Теперь ты мой должник

      Антон не спеша направился к своему скрипучему шкафу, дверцы которого, казалось, сейчас спадут с петель. В шкафу стояла гитара, которая уже покрылась приличным слоем пыли, что вызвало у Шастуна лишь омерзение и напоминание того дня. Недолго пошарившись в нём, он достает чёрное худи, которое внутри было очень теплое, а ткань безумно приятная. И вместе с ним достал свои джинсы, а дальше по мелочи: кольца, браслеты и тому подобное. Уж сильно он любил всякую бижутерию.       Лезет в шкафчики стола и сразу же находит в одном из них зажигалку, а вместе с ней жвачку, половины которой не было. После чего, направился умыться, чтобы хоть немного прийти в себя и привести своё лицо в порядок.       Переведя взгляд, он смотрит на зеркало перед ним, а если точнее, на мертвеца, что стоит по ту сторону. Синяки под глазами, а лицо бледнее смерти, и кажется, что он всё-таки утонул на выпускном. Попытавшись улыбнуться, чтобы хотя бы понимать, как будет выглядеть его самая «искренняя» улыбка, которую он будет показывать своим друзьям и говорить мол «Ой, да ну. Не взяли и не взяли. Это же не конец жизни». От этого становилось так мерзко. Но Антон не мог себе позволить быть искренним, ведь всегда должен быть сильным и не показывать слабость.       Ведь только сильные смогут выжить в этом мире. А слабые или помирают под гнётом общества, или выживают, но обрекают себя на вечные мучение. Такой урок преподала ему жизнь. Ему не нравится такой расклад, но разве он может что-то сделать? Либо играй по правилам, либо не играй вообще. Если выпало несчастливое число, то остаётся надеяться, что потом все будет лучше, чем сейчас.       Антон устал. Он хочет просто не притворяться. Он хочет быть искренним.       На себя было уже тошно смотреть, так что он просто плеснул водой в лицо, чтобы хоть немного взбодриться, и, выйдя из ванной, не став говорить ничего на прощание маме, вышел, захлопнув дверь и стал ждать лифт. По подоконнику в коридоре часто ударяли капли, что создавало характерный звук. Дождавшись наконец-то старый лифт, Шастун войдя в него нажал много раз на кнопку в надежде, что от этого двери закроются быстрее. Но лифту поебать от слова совсем и закрылся он только тогда, когда сам захотел.       Было весьма темно, ведь лампочка со времен СССР перегорела. В лифте ярко пахло пивом, а где-то в углу валялась бутылка. Наверное, местная школота постаралась, подумал парень, хотя сам не является школьником, всего то пару недель.       Наконец-то лифт доезжает до нужного первого этажа и с задержкой открывается. Пройдя немного по лестнице можно было услышать пару голосов. У дома был и минус первый этаж, ну, планировалось, что там должен был быть подвал. Но в последствии его замуровали и теперь лишь мамаши оставляли там коляски для своих детей, а дети велики и самокаты. Как раз оттуда шли несколько детских голосов. Точнее, те шепотом говорили и хихикали. Походу кто-то спёр у родителей несколько сигарет для каждого из ребят, чтобы те попробовали и почувствовали себя «крутыми» ребятами.       Кто-то из них выпендривается, что уже как год курит, хоть с каждой затяжкой кашляет. Они выглядели на одиннадцать лет? Антон, на это лишь закатил глаза и решил не шугать детей, а просто выйти, делая вид, что их не заметил.       Открыв дверь подъезда, он понял, что за не особо долгое время, за которое он собирался, начался довольно сильный ливень. Кто-то, накрывшись курткой, бежал до подъезда, а кто-то просто не решался отойти от него, хоть и был с зонтом. Наверное, у этого человека в голове было примерно «а может нахуй всё это?».       Антон тоже так успел подумать. Хотя дождь лил так громко и сильно, что заглушал звуки собственных мыслей.       Сам-то вышел в одном худи. Да, может быть оно было теплым, но точно не водоотталкивающим. Парень натянул на свои мягкие волосы капюшон, как будто это поможет, и наконец вышел из-под козырька.       Тот сразу направился обходить дом, вдруг сигареты уцелели? На улицах даже машины редко ездят, про людей вообще нечего сказать. Только в окнах соседних домов горит свет, никто не захочет выходить в такую погоду на улицу. И Шаст их прекрасно понимает. Земля вся мокрая, но выбирать не приходится, ведь чтобы дойти до места надо пройти по ней. Придётся испачкать свои новые белые кроссовки. Но сейчас было плевать на это.       Сам уже весь промокший и дрожавший от холода. Парень подошёл к месту, куда предположительно упали сигареты. Но, что удивило, так это то, что их там уже и след простыл. Он точно видел как те упали со звуком на землю. Когда кто-то вообще успел их взять?       Вздохнув, парень направился к дому друга. Он уже полностью промок, он спокойно шел. Как будто и торопиться некуда было. Сильный ветер с ливнем наклоняли деревья и даже где-то вдалеке послышался удар молнии. Парню нравилось лишь то, что звуки бушующих стихий, заглушали гнетущее мысли.       Антон уже успел устать от самого себя, успел устать от того, что обесценивает собственные чувства. Он бы хотел просто проснуться и оказаться другим человеком. Чтобы все эти восемнадцать лет оказались простым сном.       Он хотел бы снова чувствовать. Чувствовать все то же, как когда-то в детстве. Радость от прихода родителей. Счастье от того, что сегодня отменили последний урок и можно прийти домой пораньше. Почему теперь он должен имитировать свои эмоции и чувства? Почему он должен смеяться, когда ему совсем не смешно? Почему все так сложно.       Почемупочемупочему.       От сильного ветра сдуло капюшон с головы, но парню было плевать. Он просто пытался понять, как всё наладить. И возможно ли вообще? Дождь ударял в лицо и скатывался по щекам, казалось, что это слезы, но как будто он мог позволить себе пролить их.       Он промок до нитки, большая дрожь прошлась по всему телу. Руки сжались в кулаки, то ли чтобы так было теплее, то ли от моральной боли. Хотя бы после всего этого у него появилось время пострадать, ведь.. Уроки. Школа. Подработки. Репетиторы. Отец. Ремонт. Уборка...       Он устал уже от своей жизни.       Он заебался от этой ебаной рутины. Даже после всего он не может просто спокойно поплакать себе в подушку. Ведь только слабаки плачут, если есть время на слезы — значит, можно его потратить с пользой.       