В ГЛУБИНЕ ТВОЕЙ БЕЗДНЫ

Дождь лил как из ведра. Чимин поежился. Он никогда не любил сырость. Его удел — солнечный свет. Был. Когда-то. А теперь он вынужден жить в этом бренном теле, которое сдерживает магию и превращает его в обычного человеческого Омегу. Но Чимин сам так захотел. Сам так выбрал. Чего он не выбирал, так это время и место своего перерождения. Его выкинуло в один из обычных миров, и сейчас он мокнет под дождём в осеннем Сеуле. Чимин родился двадцать два года назад в одном из самых бедных кварталов города. Видимо, его биологический папа был не из тех Омег, которые дорожат своими детьми, и был совершенно не заинтересован в Чимине. Поэтому подкинул его, рожденного буквально еще вчера, под двери благотворительного приюта. С самого детства Чимин чувствовал, что с ним что-то не так. Подозревал. Боялся. И не зря. В день своего семнадцатилетия он всё вспомнил. Одна вспышка, и тяжесть воспоминаний навалилась на него тяжелой мраморной плитой. Он вспомнил, что сделал, и ужаснулся. Только поздно было о чем-то жалеть. Чимин полностью заслужил то, как обошлась с ним судьба, и вот это своё никчемное, никому ненужное рождение, и эту свою серую, однообразную жизнь. А ведь он тогда знал, что рано или поздно всё вспомнит. Что не дадут ему забвения. Но, видимо, болело так, что он хотел хоть ненадолго спрятаться от своей боли. Она без ножа распарывала ему грудь, и он попробовал от неё скрыться. Тысячелетие на перерождение и семнадцать земных лет после, а потом боль его догнала. Догнала и обрушилась неподъемным грузом. И этот груз гнет Чимина к земле. Давит на его хрупкие плечи, и скинуть его он никак не может. Так и шагает, согнувшись. Но это внутри, а снаружи всё выглядит иначе. В этой его новой жизни тело ему выдали таким же, каким оно было раньше: изящным, гибким, красивым. Без единого изъяна. Только тело он своё презирает и ненавидет с того самого момента, как им овладел Тёмный. Овладел и заклеймил. С того самого момента Чимин его и ненавидит. Своё тело. Ненавидит за то, что так предательски его подвело. За то, что оказалось таким слабым. За то, что связало их с Чонгуком общей нитью, которую Чимин своими собственными руками и оборвал. Чимином руководила боль. И он этой своей боли тогда подчинился. Думал избавиться, а только приумножил её. И теперь эта боль изо дня в день, буквально каждую секунду режет его по живому. С тех самых пор, как он все вспомнил. Вспомнил и теперь даже дышать нормально не может. Он Светлый. А сделал то, на что и Тёмные не решились бы. Он погасил искру, из которой у магов рождаются дети. Он не дал этому случиться. Не позволил. И теперь у него на голове среди пепельного беспорядка выделяется одна тёмная прядь, как горькое напоминанием о совершенном. Прядь появилась вместе с воспоминаниями. И от неё невозможно избавиться. Чимин пробовал. Он и обесцвечивал её, и состригал, но буквально за одну ночь она снова появлялась. И это единственное магическое, что в нем ещё осталось, кроме, пожалуй, невосприимчивости к спиртным напиткам. Все остальное утеряно. Осталось в том мире, теперь ему не доступном. Оттуда теперь слышны лишь отголоски дикой тоски. Тоски Тёмного по нему, Чимину. Но Чимин эту тоску слышать не хочет. И боль свою тоже. Он от неё пытается убежать вот уже целых пять лет. Он нашел способ. Этот способ находится в прозрачном пакетике, за который он только что отдал весь свой недельный гонорар. Чимин не стал тратить время на учебу и получение нормальной профессии. Он просто воспользовался своим красивым телом. Воспользовался, чтобы потом его же и уничтожить. Прямо сейчас он зайдет в ночной клуб, где его все знают. Разденется до роскошного нижнего белья и будет всю ночь танцевать. На него будут смотреть. Его будут трогать. Его будут иметь, словно шлюху. Потому что он шлюха и есть. Именно так он заработал деньги на то, что сейчас держит в руках. По возвращении в свою маленькую пустую квартиру, Чимин откроет прозрачный пакет, а дальше — провал в долгожданную серую мглу. Дорога в клуб, выступление на сцене, бесконечные клиенты, дорога обратно, доза и тягучее серое ничто, которое хоть ненадолго притупляет мысли, вот из чего сейчас состоит жизнь Чимина. В