Поверженный, влюблённый

      — Ты куда это такая нарядная? Замуж собралась?         Рэн с усмешкой опёрся плечом на дверной косяк, рассматривая наряд сестры. Редко он вообще видел её в платьях или юбках; Нао всегда твердила, что брюки практичнее и гораздо удобнее их. Теперь же, стоя перед коридорным зеркалом, в последний раз тщательно оглядывая платье, она не могла решить, стоит ли в последний момент переодеться. Развернувшись, Наоко обречённо глянула брату в глаза. Он вскинул брови, не понимая.         — Ну, ты же парень. Скажи, нравится или нет.         — Ты моя сестра, — ответил Рэн. — Я не могу оценивать. Для меня ты всегда хороша.         — Да ну тебя... Лучше бы помог.         Парень прищурился, рассматривая. Чёрное платье было длиной едва ли до верхней четверти бедра. Смотрелось не слишком вычурно из-за цвета. Сверху, в районе груди, были открытые части, но всё-таки в не слишком большом количестве. Ткань, скрывавшая шею на горловине, сзади частично оголяла спину. Рэн не сказал, но выглядело действительно очень красиво. Просто Наоко раздражала его своей неуверенностью.         — Иди так, — в заключение сказал он, кинув в рот чипсы. — Твоему парню должно понравиться.         Наоко хотела бы кинуть в него своей обувью, вот только Рэн уже ушёл, скрывшись в коридоре. Надев каблуки, она даже не глянула в зеркало в последний выдавшийся раз. Смирилась с тем, что чужая реакция неминуема и довольно близка. Всю дорогу от крыльца до ворот Сато раздумывала над тем, что Годжо скажет, когда увидит её.         Заметив его, опиравшегося на свою машину, она обернулась, чтобы прикрыть ворота. Длинное пальто скрывало от чужих глаз вырез на спине, но Наоко точно знала, что Сатору заметит его, когда они будут уже на месте. Непринуждённо улыбаясь, она подошла к нему и глубоко вздохнула. Сатору глазами прошёлся сначала по её лицу, потому спустился к шее и груди. Детально всё рассматривая, он вскоре оказался пристально глядящим на место, где платье заканчивалось и начинались стройные ноги.         — Так и знала. Ужасное платье.         Наоко откинула голову назад. Почувствовала, как чужая рука тянет на себя.         — Нет. Отличное платье. Просто это снова немного не то, чего я ожидал... Мне стоит привыкнуть к мысли, что ты умеешь удивлять.         — Сам-то ты решил не заморачиваться, да? — она коснулась воротника белой рубашки. — Хоть бы бабочку надел.         — Увы, завязывать не умею. Только галстуки.         — Ладно, в следующий раз я тебе завяжу.         В машине Наоко едва слышно щёлкала пальцами, впрочем, как обычно это бывало в моменты, когда её что-то раздражало или волновало. Сатору, зажав педаль тормоза перед светофором, протянул руку и коснулся оголённой кожи коленки в каком-то успокаивающем жесте. Наоко положила свою ладонь поверх его и передвинула чуть выше, на бедро. Кожу обожгло приятным теплом. Годжо расхохотался.         — Ты меня так однажды до инфаркта доведёшь, понимаешь?         — Почему?         — Потому что... — другой руку он повернул руль. — Когда мы на работе, я и так вечно отвлекаюсь на тебя... Боюсь представить что было бы, ходи ты так каждый день.         Наоко осторожно погладила костяшки его пальцев.         — А ты представь... Что было бы?         Годжо усмехнулся.         — Мне лично нет разницы, но не думаю, что тебя завлекла бы перспектива заняться сексом в офисе.         Вот тут Наоко уже смущённо промолчала. Когда машина остановилась и Сатору вышел, она почувствовала какой-то странный холод в месте, где была его рука. Жаль, но от её дома до офиса ехать совсем недолго. Уже от дорожки перед дверями было видно, что внутри собралось много людей. Мэй подумала, что будет лучше провести благотворительный вечер именно здесь, так как это станет жирным знаком того, кто именно его проводит. Она поручила Сугуру общаться с прессой, хотя, наверное, Сатору был бы для них даже более привлекателен.         Годжо был вовсе не против. Он не любил общаться с журналистами, потому что среди них мало людей, не являющихся назойливыми прилипалами. Он только убедился в этом, когда увидел, как Сугуру пытается отвечать на все звучащие вразнобой вопросы.         — Кстати...          Сатору проследил, как Наоко снимает пальто.         — Ты сегодня свободен от своих обязанностей?         — Да, сегодня начальник только Сугуру. Мэй сказала, что я должен быть здесь хотя бы для вида, а он пусть побудет главной звездой... Так что пока не начнут снимать, можем уйти на второй этаж.         Мимо прошёл официант с подносом. Сатору ухватил бокал шампанского и выпил залпом.               — Ты не пьёшь, я помню, — сказал он, расслабившись.         — А ты решил дать себе погулять, правильно понимаю?               — Ага. Ну, даже если напьюсь, моя девушка умеет водить и сможет довезти меня до дома, верно?         Наоко улыбнулась, ещё не понимая, что слова пророческие.  