С каждым годом он, как будто забывал, что значит чувствовать. Каждый день приходилось спешить, надеяться, что мать окончательно бросит пить, в который раз. А отец не убьет тебя по дороге в школу. Антон уже ненавидел его каждой клеткой своего тела, как бы он хотел его засадить за решетку. Но мать его сука любит до сих пор. Так что пусть Шаст только заговорит про ментовку, его отец узнает об этом моментально. А он и его дружки точно жалеть Антона не будут. Было страшно жить. Не расскажешь — побьют, расскажешь — побьют.       Парень даже в таком шуме смог уйти в себя и задуматься. Да так задуматься, что понял, что сидит на бетоне только через секунду пять. Нос почему то онемел и из него уже во всю идёт кровь. А перед ним стоит любимый отец.       Тот сам весь промокший и с бодуна, даже запах дождя не может перебить то, как сильно от него несёт перегаром в перемешку с табаком. Всё лицо красное, аж вены выступили. Все руки избиты и тряслись, то ли от холода, то ли просто от продолжительного запоя. Да и сам весь немного пошатывается. А одет так, что первая мысль будет о том, что перед тобой — бомж. Хотя это было далеко не так, квартира у него была, и как раз та, из который мать с сыном съехали.       Одет в какую-то старый пуховик, которому лет было явно больше, чем Антону. Сам весь пару раз небрежно зашитый, где-то были оторваны пуговицы. А сзади вообще порван. И джинсы, которые явно не то что не стирали, а как будто нашли на помойке, запах был такой, что слезы наворачивались. Молния на джинсах давно сломана, а колени потерты почти до дыр.       Всем своим видом понятно, что на милое воссоединение отца и сына — можно не расстраивать. — Теперь понимаешь, какого мне было тогда?! — прокричал хриплым и прокуренным голосом мужчина, изо рта которого разило за километр, — На родного отца руку по… Пооднять вздумал?!.. Я блять этому всю жизнь тебя учил? — вместе со словами из рта выходило много слюней, хотя из-за дождя это было не так сильно заметно. — А я блять всегда говорил, что эта сука тебя нагуляла. Ты ж… Блять, вообще пидор вылитый!.. Понавешал на себя побрякушек всяких, как баба… Так и хоть бы раз отцу бухла купил. Но неет! — Мужчина говорит, а язык заплетается с каждым словом всё больше. Он полон лишь ненависти и злобы к своему сыну. Он не чувствует вины или любви, ему плевать на него. Но плевать лишь до тех пор, пока он не видит его перед глазами. Он ненавидит свою жизнь настолько сильно, что его раздражает, когда у кого-то с ней всё в порядке. И из-за этого хочет по максимуму испортить жизнь всем всё вокруг.       В горле встаёт ком. И это говорит ему тот, кто пиздил его почти всё детство? Тот, из-за кого он не выходил на улицу месяцами? Тот, из-за кого он стал бояться каждого прохожего, видя в нем отца? Тот, из-за кого он никогда не сможет стать нормальным?       Лишь ненависть и омерзение заполни́ли Антона. Обида за всё и ненависть за то, что этот человек вообще является его отец. Он его так ненавидел, что хотелось не просто убить, а мучить его, как можно дольше, чтобы тот чувствовал вину, что будет пожирать его изнутри. Чтобы почувствовал тот страх, который он же заставлял чувствовать парня почти всю жизнь.       Он ненавидел его, он ненавидел себя. Себя за то, что не может выдавить из себя ни единого слова.       Жалкий. жалкийжалкийжалкий.       Да пусть он подавится своими словами. Называть собственного сына пидором и вытирать об него ноги… Казалось, он достиг пика ненависти. Аж голова уже пульсировала так, что казалось вот-вот взорвется. Когда это все закончится уже? — Ха, ну ты впрямь жалок. Б… Боишься, что ударю? Ты прям девчонка, — довольно хрюкнув, сказал тот. Он хотел, чтобы его сын страдал и физически, и морально. — Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу…— пробормотал парень даже не смотря в глаза отцу, ему было страшно. И из-за этого он и ненавидел себя. Из-за этого считал себя жалким слабаком. — Я не расслышал. —сказал с долгой задержкой папаша. — Я… Я сказал, что ненавижу тебя тварь! Ты… Ты чертов урод, которому в аду гнить будет мало! — Злобно прокричал парень, его даже напугал собственный голос. В нем было столько грусти, обиды, отчаяния и злобы. — Ха, — мужчина недолго посмеялся и выдал. — Ну так ударь, раз так меня ненавидишь. — Говорит он с мерзкой надменной усмешкой. — Ублюдок. — произнёс сквозь зубы парень и резко встал, чтобы уже врезать в рожу этого алкаша. Видеть его он уже не мог.       Тот конечно ахуел, что его никчёмный сынишка может хотя бы попытаться постоять за себя. Но мужчина был его физически сильнее, да и в драках у него в миллион раз больше опыта, чем у Антона. Так что, уже приготовясь ударить, он проиграл. Удар пришёлся в солнечное сплетение.       Всё как будто было в замедленной съёмке, глухой удар. Он теряет возможность дышать, а поперёк горла встаёт громадный ком, что не позволяет даже пискнуть.       Парень опять на мокром бетоне. Повсюду брызги от дождевой воды, что успели образоваться в лужи на холодной поверхности. А копчик так сильно начал болеть, что казалось он и вовсе сломался от такого падения на спину. Больно, очень больно.       Он не мог пошевелиться, воздуха не хватало, он как будто опять захлебывается, только теперь походу в собственных слезах. Руки совсем не слушались. Рот пытался жалобно схватить хоть немного воздуха, но грудная клетка как будто была сдавлена.       По-видимому, от таких активностей мужчину чуть не вырвало и он подумал, что пора бы уже и валить по хорошему. Так ещё сейчас тут, на холоде, под дождем можно и заболеть, а у него как будто есть на это возможность. Он уже повернулся и почти ушёл. Но в последний раз обернулся, осмотрел сына, вздохнул и пробормотал. — Слабак…— Произнёс он себе под нос, но Антон всё прекрасно услышал. Отчего стало мерзко. Как унизительно слышать именно от него эти слова.       Вот уже вроде состоянии более или менее стало приходить в норму, он даже может более или менее нормально дышать. Но руками рефлекторно держится за горло как будто это поможет. И в сидячем положении дышит так глубоко, как будто перед смертью. Из носа, на удивление, до сих пор хлещет кровь, прямо на дрожащие обкусанные губы. Парень небрежно пытается ее вытереть рукавом от насквозь промокшего худи, но все безуспешно. Кровь не прекращает идти. А от этого металлического вкуса становится тошно.       Антон как-то поднявшись, решил продолжить свой казалось уже бесконечный путь до друзей.

