Неделю спустя Луна
Волчье разбитое сердце породило запой. Олег и Разумовский пили, трезвели, опохмелялись и по-новой. Я в их дела не лезла, лишь делала закуски, приносила алкоголь и забирала из клуба или бара. Своих проблем хватает. — Ты моё золотце, — Серёжа повис на мне, — прости, что-то я перебрал. — Третий день уже, — скидываю с себя на кровать, — спи. — Лунтик! — улыбнулся, пытаясь избавиться от худи, — ты мой вкусный Лунтик! Неужели похожа на фиолетового Стича с двумя парами ушей? Ладно, забей, Эсмилир… — Хорошо, — накинула на него плед и помогла снять одежду, — Лунтик, значит, Лунтик. Олега можно понять. Когда у меня все валилось из рук, то тоже любила выпить. Серёжа просто поддерживает друга. Всё было нормально до того момента, пока я не появилась в офисе через несколько дней после очередной пьянки. — Не советую, — Марго. — Почему? — Картина удручает. Кругом одни бутылки, бардак, невыносимый запах перегара и сигарет. Сплошная грязь. Ну, Сергей Дмитриевич, держись, блять. — Разумовский, — начала лупить подушкой, — твою ж мать! — Ты чего так орешь? — продрал глаза, — Луна… — Сколько бухать можно? — включаю кондиционер, — как отец закончить хочешь? — Что? Выглядел программист максимально плохо: отеки, рыжее гнездо на голове, красные глаза. — Ты так сопьёшься, — убираю бутылки, — уже неделю бухаешь! — Ой, — уткнулся, — отстань, а. Чего пришла? — рявкнул. Ах! Значит, так? — Иди, — махнул рукой, — чего как жена командуешь? — ищет глазами минералку. Водички хочешь? Получишь! Я хотела выхватить у него бутылку и вылить на голову, но придумала кое-что другое… Под возмущенные возгласы Серёжи зашла в ванную комнату, нашла ведро и включила воду. — Зачем ты меня будишь?! — что-то швырнул, — чёрт, Луна, и без того плохо… — Не переживай, — с довольной улыбкой выхожу, — сейчас освежишься. С размаху вылила на Разумовского целое ведро ледяной воды. Она была настолько холодной, что у меня аж руки замёрзли. Он шокировано замер с открытым ртом, не произнося ни звука. Эсмилир, он тебя положит одним махом слева, но уже поздно. Жестко, но заслужил. — Луна, — прошипел, — какого хуя? — А какого хуя ты бухаешь, забил болт на работу и разговариваешь со мной так, словно я — дерьмо?! Нападение — лучшая защита. — Я всю неделю пашу на две компании: клиника и твой, — выделила интонацией, — офис. Утром и днем там, вечером здесь, а ночью забираю тебя бухого с другого конца города! Отвези Олега, сделай то, сделай это! Я не прислуга! — Тогда, — вытирает лицо. — Замолчи! Тебе прекрасно известно как закончил твой отец! У него было всё: семья, достаток, бизнес и жизнь, но он забухал. Хочешь так же? Спиться, а после всё просрать? Он усмехнулся. — Адель бы так не сказала, — опустил глаза. — Я не Адель. — Очень жаль. Больно. Не стану отвечать тем же. — Хорошо, — огляделась, — хорошо, — направляюсь к выходу. — Стой, — поскользнулся, — Луна! — Хорошего дня. Разумовский мог выскочить за мной на улицу, но он весь мокрый. В расстроенных чувствах, будучи полностью потерянной, села в машину и отъехала от офиса «Vmeste». — Адель бы так не сказала, — повторяю, занимая парковочное место у торгового центра. А чего обижаюсь? Сама постоянно сравнивала его с Эстебаном. Прекратила делать это около трёх месяцев назад, так как поняла, что Разумовский похож на Колиньяра лишь внешне, а характер, темперамент и таланты — разные. Тебе отплатили той же монетой. Невыносимая боль пронзила мою грудь насквозь, заставляя задыхаться.Эсмилир
