Down from the stars

Будильник, заведённый на семь, остаётся без внимания. В семь двадцать, как и в семь сорок, надоедливая мелодия снова доносится из динамиков смартфона. Последний будильник, заведённый на восемь, единственный справился со своей работой, заставив Квакити наконец открыть глаза и сесть на край кровати. Парень зевает. Хочется снова заснуть, наплевав на мир и его требования от него. Сегодня он не хочет существовать, этот день кричит ему проспать его. Алекс собирает вместе отрывки воспоминаний о вчерашнем дне, что, он должен признаться, намного сложнее сделать, когда всё внутри тебя умоляет о сне. Он не помнит, во сколько заснул этой ночью, но он уверен, что проспал положенные восемь часов. К сожалению, при недосыпе организм требует больше, чем это, и кому, как не Алексу, знать об этом? Весь день он будет зевать и ходить вялым, и это не радует. Сегодняшний день просто не может быть хорошим. Стоит вернуться от ненависти к этому четвергу и несправедливой жизни к попыткам вспомнить вчерашний день. Он вспоминает, что выполнил всю работу, которую никак нельзя откладывать, и это греет душу. Сегодня можно немного отдохнуть и не волноваться о горящих сроках. Кажется, у этого дня появились шансы стать лучше. Парень прокручивает в голове вчерашний вечер, пытаясь понять, когда он заснул. Последнее, что он помнит, это какой-то фильм про апокалипсис и Сапнап, уплетающий пиццу. Он не помнит, что конкретно происходило в фильме и чем он закончился, значит, он заснул во время просмотра. Остаётся надеяться, что Ник не будет изображать вселенскую обиду из-за этого. Квакити выходит из комнаты. На завтрак времени нет, его главным приоритетом сейчас является душ. Он проходит мимо гостиной. На жёлтом диване лежит подушка, которой этим утром не хватало на его двуспальной кровати, и непонятно откуда взявшееся одеяло. Сапнап точно ночевал здесь, что не так уж и удивительно, но куда он мог пропасть в восемь утра? Алекс обещает себе подумать над этим позже, после душа. Ему и самому через час нужно покинуть дом и идти на очередную сессию. А может стоит взять такси? Тогда и на завтрак будет время. Холодная вода моментально бодрит парня, прогоняя прочь ещё даже не появившиеся мысли о том, что было бы неплохо наконец купить себе машину. Думать над тем, куда делся Сапнап с утра пораньше, тоже не пришлось – как только парень вышел из ванной, он услышал оборванное "блять", доносящееся с кухни. Алекс тихо идёт на звук, чтобы увидеть друга, держащего руку под струёй холодной воды. — Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает он. — Да, просто приложился к сковороде, — парень кивает на плиту рядом. В указанной сковороде лежит только что приготовленный омлет с зеленью. — Как спалось? Ник выключает воду и осматривает предплечье. Ярко-красная слегка изогнутая линия заметно выделяется на руке парня. Квакити берет его за запястье, получше рассматривая ожог. На вид ничего серьёзного – Алекс и сам такие получал, но он точно знает, что эти три сантиметра обожжённой кожи на внутренней стороне предплечья не дадут ему покоя. Парень лезет в морозилку за куском замороженного мяса и заворачивает его в полотенце. Квакити снова берет Сапнапа за запястье, тот внимательно следит за ним. Как только полотенце касается чувствительной кожи, Ник тут же ощущает щиплющую боль и шипит, но руку не одёргивает. — Подержи мясо ещё немного, — Алекс отпускает запястье друга и передаёт ему холодный свёрток. — Я без понятия, как ты умудрился так обжечься, но не волнуйся – скоро пройдёт. Уже завтра всё будет хорошо. Что ты вообще пытался сделать? — Я сделал нам завтрак. Ник самодовольно улыбается, кивнув на сковороду. Гордиться действительно есть чем: сырого яйца не видно, горелых краёв тоже, квартира не в огне да и пахнет вкусно. Было бы вообще идеально, если бы не маленький инцидент, но ничего, Алекс закроет на это глаза. Сегодня Сапнап заслужил звёздочку за свою стряпню. Через несколько минут они оба сели за стол, собираясь завтракать. Кусок мяса к тому времени уже был высвобожден