промежутках между всем этим, Омега закидывает в себя немного еды. Чаще всего это заваренный на скорую руку Рамён, кофе и пачка сигарет. Если в этот список попадает купленный по дороге йогурт, значит, его желудку повезло. А вот если Чимин, поддавшись порыву, покупает когда-то так любимые им леденцы с ароматом сладких персиков, то дозу приходится увеличивать. Иначе он не сможет выкинуть из головы тот солнечный день, когда встретил его, Чонгука. *** flashback *** — Почему мы должны ради них всё вверх дном переворачивать? — возмущался восемнадцатилетний Чонгук. — В конце концов, это мой день рождения! — Мы обязаны проявить такт и уважение, — терпеливо объяснял высокий и немного мрачноватый Альфа с сединой на висках. — Тёмные и Светлые встречаются так редко, что один день можно и потерпеть. — Но ведь всё это, — Чонгук обвел рукой солнечную поляну, где над зеленой травой, усыпанной цветами, стайками порхали бабочки, — иллюзия. Лицемерие и фальшь. — Фальшь, да. Лицемерие — никогда. Запомни, Чонгук. Тёмные никогда не лицемерят, они либо принимают ситуацию, либо нет. — Но Тэхён… — Тэхён наполовину Демон. У него от Альфы только внешность и есть. А сердце, словно бокал с ядом. На солнце сверкает, а выпьешь — разъест внутренности за долю секунды. — Не нужно так о нем… — Он того заслуживает, — мрачно посмотрел на сына Альфа, — и мне не нравится то, как много ты стал с ним общаться. Он Альфа, а часто ведет себя словно Омега. Не хватало, чтобы он положил на тебя глаз. — На меня? — недоверчиво покосился Чонгук, отгоняя от лица назойливую бабочку. — На тебя. — Ты думаешь, я не могу отличить дружбу от вожделения? — Думаю, что нет, — категорично заявил Альфа. — Тебе скоро нужно будет выбирать супруга, — добавил он, — а не баловаться тем, чем вы там с Тэхёном занимаетесь. — Да ничем таким мы с ним не занимаемся, — спрятал глаза Чонгук. Кончики его ушей покраснели. Альфа внимательно на него посмотрел. — Если я узнаю, что ты замешан в чем-то недостойном, то разбираться не буду. Один щелчок пальцев и… Тёмный демонстративно щелкнул пальцами. Солнечная поляна в один короткий миг полыхнула ярким огнем, в воздухе запахло гарью, а под ногами осел пепел. Чонгук опустил голову. Это воспоминание преследовало его потом неоднократно. Потому как по очень похожему пеплу он однажды пройдет в комнату своего супруга, расширяя свои ноздри от ярости. А потом в этом пепле сам и будет лежать, содрогаясь от рыданий и от невозможности повернуть время вспять.

*** тысячелетие после ***

В клубе было слишком шумно. Плотный воздух прокуренными клубами поднимался к мигающим всеми цветами радуги, ярким лампам. Диско-шар, разбрасывая вокруг себя серебристые блики, создавал непрерывную карусель солнечных зайчиков и ложное ощущение веселья. Ложное. Искусственное. До тошноты слащавое. Чимину не было весело. Ему было всё равно. Натренированное тело плавно отрабатывало у шеста привычные па. Шею плотно обнимал чокер, а продернутая через кольцо цепочка призывно спускалась вниз. Именно за неё Омегу любили притягивать к себе те, кто собирался засунуть пачку купюр в его слишком кроткие джинсовые шорты, чем в данный момент и занимался один из посетителей. Альфа сжал бедро Чимина и запустил руку ему в волосы. Затем, не чувствуя сопротивления, утянул в пошлый поцелуй. Омега был равнодушен. Он послушно приоткрыл рот, позволяя чужому языку нагло проникнуть вовнутрь. Чимин был единственным Омегой этого клуба, позволяющим себя целовать. Он был красив, казался доступным, но стоил весьма дорого. От него всегда пахло кофейной жвачкой, которой Чимин пытался хоть немного сбить горечь, время от времени появляющуюся во рту, и ароматом стойкого парфюма. Шёлковое бельё и дорогой парфюм были неотъемлемой частью шикарного образа Омеги. Чимин был одуряюще сексуален, и никто не мог разглядеть за фасадом его яркой внешности, звенящей пустоты. Он ярко сверкал глазами, мягко прогибался под музыку и призывно облизывал языком губы. От желающих провести с ним ночь не было отбоя. И это несмотря на баснословные суммы, которые Омега брал всего за один час пользования своим телом. Именно телом, потому что душа в такие моменты в нём отсутствовала. Чимин научился