Меланиновый синдром

      Ноябрьские ночи почти такие же ранние, как зимние — уже стемнело. Еще и изрядно похолодало, в сравнении с днем: каждый выдох через рот превращался в облачко пара.       Ангелина спрятала руки в карманы и задрала голову. В абсолютно черной пропасти неба мерцали звезды — ледяные и острые, точно иголки. Посчитав, что ей мерещится, Ангелина проморгалась, когда одна из далеких точек, загоревшихся внезапно, начала плавно двигаться по небосводу.       «Странно. А мне всегда казалось, что звездопады бывают только летом», — но загадать желание она не успела. «Падающая звезда» потухла так же спонтанно, как зажглась.       Народу на остановке столпилось прилично, но среди людей даже спокойнее. Несмотря на прекрасное настроение, Ангелина время от времени ощущала, как безотчетная тревога все еще напоминает о себе.       «Нужно написать Розе, чтобы не звонила…»       Прошло уже без малого полчаса, а нужного автобуса по-прежнему нет. Проезжали какие угодно маршрутки, но только не те, которые идут на Каштак. Ангелина не чувствовала ни рук, ни ног, поэтому, снова достав из кармана куртки мобильник, уж было собралась вызывать такси, как чуть поодаль от остановки затормозил серебристый автомобиль.       Передняя дверца открылась, и из машины выглянул тот, кого Ангелина ожидала увидеть меньше всего: Лыткин Владимир Михайлович. Он махнул рукой, что стоило расценивать как приглашающий жест.       — Садитесь! Я вас подвезу.       Невнятно поздоровавшись, Ангелина потопталась на месте. При любых других обстоятельствах она бы очень удивилась, что преподаватель, не ведущий практические занятия и читающий лекции для всего потока, смог узнать ее, одну из многих своих студенток, на улице. Она ведь особо ничем не выделяется, даже в перерывах с вопросами к нему не подходит, как делают те, кто действительно готов выкладываться на полную.       Но, видимо, Лыткин запомнил ее после того случая со скорой.       Еще недолго поколебавшись, Ангелина все же села в машину, с усилием большим, чем нужно, захлопнув за собой дверцу. Положила рюкзак на колени, пристегнула ремень безопасности.       — Куда вас отвезти?       — На Каштак. Говорова тридцать один дробь два. Там еще недалеко остановка «Улица Интернационалистов».       Когда автомобиль довольно резко тронулся с места, Ангелина вновь ощутила подступающую тошноту. Похоже, рано обрадовалась, что формамид полностью избавил ее от всех симптомов.       Ремень, казалось, вдавливался в живот, усугубляя болевой синдром. Поэтому, чтобы отрешиться от неприятных ощущений, Ангелина попыталась сосредоточить все свое внимание на дороге, как обычно делает во время поездок.       — Как ваше здоровье? — спросил Лыткин, не повернув головы. Ангелина ждала этого вопроса, потому не почувствовала себя застигнутой врасплох. Хотя и к обществу преподавателя, и к ситуации в целом явно не была готова.       — Нормально. Спасибо.       — Вы нас всех очень напугали.       — Да… я знаю, — опустила глаза. Внушающая тревогу обстановка отрезвила ее от недавнего странного веселья, настроение очень быстро стало подавленным.       В следующие минуты Лыткин спокойно вел машину, периодически задавая нейтральные вопросы. Ангелина так же нейтрально и коротко отвечала на них, но сама ничего не спрашивала. И если поначалу ее просто слегка подташнивало, то теперь содержимое желудка активно подкатывало к глотке.       — Вы томичка?       Ангелина растерянно моргнула.       — Нет.       — А откуда вы, если не секрет?       — С Правообского.       — А это где?       — Ну как бы объяснить… Парабельский район, в общем, — поддерживала разговор она чисто на автомате. Да и отмалчиваться было элементарно невежливо.       