из заточения в полотенце и возвращён обратно в морозилку, а омлет разделён пополам. Квакити рад, что не придётся пропускать завтрак сегодня, за что очень благодарен другу, который по какой-то причине решил встать рано утром, хотя обычно никогда это не делает. Интересно, что же это за причина? — Ты сегодня рано, что-то случилось? — Алекс отправляет кусок омлета в рот, про себя отмечая, что в нём недостаточно соли. На фоне ожога старания парня на золотую звёздочку уже не тянут. — Нужно встретиться с Дримом, он хотел о чём-то поговорить. Скорее всего, ему снова нужен телохранитель на какую-то дохуя важную встречу, а Панз не сможет пойти с ним. Я не понимаю, почему он всё ещё встречается с заказчиками лично, если так боится, что его могут убить. Он же хакер, почему бы не обсудить всё на каком-нибудь зашифрованном канале, или что у них там? Ладно, похуй, пусть делает, как считает нужным, он мне заплатит, мне ли жаловаться? — он отпивает из кружки горячий кофе, обжигая горло и язык. Он морщится от неприятного ощущения и тут же делает ещё глоток. — А ты снова весь в делах? — Вроде того. — И всё? Ты не собираешься рассказать мне больше? Или это снова секрет? — Сапнап внимательно смотрит на друга. Он ждёт, что ему расскажут больше, посвятят во все мелочи и ответят на все вопросы. Может, действительно пора всё ему рассказать? — Сап, — неуверенно начинает Квакити, — помнишь наш разговор у служебного входа в "Лас Невадас" около месяца назад? Ты ещё ворчал, что я заболею, — Ник секунду медлит, вспоминая, прежде чем кивнуть. — в общем, на тот момент мне было очень хреново. Работа, рутина, Шлатт, чтоб его… На меня всё навалилось, и я перестал справляться с этим. В тот вечер, после нашего разговора, я понял, что надо что-то срочно делать, и теперь я стабильно дважды в неделю хожу к психотерапевту, пытаясь разгрести то, что натворил со своей головой за последние два года. В комнате виснет неловкая тишина. Ник не говорит ни слова, лишь сверлит парня взглядом. Алекс уже почти жалеет, что рассказал всё это. Кажется, все его самые страшные опасения подтвердились – теперь его единственный друг считает его психом. Что ж, зато между ними больше нет секретов. — Почему ты раньше не говорил об этом? — Ник рушит тишину. Ответа не следует. — Ты – упрямый баран, Алекс. Всегда был. Я рад, что ты додумался обратиться за помощью, пока тебе не стало ещё хуже, но почему ты мне не сказал? — он хмурит брови и всплёскивает руками, показывая своё негодование. Он взволнован, это видно по его глазам и слышно в его голосе. — Я не знал, как ты отреагируешь. К тому же, это мои проблемы, мне с ними и разбираться. — Ты ебанулся? Мы друг другу не последние люди, и ты решил даже не говорить мне об этом? Серьёзно, Алекс, что за хуйня? Я не для того годами кружусь вокруг тебя, чтобы ты думал, что ты один и никто тебе не поможет, — кажется, он начинает замечать, что со стороны это выглядит больше как агрессия, нежели поддержка. Он делает вдох и делает голос тише. Он правда пытается не казаться злым. — Послушай, через что бы ты не проходил и что бы ты не делал, я всегда рядом, и я всегда поддержу. Мы друзья, понимаешь? Мне не плевать на твои проблемы и никогда не было. Я правда рад, что ты обратился за помощью, Алекс, — он улыбается уголками губ. Алекс не знает, что сказать. Все слова вмиг исчезли из его головы. Он улыбается в ответ. Это важно для Ника – знать, что он не был слишком. Слишком эмоциональным, слишком грубым, слишком непонимающим. Это Ник, ему всегда было сложно в такие моменты, но Алекс не первый год его знает, и он знает, что Нику действительно не всё равно. А так ли нужно было рассказывать об этом? Утро началось с самообмана. Вечер не закончится ничем. Квакити живёт в секретах. У него всегда были секреты от окружающих, он никогда не был полностью честен и откровенен даже с самыми близкими людьми, и он всегда считал это абсолютно нормальным. В конце концов, у всех есть свои скелеты в шкафу, верно? С тех пор, как он переехал, этих скелетов стало слишком много. Что