Меланиновый синдром

      — Эй! — девушка из параллельной группы — кажется, Лиза ее зовут — поравнялась с Ангелиной, и последняя непроизвольно ускорила шаг. — Тоже опаздываешь?       — Угу.       Ангелина уже тысячу раз успела пожалеть о том, что в последний момент все-таки решила пойти на лекцию. Нет, Лиза здесь совершенно не причем, все дело в самочувствии. Рвота пускай и принесла облегчение, но очень краткосрочное. И как ей только в голову пришло так налопаться после стольких месяцев паталогического недоедания?       — Хорошо, что Лыткин не отмечает.       — Угу, — в абсолютно свободном коридоре Ангелина умудрилась столкнуться с какой-то рыжеволосой беременной девушкой, легонько задев оную плечом.       Скомканно извинившись, Ангелина пошла дальше, но все-таки обернулась. Девушка долго-долго провожала ее взглядом. Какое-то лицо знакомое…       — …Слушай, а ты же лекции не пропускаешь, да? По физике. А то у нас из группы только Саша ходит на постоянке, но у него капец почерк неразборчивый. Можешь на выходные дать списать, а в понедельник я их тебе верну?       — Да, конечно.       — Класс!       На все дальнейшие вопросы Ангелина отвечала еще более односложно, заставляя себя переставлять ногами.       Когда они тихонько прошмыгнули в аудиторию, не дожидаясь звонка на перерыв, до конца первой половины лекции оставалось не больше пятнадцати минут. Лыткин, заведующий кафедрой общей физики, всегда был очень лоялен к опаздывающим, но Ангелина все равно чувствовала неловкость. Раньше она практически никогда не опаздывала, особенно на полчаса.       Тем временем лектор, упершись ладонями в стол, выжидающе смотрел на притихших студентов — видимо, задал какой-то вопрос и ждал от аудитории ответа. А как только заметил вошедших девушек, негромко поздоровался с ними. Лиза ответила небрежным «здрасьте», а Ангелина просто кивнула.       Повезло, что как раз рядом с Евой, Настей, Никитой и остальными из «компании» оказались свободные места. Лиза шепотом поприветствовала всех, расположившись на скамье между Димой и Андреем. Видно, до нее здесь, посредине, уже кто-то сидел и успел уйти с пары.       — Ты где так долго была? — спросила Ева.       Ангелина поймала себя на необходимости оправдаться.       — Да там… это… забежала кое-куда перед лекцией. Нужно было… кое-что… — пищевод и глотку все еще слегка жгло, горло продирало.       Ангелина скинула куртку прямо сюда же, на скамью. Не торопясь, вытащила из рюкзака тетрадь, мобильник, ручку. Материал прошлой лекции она помнила очень смутно, потому никак не могла уловить, о чем говорит преподаватель. Решив вникнуть позже и отступив пару страниц, Ангелина просто начала конспектировать все, что рассказывает лектор, никак не вдумываясь в полученную информацию и сильно сокращая слова.       — …как я уже говорил, любое знание всегда проходит три стадии: этого не может быть, в этом что-то есть и это общепринятый факт. Моя задача перебросить вас из стадии «этого не может быть» хотя бы в стадию «в этом что-то есть».       «В этом что-то есть».       О чем она думала, когда решила поступать на физфак, Ангелина в толк никак взять не могла. И каким чудесным образом сумела сдать ЕГЭ после нескольких лет отсутствия, не знала. Сейчас она не понимала, смеяться ей или плакать.       — …Результирующая внутренних сил всегда равна нулю, запомните это. В реальном мире барон Мюнхгаузен не смог бы вытащить себя из болота за волосы.       Лектор объяснял материал, периодически отвечая на вопросы, брошенные из аудитории, и подкрепляя свои слова рисунками и графиками.       — …Про время я отдельных пометок делать не буду, «дэ тэ» по умолчанию всегда больше нуля, так что обычно я к этому не возвращаюсь… Ну ладно, давайте все-таки еще раз в скобочках напишу: производная от времени больше нуля. Всегда! Стрела времени не может повернуть вспять. К сожалению. «Где мои семнадцать лет», да? — рассуждал преподаватель уже больше сам с собой.       «Где МОИ семнадцать лет?»       К Ангелине снова подступил какой-то необъяснимый, немотивированный мандраж. Странное, неясно чем спровоцированное напряжение в руках элементарно не давало писать. Ссутулившись над конспектами и периодически перелистывая их, Ангелина поначалу упорно разыгрывала заинтересованность, но это очень быстро надоело ей.       Поэтому, отложив ручку, она тупо уставилась в свою же писанину. Потом стала лениво изучать обстановку, точно находится здесь впервые.       — …физика — это не формулы, а понимание, — Лыткин прохаживался от одной стены к другой. За счет не по возрасту прямой осанки он казался довольно высоким. — Все, о чем я вам сейчас рассказываю, — не слишком понятно, да? Постепенно, в течение семестра, я расскажу вам, что это и с чем это едят.       «Едят… Только не надо про еду, пожалуйста!» — и ведь действительно, все было более-менее в порядке, пока речь не зашла об этом. А теперь снова затошнило.       Резко возникшее бурление в животе вынудило Ангелину инстинктивно сжаться. Переждав, когда внутренняя война утихнет, она заозиралась в попытках понять, обратил ли кто-нибудь на это внимание, услышал ли.       На задних рядах тихонько перешептывались между собой, сидящие за спиной парни с параллельной группы делали из конспектов самолетики, кораблики и прочие шедевры оригами, дурачась. Кто-то без зазрения совести слушал музыку в наушниках, уткнувшись в телефон, кто-то — сопел, уронив голову на сложенные руки.       — …не будем изобретать велосипед и вспомним скалярное произведение векторов в координатах. Вы же его уже проходили на аналитической геометрии? — лектор продолжил писать, но не на листе, который лежал под документ-камерой, а на доске. Ангелина — уже привычно — прищурилась, силясь рассмотреть написанное и нарисованное.       Нужно бы проверить зрение, потому что то, с какой скоростью оно стало падать, явно нельзя назвать чем-то нормальным.       Из уважения к своему личному времени Ангелина в который раз предприняла попытку сконцентрироваться на учебе, но тремор, будь он неладен! Мышечная слабость, снова возникшая беспричинно, чередовалась с приступами еще более неуместного двигательного беспокойства. В довесок ко всему опять появилось чувство тяжести внизу живота.       Тщетно пытаясь справиться с новой вспышкой дурноты, Ангелина отпивала воду из бутылки, которую загодя наполнила из-под крана, маленькими глотками. Также пробовала спастись жевательной резинкой, хотя уже давно на собственном опыте поняла, что это нисколько не помогает от тошноты.       Еще появилась необходимость постоянно протирать влажными салфетками руки, потому что кожа по какой-то причине высыхала и шелушилась.       Звонок ознаменовал начало перерыва. Преподаватель по обыкновению ушел в примыкающий к лекционной аудитории физический кабинет, а студенты мигом оживились.       — Не хотите сесть поближе? — предложила Ангелина, точно не зная, у кого именно спрашивает. Поймав на себе несколько взглядов, она кивнула на только что освободившиеся места во втором ряду: несколько человек, прихватив куртки, вышли из аудитории. Навряд ли они отлучились просто покурить, иначе, помимо верхней одежды, не забрали бы с собой остальные вещи.       — Да, давайте пересядем, — Ева сгребла тетради и прочий «хлам».       Стоило только Ангелине по примеру остальных привстать, как она тут же почувствовала, что кровь резко прилила к лицу. Щеки горели, жар волной прокатился по всему телу. От головокружения ее повело куда-то в сторону, но, благо, удалось достаточно быстро прийти в себя, никто не заметил ее состояние. Кажется.       Шум в аудитории, который обычно всегда пропускался мимо ушей, вдруг начал действовать на нервы. Ангелина раньше даже не замечала, насколько громко все разговаривают. Чтобы отвлечься от этого и заодно унять тошноту, она начала грызть мятные леденцы. Утвердившееся чувство смутной тревоги не давало думать о чем-либо еще. Вдобавок эти тянущие боли в животе, которые только усиливались…       Ангелина глубоко вдохнула и очень медленно, бесшумно выдохнула через рот. Спокойно. Это все от нервов. Ничего страшного не происходит, просто плохое самочувствие. Это абсолютно нормально, нет никаких поводов для паники.       Когда прозвенел звонок, Ангелина едва не вскочила с места, и это уже не могло остаться незамеченным.       — Ты че шугаешься-то так? — Никита, который невольно вздрогнул вместе с ней, приподнял брови.       Ответом послужило совершенно потерянное выражение лица — Ангелина открыла и закрыла рот, но так и не выдавила ни звука. На какой-то момент неоправданная паника завладела ей настолько сильно, что уже захотелось просто убежать из аудитории.       Только титаническими усилиями получилось вернуть себе хоть какое-то самообладание.       Преподаватель вышел из физического кабинета лишь через пару минут после звонка, и возня в аудитории постепенно прекратилась. На задних рядах, правда, еще продолжали переговариваться.       — Ну тихо, успокоились, — Лыткин выставил ладонь вперед, призывая всех к тишине. — Продолжаем.       