***

Несколькими часами позже.

        Из офиса кто-то вышел. Наоко, еле справившаяся с тем, чтобы усадить тяжёлую тушу пьяного Годжо на пассажирское сидение, наверное, выглядела довольно взвинченной и усталой, когда быстрым шагом подошла к показавшемуся человеку. Узнав в нём Иджичи, она радостно улыбнулась. Киётака неловко натянул улыбку в ответ.         — Ты знаешь его адрес?         — Кого? Годжо-сана?.. Да, конечно...         Сато приложила ладонь ко лбу и тихо рассмеялась. Удивительно, она работает его менеджером практически месяц, а не знает даже, где Сатору живёт. Поблагодарив Иджичи, Наоко села в машину и поехала согласно тому, как указывал навигатор. Ехать, кажется, было всего пятнадцать минут. Сатору рядом с ней не спал, но устало и нетрезво рассматривал машину, словно в первый раз в ней сидит.         — Я запомню, что ты пить не умеешь... — напряжённо вздохнула Нао.         — "Не уметь пить" значит вести себя пьяным, как идиот... А я просто... переборщил.         — Настолько, что стоишь еле-еле.         — Прости. Наверное, это очень глупо выглядит, — усмехнулся Годжо.          Остановившись на перекрёстке, Наоко придвинулась и оставила поцелуй у него на виске. Сатору улыбнулся. Пьяно, не так, как обычно.         — Ты очень красивая... И я тоже. Представляешь, как нашим детям повезёт?         Наоко вскинула брови и рассмеялась.         — Ещё какими мыслями поделишься?          — Ну... Честно сказать, да?         — Желательно, — кивнула она.         Годжо тихо засмеялся, раздумывая.         — Ты не заметила, но когда мы ехали в офис... То, что ты передвинула мою руку, знаешь, это очень меня завело. Ужасно... Я как-будто озабоченный. Вообще... Дома я часто о тебе думаю. Но, как сказал Сугуру... Наверное, я просто боюсь того, что ты обо мне подумаешь, вот и... Ничего, — он устало зевнул, — не делаю.         Наоко ничего не сказала. Сатору не видел, но она покраснела даже слишком явно. Не потому, что её смутило это внезапное откровение, а потому что она сама чем-то подобным страдала в последнее время. Особенно на фоне определённой фазы цикла, она всё чаще и чаще отметала в сторону мысли о сексе. Просто старалась не размышлять на тему того, что у Сатору под одеждой. Получалось плохо, учитывая, что она почти весь день находилась рядом с ним.         — Лучше утром об этом поговорим.         — Я начинаю трезветь... Да, начинаю.         — Ага, конечно.         Доехав до здания высотки, Наоко удивлённо оглядела здание, всё ещё сидя в машине. Высокое: настолько, что верхушка туманом скрыта, да ещё и выглядит, как чёртов экспонат, всё стеклянное и причудливой формы. Она порылась в карманах пальто Сатору и достала ключи. Помогла ему выйти из машины. Теперь он шёл сам, даже так, будто и вовсе не пьян.         — Доброй ночи, Такада-сан, — улыбнулся он консьержу.         Мужчина кивнул в ответ. Уже в лифте Годжо опёрся спиной на зеркало. Указал на кнопки.         — Просто ключи приложи... А то не поедем.         На экране выше датчика засветилось число сорок три.         — Так высоко, — удивлённо ответила Нао. — Это что, самый последний?         — Ага, — кивнул Сатору, когда лифт понёсся вверх. — Тут на каждом этаже... всего одна квартира.         — Зачем тебе такая огромная, раз живёшь один?         — Её отец покупал. А когда ключи вручал сказал что-то вроде... — он резко сменил тон на более строгий. — "Ты, индюк безмозглый, знай, что я эту квартиру купил не тебе, а твоей жене и детям". Вот так...       Наоко поджала губы. Не слишком приятное пожелание от отца. Она бы точно обиделась. Но Сатору, казалось, было всё равно. Квартира и правда была просторной: сразу от лифта начиналась огромная гостиная, совмещённая с закрытой панелями кухней. Видимо, Годжо не готовит вообще. Стеклянную лестницу, ведущую на второй этаж, он преодолел сам. А вот на перепутье между тремя комнатами уже опёрся на стену около крайней двери.          Зайдя в спальню, Наоко за руку завела Сатору туда. Ничего необычного, по меркам уже увиденного: панорамные окна в сторону соседней высотки, большая кровать, гардероб и дверь в ванную сбоку. Большего для жизни и не требуется.         Годжо, не раздевшись, повалился на кровать. Наоко сняла каблуки рядом и осторожно перевернула его на спину. Сатору скинул пальто ещё пока шёл к лестнице, так что девушке оставалось только снять с него штаны и рубашку, а потом каким-то образом засунуть под одеяло. Потянувшись пальцами к ремню, Нао тихо вздохнула. Сатору отстранил её руку.         — Не-не... Лучше я сам.         — Ладно...         Ремень он расстегнуть смог, значит, и правда начал трезветь, решила Наоко. Рубашку с него сняла уже она. Отстранилась, рассматривая, пока есть возможность. Чистая бледная кожа, под которой крепкие мышцы, покрылась мурашками от прохлады. Она не впервые видела мужское тело. Но чтоб такое... То ли дело было в неподдельной красоте, попавшейся на глаза, то ли в усилившемся восприятии окружения, но Наоко засмотрелась. Слишком явно.         — Что, я красивый? — улыбнулся Сатору.         — Да, очень, — насмешливо ответила Наоко.          Когда и брюки оказались отложенными в сторону, Сатору сел. Коснулся пальцами живота Наоко. Подушечки мягко смяли чёрную ткань, вызвав у неё нечто похожее на волнение.         — Ты же не уедешь?         — Нет... Я тоже очень устала.         — Повернись.         Наоко спокойно развернулась на пятках и убрала волосы. Годжо оглядел её спину и понял, что в месте, где должна показаться застёжка лифчика, ничего нет. Потому что самого лифчика под платьем не предусматривалось. Он указала пальцем на шкаф.         — Возьми там футболку.         Пока Наоко достала из шкафа первую попавшуюся одежду, Сатору едва послушными пальцами расстегнул верхнюю молнию платья. Если бы шкаф был с зеркалом, он бы лицезрел всё. Но, увы, Наоко натянула футболку как раз в момент, когда платье слетело на пол. Сатору не слишком расстроился. Удержал за руку, когда она попыталась отстраниться.         — Я умоюсь и лягу рядом, — она поцеловала его в лоб. — Засыпай.         Сатору послушно залез под одеяло и уснул сразу же, как закрыл глаза.  