уж говорить, если его настоящее имя – тайна для всех, кроме пары человек? Но ему не нравится это. Он хочет видеть вокруг себя людей, которым он может доверять, и таким человеком последние два года для него был Ник. Но с некоторых пор у него и от него появились секреты, и это не что-то маленькое и неважное, это огромный, мать его, вагон. Врать Сапнапу бесполезно, он всё равно докопается до правды, и, боже, как же Квакити хотел, чтобы он наконец всё узнал. Этот вагон секретов давил на него, с каждой секундой становясь все более тяжёлым. Теперь он все знает. Непонятный страх и волнение отступили от него сразу после того, как Сапнап принял его. Теперь он знает, насколько он поломан, но, кажется, его это не волнует. Кажется, он и так это знал. Может, теперь вечер закончится хоть чем-то? Алекс рассказал ему обо всём. О казино и его ненависти к нему, о семье, о чёртовом Шлатте, который когда-то был Джонатаном, хотя в последнее время кажется, что Шлатт изначально был Шлаттом. Сапнап выслушал всё. Он вникал в каждое слово, пока Алекс не закончил объяснять ему, почему ему так не хочется просыпаться каждый день и почему он просто хочет вернуть время вспять. — Ты должен брать выходной хотя бы раз в неделю или нанять кого-то, кто может следить за казино, пока тебя нет. Ты ведь и сам понимаешь, что тебе это нужно. — Было бы из кого брать, — Парень падает на спинку стула с громким выдохом. — У тебя есть свои дела, а больше и довериться некому. Не брать же мне этого, — он делает паузу, пытаясь вспомнить имя, — Уилбура Сута. Он угробит всё в первый же день, — Алекс смеётся, вспоминая того парня, который постоянно вертится возле "Лас Невадас". С ним, может, и забавно поговорить время от времени, но он постоянно выводит парня из себя одним только своим существованием. Слишком уж приставучий. — Тогда бери выходные. Хотя бы один. Ты говорил, что по средам прибыли меньше всего? Тогда вперёд, используй это. Спорить с Ником бесполезно. Да и не в восемь же утра, ради всего святого. Алекс обещает подумать над этим и над последующим предложением перенести свои сессии с психотерапевтом на более позднее время – это было обосновано тем, что парень скоро сыграет в ящик, если продолжит так мало спать. Ник уходит ближе к девяти утра, оставляя Алекса разбираться с грязной посудой, из-за чего тот выходит из дома немного позже обычного. Ничего страшного, у него есть ещё полтора часа. Он просто не станет заходить в магазин по дороге и будет надеяться, что автобус придёт быстрее обычного. Когда-то он хотел начать бегать по утрам, может, пришло время?

***

У Алексиса нет отца. Он не знает, где он сейчас и жив ли вообще. Всё, что он помнит о нём, это ненависть его матери к нему. В какой-то момент вечные скандалы вошли в привычку, тогда он закрывался в комнате или уходил гулять, выскальзывая из дома через окно, чтобы никто не узнал. Но потом всё изменилось – у Алекса родился брат. Казалось, дела в его семье резко пошло в гору. Его родители будто снова начали любить друг друга, и он не слышал ни одного крика с момента, как узнал, что его мама беременна. Но у Алексиса нет отца. Спустя пару месяцев после рождения ребёнка, скандалы вернулись. Его отец ушёл от них спустя ещё месяц. С тех пор Алексу пришлось вырасти. Он правда пытался любил свою мать, но иногда она забывала, что ему десять. Алекс не винит её: она осталась одна с двумя детьми, одному из которых нет и года. Ей пришлось найти вторую работу, чтобы быть способной содержать своих сыновей, поэтому на плечи Алекса сразу легло очень много ответственности. В дни, когда бабушка приглядывала за братом, у парня было время на себя и свои детские желания, но чем старше Рик становился, тем больше времени они проводили вместе. В пятнадцать лет Алекс уже сам воспитывал пятилетнего ребёнка, не забывая про домашние обязанности и учёбу. В пятнадцать лет Алекс чувствовал себя на тридцать. Ему было сложно, он хотел жить для себя, заниматься ерундой, как все дети, но у него даже друзей не было вне школы просто потому, что все дни напролёт