абстрагироваться. Научился раскалывать себя надвое. Вот, если бы навечно разбить себя на эти две половины, чтобы одну из них похоронить в сырой земле. Чтобы обрести долгожданный покой. Чимин закрыл глаза и позволил чужим рукам себя лапать. Позволил заплатить за пользование собой. Позволил прогнуть себя в спине, открывая самое сокровенное тому, кто сейчас собирался взять его на большой кровати в номере клуба. Этот номер, по большому счету, одному Чимину и принадлежал. Потому как ещё ни разу не было такого, чтобы Омега оказался без клиента, или даже одновременно двух. Сколько их получалось за ночь, Чимин никогда не считал. Одним больше, одним меньше. Он позволял угощать себя шампанским или другими алкогольными напитками, закидывая их в свой почти всегда пустой желудок. Он пил и не пьянел. Чимин уже давно выяснил, что с помощью спиртного желанного забвения не получить. Оно делает его чуть более свободным и расслабленным, может быть чуть более равнодушным, но и только. Чимин удивлялся тому, как его клиенты не замечали этого его равнодушия. Неужели он так хорошо научился играть? Он, который всегда был как открытая книга. Но это было ТОГДА. Не сейчас. Сейчас он прогибается под очередным клиентом, выдавая порцию стонов. Альфа, который грубо держит его за бедра, рычит от удовольствия, а уходя, оставляет щедрые чаевые. Дверь захлопнулась и Чимин сполз с кровати. Соблазнительная улыбка погасла, как только за клиентом закрылась дверь. Ещё одна ночь. Ещё один шаг в бездну. Он сам себя туда подталкивал. Шагал изо дня в день и никак не мог дойти. Почему же это так трудно сейчас? В этом мире? Тогда, в том, заняло лишь доли секунды. Только бездна его не приняла. Выкинула обратно. Но Чимин упорный, он дойдет до конца своего пути. И даже если ему закрыт путь самоубийцы, он разрушит своё тело иначе. Он настойчивый. Он сможет. Смыв вызывающий макияж, переодевшись в джинсы и фиолетовое, слегка застиранное худи, Омега вышел из клуба. Черный ход давал возможность раствориться в ночи никем не замеченным. Чимин прикурил сигарету, но затянувшись, почти сразу бросил. Желудок скрутило от голода. Чимин не смог вспомнить, когда ел в последний раз. Ему не нужно. Но совсем отказаться от пищи он не мог. Однажды он пролежал, не вставая с кровати, около трех дней, но когда истощенный организм начало плавить в галлюцинациях, Чимин почувствовал приближение темноты, а вместе с ней и Чонгука. Тёмный все еще ищет его. Только и ждет момента. И как только Чимин даст ему повод, Альфа поймает его ускользнувшую нить и снова привяжет к себе. Этого Омега позволить не мог. Поэтому, по возвращении домой, он заставил себя съесть очередную порцию Рамёна. Чимин должен умереть естественно, пройдя свой жизненный путь до конца. Только тогда его душу смогут отпустить в небытие, куда он так страстно стремится.

*** flashback ***

— Папа, смотри, какой красивый венок мне сплел Минджу! Я хочу одеть его вместо короны. Чимин крутился перед зеркалом. Незабудки, васильки и лютики забавно покачивали своими бутонами в такт наклонам головы. — Думаю, не стоит. Твоему отцу это не понравится. Всё таки официальное мероприятие. Тёмные и Светлые встречаются так редко, что эти встречи можно по пальцам пересчитать и каждый из нас запомнит это событие надолго. — Вот пусть и запомнят меня таким. Настоящим. А не как их надутые важные сыновья, — засмеялся Омега, — думаешь, если я ещё ни разу не был на их территории, то не знаю, как всё проходит? И приёмы у них скучные, и сами они мрачные, и пейзажи у них унылые. Как они вообще выживают в этом своём мире? В тёмном царстве так мало солнца, все время этот дурацкий закат или ночь. — У них и рассветы бывают… — Да какие же это рассветы? Рассвет, он тонкий, прозрачный, словно паутинка на ветру. Нежный. А у них почти всегда кровавый и тяжелый. — Что бы ты понимал. — Вот как раз в рассветах я знаю толк! Я в академии по ним курсовую писал. А Магистр подарил мне розовую пыльцу, и я теперь сам могу сделать рассвет. Я пробовал. Это очень красиво… Чимин замер на мгновение, утонув в своих воспоминаниях. — … я решил, — мечтательно прикрыл глаза Омега, — что подарю этот рассвет тому, кто первым очарует моё