Жидкость, вставшая поперек горла, грозилась выйти через нос, если понадобится. Поэтому Ангелина, все так же поглядывая на дорогу, зашарила в рюкзаке в поисках мятной жевательной резинки. Проверила все маленькие карманы, но так ничего и не нашла.       Разумеется, от внимания Лыткина не укрылось, что она начала вести себя очень беспокойно.       — Вы в порядке?       Пробубнив в ответ что-то нечленораздельное и оставив попытки отыскать жвачку или хотя бы какие-нибудь кислые леденцы, Ангелина полностью отвлеклась на боль в желудке. При этом ей все сложнее давалось бороться с нарастающим двигательным беспокойством, выражающимся в постоянной необходимости менять позу и чем-то занимать руки.       В голове творилась какая-то энтропия.       — Вы в порядке? — переспросил Лыткин, и тут уже нельзя было не ответить.       — Д-да.       Инстинктивно съежившись, прижимая к себе рюкзак еще сильнее, Ангелина стерпела новый приступ боли. А когда ее отпустило, решила убить время в смартфоне.       О своих преподавателях она практически ничего не знала, да и, собственно, не особо интересовалась. Но про Лыткина была наслышана от других. Он вроде как написал несколько научно-популярных книг, в частности — «Фотон, которого нет». Ангелина с неподдельным любопытством рассматривала фотографию в интернете. Довольно необычное решение: сама обложка выполнена в темно-синем цвете, а поверх нее переливается золотистым рой элементарных частиц, стилизованных под призраков.       — Знаете, — с перепугу Ангелина даже выпустила мобильник из руки, словно позабыла, что находится здесь не одна. А то, что сказал лектор в следующую секунду, стало для нее абсолютным шоком: — У меня была младшая дочка вашего возраста. Ей тогда тоже только восемнадцать исполнилось, — то, что ей уже далеко не восемнадцать, Ангелина умолчала. — А вчера должен был быть ее тридцатипятилетний день рождения. Она тоже… Простите, неправильно выразился, — тонкие сухие губы дернулись в нервном подобие улыбки, но Лыткин почти сразу посерьезнел. Разговор начал приобретать неожиданное направление. Ангелина пока не понимала, к чему преподаватель ей все это рассказывает. Просто слушала, поскольку выбора не было. — В общем, она скончалась от анорексии. Семнадцать лет назад.       Нет-нет-НЕТ! Только не это! Почему так происходит? Почему окружающие думают, будто она нарочно доводит себя до такого состояния? Неужели людям не приходит в голову, что она просто… жертва?       «Чья жертва?»       Сейчас, однако, не было ни желания, ни сил говорить Лыткину, что он сделал в корне неверные выводы. Потому Ангелина просто выдавила тихое, беспомощное:       — Мне… жаль это слышать, — ее вдруг охватил какой-то абсолютно иррациональный, дичайший страх, но так же быстро сошел на нет. До чего же некомфортно…       Впрочем, долго досадовать по этому поводу не пришлось, потому как для Ангелины назрела проблема посерьезней: в горле снова начало безумно сушить.       Понимая, что оттягивать неизбежное не имеет никакого смысла, она слабыми руками вынула из рюкзака бутылку с формамидом и, когда открывала, едва не выронила пробку, точно зная, что, если возникнет необходимость нагнуться, ее сразу стошнит прямо в салон автомобиля.       Ангелина поднесла горлышко к губам и пригубила химикат, с опозданием сообразив, что даже не развела его, а пьет в чистом виде.       Закашлялась, чуть не поперхнулась, хотела запить пошедший носом формамид обычной водой, но у нее хватило сил только на то, чтобы закрутить пробку на бутылке и убрать обратно в рюкзак.       — Вы точно в порядке? — Лыткин даже отвлекся от дороги. В блеклых голубых глазах читалось искреннее беспокойство, которое Ангелину очень нервировало. — Может, отвезти вас в больницу? Это же не шутки, при истощении организма может случиться все что угодно, и…       Ангелина сглатывает. Плотно сжимает челюсти. Терпит. Слушает. Старается не подавать виду, что действительно находится на грани.       — Вс-с… Ик! Все н-нормально, — эти слова уже были едва разборчивы сквозь икоту и перестук зубов.       Лыткин еще несколько раз переспрашивал, не лучше ли будет поехать в приемное отделение, на что Ангелина отнекивалась. Какая-то ненормальная, паталогическая эйфория накрыла ее с головой и слишком внезапно, чтобы вообще можно было успеть осознать собственное состояние.       Нужно, наверное, написать Розе. Попросить, чтобы встретила. На всякий случай.       От той почти сразу пришло ответное сообщение: «Конечно встречу. Тебе плохо?»       — Почти приехали. Какой подъезд?       — Первый.       Только Ангелина убрала мобильник назад в карман, как тот завибрировал. Она посмотрела на дисплей, краешком сознания отметив, что перед глазами начало расплываться, и это никак нельзя считать хорошим знаком.       Входящий вызов от мамы. Но трубку Ангелина брать не стала, решив перезвонить позже, интуитивно понимая, что с ее речью не совсем все в порядке.       Беспочвенная, немотивированная эйфория сменялась дисфорией, заторможенность — расторможенностью, словно ни тело, ни мозг не могли найти золотую середину между этими крайностями или хотя бы определиться, в каком состоянии остаться. Такие эмоциональные качели отнимали слишком много энергии.       Как только Лыткин припарковался, Ангелина пулей вылетела из машины и побежала к мусорке. А дальше сработал рвотный рефлекс, и наружу вырвалось то, что она на протяжении всей поездки отчаянно пыталась держать в себе — в прямом смысле.       К тому моменту Роза уже как пару минут ждала ее возле подъездной двери. И она никак не ожидала увидеть младшую сестру выбегающей из какого-то автомобиля в обществе пожилого мужчины.       — Геля! Тебе что, опять плохо?       — Н-нормально, — вымучила та в перерывах между спазмами в пищеводе.       — Ей и до этого, по-моему, было нехорошо, — пустился в объяснения Лыткин и передал опешившей Розе рюкзак Ангелины. Владимира Михайловича она узнала не сразу. Лично они знакомы не были. Так, пару раз пересекались во втором учебном корпусе. — Предлагал поехать в больницу, но она — вообще ни в какую.       — Л-ладно, все в порядке, спасибо, что довезли ее. Ей просто в последнее время… нездоровится, — Роза уже сама толком не верила в то, что говорила.       — Может, все-таки отвезти вас в б…       — Не надо! — встряла Ангелина. После она пыталась сбивчиво говорить что-то еще, но речь ее стала совершенно несвязной, в ней полностью отсутствовала логика, что привело Розу в полнейшее замешательство.       — Точно? — Лыткин обращался к Розе, не к Ангелине.       — Д-да. Спасибо, — с трудом сохраняя самообладание, Роза наклонилась к сестре и начала собирать ее торчащие из-под шапки волосы, перепачканные в рвоте. — Если ей сейчас не полегчает, я вызову скорую.       — Ну, смотрите сами, настаивать не буду.       Лыткин сел в машину и уехал, а Роза, перекинув через локоть обе лямки уже не особо тяжелого рюкзака, взяла Ангелину под руку. Не слишком красноречиво выразившись, Ангелина всем своим весом навалилась на нее, не в состоянии устоять ровно. Даже дойти до лифта оказалось целой трагедией, поскольку ноги не держали.       — Гель, почему ты мне сразу не позвонила? Почему не сказала, что тебе плохо? — причитала Роза, нажимая на кнопку вызова лифта.       Ангелина перевела на сестру расфокусированный, ненормально веселый взгляд. Роза только сейчас заметила, что ее зрачки практически полностью перекрывают радужки. Дыхание стало затрудненным, но частым.       — Т-ты драм-мат… Ик! Ой.       — Что? Я драматизирую? Ты издеваешься! Зачем ты выпивала? Вдруг ты беременна!       — Я не пила.       