Я очнулась от качки. Голова раскалывается, а во рту чувствуется привкус крови. Запах немытых тел и гул заставил открыть глаза. Сейчас стошнит. Мы на корабле. Хуже не придумаешь. Рядом сидел задремавший Эстебан. Выглядит ужасно. — Эй, — прикоснулась. — Привет, — еле продрал глаза, — давай так, — прошептал, — я тебе всё объясню, но позже. Пока что, просто соглашайся со мной и поддакивай. — Хорошо. Куда плывём? — В Агарис. Мне ещё хуже стало. Эти несколько часов были сущим Адом. Как же плохо… Колиньяр помог подняться, когда пришло время покинуть судно. — Ребят, — обратился к мужчинам, — у меня жена беременная, есть здесь лекарь? Совсем ей дурно. Я сейчас умру. — Не видно, что пузатая. — Срок маленький, — повисла на муже, — прошу, помогите. — Райя, — крикнул пацаненку, — отведи брюхатую к бабке. Пусть посмотрит. — И этого тоже? — кивнул в сторону Эстебана. — Конечно, — фыркнул тот. Здесь невыносимо жарко и душно. Даже прикидываться не пришлось… Тошнит. Как только мы скрылись в тесном переулке, Колиньяр вырубил мальчонку. — А если увидят? — чуть ли не падаю. — Плохо, — забирает у него мешок с монетками и оружие, — очень, — оттаскивает в сторону. — Ты с ума сошёл… — Идём, — приобнял за талию, — не стой. — Куда? — Позже, — повторил, — отставить споры. Почему на Эстебане нет верхней части его брони, какого-либо оружия? Со мной такая же ситуация. Он распустил волосы, прикрывая свое лицо и вывел нас на площадь, неподалёку от которой расположился рынок. — Надо скрыться от жары, — оглядывается. — И где? — Где-то. Спустя двадцать минут наших поисков, мы набрели на таверну. Народу много, и каждый обратил внимание на нас. — Мужики, — протягивает руку, — здарова, есть комнатка? — Привет, пацан, — смотрит на меня, — мы для такого не сдаём. — Не-не-не, — улыбнулся, — это сестра моя. Ей бы отлежаться сегодня-завтра, а то переборщила с настойками у подружки на свадьбе, вот, — закатил глаза, — еле стоит. — Не похожи, — нахмурился. — Мать одна, отцы-то разные. Думаешь, стал бы я так с бабой таскаться? — фыркает. Колиньяр разговаривает с агарским акцентом, словно, всю жизнь здесь прожил. У меня мозг взрывается. — Как тебя зовут, кутежница? — Лея, — сказала первое имя, которое пришло в голову. — Сэм, — Эстебан. Сэмюэль не выходит из его головы… — Пройдёмте, — берет ключи. Комната была до жути маленькой, но у нее был свой плюс: просторная кровать. Твёрдая такая, скрипучая. Нам показали где здесь можно помыться и взять воду. Больших усилий стоило залезть в деревянную ванну. Я брезгливая, настолько, что аж передёргивает, но деваться некуда. — Рассказывай. — Когда полетели камни, — поливает меня из ведра, — то кинулся к тебе и нас обоих вырубило. Я очухался уже в лесу. Видимо, нас кто-то оттащил подальше, но не прошло и минуты, как снова потерял сознание. Пришел в себя, осознав, что мы с тобой на телеге. Местные приняли нас за своих и подобрали, а точнее, — вздыхает, — Талигская армия. — Хочешь сказать, что солдаты не знают как выглядели король и королева? — шепотом. — Они новенькие. Лет по восемнадцать. — Юные оруженосцы? — Возможно. Эсми, — присаживается на корточки и кладёт руки на ванну, — у тебя голова была проломлена насквозь. Я видел, — зажмурился, — твой мозг и думал, что ты мертва. А что говорить? Нечего сказать… — Жутко… — Всё обошлось, — глажу по щеке, — я жива. — Бессмертная королева. Меня это пугает. — То есть, — перевожу тему, — мы не знаем как там Савиньяки, Джонатан, Ричард и остальные? — Нет. У меня аж руки сводит от одной мысли, — прикоснулся к моей ладони, — что-то ещё кто-то из них мёртв. В голове начали возникать воспоминания о прошедших событиях. Эмиль… — Когда мы были в том лесу, — нервничаю, — Сэмюэль сказал мне, что Эмиль погибнет до финала. Его слова