Милосердие

      Лежа в постели, ты вспоминаешь слова Саймона.       Питомец? Это заставляет недоумевать и – пусть ты и не знаешь, что с этим делать, – одновременно мечтать вонзить нож Джонси в глотку.       Тебе пришлось уйти до того, как Саймон сообщил подробности, и ты ненавидишь то, что оставил его с пустым обещанием не позволить случиться чему-то плохому. Как ты его защитишь? Ты, конечно, будешь стараться изо всех своих чертовых сил, но, если кому-то понадобится убрать тебя из кадра, едва ли у него возникнет с этим проблема.       Что ты можешь сделать? Ты даже не знаешь всей истории и надеешься, что в следующий раз Саймон ее расскажет. А сейчас ты заставляешь себя отодвинуть кровожадные мысли подальше и все-таки заснуть.       В вашу следующую встречу Саймон снова приглашает тебя зайти, но на этот раз он сидит у окна. Вместо приветствия он бросает на тебя извиняющийся взгляд.       ― Пусть он увидит меня перед уходом. Не хочу, чтобы он снова поднялся.       Ты гневно сжимаешь кулаки, потому что это смахивает на дрессировку. Тебе начинает казаться, что опасения Саймона совсем не беспочвенны.       ― Почему он не делал этого раньше? В тот вторник мы не подходили к окну.       ― Иногда он остается допоздна, но, если уходит раньше, я всегда это вижу, и он всегда смотрит на мое окно.       ― Да? Ну, знаешь, что. Если сегодня он все-таки уедет, то обязательно увидит тебя у окна, ― в момент ты оказываешься рядом и падаешь перед ним на колени быстрее, чем он успевает что-то сказать. Наверное, это выглядит так, будто ты собрался делать ему предложение вместо минета. Но его шокированный взгляд останавливает все твои действия разом. ― Эй, ничего, если ты не хочешь. Я просто подумал, что это пойдет ему на пользу, даже если он никогда об этом не узнает, ― к тому же, ты действительно хочешь ему отсосать.       Он смотрит на тебя, раскрыв глаза и рот, который ты уже тянешься поцеловать, но он закрывает лицо рукой, и между пальцев ты замечаешь слабую улыбку.       ― Ты сумасшедший, Дэвид.       ― Тогда хорошо, что здесь есть врачи, которые мне помогут. Саймон, позволь мне это сделать.       Все то время, что он смотрит на тебя, улыбка не покидает его губ.       ― Черта с два я откажусь от такого.       Чувствуя себя немного извращенцем, ты просовываешь руку к нему в штаны. Он пока еще мягкий, но тот раз точно не был случайностью, и сегодня ты намерен подарить ему еще более яркий оргазм.       Ты дрочишь ему, не сводя с него глаз. Его рот приоткрыт, и он безостановочно переводит взгляд с твоего лица на свой пах.       ― Кажется, раньше я не говорил тебе, какой ты красивый.       Краска на его лице мгновенно подтверждает, что он не умеет принимать комплименты, но, глядя на тебя, он начинает возбуждаться. Ты наклоняешься и проводишь по головке языком, от чего он вздыхает и откидывает голову назад. Ты обхватываешь его губами и начинаешь сосать. Он дергается, когда ты спускаешься к основанию, так что ты повторяешь это еще и еще. Ты берешь в рот полностью, расслабляя горло, когда член упирается в гортань.       Он издает самые чудесные звуки, которые ты когда-либо слышал во время орального секса. Опять же, ты просто никогда не обращал на такие вещи внимания.       Ты и сам быстро твердеешь, но держишь себя в штанах, чтобы все внимание досталось Саймону. Глубоко сосешь, втягивая щеки, и помогаешь себе языком при каждом движении. Он становится довольно громким, но не станешь же ты сейчас прерываться для того, чтобы попросить его не шуметь. Если кто-то зайдет, то просто окажется зрителем вашего маленького представления, вот и все. К тому же, после того случая ты не сомневаешься, что медсестры не спускают глаз с вашей двери.       