Кольца страсти

Все знают – Арда началась с чудеснейшей Музыки Айнур. Но немногим ведомо – первым из спетого бессмертными духами были мохноноги. Валар соткали их в зияющей пустоте, ещё до неба и до земли. И, окуклив клубками нитей Вайрэ, оставили спать, пока не наступит их время. А оно наступило на Альмарене, ещё в далёкий Век Светилен. До Солнца и до Луны – да что там, даже до столь почитаемых эльфами Древ! Мохноноги пировали и веселись на зелёных лугах, бегали наперегонки с оленями Нэссы и плясали на её свадьбе с Тулкасом. Жили беззаботно и зело множились в лесах, нетронутых ядом Моргота. Ибо, как молвил Эру: - Какая без мохноногов Арда? Когда же Мелькор разрушил Светильни и изменил облик земли, наступили тяжёлые времена. Валар бросили любимцев Создателя, не забрав их в Валинор. И их ноги стали тверды от походов по раскалённой почве, а сами они – осторожными и пугливыми. Много песен сложено (и забыто) о том, сколько деяний сотворили они в предначальные Эпохи. Как помогли Тулкасу заковать Мелькора в цепи, трём вождям эльфов – добраться до моря, а Тинголу – познакомиться с Мелиан. И даже в час, когда над миром, наконец, поднялось Солнце и на Востоке пробудились люди, малые мохноноги не перестали свершать величайшие подвиги. Это мохноног – некто Дрого Криволап, украл последний сильмарилл из чёрных дланей теперь уже Моргота. Пока тот обливался слезами от стыда, что он такой злой, и выл на весь Ангбанд, подкрался, свистнул - и нету. А позже, взобравшись на вершину самой высокой из Мглистых Гор, он спрятал камушек в дереве, ибо копал рядом вкуснейшие коренья. Когда же Владыка Тьмы заметил пропажу и послал балрога – встал против него, один на один, чистый, как сам Манвэ. Конечно, эльфы заявляли, что сей подвиг совершил эльф, а гномы – гном. А люди… Нет, люди молчали, ибо были слишком дикими и приверженными Злу. Но мохноноги-то знали правду! И притом (что немаловажно!) не кичились ею. А были мирным и скромным народом, где не принято выделяться, совершать нечто важное – и даже помогать друг другу! А все великие предания прошлого передавались, как бы, тайком, с ушка на ушко. Мол, да - было когда-то и с кем-то из нас. Но нам-то до этого не дорасти! Знала её и юная Эланор, чтоб не ломать язык «чужим непонятным названием», в сокращении прозванная Нори. И – о, ужас – в отличие от порядочных, ханжеских соплеменников, она приняла её чересчур близко к маленькому сердцу. Оттого ей не сиделось на одном месте. Хотелось, подобно великим запретным предкам, стать затычкой в каждой бочке Арды. Отдирать от скал Маэдросов, выводить эльфов из Гондолинов, сражаться в Войнах Гнева, плечом к плечу с эльфами, гномами и людьми. Однако – увы. Зло в Средиземье измельчало и исчезло. Потому настоящего подвига для Нори не нашлось. И ей только и оставалось, что тайком спирать вещи из домов громадин. Ну и таскать детей в заброшенные сады, где их могли легко пожрать всякие хищные звери. - Замуж тебя надо! – орала на её выходки старуха Тук. – Ишь, к великому жребию предков тянешься! И тут же ойкала и затыкалась, боясь, как бы старейшина Садок не отжал её немалое имущество и не выбросил её из каравана. Но, несмотря на старуху Тук, жажда приключений в душе Нори не угасала. День за днём она взирала на небо, ожидая, когда свершится её особая, мохноножья судьба. И однажды тёмной ночью, чрез Время и Безвременье, Эру сказал Манве: - Час пробил! Пора малым неудачникам-мохноногам вновь одолеть Великую Тьму! Иначе Вторая Эпоха пропадёт без них! И, едва Илуватар повелел так, с неба грохнулся метеорит. Да прямо в лес, где остановился на летнее пастбище мохноножий табор! Наевшиеся за день улиток, обитатели кибиток дрыхли так крепко, что их не разбудило грохотом. А взрывной волной только перевернуло на другой бок. И местных – белокожих, и хранителей Древних Знаний – темнокожее племя, сопровождавшее Первых Людей из Хильдориэна. Лишь Нори и Поппи – её лучшая подруга, узрели знак валар и подоспели как раз к месту действия. Где обнаружили… Нет, не камень для чудесного меча! И не ещё один сильмарилл, выпавший из рук Эарендиля. Посреди развороченного леса валялся… - О, стыдоба! – как завопила бы старуха Тук. …обычный голый мужик. Казалось бы – и вправду стыдоба, нечего глядеть. Но всё же мужик хлопнулся с неба, а не с крыльца кабака. А если от его крика всё вокруг летает, то это вообще – не фигня, а настоящее чудо! Потому Нори сразу уразумела – Великая Мохноножья Судьба настигла её! Сам Эру послал мужика - и, значит, нельзя бросить его валяться здесь. А нужно откатить на лихо спёртой тележке в заброшенное жилище, ну очень удачное оказавшееся прямиком за стойбищем. И с того дня её жизнь изменилась, как лицо Арды после разрушения Альмарена. Следить за детьми не осталось времени – пусть сами опекают себя! Ибо прежде всего - Великая Малая Мохноножья Миссия! Сразу выяснилось - при падении, мужик повернулся умом. Бормотал непонятное, хватал что попало и ползал на четвереньках. Потому Нори пришлось