Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

      На следующий день А-Юань предложил Лянь-Ляню сесть рядом с самого утра, приветливо замахав ему сложенным веером едва заметив издали. Юноша улыбнулся и подошел к компании: пусть он был единственным тут из другой школы, ему нравилось общаться со сверстниками. Иногда Лянь-Ляню их слова казались излишне наивными и громкими, но эти молодые люди обладали приятными характерами и говорить с ними было интересно. Кстати Лянь-Лянь вспомнил, как говорил шисюну, что обязательно найдет новых друзей на обучении. Тот переживал, что мягкий и спокойный по характеру Лянь-Лянь, привыкший к тихой жизни в храме, не сможет сойтись с адептами из больших кланов. Однако этого не произошло: вечером Лянь-Лянь думал написать весточку в храм, рассказав шисюну, что у него все отлично.       Стоило юноше устроиться, по внезапному обыкновению между братьями Шэнь, А-Юань наклонился к нему и заговорчески сказал:       — Сегодня в ночь в Гусу прибыли несколько адептов из отдаленных орденов, что задержались в пути из-за дождей в Хэнани, а значит вскоре начнется главная прелесть обучения — ночные охоты со Старейшиной Илин! Хуа-сюн упоминал, что уже бывал на таких вылазках?       — Да, — ответил Лянь-Лянь, бросив подозрительный взгляд на сидящего по правую руку от А-Юаня Ло Бинхэ. Неужели он пересказал их разговор братьям слово в слово? — Шисюн несколько раз брал меня на охоту с собой.       — Тогда я буду держаться Хуа-сюна! — воскликнул Шэнь Юань, однако на его лице отразился не страх, но предвкушение. — Встретиться с мертвецами вживую должно быть так жутко!       — Не жутче, чем впервые увидеть огромного скалящегося пса без привязи, — раздался голос Вэй Усяня и вслед за ним он бодрым шагом вошел в учебную комнату. Лянь-Лянь невольно задержал взгляд на талии учителя: тот ходил бодро и ровно, и не производил впечатления человека, страдающего от чего-то. Вслед за Вэй Усянем в комнату робко зашли несколько юношей из опоздавших адептов и устроились на свободных местах. Старейшина тем временем продолжал: — Вы можете испугаться, увидев мертвеца первый или второй раз, невольно вздрогнете когда узрите гниющую тушу в десятый — но после привыкнете настолько, что сможете жевать паровую булочку, держа ее одной рукой, пока второй заклинаете толпы нежити.       Кто-то посмеялся, кто-то настороженно переглянулся с соседями. На лицах молодых людей отразился вопрос: не имеет ли Старейшина Илин в виду, что станет обучать их Темному пути? В ином случае что значит — заклинать нежить? Будто поняв возникшие в душах адептов сомнения, Вэй Усянь рассмеялся:       — Выдохните пока, никто не заставит вас вставать на Темный путь в Облачных Глубинах — для того чье-то наставление не требуется. Однако Шэнь гунцзы был прав — вскоре мы с вами отправимся ночную охоту во владения Гусу, — молодые люди предвкушающе зашумели, тут же позабыв о собственных страхах и сомнениях, и Вэй Усянь поспешил осадить их: — Однако сначала я должен проверить ваши способности! Я не смогу присмотреть за всеми, поэтому вы должны уметь сами себя защитить. Решением Хангуан-цзюня и Старейшины Ланя было установлено, что к охоте будут допущены лишь те, кто пройдет два испытания, — увидев разочарование на лицах юношей, Вэй Усянь великодушно пояснил: — Одно из них будет моим и проверит ваши физические данные и силы, как заклинателя. Его мы проведем завтра. А другое… — Старейшина взял со своего стола стопку плотных листов и взвесил ее в руке. — Другое подготовил Хангуан-цзюнь и это вопросы о теории заклинательства, на которые вам нужно ответить письменно. Этим займемся прямо сейчас!       С этими словами, под взглядами побледневших молодых людей, Вэй Усянь принялся раздавать тест. Каждому адепту досталось по три исписанных ровным убористым подчерком страницы с вопросами, на которые требовалось ответить развернуто и полно. На лицах первых юношей, которым достались листы, отразилось отчаяние.       — Не трусьте, — меж тем говорил Вэй Усянь. — Своим ответом вам достаточно показать, что вы понимаете тему и обладаете минимальными знаниями. Тут будут вопросы о различиях лютых мертвецов и оживших трупов, об особенностях водных гулей и духах, что происходят из умертвленных животных… Все, что вам уже рассказывали в ваших орденах. В конце есть несколько вопросов, за которые вы не получите высокую оценку, но ответы на которые будут дополнительным шансом пройти этот тест.       — Какое безобразие… — разочарованным тоном пробормотал Шэнь Юань, забирая свои листы и вчитываясь в них. Однако, Старейшина заметил его печальный вздох и рассмеялся:       — Во времена моего обучения в Гусу мы только и слушали лекции и писали тесты, слушали и писали, писали и слушали. Вам нужно радоваться, что сейчас у вас есть я, что позволяет на занятиях играть и трепаться о разном.       Молодые люди синхронно сглотнули представив что было бы с ними, заставь их лишь слушать бесконечные заунывные лекции и писать длинные тесты. Даже те, кто не был полностью довольны искрометной манерой преподавания Вэй Усяня почувствовали в этом момент невольное уважение и благодарность к нему. Лянь-Лянь, посмотрев на доставшиеся ему листы, нашел вопросы достаточно простыми и, подняв голову, спросил:       — Учитель Вэй, а в чем будет состоять ваш тест?       — Это будет сюрпризом для вас, — улыбнулся Вэй Усянь и, вернувшись к столу, хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. — На этот тест вам будет дано два ши и после вы должны будете сразу сдать его. Запрещено переговариваться, запрещено списывать и помогать другим с их ответами. Если я замечу подобное — вы будете выгнаны из учебной комнаты и не допуститесь к ночной охоте. В остальном вы вольны выбирать выражения и формы ответа, главное ответить верно, — Старейшина повернулся к столу и ловким движением поджег резную курильницу, стоящую на его краю. — Время пошло.       Молодые люди проворно сжали в руках кисти и склонились над листами. В воздухе ощутимо повисло напряжение, ведь всем хотелось побывать на ночной охоте со Старейшиной, но не все были уверены в своих знаниях. Лянь-Лянь не волновался: учитель, шисюн и шидзе хорошо обучили его, рассказав о самых разнообразных вещах из мира совершенствования. К тому же, тесты учителя обычно были намного сложнее и запутаннее, но даже к ответам на них у вечно строгого старика с презрительно-вытянутым лицом не находилось пререканий — Лянь-Лянь бегло запоминал все, что ему говорили. Некстати юноша вспомнил, как учитель, решив наказать своих учеников за ночные прогулки за пределами храма, на утреннем чтении засыпал их с шисюном и шидзе, что на несколько дней осталась в храме, каверзными вопросами. В середине этого напряженого испытания шидзе, разочарованно взмахнув руками, сказала что будет отныне полагаться на милость небожителей в сражениях с демонами, раз так плоха в запоминании дат и понятий. Лянь-Лянь ошибся в одном ответе, под довольную улыбку учителя заявив, что основой демонического оружия может стать несколько душ, а шисюн ответил верно на все. Он говорил плавно и медленно, абсолютно уверенный в каждом своем слове, рассказал и о Праведном пути, и о Темном, и о практиках, о которых Лянь-Лянь раньше никогда не слышал, и даже сходу решил две логические загадки. В тот момент он выглядел невероятно красивым: статный, надежный, с едва заметной ехидной усмешкой, блуждающей по тонким губам…       Лянь-Лянь вздрогнул от иных воспоминаний, связанных с губами шисюна, и спешно вернулся к тесту. Он как небо от земли был далек от тех вопросов, что любил задавать учитель, поэтому юноша довольно быстро закончил и неотвеченными остались лишь несколько вопросов в конце, за которые нельзя было получить высокого балла, но которые учитель Вэй назвал «дополнительным шансом». Первый гласил: «Что есть «Небесная кара»?». Лянь-Лянь не знал о ней многого: это было испытание, посылаемое, чтобы проверить силы самых сильных существ подлунного мира — в основном, небожителей. История знала лишь нескольких людей, что в смертной жизни подвергались Небесной каре, и еще меньше было тех, кто пережил ее. Лянь-Лянь был хорошим совершенствующимся и считал, что однажды обязательно вознесется, поэтому когда-то читал об этом испытании и сейчас щедро описал в своем ответе все, что помнил. Он знал, что сила кары зависит от сил заклинателя и ее строгость определяется количеством молний, что с небес обрушатся на его голову. Молния могла быть одна, их могло быть несколько, но самое большое возможное количество — двенадцать. Такая Небесная кара ждала лишь сильнейших небожителей и предназначалась обычно не иначе, чем Небесному Императору.       