В хорошей плохой компании

Десять дней, пока Дракон в больнице, Петя живёт, как в бреду. Телефон Дракону покупают довольно быстро: первое же сообщение с выученного наизусть номера для Пети ощущается не меньше, чем письмом из Хогвартса. Петя в этот момент сидит на уроке истории, историк – нервный, как всегда, с длинными жёлтыми зубами и такими же жёлтыми пальцами, пытается вытянуть из Петиной одноклассницы, той самой Катьки, ответ на свой вопрос, на Петю не смотрит. Петя украдкой вытаскивает телефон – предвкушая: кроме Дракона никто ему сообщений не пишет. «Ты нормально?» Петя прикрывает глаза: что-то сладко-сладко бьёт в голову. Теперь нормально. Теперь охуенно. Лучшее из всего, что было. Ответ пишет тут же, не думая: «Соскучился». Дракон отвечает простым: «Тоже. Приходи». Петя даже не думает, как пойдёт, кто его отпустит, кто его пропустит, что ему за это будет. Он готов свалить с урока немедленно. Петя прикусывает щеку изнутри, чтобы не заорать от неожиданно накатившего, убирает телефон и утыкается в учебник. По вторникам у Пети музыкалка, Петя усиленно думает, пока курит по дороге домой в сквере, как договориться с преподавательницей, чтобы та не сдала его матери. Так ничего придумать и не может. Дракону завидует. Дракон звонит ему сам, как будто издалека чувствует, как Петю ломает от невозможности. Петя смотрит на экран, где высвечиваются знакомые цифры, и как под гипнозом жмёт «ответить». – Ну привет, Петя. – Слушай, я не знаю, получится ли: меня мать не пустит, а вечером музыкалка и... – А музыкалка твоя где? У Пети сердце удар пропускает. – Ну это, на проспекте, во дворах там. – А, понял. Не грузись. Я всё организую. Дракон скидывает звонок, Петя смотрит на потухшую сигарету в своих пальцах – докуривать не хочется, как будто голова кружится, как будто тошнит. Петя доносит её до урны – раньше просто выкидывал – поддёргивает рюкзак на плече и идёт домой. И его почти ничего не бесит: ни бесконечность января, ни мать со своими потенциальными доёбами, ни очередные бляди отца. *** Петя до последнего не знает, что именно Дракон «организует». Пьесу свою Петя играет безошибочно, как робот, пальцы сами летают над клавишами, бесят только бесконечные комментарии преподавательницы: «А вот здесь чуть больше экспрессии, ну же, Пётр, чувствуйте музыку!» Петя чувствует только бесконечное желание, чтобы урок кончился быстрее. Потому что за ним его ждёт будущее. Он думает, что его встретит снова Дед Дракона и отвезёт так же в больницу, как-нибудь договорившись с его матерью. Меньше всего Петя ожидает увидеть у крыльца знакомый силуэт в темноте. Едва рюкзак не роняет от неожиданности. – Ты... Как ты тут оказался? Дракон смеётся мягко: – Сбежал, Петя. Это было несложно. У меня ещё минут сорок, и придётся возвращаться. Иначе мне пизда – дед эти фокусы точно не оценит. Погнали? Пете хочется Дракона обнять, но это как будто неуместно сейчас. В больнице Петя не думал даже – просто летел навстречу – а сейчас вроде как неловко. Дракон сам делает к нему шаг и кладёт левую руку на плечо – правая в гипсе под курткой. И Петя делает ещё шаг, уничтожая дистанцию, и Дракон быстро прижимает его к себе. Дракон ведёт его дворами куда-то, и Петя не спрашивает – ему натурально всё равно, хоть на край света. Но приходят просто в мак. Мать не разрешает Пете есть фастфуд – вредно для желудка. Бабушка водила его, и каждый раз это оканчивалось для Пети скандалом. – Будешь что-нибудь? Петя теряется: есть вообще не хочется, кажется, что на месте живота – огромная дыра, наполненная тревожным счастьем. – Не, спасибо. Дракон снова смеётся. – А меня, если честно, больничная еда несколько утомила. Дед запретил ба носить мне домашнюю еду, типа, должен же быть педагогический эффект, чтобы больше не хотелось. Не самый плохой вариант. Дракон берёт что-то простое: бургер, картошку, огромный стакан колы. Стягивает шапку: бинтов больше нет, розовая прядь на месте. Рядом – зелёная, с небольшим выбритым участком. Видимо, там, где шов. Серёжек не хватает, и Петя спрашивает, не выдерживая: – А это... Серьги твои где? – Вот это правильный вопрос, Петя. Серьги я снял, когда понял, что меня ждут. Так, на всякий. А то вырвать могли случайно. Дома они. Нравятся? – А типа... Они прямо твои? – Ну да. Ба подарила на пятнадцатилетие. Они... матери, короче. Ну, то есть сами кольца. А крестик прабабкин – он протестантский. Ба его к ювелиру отнесла, чтобы закрепили нормально. Петя пытается представить, чтобы мать подарила ему свои серьги. Звучит, как бред. – А татуха? – Тоже нравится? Петя смущается: – Ну, прикольная же. – Прикольная. Татуху мне никто не разрешал. В Подольске ещё с девочкой познакомился, типа, на четыре года старше. Любовь бешеная была, она там вены резать из-за меня готова была, знаешь. А потом мы переезжать собрались, и она мне её набила. Типа, на память. – Сама? – Ага. Она тату-подмастерьем там была, на свиньях тренировалась. Ну и на мне. Ну неплохо же получилось. Петя смотрит, как Дракон аккуратно левой рукой вытаскивает картошку из фирменного красного картонного пакетика, Дракон этот взгляд понимает по-своему – протягивает ярко-жёлтый брусок Пете, но не в руку, а сразу в рот. Петя замирает, но всё-таки тянется и забирает его из пальцев Дракона. Дракон улыбается довольно. Петя перехватывает его взгляд и чувствует, как начинает краснеть. Взгляд отводит, спрашивает, чтобы сбить эту неловкость. – И чё за татуху было? – О, грандиозный скандал. Ба за сердце хваталась, дед орал, что я мог гепатит подхватить или чего похуже. – И чё ты делал? – Договаривался. Собственно, я тогда разряд и сдал. Если честно, за девочку мне тогда больше прилетело, чем за татуху. – А щас она где? – Всё там же, на ключице. Ты же видел. – Не. Девочка та. – А. В Питер уехала, кажется. Не знаю. Она быстро утешилась сорокалетним байкером, насколько я знаю. Петя вдруг испытывает облегчение, что в свои новогодние каникулы Дракон с этой девочкой не встречался. Ну, наверное. Петя закусывает губу. Говорит: – Слушай. Мне дед твой вчера рассказал... ну, типа, что с твоими случилось... Дракон смотрит на него, не отрываясь, но перестаёт улыбаться. – ...мне жаль. И прости, что я там с отцом это всё полез предлагать... – Петя. А при чём тут твой отец? Что мент? Ну так не он же за рулём был. А ты тем более не несёшь никакой ответственности. Петя кивает, не глядя на Дракона. Тот спрашивает: – И чё, реально бы к нему пошёл за меня просить? Дракон снова улыбается. Петя встряхивает чёлкой решительно. – Да. Чё угодно бы... Дракон грозит ему пальцем, смеётся: – Осторожно, Петя. А то поймаю на слове. – А это... А ты знаешь, кто это сделал? – Конечно. Даже адрес знаю. Я всё о нём знаю, Петя. – И чё ты хочешь сделать? – Ничего, Петя. Разумеется, ничего. Петя смотрит, как Дракон, улыбается. И не верит ему. – Поможешь допить? Не лезет уже. Дракон протягивает ему стакан, и Петя забирает на автомате, случайно касаясь