начинали сбываться. Как минимум, Сэм предсказал смерть Эмиля и то, что мы с Эстебаном останемся бездетными. — Просто совпадение, — успокаивает меня. — Ты что-нибудь слышал про наших? — Одну лишь фразу, — отвернулся, — хоть бы было что похоронить. — Нет… — Видимо, бомбёжка была хорошей, — облизнул губы, — я уверен, что всё обошлось. В Агарис можно заехать, но выехать уже нельзя. — Ракан сформировал Талигскую и Агарскую колонии для участия в войне? Считай, люди из захваченного Талига, Агариса, Надора, Дриксена и Придда. Достаточно большая армия. — Точнее те, кто не успел сбежать и выжил. Стража дежурит на улицах круглосуточно, — стал говорить ещё тише, — мужики хорошо обучены. Нам нельзя высовываться днём, да и вообще попадаться им на глаза. — Узнают? — Наверняка. Сидеть на месте — самоубийство. Сегодня переночуем, а завтра в путь. — Куда? — Не знаю, — пожимает плечами, — попробуем найти единомышленников. — Где искать? — Везде. Очень логично. Эстебан смотрел на меня с улыбкой, а под завесой страха в глазах, на удивление, таилась надежда и вера в светлое будущее для всех нас. Я тону заглядывая в этот серо-зелёный омут. Он невольно делает тебя пленником, а ты даже не планируешь сопротивляться. — С тобой хоть куда, — улыбаюсь. Он немного смягчился. — Мойся, — поцеловал в макушку, — я пойду и раздобуду нам еды. — Спасибо. — Кстати, — опомнился, — а где пернатый? — Без понятия. Обычно, Кутх сразу находит. Я взвизгнула, когда Колиньяр полил меня ледяной водой. — Прости, — прикусил губу, — я перепутал. — Нормально. Взбодрилась. Пока я мылась, то одежда уже успела высохнуть. Жара невыносимая… Пятна крови отстирались плохо, но если не приглядываться, то не видно. — Эх, — смотрю на кольт, — жаль, что ты не знаешь ответов на вопросы… Интересно, если этим револьвером можно убить любое существо, на меня это распространяется? Надо будет попробовать, но позже… Агарис изменился. Небо серое, как и в Гальтаре, воздух тяжелый, как-то серо, несмотря на яркое солнце. От прежней яркости и красоты остались лишь ошмётки. Я не думала о чем-либо, держалась и подавляла все приступы истерик ради Эстебана. Ему вдвойне хуже, чем мне. Рана на плече была незначительной, но болела достаточно сильно, как и все тело. Синяки, мелкие ссадины. Радовало то, что не было гноя или воспаления. — Ешь, — смотрит на лепёшку. Голодом меня не убьёшь, а вот с ним дела обстояли иначе. Соврав, что наелась, отдала свою порцию Колиньяру. — Всё равно спать буду на полу. — Почему? — пью воду. — Ты спишь по диагонали, — усмехнулся. — В этот раз не буду. Я наблюдала за ночным Агарисом через окно, а дождавшись когда он уснёт, закрыла шторы и легла рядом.Ночь
Проснулась от неприятного ощущения. В спину что-то упёрлось. — Боже, — оборачиваюсь, — надеюсь, это ружьё? — Да, — мужской голос, — и оно в очень умелых руках. Эстебана держало четверо. Он не планировал сдаваться без боя, из-за чего двоим успел оставить несколько синяков на лице, но лезвие ножа у горла заставило его успокоиться. — Доброе утро. — Угу, — кивнула. Мотнув головой, прекрасно дал понять, что лучше мирно пойти с ними. — Мы чужаков не любим, — связывает мне руки. — Полегче, — рявкнула. — Простите, мадам, — рассмеялся, — хозяин с вами церемониться не будет. Нам надели мешки на головы, завязали рты, и как мешки с картошкой закинули на телегу. Ехали где-то час, и судя по дороге, то на северо-восток. Если мне не изменяет память, то мы движемся в сторону Гариканы, ибо только по этому пути настолько убитая дорога. Завели в сырой подвал, где пахло чем-то кислым и бегали мыши. Нас сразу убьют или как-либо