сердце… — Чимин, Чимин… Ты у меня ещё такой ребенок, — покачал головой старший Омега. — В жизни часто бывает не так, как мы мечтаем. — А у меня будет. Чимин развернулся и посмотрел на своего родителя. — Будет именно так, как я хочу, — добавил он упрямо. — И как же ты хочешь? — Выйти замуж по любви. А не как у Тёмных. По контракту. — Контракт не такое плохое дело, как ты думаешь, а любовь — она приходит и уходит… — Моя любовь будет жить вечно! — Вот что я тебе скажу, Чимин. Мы хоть и Светлые. За добро и всё такое, но смотреть на мир с точки зрения реальности гораздо безопаснее, чем жить в своих мечтах, — с легкой грустью сказал старший Омега. Чимин, уловив перемену интонации в голосе, перестал вертеться у зеркала и, сев на пуфик, спросил: — Отец всё ещё хочет последовать примеру Тёмных и заключить на моё супружество контракт? — Ещё ничего не решено, — осторожно ответил старший Омега. — Но я не хочу… так. — Чимин, тебе уже семнадцать лет. Пора взрослеть. Вот ты всё по полям бегаешь и веночки с Минджу плетешь, а у Чонгука уже гарем есть. И мужа в этом году он будет выбирать. Достойный сын своего отца. А он всего-то на год тебя старше. — Это личное дело Чонгука, с кем он спит и кого будет себе выбирать. И потом, что вы все время меня им тыкаете?! Ну, главный наследник тёмного царства, ну, подающий надежды Тёмный маг. А мне то что с того? — А то, сынок, что рано или поздно вам с ним придется контактировать. Мы с отцом не молодеем. Придет время, и мы уступим тебе бразды правления. У Тёмных на трон сядет Чонгук, потому как единственный наследник и Альфа. А у нас с отцом только двое Омег: ты и твой совсем ещё юный брат. Хочешь того или нет, но тебе придется надеть корону и принять на себя связанные с этим обязательства. В том числе поддерживать дипломатию с Тёмными. А это, ой как не просто. — Дипломатия дипломатией, но я не обязан дружить с этим самым Чонгуком. Может, он вырос в нудного брюзгу. Я вот слышал, что у Тёмных совсем плохо с чувством юмора. — Как ты не понимаешь. Вам нужно наладить контакт, привыкнуть друг к другу, чтобы в будущем как можно быстрее достигать взаимопонимания в спорных моментах. Ты должен отнестись к своим обязанностям со всей серьезностью, а ты скачешь с этим венком в волосах! — начал терять терпение Омега. — Иди и приведи себя в порядок! Чимин посмотрел на себя в зеркало. Щеки раскраснелись, волосы в беспорядке, пальцы в пятнах от черники, которую они с самого утра собирали вместе с братом. Омега попытался незаметно вытереть руку о штанину. Его жест не остался незамеченным. — Чимин! Где твои манеры? Ты сейчас же примешь ванну и переоденешься. Твой костюм уже доставили. Через два часа мы пройдем через портал, посетим совет и поздравим Чонгука с его совершеннолетием. И чтобы без глупостей! Не то отец тебя выпорет, а я добавлю. — Ну хорошо, хорошо. Уже иду переодеваться. Надеюсь, этот ваш Чонгук того стоит. Через несколько часов, умытый, причесанный, в белоснежном костюме и с маленькой золоченой короной на голове, Омега предстал пред очами своих родителей, оставшихся довольными его видом. И только Минжу, которого не брали с собой на прием, потому как он был ещё слишком мал, заметил хитрющую улыбку Чимина и пару лепестков лютика, выпавших из кармана Омеги. *** Чимин открыл глаза. Серый потолок. Серые стены. Серая бессмысленная жизнь. Яркие краски прошлого растворились так быстро, словно их и никогда и не было. Но Чимин даже и не пытался за них ухватиться. То была совершенно другая жизнь. Жизнь ДО. А теперь только после. Уже много-много лет как после. Ему сейчас по меркам земной жизни всего двадцать два, а кажется, что все двести. Может быть и так. Никто не знает, сколько он пробыл в небытие, пока нить судьбы не выкинула его вот в это бренное тело. Тело, которое он убивает так умело. Так давно. Только вот оно всё ещё в силах дышать. Его тело. Такое идеально красивое. Гибкое. Послушное. Делает всё, что Чимин ему прикажет. Вот только приказать не дышать он не может. Хотя давится от каждого своего вздоха. Серая мгла засела глубоко внутри, оставляя после себя вкус отчаяния. А он так хотел безразличия. Чимин в который раз прислушался к себе. Живой. А так хочется наоборот.