От мысли, что прямо сейчас за вами могут наблюдать местные вуайеристы, ты испытываешь резкий прилив возбуждения и стонешь, а Саймон оценивает вибрацию в твоем горле:       ― Дэ-ах... ― он даже не в состоянии произнести твое имя, и в этом ты видишь значительный повод для гордости. Сперма оставляет на языке горький привкус, и ты глотаешь ее всю. Это ничто в сравнении с теми буквально горькими пилюлями, которые ты так любил и ненавидел.       Ты целуешь кончик опадающего члена перед тем, как спрятать его обратно в штаны. По его лицу стекает капля пота, когда он с застенчивой улыбкой наблюдает за твоими действиями. Он стал чаще улыбаться с тех пор, как вы перешли к физическим упражнениям, и мысленно ты благодаришь себя еще и за это.       ― Я бы не отказался сейчас от сигареты. Ты не принесешь их мне? В шкафу.       ― Конечно.       Ты встаешь, не обращая внимания на покалывание в затекших коленях. Ты не заметил этого, когда сидел внутри в прошлый раз, но в его шкафу довольно много вещей. В основном, тетради, книги и диски с блэк-металом, хотя ты нигде не замечаешь устройств для их прослушивания. Ты подхватываешь почти нетронутую пачку, пепельницу и зажигалку и относишь ему.       ― Спасибо. Вон этот ублюдок, ― он грызет ногти, глядя на улицу. Внизу ты видишь Джонси и отступаешь на шаг назад, когда он собирается поднять голову.       ― Саймон... Какого хуя этот паршивец так себя ведет? Мы можем обсудить это?       Он глубоко затягивается, несколько секунд держит дым в легких и медленно выдыхает.       ― Он хочет контролировать все, что я делаю. В какое время мне есть, какие книги читать. А то, что он говорит мне наедине... это жутко, Дэвид. Он говорит, что хотел бы забрать меня к себе домой, чтобы позаботиться как следует. Что если я буду хорошо себя вести, то ни в чем не буду нуждаться. А когда я начинаю спорить, он забирает мои вещи.       ― Черт возьми! Почему никто ничего с этим не делает?       ― Никто мне не верит, и у меня нет никаких доказательств. Медсестры на моей стороне, но они ничего не смогут ему сделать, уж поверь. Когда он забрал мой плеер, я рассказал об этом доктору, а тот заглянул в шкаф и нашел его на своем месте. Но потом он снова пришел, сломал плеер у меня на глазах и сказал, что ему неприятно это делать, но это для моего же блага. И ему бы не хотелось делать это снова. Я терпеть не мог играть по правилам этого мудака, но, если он заберет все мое дерьмо, что мне здесь, нахрен, целыми днями делать?       От таких новостей в желудке что-то неприятно ворочается, но ты лишь берешь небольшую паузу, а затем возвращаешься к тому, что Саймон сейчас рассказал.       ― Он забрался к тебе в комнату, когда никто не видел, и подкинул его обратно.       Саймон делает глубокую затяжку и выпускает воздух вместе с дымом.       ― Я же сказал, жуть. Он забрал также один из моих блокнотов, потому что я писал там о нем. А потом еще Норма, ― он качает головой. ― Дерьмо. Забудь это.       ― Почему? Кто такая Норма?       ― Извини, Дэвид. Я не хочу об этом говорить. Может быть, в другой раз.       Ты киваешь в знак согласия, поскольку не собираешься заставлять Саймона говорить о неприятных для него вещах. Во всяком случае, еще более неприятных, чем сейчас. Но он все же продолжает:       ― Сначала у него была привычка гладить меня по голове, как собаку. Блядь, однажды он назвал меня хорошим мальчиком. Потом я как-то ударил его и сказал, чтобы он никогда больше меня не трогал. Тогда он впервые забрал все мои вещи, даже зубную щетку. Даже мою чертову подушку. Но он вернул все прежде, чем я успел кому-то сказать, извинился и признал, что это он был неправ. После этого он держал свои грязные лапы при себе. Это случалось еще пару раз, когда мы не сходились во мнениях, или ему что-то от меня было нужно. Но я думаю, это было неосознанно, потому что, когда я на него смотрел, он сразу отпускал меня.       