***

— Блять. Да он уже пару часов, ни на сообщения, ни на звонки не отвечает. Все, я пойду, — говорит злой и раздраженный Арсений. Он не может уже какое время найти себе место в собственной квартире и просто нарезает круги по комнате, лишь изредка разбавляя их короткими взглядами в окно, в надежде увидеть там знакомую фигуру.       Он зол на то, что его друг заставляет его так сильно переживать. Вот почему этот придурок не берет трубку? А мать на вопросы «где Антон?» отвечает лишь, «Мне то откуда знать», вот это ответственный родитель, конечно. — Да ты вообще видел, какой там ливень? Ты ж на полпути потонешь, — пытается отговорить друга, не менее нервный Серёжа, теребя пальцами край собственной футболки. Он тоже волнуется и переживает за друга, ведь он крайне редко так просто пропадал. Но ведь должен был сейчас хоть кто-то сохранять спокойствие? — Ага. Решил не идти в дождь, поэтому его и дома нет, — как обычно с сарказмом произнес Димка, уже мгновенно успевший пожалеть, увидев испепеляющий взгляд Матвиенко. Тот тоже переживал за друга, а это был лишь его способ успокоиться.       Арсений намотал ещё пару кругов, нервно закусывая губу, да так, что казалось, вот-вот и из нее пойдет кровь. Руки сжаты в кулак, а разум занят лишь одним вопросом — «где же ты?».       Арсений переживает за Антона. Он боится и невольно представляет все самые ужасные исходы. Это чувство — съедает изнутри. Он хочет накричать на Антона и обнять одновременно. — К черту. Все равно пойду, — говорит Попов без шанса на то, что его сейчас вообще возможно от чего-то отговорить и на ходу накидывает на себя свою джинсовую куртку. Парни же лишь переглянулись и вздохнули, ведь они понимают, что не смогут его сейчас остановить, даже угрожая. — Возвращайтесь быстрее, пожалуйста, — бросает напоследок Позов, перед тем, как закроет за парнем дверь.       Арсений вздыхает и, решив не дожидаться лифта, быстро спустился по лестнице. Сменяя пролет за пролётом. Лестница чуть ли не начинает казаться бесконечной. От чего-то в памяти начинают всплывают воспоминания…