проводить с ним почти все дни, как с младенцем. Учить ходить, говорить три слова, кормить улитками, червями, пауками и прочей питательной дрянью. Иначе, чего доброго, в поисках еды полезет за ней в стойбище и всё разворошит. Одним словом – двадцать четыре часа, он требовал внимания и заботы. И эффект Флоренс Найтингейл, конечно же, не замедлил явиться. - Знаешь – ты с ним сидишь чаще, чем с семьей! – ляпнула как-то Поппи. – Ты что, влюбилась? - Сама влюбилась! – возмутилась Нори. – Это – задание самих валар, ибо я – не такая, как все! Однако пугающая мысль запуталась в её голове, как ветки в причёске а-ля австралопитек. И, как они же, начала пускать корни и развиваться. Миссия, миссия… Если только это - тогда почему она защищала его перед табором, который он-таки перепугал? И почему, когда её семья отправилась на кочевье, он помог им везти кибитку, спася от смерти? Нет, это явно неспроста! Короче – чем дальше, по классике, дорога вела вперёд, тем сильнее Великую Миссию Нори омрачали недостойные чувства. - Дура, уймись! – одёргивала она себя. – Валар же хотят, чтобы я бросила его в Ородруин, как положено, а не разум в дальний угол! И что насобирает старуха Тук?! И тут же вспоминала - старуха Тук и сама не без грешка. Иначе б не видать ей странного имени, как сценарию – логики. Как в Зеркале, «слишком мизогинном для сильной Галадриэль», перед Нори встали сплетни других женщин табора. Как в годе её рождения, к кибиткам вдруг пристал эльфийский дед в зелёном балахоне. Явно, двинутый на голову по фазе. Он нарезал вокруг стойбища круги, прятался за деревьями и налетал на мохноногов, отходящих на собирательство. Хватал их и приставал, спрашивал, разнюхивал, требовал информации о Дрого Криволапе и сильмариле. Мол, только Великая Тайна Малого Народца спасёт от увядания Великий Народ эльфов. Деревья подточил грибок - и вскоре он нападёт и на Верховного короля Гил-Галада и его гарем, заставив их сбросить бренные тела. Но мохноноги молчали, как партизаны на допросе. Ибо никому не хотелось стать «срезанной травинкой». И тогда он цапнул старуху Тук. Надеясь – она-то растреплет всё, что велено и не велено. Несколько недель, он окучивал её, аки картошку. Она же кормила его грибами – и белыми, и чагами, и мухоморами, совала в жёлтые волосы солому и хлопок. Ночами же с визгом гонялась за ним вокруг табора, то и дело пугая соплеменников истошным ором. В конце концов, дед ничего не добился и от неё – традиция пересилила хахоньки, хихоньки и постукивание золотым молоточком по всем частям тела. Плюнул, изругался и ушуршал ночью в лес. Старуха Тук же заявилась к родителям Нори, поздравить с дочкой и наказала назвать Эланор, ибо теперь знает – де-у эльфов растёт такой цветок. А следом и сама родила мальчишку, выше обычного мохнонога на целую голову. Так дурной пример заразил Нори, точно Адар овец нефтью, окончательно испортив «новый сильный женский персонаж». - А вдруг моя Великая Миссия – полюбить его? – вдруг озарило её. – И устроить метеоро-мохноножий брак, первый в истории мира? И – да! Все события мигом сложились, как ежевика в рот. Особый статус мохноногов в Арде, прилёт мужика именно к ним, её чувства! И Нори вскочила с постели, и, с быстротой дырявого сюжета, помчалась к пригорку, откуда её любимый страдательно пялился в небо. Добежав, она поздоровалась с ним. И замялась, не зная, как заговорить «о главном». - Знаешь, я хочу научить тебя ещё одной вещи, - краснея, сказала она. – Она называется «любовь» и очень нужна мохноногам, охотникам и лосям. Сказала – и тут же зарылась лицом в его ладонь. Боясь, как бы он не заорал, и все не полетело нафиг в прямом и переносном смысле. А затем попробовала стянуть через голову кофточку. Но прежде, чем ей это удалось, любимый спустил одёжку обратно. И не один – а и второй, третий, пятый, десятый раз, точно заведённый. Как попугай, повторяя: - Нет. - Что – «нет»?!!! – наконец закричала Нори. Она надеялась, что на двадцатый раз выйдет «да», как в ПЛиО. Но, видно, цензура не позволяла её любимому понимать очевидные вещи. – Я, что, не нравлюсь тебе?!!! Или я – меньшая Мэри-Сью, чем Галадриэль, которую любят, невзирая на пол и возраст?! Знаешь – вымой меня и наряди приличный гримёр, я буду не хуже!!! Но моя миссия! Брак! Куда они?! - Нет, - повторил любимый в очередной раз. И по щекам Нори брызнули слёзы. Если б он мог говорить, он добавил бы: «Нет, ибо потом пожалеешь, что глупо влюбилась, я не тот, кто тебе нужен» и стопятьсот других пафосных, но банальных фраз. А также: «Миссия не в этом, и вообще не в тебе. Я не знаю, что вдруг взбрело в голову Эру – в каноне я должен прийти только через эпоху». Но – увы, он не сумел бы сделать этого, если б даже хотел. И Нори пришлось забыться тяжёлым сном, чтобы наутро продолжать исполнять волю валар относительно Великого Малого Народа. Создавая комический эффект, как положено мохноногам, согласно национальным стереотипам, несмотря на сердечную боль. Делая вид, что ничего не было.