Окончательно дезориентированная, Ангелина начала отпихиваться, чтобы идти самостоятельно, но едва не упала там же, где стояла. Ей повезло, что Роза успела схватить ее за локоть.       Уже в лифте Ангелина все-таки отпрянула от сестры и осела на пол, после чего с какой-то маниакальной настойчивостью принялась выводить указательным пальцем невидимые узоры перед собой. Роза же пребывала в абсолютном непонимании.       — Гель, что с тобой? Ты чего смеешься?       — Не знаю. Просто настроение хорошее, — она говорила, сильно растягивая слова.       — Ты пила алкоголь?       — Да нет же. Могу дыхнуть, — что она и сделала. Роза, конечно, не могла ничего учуять с высоты своего роста.       Доковылять от лифта до квартиры было задачей не менее сложной, чем подняться на этаж: Ангелина спотыкалась на каждом шагу и постоянно норовилась упасть. Еще и несла какую-то чушь.       — Что вообще произошло? Где ты была? Как ты вообще оказалась в одной машине с Лыткиным?       — Эт-то сл-л… Ик! Случайность. Т-так получилось. Н-ничего из того, что ты могла под-думать… Ик! Он меня просто подброс-сил… Ик! Надо помнить, что от геронтофилии до некрофилии од-дин шаг… Ик! — сама не осознавая, что делает, Ангелина прыснула в кулак, а затем разразилась надсадным смехом, который невозможно отличить от плача, или наоборот.       Уже понимая, что это не воздействие алкоголя, Роза продолжала осторожно вести Ангелину к входной двери.       — Сейчас я вызову скорую, — она повернула ключ в замке и пустила сестру вперед себя. Уже возникало сожаление по поводу того, что они не согласились на предложение Лыткина довезти их.       Услышав слово «скорая», Ангелина моментально запротестовала.       — Н-нет, не надо скорую, мне уж-же лучше! Меня просто тошнит, и все! — на входе она врезалась в косяк и смущенно рассмеялась, а затем, раздевшись и разувшись, без посторонней помощи сумела дойти до уборной, что при ее состоянии казалось чем-то из ряда вон.       В то время как Ангелина надрывалась и откашливалась над унитазом, Роза собрала ее волосы в тугой пучок и принесла воды, поставив стакан рядом с межкомнатной дверью.       — Ты бы не могла выйти, а то я так н-не могу… Тьфу! — Ангелина сплюнула сгусток какой-то слизи, заметив в нем кровь.       Как повезло, что сестра уже ушла и не видит этого! Иначе бы такое устроила! Именно так думала Ангелина, пока ее продолжало выворачивать наизнанку. Это была неукротимая, не приносящая облегчения рвота, которая отнимала все как физические, так и моральные силы.       Когда перестала выходить даже желчь, Ангелина попробовала распрямиться, но при первой же попытке у нее потемнело перед глазами, а пол ускользнул из-под ног.       Ангелина резко вскочила на кровати. Первое, что пришло в голову: она пробудилась после долгого ночного кошмара, но вскоре стало очевидно, что кошмар только начался. Рассмотреть обстановку не удавалось не то из-за темноты, не то по какой-то другой причине, но Ангелина была точно уверена: это не ее комната и даже не ее квартира.       Единственное привычное — на табурете перед кроватью стоит ноутбук, на котором проигрывается, возможно, какой-то фильм. Все звуки воспринимаются приглушенно-далекими, а глазам становится так больно от яркого экрана, что на него невыносимо смотреть дольше секунды.       Паника накатывала приступообразно, то отпуская, то возвращаясь с новой, утроенной силой. Затравленно всхлипывая, Ангелина начала лихорадочно шарить по кровати вокруг себя, ощупывая все в зоне своей досягаемости. Она чувствовала, что не может просто взять и уйти. Это трудно объяснить, но сейчас ее будто приковало к этому месту, хотя и руки, и ноги были свободны.       