Ты поверить не можешь в то, что слышишь – и не потому, что не доверяешь Саймону, он не стал бы тебя обманывать даже при желании. Но это же абсурд, кем этот парень себя нахуй возомнил?       ― Я, блядь, убью этого уебка, ― серьезно заявляешь ты.       ― Да, я и сам бы хотел. На этот раз вины бы я не чувствовал.       Ты не знаешь, что делать. Ты можешь понять, почему кто-то другой решил, будто Саймон раздул из мухи слона, но ты убедился во всем лично. В тот день его голос звучал раздраженно. Если бы тогда ты обратил внимание, то узнал бы этот тон: так говорят с собакой.       ― Я что-нибудь с этим сделаю. Поверь мне, Сай. Пока не знаю, что, но я это сделаю.       ― Хорошо.       Он, очевидно, не верит тебе, да и с чего бы? Ты знаешь, что никак все это не остановишь, и он это знает. Ты можешь стереть в порошок его лицо, переломать ноги и руки, но тогда он поймет, что Саймон тебе рассказал, и все станет только хуже. А тебя, вероятно, посадят в тюрьму, откуда ты уже ничем не сможешь ему помочь. Нужно придумать что-то другое.       Ты сокрушенно вздыхаешь и решаешь вернуться к этому позднее, когда будешь один.       ― Так ты дашь мне затянуться или как?       ― Не знал, что ты куришь.       ― Не курю, но, кажется, самое время начать, ― Саймон уже протягивает тебе пачку, но после этих слов отводит руку с таким видом, будто собирается бросить петарду в унитаз:       ― О, тогда у меня есть идея получше. Иди сюда.       Когда ты присаживаешься перед ним, он затягивается и наклоняется к тебе. Ты открываешь рот, который он быстро наполняет дымом.       ― Вдыхай, ― ты чуть не отвечаешь да, сэр.       Ты никогда не думал, что вкус сигаретного дыма может возбуждать. Саймон выжидающе смотрит после того, как ты его выпускаешь.       ― Хм. Не уверен, понравилось ли мне. Не мог бы ты повторить, чтобы я понял?       Кажется, он не понимает шутки, и ты почти расстраиваешься, но, когда повторяешь свой вопрос, он закатывает глаза и бьет тебя по руке.       ― Прости. Это было чертовски сексуально, и я просто хотел, чтобы ты сделал так снова.       ― Почему было не сказать прямо? ― в его голосе нет раздражения, только искреннее недоумение.       ― Не знаю. Так забавнее, наверное. Ты не... Сай... Ты нечасто веселился, да? Я имею в виду, до приезда сюда.       Саймон пожимает плечами.       ― Я был недостаточно взрослым, чтобы посещать какие-то интересные места. Однажды попал на фестиваль блэк-метала, потому что он начинался днем, и на входе не проверяли возраст.       ― Ты мог просто достать поддельное удостоверение.       — Вот бы еще знать, где.       ― Знаешь, тебе стоило поискать в своей школе кого-то вроде меня. Со мной у тебя бы точно не возникло таких проблем.       Он улыбается:       ― Ты бы влиял на меня просто ужасно. Жаль, что я не встретил тебя раньше.       Он делает последнюю затяжку, и ты бессовестно крадешь дым через поцелуй. Ты ждешь, что оттолкнет тебя и начнет ругаться, но вместо этого он тебя удерживает, обхватив руками голову, пока его язык кружит у тебя во рту. Он высасывает весь твой воздух обратно прежде, чем отпустить. Ты остаешься задыхаться, в то время как он невозмутимо выдыхает остатки дыма.       ― Проклятье... ― ты ошеломлен, потому что это буквально самая горячая вещь, которую с тобой делали. Где он, черт возьми, этому научился, если ни с кем до того не целовался? Он тушит сигарету в пепельнице с чрезвычайно самодовольным видом, а тебе хочется заключить его в объятия и сказать, как сильно ты его любишь. Но ты не делаешь этого; ты не хочешь его отпугнуть. Он принял твои чувства и даже отвечает на них взаимностью, но он ничего не говорил на этот счет кроме того, что это просто весело.       И Саймон, как никто другой, заслуживает удовольствия. Ты никогда не попросишь у него больше, чем он может дать. Так что, если он хочет развлекаться, ты с радостью станешь тем, кто обеспечит ему веселье.