он был заперт в собственном доме, делая то, что должны были делать его родители. У него отняли детство, но иначе быть и не могло. Он всё равно благодарен своей матери за всё, что она сделала для них, и он уж точно уважает её за то, как стойко она держалась даже в самые худшие времена. И она пользовалась этим уважением. В их доме всё решало её слово, Алекс чувствовал себя марионеткой в её руках. Десятого апреля ничего не могло измениться. Алексису девятнадцать. Он любит пробовать ранее утро на вкус и петь дурацкие песни. Его лучший друг – девятилетний Энрике, а его злейший враг – мытьё посуды. Он весь год работал, чтобы накопить достаточно на колледж, и, если всё получится, он сможет стать адвокатом. Алексису девятнадцать, он только начинает жить. — Алекс, сходишь со мной на новый аттракцион? — детский голос вырывает из мыслей. Парень отрывает взгляд от старой метлы. Перед ним стоит мальчик с любознательными глазами и сияющей улыбкой, и он ждет от него ответа. — Прости, Рик, сейчас никак: дел по горло, — Он пожимает плечами и продолжает мести деревянный пол. Мальчишка наигранно надувает нижнюю губу. Алекс слегка усмехается, глядя на маленького актёра. — Ладно, мы сходим, как только я закончу подметать, а потом, когда мы вернёмся, ты поможешь мне закончить остальную работу, идёт? — он сжимает ладонь в кулак. Мальчик улыбается и соглашается, ударив своим кулаком по его. Спустя полчаса метла была отложена в сторону. Энрике уже выклянчивает деньги у их матери, чтобы хватило на сахарную вату, и Квакити уж точно не учил его этому. Может, только немного. Ну, что ж, до тех пор, пока он не слышит голос матери, грозно выкрикивающей его полное имя, всё в порядке. Энрике рад каждой вылазке на улицу со старшим братом. Он в предвкушении каждый раз, когда намечается прогулка, даже если это самое обычное шатание по кварталу. Энрике любит солнце, зелёную траву и приятный ветер, но ещё он надеется однажды увидеть снег. Он хочет поиграть в снежки, слепить снеговика и покататься на лыжах, и Алекс был бы не Алексом, если бы не пообещал съездить с ним на снежный курорт, когда он станет настоящим адвокатом и сможет достаточно заработать на подобный отдых. И Энрике ждёт, он верит брату. Сейчас пять вечера, и парк аттракционов выглядит потрясающе в это время суток. Ещё немного, и он медленно растворится в золотых лучах уходящего солнца, и Алекс с нетерпением ждёт, когда сможет сам это увидеть. Огромное колесо обозрения, ларёк с мороженым, горки – всё окрасится в золотой. Мальчик тянет его за рукав, ведя парня за собой так уверенно, будто точно знает, где находится тот новый аттракцион, о котором он твердил с тех пор, как пришёл со школы пару часов назад. Алекс даже не до конца уверен, что именно они ищут, но он просто надеется, что других новых машин в парке нет, и он сможет с лёгкостью узнать то, о чём не умолкал его младший брат. Они подходят к чему-то, что Алекс явно раньше не видел в этом парке. Он не может хорошо разглядеть это из-за толпы вокруг, но он замечает кучу сидений, сделанных по образу ракушек, и сразу понимает, что это. Конечно, Рик не из слабых, и он выдержит это, но стоит ли оно того? Он видит, как горят огни мальчишки, и понимает, что выбора у него и нет. Рядом с новым аттракционом очень удобно стоит будка с билетами. Энрике не любит ждать, и как только билеты оказываются в руках старшего брата, он хватает того за рукав синей кофты и бежит с ним к очереди. Время тянется долго, люди будто вообще не двигаются. Рик рассказывает Алексу о какой-то игре, популярной среди его одноклассников, и заставляет парня пообещать как-нибудь поиграть с ним в неё. До них доносится весёлая музыка и крики с аттракцион, и мальчик не может устоять на месте. По нему видно, как сильно он хочет попасть туда, на вертящиеся ракушки. Квакити оглядывается вокруг: ещё немного, буквально минут десять, и наступит золотой час. Весь парк будет выглядеть совсем иначе. Уйдёт весь хаос, оставив после себя лишь приятное послевкусие насыщенного дня. Иногда парню кажется, что