В хорошей плохой компании

Петя с колотящимся сердцем читает сообщение. Снова и снова. «Тренировка отменяется. Учи анекдоты. Идём на тусу, Бэмби ;)» За «Бэмби» хочется уебать. Не хочется: Петя невольно вспоминает, как выглядел тогда с подведёнными глазами сам и как выглядел в боевой раскраске Дракон. И как это было круто. И волнительно. Теперь вдруг всё стало бесконечно волнительно. Гипс Дракону сняли неделю назад. Петя в раздевалке перед тренировкой, закусив губу, рассматривал на бледной коже несколько почти заживших царапин. Дракон не мешал, выставив руку перед собой. Молчал и улыбался. Потом Петя смотрел, как Дракон, стоя рядом с Оленькой, снова раздетый, сжимает и разжимает кулак. Оленька, не стесняясь, тыкала его пальцем в предплечье и что-то говорила, Дракон хмурился и кивал. Оленька потом хлопнула его ладонью по спине и что-то сказала, ободряющее, видимо: из-за плеска воды Петя ни слова не мог разобрать. Дракон кивнул, рассмеялся легко и полез в воду тоже. Переплыл на соседнюю дорожку – тренировался отдельно тогда. У Пети башка сама собой в сторону Дракона поворачивалась, тот плыл небыстро, рассекал воду как-то особенно плавно, мягко. Завораживало на это смотреть. – Так, Хазин! Что завис опять? Три по пятьдесят: спина, брас, спина. В темпе, в темпе! Не мёрзнем! Петя ещё раз покосился на Дракона и поплыл сам. После тренировки его ждали сигарета и половинка «Сникерса». После тренировки его ждали. На следующий день Петю прямо в гимназии выловил на большой перемене тренер по каратэ. – Петя, ты куда пропал? Не заходишь, не звонишь. Петя обернулся на знакомый голос, руку протянутую пожал, как взрослый. На подоконнике дальше по коридору сидел Дракон со свитой, обнимал очередную поклонницу, которая противным голосом спрашивала Дракона, больно ли ему было руку ломать, и пальцами с ярко-красными ногтями водила по кромке закатанного рукава. Дракон не отвечал, только смеялся. Дракон перехватил его взгляд и подмигнул. Петя на автомате расправил плечи и чёлкой встряхнул. – Здравствуйте, Иван Георгиевич. Я решил, что мне не стоит этим заниматься. Вы правы были. – Ну и зря, я считаю. Я думал, ты придёшь, как договаривались, через месяц. И продолжим. У нас, вон, соревнования скоро, городские, там, глядишь, и новый кю получил бы... Пете вдруг стало очень весело. Он посмотрел на тренера, чувствуя, как висок сверлят знакомые глаза. Улыбнулся: – А как там ребята вообще? Коля как? Не справляется с соревнованиями, что ли? Тренер изменился в лице. – Коля переехал по семейным обстоятельствам. – А. Понятно. Жалко, наверное, такого прекрасного бойца потерять. Ладно, извините, мне на урок надо. Тренер нахмурился. Петя не мог перестать улыбаться. Так и надо. Так вам всем и надо. Петя поправил рюкзак на плече и пошёл к своему кабинету, чувствуя, как спину сверлят две пары глаз. Сообщение прилетело, едва Петя сел на своё место. «Красиво». Петя облизнул губы. Хотелось рассмеяться. Хотелось написать: «Спасибо». Хотелось написать: «Я тебя обожаю». Хотелось написать: «Я тебя». Звонок выдернул Петю из этих мыслей, он так ничего и не написал, телефон убрал. На кончиках пальцев как будто поселились маленькие щекотные молнии. Петя поднялся, приветствуя англичанку. Смотрел всё так же в парту, до боли закусывая губу, чтобы не улыбаться. Красиво. *** Перед шестым уроком в кабинет вваливается «почтальон» – девочка из седьмого «Г» с нелепой красной лентой через грудь, увешанной сердечками. Пацаны похабно оскаливаются, готовые отсыпать мерзких шуток. Но