Многие тут же приготовили гаджеты, чтобы скоротать еще сорок пять минут времени.       Вместо леденцов на второй половине лекции Ангелина грызла ручку. Сидящая рядом Ева тоже уже ничего не конспектировала. Сложив пальцы домиком под подбородком, она смотрела куда-то сквозь стену, а потом принялась с каким-то маниакальным усердием вырисовывать узоры на полях тетради. Ангелина и не заметила, как непроизвольно вытянула шею, стараясь рассмотреть рисунки.       «Рисунки… на полях… в виде кругов... Круги на полях!»       Подумалось, что это довольно забавно, хоть Ангелина не сразу сообразила, что именно ее так рассмешило. Она и сама от себя такого не ожидала.       — …увеличивается. Но! — лектор многозначительно поднял указательный палец. Ангелина прикрыла рот ладонью, чувствуя, что еще совсем немного, и она уже будет не в состоянии совладать с этим внезапным, ненормальным приступом истерического веселья. — Это относится не ко всем случаям, как вы, надеюсь, знаете. Помните со школы, как называются такие виды сил, которые не зависят от…       «Рисунки в виде кругов на полях. Круги. На полях. Это как на кукурузных полях оставляют инопланетяне! Как я раньше не замечала этот каламбур? Черт, почему так смешно?..»       Небрежно стерев выступившие от беззвучного смеха слезы, Ангелина сама начала вырисовывать гелевой ручкой на внешней стороне ладони замысловатые узоры, а затем размазывать их по всей коже.       — …так что, юноши и девушки, зря вы в школе игнорировали теорему Виета. Нарисуйте ее где-нибудь на полях, чтоб не забывать.       «Ну хватит, хватит!» — пришлось зажать рот уже обеими руками и сдавленно, неслышно смеяться в ладони.       — Эй, — шепотом позвала Ева. Ангелина точно не могла понять, почему это заставило ее напрячься. — Ты че ржешь?       — Н-ничего. П… п-просто… на пост смешной наткнулась, — ответила Ангелина, как могла, тихо и демонстративно взяла в руки смартфон.       Понимающе улыбнувшись, Ева уткнулась в свой телефон, и Ангелина сразу же почувствовала, как внутреннее напряжение спадает.       Однако эта расслабленность продлилась недолго, как и спонтанное веселье.       Истерика заглохла так же внезапно, как и началась. Ангелина невольно съежилась, когда ее прошибли схваткообразные боли. Набрав в легкие побольше кислорода, она попыталась обуздать вновь подкатившую к горлу тошноту, бессознательно хватаясь за живот.       Минута, которую она просидела не шевелясь, показалась часом. Это возымело обезболивающий эффект, однако стоило поменять позу, как спазмы сдавили живот с новой силой. Опять резко бросило в жар, в горле начало сушить. Ангелина взяла бутылку с водой и жадно припала к горлышку, но утолить жажду полностью ей не дали необъяснимые боли при глотании, которых она никогда раньше не испытывала.       Ручка вдруг выпала из ослабевших пальцев и, прокатившись по плоскости стола, оказалась на полу.       — Черт, — выругалась Ангелина шепотом.       Но только наклонилась, чтобы поднять злосчастную ручку, затошнило так сильно, что едва не вырвало. Ангелина тут же распрямилась, и в глазах моментально потемнело.       С усилием и слезами проглотив ком, вставший поперек пересохшего горла, она снова отпила воду из бутылки, которая тоже чуть ли не выпала из слабых рук — так сильно они тряслись. Во рту остался омерзительный вкус горечи, язык стянуло.       Еще минута. В висках бухало, пульс набирал обороты. Усиливающиеся рези внизу живота и рвотные позывы наводили на мысль, что, возможно, скоро придется бежать. Перед глазами опять забегали черные мушки, и Ангелина в попытках прогнать наваждение тряхнула головой, отчего ко всему прочему добавилась еще и ломота в затылке.       Приходилось постоянно менять положение, то приподнимая над полом, то подгибая ноги, силясь найти такую позу, в которой боль ощущалась бы в меньшей степени. А чем больше Ангелина шевелилась, тем сильнее тянуло на рвоту — порочный круг.       Не зная, куда себя деть, она закинула ногу на ногу и практически сжалась пополам, наваливаясь на стол. Все тело било крупной дрожью, бусины ледяного пота выступили на лбу, на шее.       — Ты нормально? — Ева с неподдельной тревогой покосилась на сокурсницу. — Тебе плохо?       В ответ Ангелина лишь повела головой из стороны в сторону.       — Нормально, — вымучила. А у самой — глаза на мокром месте, и уже зуб на зуб не попадает.       — Гель, может, тебе лучш…       — Я нормально, — она в неясном порыве привстала со своего места, но тут же замерла и опустилась обратно, вновь хватаясь за живот. — Вызовите, пожалуйста, скорую кто-нибудь.