Вероятность соприкосновения

      Люди ходят как во сне.       Том как будто…спит. И одновременно он смотрит за мамой. Очень, очень печальной. Она поливает цветы, и в полупрозрачной, красивой миниатюрной лейке вода переливается отблесками чего-то жемчужного. Красивого. Как бы сказал папа — перламутрового.       За окном что-то белое, летит и кружится, но ему нельзя повернуть голову: она заметит, а ему этого бы не хотелось.       Мать всегда видит всё и сразу: и улыбается, когда на него смотрит. Но, в отличии от папы, как-то вселенски грустно. Будто она давно-давно не улыбалась. Или смеялась.       Но сейчас она что-то напевает себе под нос, и Том одновременно наблюдает за полупустыми заснеженными улицами, слушая незамысловатую мелодию.       Лёгкую, красивую.       Прямо как она.       Только мама оборачивается, а он не успевает закрыть глаза, и носом ныряет в одеяло, уставившись на неё большими, по словам дедушки, голубыми пуговичками.       Мама фыркает:       — Доброе утро.       И продолжает поливать папоротник, небольшой, в керамическом рыжем горшке.       Он переворачивается на живот, и обхватывает мягкую, большую подушку обоими руками, прижимая к себе.       Снегопад не сильный, а даже наоборот, тихо-медленный, потому что нет ветра. Хлопья большие, как будто пушистые, и Том улыбается, вспоминая как ловил языком эти самые снежинки, под ворчанье Брейна и нотации папы о том, что он может заболеть.       Люди как таракашки, какие-то сонные, и он среди них. Только дома. И в тепле. Ходят там, плетутся по уже присыпанному серебром асфальту, но лиц не видно, и нельзя сказать, грустные они, или нет.              Мама сзади подходит тихо, садится рядом, и гладит по голове. Папа бы потащил его сначала в ванную, назвав мушкой, и только потом бы взял на руки. Они оба грустные, но он кажется проще: рассказывает, что-то говорит намного больше чем мама. Но когда они одни, почему-то становится наоборот.       Но думать об этом не надо: вырастет и сам поймёт.       Он не умный, но, как говорит дедушка и Марина, смышлёный. И Тому это нравится. Быть умным трудно, он почему-то уверен.       — Вставай, там блинчики с чаем. Совсем как у Москвички, — она улыбается, впервые так ласково, и Том подымается на руках, уверенный, что сейчас похож на профессора, которому привезли новые реактивы.       — Правда?       Мама наклоняет голову и треплет по макушке:       — Правда.