***

Прошлое:       Арсений так зол, как никогда раньше. Родители, как всегда, не став выслушивать, просто накричали — ничего нового. Как обычно, просто дали ещё раз понять, что им оценки важнее отношений с сыном. Ведь он за эту неделю получил уже третий кол по алгебре. Но отцу с матерью плевать на то, что глупая старуха невзлюбила парня ещё с самого начала года и она никогда не упустит шанса, чтобы напомнить Арсу, какой он тупой, что он ничего не добьётся в своей жизни и единственная причина почему у него до её появления были хорошие оценки, лишь потому, что раньше ему позволяли списывать. А Попов никогда не упускал возможности, чтобы провести пол урока огрызаясь на крики учительницы. А потом, как обычно, покинуть кабинет под реплику — «Попов, а ну пошёл вон из моего кабинета!» И, хоть это уже стало своеобразной традицией, от этого парень стал все реже появляться именно на ее уроках, что не могло остаться без внимания. — Ненавижу… — пробормотал подросток и громко, на весь подъезд, хлопнул входной дверью. Опять начинать разговор с «Ты совсем уже оборзел?» — раздражало до чертиков. А та интонация, что звучала по ту сторону телефона, уже стала невыносима. Так ещё теперь он лишён возможности проводить время за компьютером. Повезло, что матери хотя бы дома нет, как и всегда в общем-то. Целый день на работе и бесконечное количество командировок. И даже при том, что род деятельности у обоих родителей разный, но отсутствие в жизни сына почему-то присуще им обоим. Казалось, мать с отцом лишь хотят, чтобы их сын стал отличником и исполнил их несбывшиеся мечты. Ведь они всегда грезили, что у них родится ребенок и станет врачом. — Вот возьму и поступлю в актерское!— фыркнув, прикрикнул Арсений и пнул мусорку, ведь она была первым, что попалось на глаза. Но этой жалкой урны было недостаточно для того, чтобы выпустить пар. Хотелось что-то сломать. Сломать что-то ценное для родителей, чтоб те хоть на секунду почувствовали какого это, когда вдребезги разбивают часть тебя.       Почему все так? Почему он не может сам решать? Это его жизнь и он будет делать то, что захочет и поступать так, как считает правильным!       В кармане Арс нащупал ещё совсем нетронутую пачку сигарет. Это первое, что его обрадовало за весь день. В школе пилят учителя, дома — родители. Куда бы сбежать от всех этих раздражителей?       А получалось сбегать лишь в книги, даже игры его так не интересовали, как книги. Он был готов в них утопать и хоть целыми днями забываться в этих бесконечных историях, которые или показывали, что жизнь может быть намного хуже, или что жизнь может даже приносить удовольствие.       Парень стал неспеша спускаться по лестницам, разглядывая под кроссовками каждую ступеньку. Где-то они были надломлены, казалось, как и он сам. А подъезд недавно покрасили, так что можно было до сих пор учуять запах краски. Он даже перестал выглядеть, как притон: нет больше тех граффити, что больше напоминали непонятные иероглифы или просто нацарапанных где-то на стенах оскорблений.       Вот так, добежав до первого этажа, он услышал, как на улице что-то началось и по-видимому какие-то разборки. И, цокнув языком, парень уже хотел было подняться обратно в квартиру, ведь за сегодняшний день ему уже хватило перепалок. Но что-то почему-то остановило его. Это было странно, ведь Попов никогда не интересовался соседскими разборками и особо альтруистическими качествами он никогда не отличался.       Он глянул в небольшое окошко, которое было в двери подъезда, чтобы понять, что же все-таки там происходит. Само оно давно разбитое каким-то алкашом, отчего слышно все, что творится на улице. Сразу было видно, его не мыли наверное столько же, сколько Арс живёт в этом мире.       Но весь обзор предательски закрывали кусты. Ничего не оставалось. Или идти обратно в свою квартиру, или же выйти и узнать, кто решил помешать его перекуру. Попов немного погодя, все же нажал на кнопку, что открывала дверь и прозвучала уже родная недолгая мелодия. Ветер пробирал до самых костей, от него колыхались деревья вместе с кустами, казалось вот-вот и он оторвёт все их ветки.       Пройдя чуть дальше от подъезда, он, наконец-то, понял, что все же произошло. Какие-то местные хулиганы прикопались к своей очередной мишени для издевательств. Это было здесь обычным делом.

«Ну, посмотрел — теперь домой пора.» Прозвучал внутренний голос в его голове, но ноги отказывались идти обратно.

      Попов уже даже повернулся к подъезду, чтобы направится к нему, но что-то заставило взглянуть на мальчишку. Его бьют со всех сторон и тот, почему-то, даже не плачет. Походу, он старается даже звуков почти не издавать. Но почему? Ведь вот я — перед ним, почему он не попросит у меня помощи?       Арсений не может заставить себя уйти. Ему кажется, что они чем-то похожи. — Эй! — крикнул вышедший, чтобы привлечь внимание. Обидчики сразу остановились от избиения парня и уже хотели было переключится на новую мишень. Но он явно не простак: выше их, да и не в самой худшей форме. — Вы курить мешаете, так что проваливайте по-хорошему, — заявил Попов.       Мелким уебкам даже не пришлось как-то угрожать и те, хоть и неохотно, но ушли. Можно сказать, что даже повезло. Ведь сейчас он точно не хотел нарваться на такую глупую драку. И, хоть парень совершенно уверен в своих силах и думает, что мог бы им хорошо навалять, но чтобы сделать это ради незнакомого мальчишки? Он все же не какой-то там супергерой и не собирается спасать каждого на своем пути, как минимум так ему хотелось думать.       Наконец, незнакомый парнишка поднял на спасителя свой отчаявшийся и одновременно полный надежды взгляд. И он молчал, но как будто хотел сказать что-то, но не мог. Казалось, эти глаза напротив молили о помощи, но с губы не слетело ни слова. Весь избитый, да так, что смотреть больно было. Хорошо, если хотя бы ничего не сломано будет. И все равно ведёт себя так, будто просто упал случайно. Он вообще нормальный?

«Ну почему же ты до сих пор молчишь? Ты же сам даже встать не сможешь. Просто попроси о помощи — и я помогу.»

На удивление, даже для самого себя, подумал парень глядя в бездонные глаза мальчишки.

***

Настоящее:       Попов не успел опомниться как вот уже наступал на последнюю ступеньку. От чего-то появилось странное чувство дежавю. Все то же старое окно было разбито, все такое же пыльное и до сих пор в паутине, из которого уже сквозит, да так, что пробирает до самых костей. Все тело парня покрыли мурашки.       И вот, он уже тянет свои руки к кнопке, чтобы открыть дверь подъезда, но останавливаться. Почему-то не решается, будто там может что-то случится? Стало тревожно.

«Нельзя останавливаться на полпути.»

       Арсений все же нажимает на единственную кнопку, дверь легко поддалась, и все это, конечно же, сопровождалось характерной и давно привычной короткой мелодией. Парень все ещё не мог никак нормально сосредоточиться, что даже забыл про порог, о который благополучно споткнулся выходя из подъезда. — Сука, — негромко ругнулся Арсений.       Он нахмурился и уже на улице, злобно посмотрел на предмет, который так испортил ему весь момент. Теперь ещё и пальцы на ноге болят, вот как же блять вовремя.       Попытавшись забыть о ноющей боли, тот перевел взгляд по направлению к своей цели. — Шаст!.. Черт… — произнес Арсений, находясь под впечатлением, того что перед ним было.       Повезло хотя бы, что ливень чуть успокоился и шел уже не с такой большой силой, что не было видно близких зданий.       В метрах пяти перед ним стоял его друг. Весь промокший до нитки, да так, что казалось, с его одежды воды льется больше, чем сейчас с неба. А на улице и так ветрено и довольно холодно, хоть и лето, но и уже ночь, ливень, ветер. Это совсем не та погода, в которую хотелось бы выходить погулять, да и ещё одевшись так же легко как Шастун.       На костяшках не было живого места, они выглядели очень болезненно. Любое прикосновение к такой, и без того тонкой, как там коже, будет безумно болезненным. Он что, не чувствует боли?       Из носа без конца льется кровь, которую тот без перерыва пытается вытереть о рукав, который, походу, уже весь в ней пропитан. По-видимому, его хорошо по нему треснули. И утешало лишь то, что хотя бы внешне нос не выглядел сломанным. А нижняя губа в кровь покусана или разбита, да так, что смотреть больно. На него всего было больно смотреть. Весь искалеченный, дрожащий, мокрый и… Такой безжизненный.