Следующие вопросы тоже были о вещах, что не часто обсуждали в обществе заклинателей — кланы демонов на севере, самые известные схватки между школами и имена Непревзойденных бедствий. Лянь-Лянь, не задумываясь, ответил на все, а затем огляделся, чтобы понять, как справились с вопросами его соученики. Головы многих еще были опущены, а кисти проворно шуршали по бумаге. Сидящий рядом А-Юань увлеченно писал что-то, несмотря на то, что ранее жаловался на сложность теста и собственные знания, Ло Бинхэ через его плечо иногда заглядывал в чужой лист. С другой стороны Шэнь Цзю расслабленно приступил к последнему листу вопросов, а Лю Цингэ, сидящий прямо за ним, подперев голову кулаком, напряженно смотрел на текст прямо перед собой, будто желая смутить его. Наблюдая за этим, Лянь-Лянь не смог сдержать смешка.       Через время, требующееся для сожжения палочки благовоний, Вэй Усянь спросил:       — Есть те, кто закончил?       Лянь-Лянь вскинул голову и рядом с ним так же оживились Шэнь Цзю и Ло Бинхэ. Они и еще несколько учеников других школ поднялись и сдали работы: теперь им было позволено отдохнуть до обеда. Когда молодые люди уходили, Шэнь Юань бросал на них жалобные взгляды, но лишь Ло Бинхэ на мгновение запнулся: чтобы, поймав предупреждающий взгляд Вэй Усяня, спешно покинуть учебную комнату. Выйдя на улицу, где изумрудные деревья и аккуратные строения заливал солнечный свет, Шэнь Цзю устало выдохнул и, бросив взгляд на своих соучеников, поманил их за собой. Ло Бинхэ без раздумий пошел следом, на ходу потягиваясь и разминая уставшее тело, Лянь-Лянь же чуть подумал, но тоже отправился за друзьями.       — Как Хуа-сюну тест? — спросил, чуть оборачиваясь, Шэнь Цзю. Он вел троицу по узкой тропинке, все дальше уходящей от зданий и поднимающейся на задний склон горы. Лянь-Лянь честно ответил:       — Совсем простой. Кажется, проверка наших умений — лишь формальность.       — Верно, — со знанием дела кивнул Шэнь Цзю. — Только полные идиоты провалят его.       — А А-Юань… — начал было Лянь-Лянь, беспокоясь за друга, что выглядел подавленным, когда они уходили, но старший Шэнь, закатив глаза, нетерпеливо ответил:       — Он просто никогда не может уложить свою мысль в одно предложение. Письменные работы это мучение — для тех учителей, что будут проверять его ответы. Он может и расскажет все верно, но напишет целый роман, вместо того, чтобы обойтись одним словом.       — Зато пишет очень интересно, — вставил Ло Бинхэ, тепло улыбнувшись. — Любую его работу можно читать как самостоятельный рассказ.       — Бульварное чтиво, — фыркнул Шэнь Цзю.       — Он лишь завидует, — легкомысленно отозвался Ло Бинхэ. — У Сяо Цзю может, и лучше память, но А-Юань больше вникает в суть вещей и лучше понимает их. А все тесты, где надо показать мораль, Сяо Цзю вообще вечно заваливает.       — Мораль в понимании некоторых старших мертворожденный пережиток прошлого и верный способ лишиться жизни, — раздраженно отозвался Шэнь Цзю. Выражение его лица было надменным, но из-за солнечных лучей, что белесыми пятнами падали на светлую кожу сквозь кроны деревьев, оно казалось отдаленно возвышенным и изящным. — Некоторые выборы надо делать, пусть они не всегда приятны. Бездействие — вот проступок.       — Мой учитель всегда говорил так же, — улыбнулся Лянь-Лянь. Однако, произнося подобное, учитель выглядел напряженным, будто объяснялся, а слова Шэнь Цзю текли мягко и стройно — как у человека, что еще не сталкивался с таким выбором.       — Нет ничего плохого в стремлении помочь, даже если потребуется приложить больше сил или нет уверенности в результате, — возразил Ло Бинхэ. Несмотря на то, что путь лежал по пролеску, солнце изрядно пригревало и на лбу юноши из-за густой шевелюры выступили прозрачные капельки пота. Шэнь Цзю презрительно фыркнул.       — Излишняя самоуверенность в собственных силах может привести лишь к печальному концу, — молодой человек внезапно обернулся к Лянь-Ляню. — Я ведь прав?       