девочка встряхивает косами с независимым видом и отдаёт старосте их порцию «валентинок». Петя за происходящей далее раздачей не следит почти – там, в основном, девочки друг другу нализывают – и спешно дописывает эссе, вчера никаких сил на него уже не было. – Хазин, это тебе. Петя поднимает глаза: староста протягивает ему два листочка. Первый вырезан в виде сердца и раскрашен фломастерами, довольно посредственно. Петя быстро стреляет глазами в сторону Катьки и по тому, как та поспешно отворачивается, понимает, что, кажется, угадал. Надпись гласит, что Петя классный и отправителю очень нравится. Петя вздыхает, листочек откладывает. Второй – свёрнутая четвертинка обычного тетрадного листа. Он подписан, но почерк незнакомый, девичий, кажется. Петя разворачивает. «Любовь для праздного человека – занятие, для воина – развлечение, для государя – подводный камень». А вот этот почерк Петя легко бы узнал из тысячи. Больше в записке ничего нет, никаких пояснений. Петя невольно улыбается. Наверняка же цитата. Наверняка же Наполеон. Петя, не глядя по сторонам, вытаскивает телефон и пишет: «Спасибо». В ответ прилетает: «<3» – Хазин, с кем ты там всё время переписываешься? Влюбился, что ли? Соседка шипит это тихо, вызывая стойкие ассоциации со змеями. Пете хочется послать её на хуй, но он сдерживается. – Отвали. Она тянется рукой к листочку от Дракона, который Петя ещё не успел убрать. – Охуела? Петя поспешно убирает его в нагрудный карман. – Хазин, ты что себе позволяешь?! Русичка, разумеется, появляется внезапно и из-за спины. И Пете очень хочется просто постучать головой о парту. Сначала своей, потом – соседки. – Простите. – Простите?! К директору давно не ходил, Хазин? Петя краем глаза видит, как соседка по парте победно улыбается. Сука. – Я не хотел так грубо. Это личное. Я ей только что отказал: она встречаться мне предложила. А на отказ начала руки распускать. У русички брови и очки начинают ползти в противоположных направлениях. Соседка по парте верещит что-то несвязное, что не было такого и что Петя всё выдумал. Петя с удовольствием смотрит, как она краснеет с каждым мгновением всё сильнее. За спиной уже шепчутся и хихикают. Петя вдруг ловит кайф от происходящего. Говорит: – А вообще, знаете, я могу и к директору сходить. Петя поднимается на ноги. – Хазин! Сел на место! Петя послушно валится обратно, губы сами собой растягиваются в улыбке. Соседка к тому времени окончательно впадает в истерику начинает давиться слезами, в попытке доказать, что всё было вообще не так, под усиливающийся шум за спиной. Её никто не слушает. Сплетня уже полетела. Русичка отправляет ту умыться, на Петю смотрит уничтожающе. Петя пожимает плечами. Ему не жаль. Ему охуенно. *** – Ща ко мне быстро залетим, сумку бросишь и пойдём. Дракон перехватывает его в сквере, скалится довольно, без шапки – внезапно пришла оттепель, всё тает, с крыш капает – розовая прядь светится буквально, серьги в ушах снова на месте, снова блестят. След от зелёнки на голове почти исчез, оставшись бледной тенью, волосы почти отросли. Петя заходит в знакомую квартиру и ловит ощущение, что вернулся домой. С кухни раздаются голоса, бабушка Дракона смеётся легко, дед что-то рассказывает, как будто возмущённо. – Ба, мы сумку оставить! Я поздно приду. Бабушка Дракона выглядывает с кухни, не перестаёт улыбаться. – Здравствуйте, Петя. – Здравствуйте. Следом выглядывает дед Дракона. Кивает Пете, у Дракона спрашивает: – Помаду в этот раз не взял? – Дед. – Взял или нет? Но спрашивает