«Прям как тогда…»

Пронеслось у Арсения в голове.

      Как тогда перед ним был маленький хрупкий зайчик, который так и молил о помощи. Как будто он смирился уже, что ему не стать сильным хищником. И даже при всем этом, продолжает надевать на себя шкуру грозного волка, убивая того зайчика в самом себе.       Все те же бездонные усталые глаза, опять смотрели на него с мольбой, и опять он молчал. Он нуждался и нуждается в помощи, но никогда не говорит об этом. Он думает что может справиться сам, но это далеко не так. Антон давно уже не справляется и не понятно, на чем он вообще держится?       Хватило пары секунд и Арсений уже быстро подбежал к тому, забыв о ливне и боли в ноге. — Блять… Тош, что же с тобой случилось? — спросил Попов с абсолютно искренним беспокойством и в голосе, и во взгляде.       Было невыносимо смотреть на такие страдания своего друга, да и к тому же на те, о которых он не говорил.       Арсений не раздумывая накинул на Антона свою джинсовку, которая мало спасала положение, но все же. — Не надо, не трогай меня. Все нормально, — сказал слегка дрожащим голосом Шастун и попытался выдавить из себя какое-то подобие улыбки, но поняв, что даже это не сможет сейчас сделать, сдался на полпути. — Быстрее. Пойдем внутрь, — говорит Попов, даже не пытаясь услышать оправдания друга, все толкая его вперёд, к подъезду. Он хотел лишь как можно быстрее сейчас затащить того к себе домой. Просто переодеть, угреть, накормить и пусть блять теперь постоянно под присмотром будет. А то в свои восемнадцать, он не научился даже не доводить друзей до приступа.       Сердце колотится, а руки чуть дрожат. Что же, черт возьми, с ним опять приключилось? Максимально быстро Попов наконец затащил Шастуна в подъезд, тот даже умудрялся сопротивляться, что у него вообще в голове творится? — Блять, да постой! — Зло рычит Антон и отцепляет руки друга от себя. Он, как обычно, выставляет перед всеми невидимый барьер, не пропуская никого. Даже сейчас, он успевал думать о ком угодно, кроме как себя. Ему было стыдно быть таким слабым перед кем-то, перед Арсением. Он ничего не мог с собой поделать. И при всем при этом он все равно пришел. Он уже сам не понимает чего хочет. — Я не должен тут находится, со мной все будет в порядке. Сделай вид, что этого не было и я пойду, — продолжает сопротивляться парень и отворачивается, ведь отчего-то не смог заставить себя говорить всё это глядя другу в глаза. И Шаст резко тянется рукой к кнопке подъездной двери, но на полпути его останавливают.       Резко по обе стороны появились чужие руки, зажимающие его у стены без выхода и возможности как обычно сбежать, как две железные стены. — Тош… Блять, да что же с тобой творится? — Без какой либо злобы спросил Арсений, лишь с обычным переживанием. Он очень хочет помочь другу, но тот все дальше и дальше отдаляется.       Антон впервые за довольно долгое время, слышит как его имя произносят в уменьшительно ласкательной форме… «Тоша» эхом повторилось в голове. Почему-то внутри что-то встрепенулось, какое-то приятное ощущение распространилось по всему телу, отчего даже воздух в лёгких резко закончился. Но парень лишь списал все на затуманенный разум, да и не сейчас было до каких-либо чувств.       Парень все так же отвернувшись стоял не проронив ни слова. Он боялся, что посмотрев в те голубые глаза, в которых хотелось утонуть добровольно, его собственные выдадут его с потрохами. Даже не задумавшись сразу выдадут всю правду. Он не хотел казаться слабым, он не хотел этого момента, ведь так?       Он так близко и так далеко, почему все всегда так сложно? — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь…— пристальный взгляд голубых глаз был направлен лишь на Антона. Попов был растерян, он не знал как подступиться, чтобы не сделать все только хуже. — Пожалуйста. Пойдем домой, я обработаю твои раны. Если хочешь, я могу попросить Поза с Серёгой уйти.       Сказав это, парень отступил от друга на шаг. Смотреть на него было невыносимо. Весь холодный, дрожит и делает вид будто все нормально. С мокрых, слегка волнистых волос на бледное лицо стекают одинокие капли дождевой воды.       Антон кивнул так ничего и не ответив, если честно, то в горле встал ком. Но держался он однозначно довольно невозмутимо. Так и не посмотрев на друга. Но сам факт, что хотя бы два других его друга не увидят его таким жалким, слегка обнадёживал.       Арс принял это как немое согласие и взял друга за холодное, тонкое и такое дрожащее запястье. Он был прям, как мертвец, а на запястье, как обычно, было много разных браслетиков, как он и любил. Тот специально решил брать не за руку, чтобы не сделать больно и так ноющим кровоточащим костяшкам.

«Такие горячие... Приятно...»

Сам Антон смутился с того, что поймал себя на подобных мыслях. Как он может вообще думать о таком, это же его друг, да и к тому же парень! Наверно у него просто жар. Точно, это жар!

