Кольца страсти

Галадриэль не верила своим аляповатым острым ушам. Ну это ж надо, вотэтоповорот!!! Вот это ж надо, оригинальность, а-ля «Игра Престолов»!!! Весь долбанный сериал, она гоняется за Сауроном, как одержимая. Рвётся отомстить ему за татуированного Мордором брата, а заодно с ним перебить всё и вся! И тут – опачки! Нате! Сауронище оказывается самой главной няшей истории! Галантно признаётся ей в любви (едва колено не преклонил, да два колечка не выковал), предлагает вместе править Галктикой… ой, Средиземьем. А она о Финроде Только-из-Парикмахерской даже не вспоминает! Вот, блин, сценаристы-гении!!! Прям Джа-Джа Абрамс подавился лягушкой с Татуинского рынка, крича: - Они ж повторно сплагиатили сплагиаченный мною банальный ход!!! Впрочем, в этом ходе было и кое-что оригинальное, не употреблявшееся раньше. К примеру, ей мерещилось, что они с Хал… ой, Сауроном Мечты стоят на плоту. А вода, за неимением должного количества фанаток, бесстыже шипперит их. Вот и как же тут быть? Конечно – надо отказать! Послать его к Шелоб, покуда он не захватил Эрегион и не отжал пенсию у Келебримдеда! Она же – добро, а он – злющее-злющее Зло! А, как известно даже ежу, вселенная Толкина – чёрно-белая! И Козёл с Бобром там не могут сойтись! Но прежде, нежели Галадриэль разразилась тирадой матюгов, Саурон коснулся её разума вновь. И влез туда, устроив ей «сон во сне». Перенёс её с плота на ночную поляну, посреди тёмного-тёмного леса. - Послушай – я знаю, что ты сейчас на меня набросишься, - молвил он. – Но молю - хоть раз послушай! Дай мне договорить! - Это какой очередной манипуляцией ты собрался заливать мне уши? – Галадриэль махом схватилась за Финродов ножик. - Объяснять, почему мы должны быть вместе! - Не почему, иначе у канонистов окончательно взорвутся мозги! Так, в первый раз в жизни она упёрлась, защищая последний кусочек неискажённости Арды. Боролась не только с ним – но и с собой. Ибо боялась, что если сейчас поддастся желанию, то переступит некую невидимую черту. - Проваливай-ка от меня к телерийским пиратам, - крикнула она. - Иначе сие к Толкину привязать будет никак нельзя! Но Саурон не уходил. Наоборот, крепко схватил её за запястья. - Нет, ты выслушаешь! – зашипел он ей прямо в лицо. – Ибо хочешь – не хочешь, а Искажение в этом мире проникло не лишь в настоящее, но и в прошлое! Глубоко-глубоко, прямо до самой Музыки Айнур, куда вмешались два майя-раздолбая по прозвищу шоураннеры! И я не могу отпустить тебя, пока ты не узнала всей правды! И, пока он говорил, на ночной полянке предстала страшная картина. То, что Галадриэль пыталась забыть тысячу с гаком лет – и не могла. Она, бухая в стельку, танцует стриптиз на тонкой берёзке. Только кольчужная набедренная повязка, да звёзды Феанора прикрывают самые важные места. А рядом жмурит глаза Элронд, истерично ржёт Гил-Галад и валяется в обмороке его гарем. Но самый кошмар - на толстом пеньке сидит её будущий муж – Келеборн. В синем балахоне и колпачке, а-ля садовый гномик, бритый на лысо и мотающий слюни на огромные оттопыренные уши. А после видение сменилось, будто пошла рябью вода. И стало ещё хуже, ибо оно превратилось в их первую ночь. То, как она рухнула с берёзы головой оземь. А он нежно поднял её и поволок подальше в лесок. Следом же шёл ваще цирк. Утро, их обнаружение едва отошедшим от шока гаремом и возмущённый приказ Гил-Галада: - Раз вы «того», то женитесь! Ибо Средиземье патриархально! Живо, Галадриэль, надевай паранджу – и кюхен, киндер, священное дерево! - И зачем ты показал мне это?! – возмутилась Галадриэль. – Чтобы показать, какой ты заманчивый, в сравнении с моим отстоем-муженьком?! Но Саурон лишь хитренько улыбнулся. - Нет. Дабы ты пригляделась и вспомнила – не было ли чего странного в вашем браке? Он махнул рукой – и они перенеслись на двести лет вперёд. К эпохе, которую Галадриэль называла про себя: «Борьбой против абьюзера - муженька». Со стороны она любовалась, как швырялась паранджой в лицо Келеборну, пока он её не выкинул в Серую Гавань «для безопасности». Как целыми днями орала: «Да у меня права!!!», тыкала его, насмехалась над ним, шпыняла и перевернула аж три чаши-зеркала, вопя: - Зачем мне в них смотреться?!!! Я – не мужик!!! А также – и на его воспоминания. Как бедный Келеборн не знал, в какой угол от неё забиться. Влезал на деревья, прятался под балахонами Гил-Галада и Элронда. Даже хотел идти к гномам, хоть они, как и положено в Средиземье другому народу, ненавидят эльфов лютой ненавистью. И, в конце концов, с горя удрал на войну, где (о, кошмар, измена, убью!!!) с распростёртыми объятьями сдался в орочий плен. Хоть туннели в тряпье копать, лишь бы спастись «от НЕЁ». - И чё тут странного?! – Галадриэль упёрла руки в бока. - Не была ли ты с ним слишком, не по-светлому, жестока? - Мне, между прочим, его харя травму причинила, на всю жизнь! Меня надо пожалеть, а не его! - А Келебримбору – ты, - был ответ. И тут Галадриэли стало совсем плохо. Ибо перед ней возникло другое воспоминание, которое она… даже не пыталась забыть. А просто «скрыть, отсечь и не выпускать в народ», чтобы не портить репутацию. Она увидела, как вскоре после конца Войны Гнева завернула в Эрегион. И Келебримбор, конечно, с порога встретил её. Молодой (как и полагается родичу, младше её на пару тысяч лет), светловолосый, полный жизненных сил. Он долго пояснял ей: мол, Саурона тут нет, нефиг громить мне город. Потом они поужинали вместе. А потом… …она прыгнула на него, прямо из-за стола. Соскучившись по ласкам мужчин (особенно – красивых, которых среди эльфов не сыскать днём с огнём), она домогалась его всю ночь. Гонялась за ним по кузне, тянула на наковальню, требуя взаимности. Мол: «мой муж был урод, а ты – нет, мне нужен огонь!». И прочие слова, продиктованный страстью. Но у неё ничего не вышло. И наутро, когда работники кузни вошли, они с ужасом обнаружили вместо своего молодого хозяина трясущегося деда. В изодранном балахоне, забившегося в угол и кричащего, указывая на неё: - Из-за неё я пережил много скорби и постарел!!! Уведите её вон!!! Я пожалуюсь Гил-Галаду!!! - Ну и что? – фыркнула Галадриэль. – Сам виноват! Надо было дать, а он – не! Мол, «чужую жену по обычаям нельзя»! Однако, вместо ответа, Саурон снова перенёс их во времени и пространстве. Но, на сей раз, к пущей злости Галадриэль, уважающей лишь себя любимую, там не было её! Только Гил-Галад, Элронд и Келебримбор – видимо, таки-добравшийся с жалобой через хрен знамо сколько времени, шушукающиеся под священным деревом. - А вы знаете, что наше несчастное деревце пошло грибом из-за Галадриэли? – брюзжал он. - Как? Она брызнула в него уксусом? – удивился Элронд. – Разве, она не брызжет им только во врагов, добиваясь победы? - Наш престарелый друг открыл истину: она - последнее зло в Средиземье, - торжественно объявил Гил-Галад. – Я тоже видел то, чего не видел ты (хоть и слишком мал для того годами). И думал – авось, пронесло. Но, похоже, Галка-таки пошла в папку, и ей следует предстать на суде валар. - Она высосала из меня молодость! – забрюзжал Келебрим-уже-дед. - И довела беднягу-Келеборна! Увы, увы! Тёмная сторона пробудилась в ней! Потому мы осторожно заманим её в лодочку, и пусть плывёт-плывёт-плывёт! А там уж подкатит Тулкас с наручниками и Мандос со смирительной рубашкой. Да не проболтайся ей, иначе нам несдобровать! - Но что плохого в Галадриэли?! – Элронд не понимал. И тут Гил-Галад вышел из себя: - Да то, что она – дочь Моргота, дубина! Вот это поворот, ещё гениальней и новей предыдущего! Как неизбито - главная светлая героиня оказывается порождением главзлодея! От неожиданности, Галадриэль аж рухнула на руки Саурона (а тот заботливо её обнял). Новая информация не укладывалась в её мозгу. Она же такая сильная, смелая, умная! Как она может оказаться частью зла, которое жаждет под корень истребить?! - Он лжёт! – крикнула она в бешенстве. И получила ответ: - Не лжёт. И именно поэтому, я предлагаю нам быть вместе. Когда-то твоя мать, Эарвен, изменила Финарфину, бывшему внешне а-ля Келеборн. И полюбила Моргота – высокого, статного, жгучего брюнета, пока он жил в Благословенном Краю! В глубокой тайне от супруга, она зачала тебя с ним под светом Древ! Это он обучил Финрода мудрости, что «лучше коснуться Тьмы», спасшей тебя от валар и приведшей ко мне! Это от него ты имеешь силу, благодаря которой минуешь любые испытания без следов! - Нет! Нет!!! НЕТ!!! - Галадриэль не могла его слушать – только кричать. Ибо она не хотела верить ни одному слову убийцы брата - но они так идеально подтверждались её жизнью! Лучше всех обращающаяся с оружием, дерзкая и неукротимая, сеющая вокруг себя раздор. Всегда добивающаяся своего, выходящая из любых передряг. Не тонущая в воде и… …не горящая во огне? Перед глазами встал Ородруин, осыпавший Тирхарад облаком раскалённого пепла. Которое не то, что не испарило ни её, ни людей, бывших с ней, аки в Помпеях – даже не оставило на теле небольшого ожога! А вулканы, как известно, были творением Моргота. Значит, огненная гора не тронула дочь, помня, как её отец создал её! Меж тем, вокруг снова раскинулась бесконечная гладь Белегаэра. Майя и полуваларша вернулись обратно на плот. И в воде снова чернели два искажённых отражения - Саурон Ужасный, властелин Арды – и Галадриэль Морготовна, его королева. Заманчиво. Очень заманчиво. Галадриэль ощутила, что больше не может сопротивляться. Теперь перспектива власти над миром по праву притягивала её. Однако имелось одно условие, на которое она не могла пойти. А именно – платить за могущество любовью. Ибо ни Моргот, ни его потомки, были не способны ни к чему созидательному, самопожертвенному и прекрасному. В том числе, и к ней. Потому, отринув видение, Галадриэль решила остаться на «стороне света». И набросилась на Саурона с кинжалом и диким воплем.