пальцами пальцев Дракона. *** – Петя, ты? Почему так долго? – Я. Мать выходит в прихожую, брови сдвигает решительно. – Петя, где ты был? – Нигде. Просто шёл медленно. – Петя, не смей мне врать! – Мам. Меньше всего Пете хочется, чтобы из кабинета на крики матери вышел отец, поэтому он как можно быстрее идёт в свою комнату под конвоем матери. – Петя! Я что, о многом прошу? Вовремя приходить домой – это что, так сложно? Петя открывает форточку, впускает холодную ночь внутрь. – Мам. А может у меня быть своя жизнь? Хоть немного? – Какая своя жизнь? Курить? Драться? Вот ты опять куришь, да? – Нет. Не курю. Петя не понимает, чем этот разговор должен закончиться и когда это произойдёт, наконец. Расправляет кровать, надеясь, что это поможет. В кармане жужжит телефон. – Кто тебе пишет? Да блядь. – Никто. – Я же слышу! Не обманывай меня! Петя молча идёт в ванную. Можно перенести скандал на утро, если просто игнорировать мать. Дверь он закрывает прямо у неё перед носом, защёлкивает замок и выдыхает, наконец. «Операция прошла успешно. Не спалили :) Спокойной ночи, Петя». Петя перечитывает сообщение несколько раз перед тем, как удалить его. Пиздец. «Спокойной ночи :)» *** За десять дней, пока Дракона держат в больнице, они встречаются ещё три раза. Как именно он сбегает, Дракон не колется, смеётся: «Профессиональные секреты, Петя». Петя из раза в раз нарывается на скандалы, мать медленно закипает, Петя по утрам получает выволочки от отца за то, что задерживается, но ему вдруг становится глубоко похуй. Потому что в этот момент у Пети в кармане лежит телефон с коротким, ещё не удалённым «Доброе утро, Петя». На первую тренировку после заточения Дракон приходит, хотя рука всё ещё в гипсе, уже изрядно потрёпанном. Ссадины на лице почти зажили, хотя они Дракона не портят вообще. Дракон не переодевается, остаётся в футболке и трениках – раздеваются опять в соседних шкафчиках. Дракон ничего не говорит, но Пете подмигивает. Оленька строит всех, как обычно. Дракон с независимым видом стоит на своём месте в начале строя. Петя, спускаясь в воду, смотрит, как Оленька, нависая над Драконом, что-то говорит ему, но не ругается: лица у обоих серьёзные, Дракон шевелит торчащими из гипса пальцами, вращает плечом, Оленька кивает. Оленька уводит Дракона к другому краю бассейна, где вдоль стены тянется шведская стенка, привязывает какие-то резинки, показывает Дракону упражнения, тот кивает. Петя зависает, глядя на это, и получает ногой под рёбра от пролетающего мимо коллеги. Это немного отрезвляет. Петя плывёт, стараясь не коситься в тот край бассейна, где маячит белая голова с розовой (и немного зелёной) прядью. *** – Подождёшь? Ща я к деду залечу по-быстрому, скажу, что пешком прогуляюсь. Петя кивает, вытирая сырые волосы полотенцем. Дракон стоит рядом всё такой же непривычно одетый. Петя стоит внизу, заставляя себя не оглядываться по сторонам. Дракон спускается вместе с дедом, лицо у него такое, что Петя понимает: не разрешили. Дед Дракона Пете руку протягивает, Петя пожимает. – Чё, серьёзно не можете друг без друга до дома дойти? Вадик, тебе мало, что ли? – Дед. – Чё «дед»? – Я быстро приду, честно. – Да с меня бабушка голову снимет. – Я договорюсь. – Договорится он. Вон, додоговаривался уже, великий дипломат. Ладно, идите. Чтобы через двадцать минут дома был, понял? – Понял. Спасибо, дед. Дракон левой рукой берёт Петю за плечо и решительно тянет за собой на улицу, видимо, пока дед не передумал.