даже воздух в такие моменты становится каким-то особенным. Он терпеливо ждёт, когда сможет окунуться в золотой свет и почувствовать на себе это спокойствие и мир последних лучей. Энрике продолжает о чём-то рассказывать, смеяться, пока их внимание не привлекает чей-то голос. Справа от них стоят парни на пару лет старше Алекса, один из них особенно выделяется среди остальных. Он о чём-то кричит своим друзьям, которые даже не стоят так далеко от него, чтобы не слышать его. — Они какие-то неприятные, — говорит Рик, не отрывая взгляд от этой группы. — Особенно тот, самый громкий. — Да, ты прав, они не кажутся хорошими людьми. Но откуда нам знать, верно? Хотя, конечно, они могли бы вести себя потише. Разорались, как коты в марте. Мальчик смеётся и отворачивается от шайки, снова приковав свой взгляд к машине впереди. Алекс тоже отворачивается, но уже через секунду чувствует на себе взгляд и снова оглядывается. Он встречается взглядом с парнем с бакенбардами и, видимо, самым громким голосом. В этот раз он что-то шепчет своим друзьям, указывая на Алекса, и те тоже сверлят его взглядом. Парень соврёт, если скажет, что это не выглядело угрожающе. Но, может, последняя неделя была чересчур утомляющей, или у него просто не хватает ума, чтобы начать беспокоиться об этом – он не знает, но он не рушит зрительный контакт. Он щурит глаза, показывая своё недовольство и некое презрение, ведь ему не нравится, что его так нагло обсуждают при нём же. В этот момент вся вселенная кричит ему о том, какой он идиот, и что эти парни выглядят так, будто могут и убьют его при первой же возможности, но, кажется, его инстинкт самосохранения покинул его тело вместе со здравым смыслом ещё пару минут назад. Парень с бакенбардами смотрит прямо ему в глаза, но на его лице не читается совершенно никакой агрессии. Он, кажется, наоборот понимает, что чувствует Алекс и как он не прав, и спешит загладить вину, приказав своим друзьям заткнуться. Он улыбается Алексу и, вроде даже, подмигивает ему, на что получает лишь очевидно притворную улыбку, полную неприязни. Алекс не хочет знать, как парень отреагировал на его выходку, он тут же отворачивается и заводит разговор с братом о какой-то ерунде. Господи, Алексис, как тебя ещё не убили с твоими-то выходками? Через целую вечность, как кажется двум братьям хаоса, очередь наконец доходит и до них. Проходит ещё пару минут подготовки, и аттракцион запускается. Яркие огни парка, лица людей, первые звёзды золотого часа – всё сливается в единое пятно, и крики взрывают голову всё больше и больше с каждым кругом, один быстрее другого. Вечность длится секунду. Машина останавливается в минуту, когда все утопает в золоте, и как только Алекс не заметил этого раньше? Чувство свободы растекается по его телу, хочется забыть о всём, плохом и хорошем, и просто наслаждаться красотой мира вокруг него. Рик прыгает на месте, радостно выкрикивая о том, как сильно ему понравился аттракцион. Алекс очень бы хотел снова оказаться ребёнком, чтобы прочувствовать этот момент так же, как это делает его младший брат. Для него это была секунда веселья, для Рика же, кажется, это стало целой вселенной в его памяти. — Лекс, Лекс! Можем теперь пойти за мороженым? Или, может, давай ещё раз? Или ещё куда-нибудь? — Алекс морщит нос, услышав нелюбимое прозвище, и мальчик заливается смехом. — Боже, откуда в тебе столько энергии? Как ты на ногах вообще стоишь? Погоди, мне надо отдохнуть, давай ты сам сходишь за мороженым, а я подожду тебя? — Алексис, ну ты же взрослый, чёрт тебя бери, даже не смей! — Кике, — Алексис, блять! Рик ненавидит это имя и очень хочет стереть эту вредную улыбку с лица старшего брата, и это видно по его угрюмому взгляду, но Алекс отделывается лишь отдавленной ногой. Мальчик тут же убегает, выхватив деньги из рук брата, которые тот только достал. Алекс уверен, что он убежал, чтобы не получить от него ответного удара, который обязательно последовал бы, если бы тот остался. Вокруг парня ещё десятки голосов, но для него наступает тишина. Сейчас он невидим