      Как повезло, что лифт был на первом этаже, так и лишнее время не пришлось тратить. Вот они уже на нужном этаже, двери лифта открываются, но Антон отчего-то медлит и нервно вытирает кровь, которая все ещё идёт из носа. Даже без слов Арсений понял его и сказал. — Обо всем не беспокойся, уберусь потом, — заверил того друг.       От это фразы, парня как будто током прошибло, прошло от самого мозга до кончиков пальцев. В голове появилась лишь одна мысль.

«Прямо как тогда…»

От этого по телу прошло еще больше мурашек, чем было у него до этого.

      Больше не мешкая он позволил себе быть под полной властью Арсения. Он устал уже, он решил довериться ему сейчас. Только открылась дверь, как на пороге их уже ждали два верных друга. Они, конечно же, сразу налетели с расспросами. Они так же безумно волновались за Антона. — Отойдем и я все объясню, — коротко сказал Арсений и уже почти увел тех на кухню, но перед тем, как скрыться в другой комнате, обернулся и улыбнувшись сказал — Тош, сходи в мою комнату, выбери себе сухую одежду.       Опять это — «Тош». Что же за странный эффект вызывает произношение этой формы его имени…       Арсений оставил его одного посреди гостиной. Парень отчего-то слегка смутился, но послушно пошёл в комнату и открыл шкаф. Там было много разной одежды, все-таки Арс одевался довольно стильно и модно. Так что там можно было найти не только привычную парню одну черную одежду. Ведь если в жизни и так красок нет, надев яркую рубашку ничего не поменяется, как минимум так считал Шастун. Немного показавшись, он вдруг услышал невнятную речь. Это Попов что-то объяснял ребятам, парень пытался максимально вслушаться, но без успешно. И в очередной раз вытерев кровь из носа, которая уже почти не шла, он достал самые ближнюю футболку и шорты. Повезло, что трусы не промокли со всей остальной одеждой. А то парень тогда бы окончательно умер со стыда.       Одежда приятная на ощупь и хорошо пахнет, то ли лавандой, то ли ещё каким-то приятным запахом. Вся выглаженная, хотя в доме всегда был небольшой хаос. Как ему не лень это делать? Много вопросов и мало ответов. Какое же приятно ощущение наконец-то снять с себя мокрую прилипшую к коже холодную одежду, которую сейчас язык повернется назвать только лишь половой тряпкой, и натянуть на себя приятную, слегка прохладную свежую.

«Так хорошо. Как будто я наконец-то дома…»

Антон не понял эту свою мысль, хоть он и так всегда считал, что дом — это не место. Но он и так не супер часто находился у друга. Они чаще гуляли где-то. А посчитать ещё и квартиру парня своим домом. Да что за херня у него сейчас в голове творится?

      По всей видимости, дверь на кухню, наконец-то, открылась, потому что послышался характерный звук, да и вместе с этим голоса переместились в коридор. Парень успел услышать только обрывки фраз. — Точно все будет в порядке?.. Если что-то понадобится, мы… Я тоже думаю, что так будет лучше...       Мало что было разборчиво, а Антон и так до сих пор в себя прийти не может, как будто находится в какой-то прострации. А тут ещё надо определиться на чем-то конкретном. Он даже сам не совсем понимал, чего сейчас хочет.       Через минут десять после того, как, по всей видимости, его друзья ушли, Попов какое-то время что-то делал, а после, постучался в свою же комнату, в которой находился Антон. Примерно такая же стена, как будто всегда отделяла его от друзей. Но сейчас как будто что-то изменилось… Арсений хочет пробиться и достучаться до парня. — Можно войти? — Спросил, прежде чем войти Попов. — Это ж твоя комната, ещё и разрешения спрашиваешь… — с небольшим смешком ответил Антон, это была у него такая своеобразная защитная реакция. Пытаться перевести все в шутку, вновь попытавшись сделать вид, что все нормально.       Арсений дёрнул за ручку и, открыв дверь, увидел друга уже в его одежде. Так на него было намного более приятно смотреть, хотя он все равно до боли был худым.

«Шаст… Как ты вообще довел себя до такого состояния.?»

С печалью тот посмотрел на него и все равно улыбнулся.

— Пойдем, обработаю твои руки и губу. Нос у тебя как? — Спросил Арсений, печальным взглядом осмотрев друга с ног до головы. Пытаясь оценить, насколько все плохо. Выглядел мягко говоря — не очень. — Терпимо, — помедлил он и продолжил, — Это так обязательно? Оно же и так.. и так затянется, — пытаясь хоть как-то убедить Попова просто сделать вид, что все в порядке, как будто ничего и не было. — Как ты можешь так безответственно относится к себе! Пойдем, я тебя не спрашивал хочешь ты или нет, — Слегка сощурив свои голубые глаза и нахмурившись, тяжело вздохнул Попов. Тон Арсения уже не был таким мягким и бархатным. Ему не нравилось такое отношение Антона к себе.