используют? — Так-так, — незнакомец потёр ладошки друг об друга, — и каких же птичек занесло в наши края? — Их двое. Пацан и женщина. — Девушка! — возмущаюсь, — мне всего двадцать шесть! — Эсмилир? — опешил, — снимите проклятые мешки! Когда глаза привыкли к окружению, то перед собой мы увидели Валентина Придда. — Какого хрена? — хором. — Вы чего встали как истуканы?! — заорал, — развяжите их! Это королевская семья, — влепил одному из них подзатыльник, — идиоты! Что, никогда Колиньяров не видели?! Блять, — закатил глаза, — живее! У Эстебана было такое лицо, словно он увидел призрака. — Простите, — скривился, — ужасный приём, — подошел ко мне и вытащил засохшую траву из волос, — всю причёску тебе испортили, дорогая. А ты похорошела. — Спасибо, — с открытым от шока ртом. — Я думал, — Колиньяр протянул ему руку, — ты сдох. — Взаимно, — пожимает её и обнимает, — ох, какой ты здоровый. Как шкаф. Что ты так на меня смотришь? — обратился ко мне. — Расцеловать тебя или задушить? Дилемма такая… — Знаю-знаю, — махнул рукой, — вопросов очень много, но я с удовольствием на все отвечу. Придд изменился до неузнаваемости. Место застенчивого аристократа заняла стерва со странными манерами в каком-то, сука, странном халате. — Ты под кайфом? — Да, — кивнул, — буквально чуть-чуть марихуаны. Она здесь отличного качества. — С каких пор? — часто заморгал. — С тех самых, когда Ракан напал на мой дом, умер отец и нас привезли сюда. Нечего в подвале сидеть, — открыл дверь, — вперёд. Он привёл нас в крохотную гостиную с печью. — Рассказывай, — Колиньяр устроился на скамейке. — Воины Талига совершили огромную ошибку, — усмехнулся, — собрав меня и моих людей на одном корабле. Мы устроили бунт, а после сбежали сюда, — огляделся, — прихватив с собой неравнодушных. — Вы — повстанцы? — Верно, — кивнул, — боремся с армией и ищем способ покинуть Агарис. — И сколько вас? — Около трёх сотен по всей стране. Мужики вас сразу признали за чужаков, следовательно, привезли ко мне. Отец Валентина серьёзно заболел, из-за чего в кратчайшие сроки не мог передвигаться самостоятельно. Придд ухаживал за ним, стараясь заменить народу герцога. Талиг напал глубокой ночью. Началась резня изнутри, так как в герцогстве уже сидели люди Ракана. — Горящие глыбы с неба летели, какие-то озверевшие люди, которые впиваются зубами. Ужас… Сейчас там управляет Дьегаррон. Хорхе собирает самых сильных и крепких мужчин, формируя особый батальон. — Подготовка на высшем уровне, как и снаряжение… — Он принял сторону Альдо? — Всецело. Я пытался договориться, но, — пожал плечами, — не вышло. — Валентин, почему ты оборвал с нами связь? — закинула ногу на ногу, — мы столько писем написали, а ответ не получили. Придд стыдливо опустил голову. — Не хотел мешать. — Но, — замялась, — ты был всем нам нужен. Хоть одно получил? — Получил и все прочёл. — Я понимаю, что вы с Арно расстались на напряженной ноте, но от тебя никто не отказывался, — начинаю злиться, — писала тебе даже из Дриксена! — Знаю, — занервничал, — глупый поступок обиженного парнишки. Я хотел ответить, но было так стыдно… — Мы все ждали твоего ответа, — рявкнула, — Арно в особенности. — Он жив? — Не знаем, — Колиньяр, — Эмиля убили. Эстебан рассказал Валентину события минувших дней. Молодой человек был в ужасе и не поверил в половину, но когда я продемонстрировала сказанное, то он перекрестился. — Внезапно уверовал? — смеюсь. — Резко… Арно, — прошептал и прикоснулся к губам. — Ай, — зашипел, — сука, — развязывает рубаху. — Что такое? — Кто-то укусил. На груди Колиньяра был не укус, а метка в виде тройки. Как у Эмиля. — Гордыня, — прошептала.