***

        За ночь Сатору просыпался трижды. В первый, спустя час, он только глянул на огни соседнего небоскрёба за окном. Во второй, спустя ещё около двух часов, перевернулся на другой бок и увидел спящую к нему лицом Наоко. Пристроился ближе, толком не рассмотрев, и снова уснул. В последний, третий раз, Годжо открыл глаза уже довольно бодро, рассматривая комнату. На кровать падали жгучие лучи утреннего солнца.         И лежал он, почему-то, один.         В ванной тоже никого не оказалось. Умывшись, Сатору снова хмуро оглядел комнату. Открыл дверь, ведущую в коридор. Оттуда сразу же учуял какой-то приятный незнакомый запах. Чем ближе был первый этаж, тем сильнее становился аромат, а Сатору думал, что всё ещё спит. Увидев перед кухонным островом Наоко, он выдохнул.         — Это... что?               Нао с усмешкой указала на тарелку.         — Панкейки, — ответила она. — Кленового сиропа не было, но, в принципе, и джем сойдёт...         Сатору сел на высокий стул перед островом и подхватил вилку. Отрезал кусок пышного панкейка и макнул в ягодный джем. На вкус оказалось...         — Божественно, — проговорил Годжо, жуя.         — С похмелья что угодно амброзией покажется, — улыбнулась Наоко. — Да и я взяла то малое, что было в холодильнике...         Она выключила плиту и поставила свою тарелку рядом с Сатору. Обошла остров и села рядом, спокойно завтракая. Годжо же едва мог держаться столь же умиротворённо, когда для него впервые делают нечто подобное. Что уж говорить, но в его семье такое было не принято, и, в общем-то, за всю свою жизнь, Сатору ни разу не видел, чтобы его мать готовила что-то даже для себя. Панкейки и правда были очень вкусными. Но гораздо приятнее было от того, что они были приготовлены для него, а не просто так.         Отложив пустую тарелку в посудомоечную машину, Сатору подошёл к Наоко сзади и коротко поцеловал в шею. Она улыбнулась.         — Ты обещала кое о чём со мной поговорить.         Сато закивала и встала со стула, чтобы убрать за собой. Вернувшись, она как-то растерянно смотрела на Годжо. Наверное, только сейчас заметила, что он спустился так же, как и спал — в одних только трусах. Сама она, конечно, не более одетой выглядела: смятая после сна белая футболка была ей чуть выше середины бедра.         — А ты кажешься меньше без каблуков, — усмехнулся Сатору.         Без них она доставала макушкой ему лишь до подбородка.         — Но не будем забывать о первоначальной теме, — тут же улыбнулся Годжо.         — О чём ты говорить собрался?         — О сексе. Хочу знать, что тебе вообще нравится.         Наоко опустила взгляд. Не то чтобы испуганно, скорее смущённо. Она искренне надеялась, что он об этом забыл. Постигшее мгновенно разочарование даже не успело рассеяться в её сердце, потому что пришлось быть честной. Впрочем, ей самой не слишком хотелось лгать.         — Я не знаю.         Сатору вскинул брови.         — Ну, ты же не...         — Нет, я не девственница. Но... В общем, с парнем я спала в первый и последний раз во время школьного выпускного. И я была пьяной, так что не особо помню что-либо.         За понимающей улыбкой последовала протянутая рука. Наоко доверчиво вложила свою ладонь и последовала за Сатору к дивану, стоящему ближе к окнам, свет от которых теплом укутывал пространство гостиной. Годжо сел. Наоко осталась стоять. Красноречиво глянув вниз, он потянул девушку на себя. Она, сдвинув брови, попыталась устроиться сверху как можно удобнее и обращать поменьше внимания на пальцы, так ласково поглаживающие её ягодицы.         — Раз такие дела... Начнём с самого простого.         — С... чего?         — С поцелуев... А дальше я покажу.         И, подавшись вперёд, Годжо по уже привычному поцеловал мягко и осторожно. Медлить не стал и руками задрал футболку выше, крепко прижав Наоко к себе, настолько тесно, что она своей грудью через мягкую ткань коснулась его. Сатору от этого только громко выдохнул через нос и отстранился, откинувшись на мягкую кожаную подушку дивана. То, как глубоко Наоко дышала, завело его ещё больше. Она красивая. И сейчас выглядит немного иначе, более беззащитной, настолько, что хочется затискать. Излишне невинный и любопытный взгляд серых глаз заставил Сатору изменить направление мыслей.         — Знаешь, наверное, в этот раз тебе лучше побыть наблюдателем.         — То есть?         — То есть тебе ничего делать не надо, — непринуждённо улыбнулся Сатору и разом уложил Наоко спиной на диван, склонившись над ней. — Достаточно просто лежать и ни за что, ни при каких обстоятельствах не закрывать рот, чтобы я мог тебя слышать.         Ничего больше не говоря, Годжо забрался пальцами под футболку и стянул вниз хлопковое нижнее бельё. Наоко нервно прикусила нижнюю губу, вжавшись затылком в обивку дивана, не зная, куда деть руки. Сатору осторожно подвинул ткань выше, но грудь не обнажил, чтобы не смущать только сильнее. Впервые ему не хотелось видеть чьи-то горящие от стыда щёки. Он был бы рад только румянцу от приятных ощущений, которые намеревался доставить. Наоко отвернулась к стене напротив, пока Годжо пристраивался между её ног. Как только по бедру пришёлся ласковый поцелуй, она едва заметно вздрогнула, но тут же расслабилась, словно убедила саму себя в реальности происходящего.         Сатору, словно кот, щекой потёрся о внутреннюю сторону бедра Наоко. Она посмотрела в его глаза, яркие, будто языческие, такие проницательные, что порой казалось, глядящие прямо в нутро, в твою человеческую суть.         — Тебе необязательно что-то говорить, — улыбнулся Годжо. — Просто дай знак, что тебе приятно, и я пойму, что делать.         — Как-то ты слишком много болтаешь, — вздохнула Сато. — Не соответствует моменту.         — Всё, понял.         Первый толчок языка получился слишком напористым. Годжо понял это по тому, как дёрнулись обе коленки, чтобы свестись вместе, но большие ладони крепко удержали бёдра порознь. Наоко прикрыла нижнюю часть лица ладонью, краем глаза наблюдая за тем, как Сатору буквально её вылизывает, и делает это так хорошо, так нежно и так приятно, что едва получалось давить в горле желание простонать во весь голос. Одна из рук Годжо забралась под футболку и, миновав грудь, просунулась через воротник. Сатору отодвинул ладонь, мешающую ему слышать любимый голос. Наоко послушно сглотнула и тут же выгнулась от прикосновения чужих пальцев к половым губам и клитору. Мягкие массирующие движения доводили куда быстрее, чем горячее дыхание, раздававшееся между ног, и шёпот, едва слышный. Стерев с подбородка естественную смазку, Сатору приподнялся и всем телом навис над Нао, продолжая ласкать пальцами даже после того, как почувствовал крупную дрожь чужого тела. Его голос звучал непривычно мягко и ласково, будто вибрировал:         — Вот так...          Он просунул большой палец во влагалище, слабо надавив на стенки.         — Нравится, скажи?         Наоко поцеловала его, продолжая подмахивать бёдрами навстречу ласке. Ей уже было всё равно на былые сомнения, несколько минут назад терзавшие голову. Было только ненасытное, слишком сильное желание оказаться как можно ближе. Стереть эту глупую грань между ними, которая мешает наслаждаться сполна. Она отстранилась, коснулась пальцами его лица, шепнула на ухо:         — Пожалуйста, Сатору.         — Что? — завороженно спросил он.       Ответа он не услышал. Забывшись в новом поцелуе, он вовсе не понял сначала, почему вздрогнул и тихо промычал. Тонкими пальцами Наоко оттянула ткань боксеров, другой рукой чуть сжав налившуюся кровью головку члена. У Сатору ныло и болело, однако делать он ничего с этим не собирался, бездумно отдавая всё ей. Никак в голове не уживалась мысль, что Наоко такая сама по себе, смелая, в отличие от Годжо. Ничего ведь не изменилось бы, просто попроси он её об этом.       — Уверена? Скажи, если нет.       Вопрос, заданный шёпотом, на чужом лице бесследно не прошёл. Наоко задумчиво поджала губы. Ей было тяжело унять бушующее в груди желание, такое сильное и волнующее, от которого она, наверное, готова была зарыться лицом в подушку и никогда больше не смотреть на Сатору. Она его хотела. Хотела настолько сильно, что с большим трудом ей удалось воспринять его слова не через белый шум; унять дрожащие пальцы и губы тоже вышло не сразу.       — Будет ещё много возможностей, — сказал он тихо.       Сатору наклонился к ней, поцеловал в румяную щеку.       — Ты прав.       Годжо хотел было улыбнуться и поцеловать ещё раз, как почувствовал, что Наоко ладонью провела по члену вниз.       — И всё-таки мне кажется нечестным, что ты ничего не получил.       Он улыбнулся, оставив в уголке её губ нежный поцелуй. Наоко спокойно вздохнула: её попытка продолжить ласку не увенчалась успехом.       — Я получил, можешь не сомневаться. Но, если переживаешь... Позволь мне насладиться полностью в другой раз, хорошо?       Нао с тихим смехом закивала. Утро вышло гораздо более приятным, чем они оба себе представляли.