Слух начал вылавливать из мешанины звуков отдельные слова, и Ангелина стала внимать им, пытаясь вслушиваться. Также она постаралась сфокусироваться на чрезмерно ярком экране. Судя по всему, на ноутбуке воспроизводится какой-то документальный фильм на уфологическую тему. Дабы рассмотреть хоть что-нибудь, пришлось сощуриться.       — …существует четыре вида контактов с пришельцами. Контакты первого рода — когда человек наблюдает НЛО на небольшом удалении, но объект не вступает в непосредственное взаимодействие с наблюдателем или окружающей средой. Контакты второго рода — НЛО оставляет после себя видимые следы своего пребывания, например, выжженную траву на предполагаемом месте приземления, сбои в работе электроприборов, повышенный радиоактивный фон и прочее. Контакты третьего рода — очевидцы непосредственно наблюдают тех, кто пилотирует НЛО. Это могут быть как сами уфонавты, так и искусственный интеллект. И, наконец, контакты четвертого рода — такие контакты подразумевают похищение людей на борт НЛО. Как правило, с целью изучения. Дальнейшая…       Теряя нить того, что происходит на экране, Ангелина предприняла попытку сползти на пол, но ничего из этого не вышло. Однако впадать в панику по этому поводу не особо получалось, поскольку все эмоции резко стали какими-то пришибленными, забитыми. Уже было абсолютно все равно, в какой обстановке и ситуации она сейчас находится.       — …биотелеметрия осуществляется посредством имплантов. С их помощью они маркируют испытуемых и могут не только отслеживать их местонахождение, но и контролировать поведенческую составляющую, — Ангелина невольно потрогала у себя за левым ухом, откуда раздражение уже пошло на шею. На экране ноутбука мелькали разные сомнительные кадры: чаще всего любительская съемка неких объектов, зигзагами перемещающихся по небу. — Ты же понимаешь, Лина, что очень скоро он тебя найдет и придет за тобой, — когда Ангелина поняла, что диктор «документального» фильма обращается непосредственно к ней, ее сердце пропустило пару ударов. Вдоль позвоночника пробежал холодок, который немного отрезвил ее от гипнотического состояния. Раньше никто не называл ее Линой. Или же… — Он вернется за тобой и будет весьма расстроен, если ты не сохранишь то, что принадлежит ему.       Конечности, да и все тело будто налили свинцом, но Ангелина нашла в себе силы, чтобы начать пятиться назад, пока не уперлась лопатками в стену. Что-то по-прежнему не давало ей скатиться в истерику, удерживая в этом пограничном состоянии.       — …К счастью, на этот случай предусмотрена мера предосторожности. Серотониновый синдром — патологическое, довольно редкое состояние, спровоцированное резким увеличением концентрации соответствующего нейромедиатора в крови. Выброс серотонина в кровь — это защитный механизм для развивающегося в утробе эмбриона от потенциально опасных для него действий репродуктора. Так что, если ты чувствуешь беспричинную эйфорию и спутанность сознания, не пугайся, это нормальная реакция.       Она уже даже не пыталась вслушиваться, потому как голос диктора начал сопровождаться очень странным видеорядом: Ангелина видела на экране саму себя, находящуюся в идеально белом помещении, с огромным животом и голую. Она сидела на полу, а справа от нее в воздухе зависла некая «капсула» — именно в таких герои научно-фантастических фильмов пережидают долгие космические перелеты. Оболочка капсулы состояла из полупрозрачного материала и была подсвечена изнутри зеленым.       Некоторое время Ангелина — та, что на видео — сидела без движения, присмирев и, возможно, даже отключившись. Затем очухалась и проползла чуть в бок. Тот, кто снимал — если так можно выразиться, — тоже плавно проследовал за ней, и теперь застывшая в оцепенении перед экраном ноутбука Ангелина могла видеть, как в белоснежном помещении на записи вспыхнул объемный световой объект — голограмма.       