как-то не зло, без угрозы, тут же смеётся, бабушка Дракона локтем толкает его в бок. Петя понимает, что они стоят рядом, и дед Дракона держит ладонь на плече его бабушки. Петя вдруг чувствует острое желание никуда не уходить. Просто сидеть тихо в комнате у Дракона, смотреть, как он пишет свои эссе и знать, что на кухне дед Дракона держит крепкую ладонь на плече его бабушки. – Саш, да он разрешение спросил. – Не, ну а ты поощряешь. Нормально вообще, а? Бабушка Дракона только рукой взмахивает, снова смеётся. – Идите. Вадюш, мы на верхний замок только закроем, хорошо? Дракон кивает и вываливается обратно в подъезд, утягивая Петю за локоть за собой. Пока спускаются, Петя спрашивает. Получается хрипло: – А чё, куда сегодня идём? Туда же? – Лучше, Петя. Идём в МГЛУ. – Чего? Дракон смеётся: – Лингвистический универ. Тут недалеко до общаг. Тебе понравится, Петя. *** Внутрь попадают, перелезая через забор, и дальше – через подвал. Дракон в темноте ориентируется безошибочно, локоть Петин не выпускает, шепчет на ухо, как штурман, то «налево», то «направо», то тихое «замри». Петя думает, что, вероятно, сильно опоздает домой, думает, что это для него может быть и последней тусой. Но отец снова в отъезде, правда на выходные всего. А мать... ну, устроит истерику. В первый раз, что ли. Петя всё-таки отправляет ей сообщение: «Задержусь. Дела в бассейне», не особо надеясь, что мать прочитает. Но мать перезванивает минуты через три, когда гулкими лестничными пролётами поднимаются на седьмой этаж. – Петя? Что случилось? Где ты? – Мам, у меня дела. Я поздно приду. – Какие дела?! Половина девятого! – Мам, я занят. Пока. И скидывает звонок. Снова звук отключает, морально готовый и к запаху валерьянки, и к обвинениям утром. Пете уже всё равно. Не имеет значения. Музыку слышно из-за дверей блока, в этот раз «Muse». Петя думает, что Дракон снова будет красить ему глаза, когда тот говорит короткое: «Стой». Но Дракон, не переставая улыбаться, рисует Пете на щеке сердце. – Заебись. И Пете в этот момент реально заебись. *** В этот раз всё по-другому. Ходят на огромных шпильках какие-то незнакомые взрослые девушки, пьют вино и коньяк, на Петю смотрят снисходительно влажными коровьими глазами с густо накрашенными ресницами, похожими на паучьи лапки. Смеются бархатно: «Бэмби? Какая пре-е-елесть, Вадик... Где ты его взял?» Пете кажется, что Вадик знает здесь всех. С девушками, здороваясь, целуется в губы, с некоторыми по-нормальному – и Петя не может себе объяснить, зачем каждый раз смотрит на это – но ни с одной не задерживается дольше чем, скалится им весело. Из всей компании Петя узнаёт только того взрослого политического, который тогда сидел на кухне и затягивался всё время. Политический снова сидит на кухне в окружении то ли слушателей, то ли оппонентов. Дракон пожимает политическому руку, тот стреляет в них с Петей глазами, кажется, не очень трезвыми. – Вадос, молодец, что пришёл, красава. А ребёнка нахуя привёл? – Мишенька, а тебя ебёт вообще? Мишенька смеётся каркающим отрывистым смехом, руки поднимает. – Ладно, понял, ебитесь, как хотите. Но претензии не принимаются, ясно? – Ясно. Дракон подхватывает Петю под локоть и ведёт не в комнату, а к выходу из блока, потом всё так же за локоть утягивает Петю в сторону душевых, заводит внутрь, закрывает за собой дверь, проверяет, что заперто. У Пети сердце в горле начинает колотиться. Свет Дракон не включает, стоит напротив, улыбается, глаза влажно отблёскивают в темноте. – Ну что, Петя, пошалим?