для окружающих, они не обращают на него никакого внимания, никто тут даже и не знает его. В золотых лучах мир застывает, оставляя его одного со своими мыслями. — Как ракушки? — чей-то голос доносится со спины, совсем рядом с ним. Алекс вздрагивает от неожиданности и быстро разворачивается к тому, кто посмел разрушить его покой. — Прости, не хотел напугать, — смеётся он, — но ты казался намного смелее каких-то минут пятнадцать назад. Алекс не может запомнить всех людей, которых он встречает в течении дня. Все они – просто незнакомцы, которых он, скорее всего, никогда больше не увидит. Ему просто незачем их запоминать. Но иногда одно лицо из миллиона смазанных красок на манекенах остаётся в его памяти на следующие часа два, а может и день. И это лицо он точно запомнил. Это наглое лицо не похожее на краску сейчас смотрит ему в глаза, и он готов поклясться, что это первый раз, когда чья-то улыбка внушает страх, пробирающий до самых костей. Что ещё страшнее – он один. — Где твои друзья? — он прожигает его взглядом. — Не трогай моего брата. Алекс не знает, что это было: угроза или мольба. Лицо смотрит на него с насмешкой. В глазах мелькает обида. На кого? На Алекса? Разве не Алекс должен сейчас обижаться? Бояться? Ненавидеть? Разве он не должен злиться и угрожать? Оставлять раны по его телу и ломать кости? — Ты думаешь, что я отправил своих друзей по душу твоего брата, потому что ты кривлялся в толпе? Где мы, по-твоему, находимся? — Где мы, по-твоему, находимся? — Парк, детская площадка или просто улица – весь город не должен быть помехой таким людям, как он. Алекс пару раз встречался с подобными ему людьми, так что он знает, что если ты один, то никто их не остановит. Тем более в этом районе. — Успокойся, нахер мне не сдался мне твой брат, — он закатывает глаза, вздыхая. И часто он попадает в такие ситуации, что они уже так ему надоедают? — Я просто хотел познакомиться, — он улыбается. Эта улыбка ещё секунду назад не казалась Алексу возможной, слишком уж добрая, учитывая недавнюю обиду. Но сейчас… кажется, будто она всегда была на его лице. — Я правда не в обиде за то, что было, если ты об этом. Наоборот, из-за этого я и захотел узнать тебя. Ты отличаешься от зевак. А ещё у тебя красивые глаза. Алекс замирает. Что он сказал? — Спасибо? — наверно? И как на это реагировать? — Я правда не понимаю, что ты от меня хочешь, извини, — он неловко улыбается и отводит взгляд, выискивая макушку брата в толпе. — Твой номер. Думаешь, сможешь мне его дать? — Нет, правда, зачем? — Алекс не из доверчивых – каждому встречному свой номер не даст. Тем более ему. Ещё минуту назад он думал, что парень собирается убить его, с чего бы сейчас ему доверять? — Я думал, это понятно? Ты мне понравился, и я хочу получше узнать тебя и позже пригласить на свидание. У нас не задалось знакомство, но, может, дальше всё пойдёт лучше, что скажешь? Свидание? Понравился? Что вообще происходит? Время замирает, остаётся только он и его мысли, бешено мечущиеся по его голове. Он должен что-то сказать, но что? Он даже не до конца осознает, что сейчас произошло. Он ему понравился? Он же понимает, что Алекс парень, верно? В таком случае вопросов становится только больше. Откуда у него столько смелости, чтобы вот так подойти к парню на улице? Он должен что-то сказать, тишина становится слишком громкой. Может, последняя неделя была чересчур утомляющей, или у него просто не хватает ума, чтобы начать беспокоиться об этом – он не знает. — Я даже имени твоего не знаю. — Джонатан, но можно просто Шлатт. А ты, тыковка? — Алексис. Алекс, для сокращения. И не называй меня тыковкой, это тупо. Он разрешает себе улыбнуться и получает улыбку в ответ. Джонатан достаёт мобильный, и Алекс разрешает себе поступить абсолютно безответственно. Он диктует свой номер, на каждой цифре мысленно называя себя болваном. Видимо, Алекс всё-таки из доверчивых. Видимо, он будет ждать сообщение Джонатана весь вечер, не понимая почему. Видимо, он пойдёт с ним на свидание. Десятого апреля ничего не могло измениться.