***

— Вот видишь? Ничего сложного не было, — говорит Попов, перебинтовывая последний палец. Закончив, тот лишь мягко улыбается другу и продолжает — пойдем поговорим? — Вау, у меня появилась возможность выбора? — Антон лишь продолжал выпускать свои иголки в человека, который пытался подобраться к нему поближе. Арсений тяжело вздохнул, — Ты же знаешь, что я просто хочу, чтобы тебе стало лучше. Да и в общем, то я тебе не мамка, и не держу тебя тут насильно. Я считаю, что если бы тебе действительно не нравилось, ты бы развернулся и ушел. Но ты, почему-то, все ещё здесь, — такой ответ застал Шаста врасплох и он даже не нашёл причину опять огрызнуться. — Ладно, — недовольно фыркнув, отвечает Антон. — Так-то лучше, — такой ответ намного больше устроил парня.       Они оба встали и пошли из гостиной по направлению к кухне. Антон сразу же сел на диван на кухне. Как же приятно находиться в доме с хорошим ремонтом, так комфортно. Вроде бы парень должен был давно согреться, ведь дома у Арса не было холодно, но тот слишком сильно продрог под ливнем. Попов это сразу заметил, так что как только шатен сел за стол, тот сразу же начал копаться в ящиках на кухне.       Он, не проронив ни слова, достал рассыпчатую заварку, и включил электрочайник. Парень достал две кружки, насыпал нужное количество сахара и просто молча смотрел, то ли на чайник, то ли сквозь него. Он был погружен в свои мысли. А Антона немного удивило, что тот даже спрашивать не стал, сколько ему надо сахара? Или какой чай он будет? Ну ладно, это сейчас было то, о чем надо было думать в последнюю очередь.       Вот, наконец-то, кнопка чайника отключилась и от того уже шел приятный горячий пар. Арсений залил кипяток в чайник с заваркой и, подождав немного, налил в обе чашки. Достал чайную ложку, перемешал сахар и поставил одну чашку возле Антона, а другую поставил возле себя на противоположной стороне от друга.

«Это что? Он сделал мой любимый чай!»

Только сейчас парень принюхался к запаху и четко почуял, что это его любимый чай.

      Он всегда пил лишь черный чай, просто потому что любой другой казался ему не таким. Так у Попова была ещё и сто одна ночь! Божественный чай с ароматом богатого, насыщенного, с фруктовыми и цветочными оттенками запаха. А на вкус тот был ничуть не хуже. Терпкость и бархатистость индийского чая, свежесть и цветочные нотки зеленого, сладость медового изюма и экзотической папайи, красоту розы и мальвы. Все, как Шастун обожает! Он даже забыл, что чай был только приготовлен и был безумно горячий, так что парень сделал нормальный такой глоток. Кипяток слегка обжёг горло и язык, но этот вкус! Мм… Ради него можно было и не только обжечься. Так чай ещё и довольно сладкий!       Парень повеселел и с улыбкой спросил, — Откуда у тебя он? Его в последние пару лет так просто нереально найти! Не знал, что ты его любишь, — для Антона, неловкую паузу, как ветром сдуло.       Арс устало улыбнулся и, посмотрев на свою кружку, сказал: — Мне один знакомый подогнал пару упаковок такого, — он помедлил, думая, стоит ли продолжить, и все-таки продолжил, — На самом деле, я никогда не был любителем черного чая. Я просто помнил, что ты его обожаешь, да и к тому же, любишь, когда он очень сладкий. Так что там три ложки сахара, как ты любишь.       Антон был искренне поражен и безумно признателен, — Как у тебя получилось вообще это запомнить? Я даже свой день рождения иногда забываю, а ты… Спасибо…— и ненадолго задумавшись, дополняет — за все. — Не знаю даже… — Нет, честно, спасибо тебе большое. Ты и так очень много для меня сделал. Мне кажется я за всю жизнь не смогу тебе отплатить, — Слегка печально улыбнувшись, сказал Антон. Ему было неудобно, когда ради него что-то делали. — Дурак. Мне от тебя ничего взамен и не нужно, — хотел было закончить Арсений, но вдруг кое-что придумал .— Хотя, есть кое что. — Я слушаю.       Парень с полной серьезностью посмотрел на друга, ведь было очень приятно просто от того, что кто-то может так заморочиться ради тебя. Он ещё раз с наслаждением вдохнул приятный аромат чая, обхватил его двумя руками и, подув, отхлебнул. — Тебе холодно? — решив зайти с далека, поинтересовался Попов — А? Да нет, просто пальцы почему-то согреться никак не могут, — ответил тот, слегка поерзав на стуле. — Может, наденешь мою кофту? В ней точно теплее будет, — Арс очень уж не хотел, чтобы его друг в середине лета заболел, у них ведь такие планы были. — Да все нормально будет, — ну а что можно было ещё ожидать услышать от Антон? Арсений глубоко вздохнул и выдал: — Шаст. Расскажи мне, что с тобой происходит? Что случилось на улице? Я хочу помочь… Пожалуйста, — голубые глаза все так же смотрели на него всё с тем же искренним желанием помочь и с таким сильным желанием узнать чуть больше, чем тот ему позволяет. — Ты правда так хочешь это знать? Это не так интересно, как может показаться, — говорит тот с лёгкой усмешкой. — Все, что касается тебя, я никогда не посчитаю неинтересным, — с серьезным тоном отвечает Арсений, что даже искренне удивило Шастуна.       Антон медленно вздохнул и, максимально стараясь не смотреть на Попова, начал свой тяжкий рассказ. Он рассказал о том, что в единственный институт, в котором тот видел для себя будущие, его не взяли. О том, что он устал уже шарахаться от каждого пьяницы на улице, думая, что это папаша. О том, что сегодня он его хорошенько так приложил об асфальт. О том, что устал от всего этого, да и от самого себя даже.       Парень был удивлен, что вообще рассказывает все это. Да, может это самая меньшая часть из того, в чем он может признаться, но это впервые, когда он выговаривается так кому-то. Обычно, он все всегда держал в себе, чтобы не нагружать друзей. «У них и своих проблем хватает» каждый раз звучала одна и та же замученная реплика в голове. А Арсений лишь молча выслушивал его, иногда кивал, но не говорил.

