внимательно. Казалось, изучал каждую серую прожилку трёх мраморных плит – Каруры, Сасори и Чиё. Почерневшие веки чуть подрагивали, выдавая не до конца восстановленную функцию нервных окончаний, лицо было бледным и ещё более худым, чем обычно, а длинные пальцы опущенных вдоль тела рук словно окоченели. Но он был жив. Темари проверила трижды. Первый – когда жадно вслушивалась в гулкие, неторопливые удары сердца, прижавшись к нему, ещё не успевшему ничего сообразить и даже как следует подняться с дивана, рисковавшего стать смертным одром. Второй – когда держала его за руки и чувствовала горячечный, нервный жар его ладоней и словно нагретые до температуры кипения капли слёз, падавших на её пальцы и на увядшее мамино фото и её последнее письмо, от которого он не мог оторвать глаз и перечитывал по несколько раз. Третий – когда обняла его перед церемонией, на всякий случай торопливо и осторожно прижавшись щекой к его щеке, только для того чтобы услышать его спокойное дыхание. Он был жив. Это было главное. И этого было достаточно для абсолютного счастья. Темари посмотрела на стоявшего за левым плечом Гаары Канкуро. Старший брат был необычно серьёзным, однако она чувствовала, что все терзавшие его последние недели мысли и переживания наконец отступили. Он разобрался. Нашёл ответы на все вопросы. Пусть не самые утешительные для него, но Темари была уверена, что он справится. Что он уже справился. Она поняла это по тому, как осторожно он запечатывал кукольное тело Сасори в свиток и прятал за спину, по тому, как тщательно и аккуратно была вырезана деревянная шкатулка, куда перед похоронами поместили всё то человеческое, что осталось от Скорпиона, и по тому, что старший брат собственноручно высек на могильной плите с личного разрешения Кадзекагэ, изо всех сил стараясь скопировать округлый и изящный мамин почерк: «Спасибо тебе за всё». Гаара вздохнул и чуть покачнулся, но всё же устоял на ногах. Темари мгновенно оказалась рядом, приобняв его за плечи и схватив за руку. Брат благодарно кивнул и прикрыл глаза. Канкуро подошёл сзади, обхватив обоих широкими руками и прижавшись щекой к макушке Гаары. - Ты должен отдохнуть, Гаара, – негромко начала Темари. – Поспать и поесть как следует. Предупреждаю сразу, что я не отстану. - Сначала я должен выслушать доклад Баки о восстановлении деревни, как можно скорее связаться с Даймё и собрать Совет Пяти Кагэ, – возразил тот, открыв глаза и неохотно высвобождаясь из объятий брата и сестры. - Узнаю своего братишку! – хохотнул Канкуро, нерешительно потрепав младшего по голове. – Не успел воскреснуть – уже занимается самым любимым делом. Созывает Совет Пяти Кагэ. - Смешно, – едва заметно улыбнулся Гаара. – Я советую тебе не забывать, что отсутствие Шукаку вовсе не означает, что я разучился использовать техники. - Ладно-ладно, – оскалился кукольник. – Один-один. - А ещё мне кажется, что твоё безудержное чувство юмора можно использовать на благо деревни, – продолжил Кадзекагэ, всё ещё неуверенным шагом направляясь к резиденции. – Пока я буду занят докладами и административными вопросами, ты мог бы развлечь уважаемых гостей из Камня. Я слышал, что внучка Тсучикагэ с удовольствием посетила бы ювелирные мануфактуры и стеклодувные мастерские. - Тем, тебе не кажется, что после того как он освободился от этого чёртова демона, начала проявляться его истинная деспотичная сущность? – ухмыльнулся Канкуро, обхватив сестру и брата обеими руками за шеи. - Мне кажется, что это прекрасный способ избавить Гаару сразу от двух назойливых проблем. Если он с вами ещё и Удзумаки отправит, я буду просто аплодировать стоя, – парировала Темари. Уголки тонких бледных губ чуть приподнялись, а бирюзовые глаза слегка прищурились, и Канкуро с Темари невольно улыбнулись в ответ. Пустыня вздрогнула от внезапного порыва ветра и подняла в воздух тонкие струйки золотого песка, ласково обняв их троих и бережно накрыв полупрозрачным искристым покрывалом могилы Чиё и Сасори.