В какой-то момент стена позади Ангелины, пытавшейся протащиться со своим огромным животом назад к капсуле, стала прозрачной, и теперь у нее настоящей появилась возможность лицезреть зияющую в антрацитовой бездне космоса планету. Тоже голубую, но… не Землю.       — Ты же знаешь, Лина, что они существуют.       — Геля! Ты там как? Ты чего притихла?       Реальность больно ударила по голове: Ангелина обнаружила себя утыкающейся щекой в обод унитаза.       — Гель? Ты в порядке? — за этими словами последовал настойчивый стук в дверь.       — Д-да, я сейчас, — она отпрянула, с нажимом провела пальцами по виску. Голос Розы окончательно вернул ее в действительность.       — Ты там как?       — Все хорошо, меня тошнит.       — Что?       — Н-ничего.       Сделав над собой усилие и облокотившись локтями на унитаз, Ангелина попыталась продышаться. Опять забыла поднять стульчак — все было забрызгано рвотой.       Какая-то часть картинки вдруг вспыхнула в мозгу и так же быстро потухла. На секунду-другую у Ангелины как будто снова помутился рассудок, перед глазами опять забегали черные мушки, но, когда Роза вновь громко позвала ее по имени, это состояние тут же отпустило.       Полностью очухавшись, Ангелина таки сумела встать на ноги при опоре на унитаз. Трудно было сказать, как долго она пробыла выпавшей из реальности, но, если сестра еще не ломится к ней в дверь (когда она успела закрыться на щеколду?), ограничиваясь лишь стуком и окликами, то, очевидно, прошло не больше нескольких минут.       Теперь Ангелина оглядывалась назад и не понимала ни одного своего поступка. Пыталась анализировать собственное поведение, но вопросов меньше не становилось.       Пока она умывалась и чистила зубы, Роза не отходила от нее ни на шаг. Вымотанная этой безостановочной рвотой, пошатываясь на ходу, Ангелина переоделась в халат, а позже наполнила себе ванну.       Никак не желая успокоиться, Роза принесла из кухни табурет и села рядом. Смотрела внимательно, даже испытующе.       — Как погуляла? — этот вопрос Ангелина встретила с легким недоумением, не без удивления поняв, что все это время вообще не думала про Артема. — Увиделась с одноклассником?       — Да.       — Ну? И как все прошло?       — Нормально, — и, прежде чем сестра успела спросить или сказать что-то еще, поспешила объясниться: — Послушай… Не знаю, что на меня нашло. Я просто… перенервничала, наверно.       Розе очень хотелось разразиться назидательной тирадой, но она удержалась. Вместо этого начала рассматривать сыпь и покраснения на коже Ангелины.       — По-твоему, я правда поверю, что это все из-за какой-то там аллергии на холод? — она взяла Гелю за запястье, демонстративно подняв ее расчесанную руку. — Хочешь сказать, у тебя аллергия?       — У меня уже на эти вопросы аллергия, — Ангелина высвободилась, с вызовом посмотрев на сестру, точно готовилась обороняться.       — Ты должна будешь сходить с этим к врачу.       — Ну уж нет! В этом нет ничего такого! Я не понимаю, зачем разводить столько паники из-за этого?       — А как насчет всего остального?       — Ты о чем?       Под непреклонным взглядом Розы Ангелина неосознанно сжалась и сразу захотела уйти, чувствуя себя в этой ситуации совершенно беспомощной.       — Гель, смысл теперь врать. Просто скажи, от кого ты забеременела.       — Я девственница, забыла?       — Гель…       — Еще даже анализы не готовы!       — А что, когда они будут готовы, что-то изменится? Скажи мне, что должно измениться? Я знаю, что уже задолбала тебя этим вопросом, но спрошу еще раз: ты точно уверена, что не беременна? Или все-таки не точно?       Ангелина даже не знала, что заставило ее промолчать. И, видимо, Роза восприняла это молчание как то самое «не точно».       В голову лезло всякое — им обеим.       — Так от кого?       Проходит еще около минуты, прежде чем Ангелина решается ответить.       — Я не знаю. Правда не знаю. Я никогда ни с кем не спала, — хоть и не лгала, но все равно прятала глаза.       Но Розе было достаточного и этого. Сестру почти удалось разговорить, что уже можно считать победой. Рано или поздно ее получится вывести на чистую воду, вот только… почему Ангелина наотрез отказывается что-то говорить о втором виновнике своего положения?       Ведь глупо же утверждать обратное — что она ни с кем не была и никакого отца нет. Так не бывает!       — Может, тебе снова начать ходить к психотерапевту?       Ангелина заерзала в ванне, взбудораживая воду вокруг себя, не давая Розе дотронуться до своего плеча.       — Почему ты забросила?       «Потому что это не помогает», — она не стала говорить это вслух, предвкушая очередную перепалку под лозунгом «Если сама не пойдешь в больницу, я буду водить тебя за ручку». Чтобы справиться с травмой, психотерапевт в свое время советовала ей вести дневник. И Ангелина начинала, но быстро забросила. Это никак не помогало ей вспомнить, да и вообще оказалось абсолютно бесполезным занятием. Ее хватило только на четыре месяца этой писанины, походов к врачу и всего остального, а потом она отказалась и от психотерапии, и от лечения антидепрессантами.       В ванне Ангелина пробыла около получаса и к тому времени окончательно расслабилась от чуть теплой воды. Даже сил на то, чтобы убрать волосы, которые она разбросала повсюду после себя, не было.       Вечер скатился к ночи очень быстро. Радовало одно: чесотка с жаждой отчасти отступили, а еще Ангелине удалось поесть.       На самом деле, ей по-прежнему ничего не лезло, и пришлось сделать это через не могу. Чтобы Роза, наконец, отстала.       За ужином Ангелина отметила у себя извращение вкуса, но не придала особого значения, посчитав, что виной всему постоянная рвота. Тут у кого хочешь вкус извратится.       Пытаться уснуть не имело никакого смысла, и Роза пошла на кухню, чтобы заварить сестре успокоительный травяной чай. И себе заодно.       Она едва не выпустила кружку с кипятком из рук, когда в дверь позвонили.       — Ты ждешь кого-нибудь? — крикнула из комнаты Ангелина.       — Нет, — недоуменно ответила Роза, поставив кружку на стол.       Не было никаких идей, кто мог к ним наведаться на ночь глядя. Роза испугалась, что это с неожиданным визитом нагрянул Паша. А что, это на него очень даже похоже.       Когда она посмотрела в глазок, то увидела в межквартирном коридоре какую-то девушку. И подумалось, что, возможно, кто-то ошибся дверью. Именно поэтому Роза без задней мысли открыла незнакомке.       — Здравствуйте, — перед ней стояла девушка: очень худая, если не считать живота — явно уже на сносях. Из-под шапки торчали короткостриженые волосы, крашенные в ярко-рыжий.       — Я… Чем я могу помочь? — Роза немного растерялась, потому что стоящая напротив особа совсем не выглядела так, будто ошиблась адресом.       — Ангелина Колесникова здесь живет?       — А вы, простите, кто?       — Я… ну… можно сказать, старая знакомая, — девушка нервно улыбнулась.       — Вы знакомая Ангелины? — Роза подняла брови.       — Можно сказать и так. Она дома?       — Да.       — Мне можно пройти?       — Ну… проходите.       Роза отошла в сторонку, пропуская незваную гостью в квартиру. Та благодарно кивнула, разулась возле порога, но раздеваться пока не стала. Роза указала подбородком в сторону одной из комнат — мол, Ангелина там. И уж было хотела снова обратиться к незнакомке, но тут из спальни послышалось:       — Роз, что случилось? Кто там? Дверью ошиблись?       Однако Ангелина лишилась дара речи, когда увидела в межкомнатных дверях рядом со своей сестрой Валентину Риндевич.