***

      Прошел примерно час? Они оба уже выпили свои чаи. Антон, наконец-то, закончил, все-таки он не планировал рассказывать прям все. Ведь он все так же пёкся на счёт того, что Арс будет считать его жалким слабаком. Но, возможно, Шастуну стало немного легче после всего этого разговора. Как будто они перешли на другую ступень взаимоотношений. — Ну, как-то так. Ты теперь считаешь меня жалким, да? — Спросил тот, отведя взгляд в давно пустую кружку из-под чая.       Арсений недоуменно посмотрел на друга и сказал: — Ты чего? Я никогда тебя таким не считал и не думаю, что когда-нибудь буду считать. Шастун лишь с небольшим облегчением, наконец-то за долгое время посмотрел на друга. — Я не понимаю. Как ты можешь считать себя слабым, если ты всегда был таким сильным? — Антон недоуменно приподнял бровь. — Ты все это время пытался справиться один. И при этом, всегда сразу же приходил на помощь друзьям, когда им это было нужно. Ты всегда был один… Я удивлен, как вообще ты справлялся до этого момента. — Я тоже… — пробормотал себе под нос парень. — Если честно. Ты наверное сильнее всех, кого я когда-либо знал… Я бы не смог… И мне очень жаль. Антон не знал, что он должен был чувствовать на подобные слова в свой адрес, он знал, что Попов сейчас к нему максимально серьёзен. Но, все-таки, так быстро перестроиться и мыслить по-другому он не мог. Хотя скрыть нельзя, ему было приятно, что кто-то так о нем думает, хотя тот далеко не считал себя таким. — За что тебе жаль? — Не понимая немного друга, спросил Антон. — Ты все это время так страдал. А я… Я, возможно, и подозревал, но ничего не предпринимал. И насколько все серьезно не догадывался, прости. — Да не преувеличивай, — как обычно, парень начал обесценивать свои же проблемы, — ты-то тут совершенно ни при чем. Это я решил никому не открываться и не рассказывать. Так что не извиняйся, пожалуйста.       Попов немного задумался, ему полегчало, но он хотел закончить этот разговор. Ему было слишком непривычно и не по себе. Внутри было такое противоречивое чувство. Вроде и он переживал за то, что вообще впервые что-то такое рассказал. А с другой стороны, все же немного от этого легче стало. — Давай доиграем в ту игру? — Предложил Антон первое, что пришло ему в голову, да и к тому же, он хотел её наконец пройти, запала она уж очень ему в душу. — Да, конечно, сейчас. Ты тогда иди в гостиную, включи там все, я скоро.

***

      Уже, наверное, пять часов утра, а парни все играют. Все таки A Way out одна из лучших игр, в которую они играли. В ней что-то было. Они уже сами начали чувствовать себя этими персонажами. Было весело особенно спорить в те моменты, где были развилки между Лео и Винсентом. А ещё веселее было подъебывать друг друга. Особенно тот момент, в котором они все-таки решили прыгать с парашютом и у Лео он нахуй не сработал. А та гонка на мотоциклах — просто произведение искусства! Такая динамика и такая слаженная командная работа. Если честно, они бы хотели так вечно играть. Так весело, так спокойно и интересно.       Вот и все. Наконец-то дело дошло до момента с самой заставки, которая была всегда при запуске и продолжении игры. — Ну вот, походу, это конец, — С веселой печалью сказал Арсений — Эх, дааа… Это было просто ахиренное приключение. За это я и обожаю видеоигры. Жаль, конечно, что все хорошее когда-нибудь кончается.       Они даже не подозревали, что все хорошее закончится настолько быстро. — Так, стоп, нам пиздец походу, — констатирует факт Антон о том, что стало происходить.       Самолёт, из которого они вышли, был окружён ментам, все веселье сразу закончилось. Но поняв, что было дальше, они оба просто будто морально умерли. Вот Винсент рассказывает, что он на самом деле все это время был полицейским под прикрытием, и что это все был всего лишь план по выходу на убийцу его брата. — Да нет… Ну нет… Блять да за что… Что это за хуйня? Было так весело, я хуею, — без мата свои ощущения у Шаста нельзя было нормально описать.       По Антону сразу было видно, он очень эмоционально реагирует на то, что происходит в видеоиграх, возможно, потому что не имеет возможности так же часто испытывать подобные чувства в жизни и проживать все то веселье. Хотя Арс тоже был в ахуе со всего, что теперь происходило, и сам расстроен от всего этого.       Ведь по факту оказалось, что та дружба была всего-лишь фальшивкой. И весь тот путь, что они прошли, все это было заранее продуманно? Так печально было все это осознавать, а верить хотелось ещё меньше. Даже слишком. А все хуже стало ещё после того, как все дошло до финальной битвы. Все. Нет никакой командной работы. Каждый теперь, сам за себя.       Очень тяжело было настроить себя стрелять в друга, но без этого они бы не закончили игру. И ведь самое печальное, что у каждого персонажа есть своя семья, свои дети. И при любом исходе было бы безумно грустно.       Вот они уже тянутся за винтовкой чтобы решить это все раз и навсегда. Это будет последняя их сцена. — Прости, Тош, — говорит Арсений искренне, и Винсент, за которого тот играл, дотягивается до оружия и выстреливает не в такого уж и долгого, но все-таки друга. Самое ужасное чувство, когда тебя предает тот, кому ты сейчас больше всех доверяешь. Лео мертв.       Потом они ещё посмотрели концовку, в которой всё же выживает Лео и казалось до самой мельчайшей детали обсудили все происходящее. Хорошо, что Арс нашел потом классный фильм, который они лежали и смотрели на диване. И даже в момент когда они оба уже начали почти засыпать. Он где-то неподалеку нащупал довольно теплый и мягкий плед, которым они и укрылись. Да, конечно, спать вдвоем по разные стороны, на узком диване было не самой лучшей идеей. Ведь даже одному Попову там уже было неудобно спать. Но сейчас так не хотелось уходить и что-то застилать.       Антон лишь скрутился, как кот, на своей части, что не могло не улыбнуть. Он сейчас такой безболезненный и умиротворяющий. Приятно было смотреть на него, такого домашнего. Лежит, тихо сопит и видит, надеюсь, хорошие сны. Арсений немного поерзал, насколько это было возможно, и сам улёгся спать, касаясь друга лишь своими ногами.

Продолжение следует…