Лянь-Лянь улыбнулся и, не соглашаясь с другом, но и не отрицая его слова, сказал:       — Если я столкнусь с выбором, в котором буду не уверен, то сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь всем. Но никто не обязан поступать так, как я.       Шэнь Цзю хмыкнул и отвернулся, а Ло Бинхэ кинул на Лянь-Ляня одобряющий взгляд. Юноши задумались каждый о своем и остаток пути провели в молчании, слушая лишь шелест деревьев и оглушительный стрекот цикад. Вскоре до слуха Лянь-Ляня донеслось веселое журчание и, вынырнув из своих мыслей, он спросил:       — А куда мы идем?       — Ловить рыбу! — тут же воодушевленно сказал Ло Бинхэ и пожаловался: — Я не могу питаться лишь тем, чем кормят в Облачных Глубинах: еще немного и льняные одежды покажутся мне приятной закуской.       — Лишь бы набить брюхо, — презрительно бросил Шэнь Цзю, на что Ло Бинхэ быстро парировал:       — Разве я один такой? Иначе как Сяо Цзю нашел бы речку?       — Я наткнулся на нее случайно, — невозмутимо отозвался юноша, но Лянь-Лянь прервал разгорающийся спор.       — Но в Облачных Глубинах нельзя убивать.       — А мы и не будем делать этого в Облачных Глубинах, — хитро улыбнулся Шэнь Цзю и ускорил шаг. Остальным пришлось поспевать за ним и вскоре они оказались у горной речки.       Яркое солнце, что висело в зените над головами, играло в прозрачных водах, бегущих по каменистому дну. Вода была настолько чистой, что можно было рассмотреть каждый камешек, каждую мелкую гальку, что обнимала дно, и полосы песка, проглядывающие меж булыжников. Журчание тут превращалось в веселый щебет, в такт которому хотелось смеяться, и глаза невольно щурились от игривых бликов. Деревья подлеска плотно обступили речку, но в месте, где кончалась приведшая друзей тропинка, было немного свободного берега, покрытого замшелыми валунами. У одного из них быстро оказался Ло Бинхэ и в несколько движений скинул с себя белое ханьфу и нижнюю рубашку, оставшись лишь в белых штанах. Впрочем и их, скинув обувь, юноша закатал до колен. Лянь-Лянь поспешил отвернуться.       — Что не так? — улыбнулся Шэнь Цзю, глядя на Лянь-Ляня. — Разве Хуа-сюн не думает, что нам уже нечего смущаться друг друга, раз мы вместе решились нарушать правила?       — Мы еще ничего не нарушили, — смущенно отозвался Лянь-Лянь. Конечно, вид людского тела не был для него нов, да и купаясь летом в пруду с шидзе он чувствовал себя абсолютно свободно, но то был близкий ему человек, а это — знакомый всего несколько дней юноша. Однако обнажать свое смущение Лянь-Лянь тоже не хотел, потому повернулся обратно, но взгляд от Ло Бинхэ, зашедшего в воду с блаженным стоном, старательно отводил.       Шэнь Цзю посмеивался, глядя на них. Он лишь разулся и закатал штаны, заходя в воду по щиколотки и поддерживая руками полы верхних одеяний. Веер он заткнул за пояс и сейчас непривычно было видеть юношу без привычной безделицы в руках. Через время, глядя на беззастенчиво умывающегося Ло Бинхэ, Шэнь Цзю презрительно бросил:       — Дикарь, — затем он продолжил, повернувшись к Лянь-Ляню. — Хуа-сюну не нужно обращать внимание на этого звереныша. Заходи в воду.       Лянь-Лянь чуть помялся, но вскоре все же принялся снимать обувь — солнце нещадно жгло, а от воды доносились отголоски блаженной прохлады. Оставив обувь у валуна с одеждой Ло Бинхэ, засучив штаны до колен и подвязав полы ханьфу, чтобы не промочить их, Лянь-Лянь вступил в воду — она оказалась обжигающе холодной. Довольный выдох действительно было сложно сдержать: ледяная вода приятно омывала ступни, заставляя мерзлые мурашки бежать от пяток к темени, а гладкие камни под ногами разминали и массировали их. Лянь-Лянь опустил взгляд, разглядывая гальку. Тут были и невзрачные серые камешки разных размеров, и белые, принесенные с богатых нефритом вершин, и цветные, что переливались под слоем воды как изысканные драгоценности. Речка была совсем небольшой — Лянь-Лянь мог бы перепрыгнуть ее одним прыжком, — и в центре глубина доставала едва ли до колен. Несмотря на бурный поток, юноше захотелось побродить вокруг, чтобы поискать красивые камни, и он думал позвать с собой Шэнь Цзю, но, подняв взгляд, заметил, что тот внимательно смотрит на его лодыжки. Лянь-Лянь тоже опустил глаза: самые обычные ноги, с длинными пальцами и бледные, на фоне которых лишь черные татуировки ярким пятном опоясывают место чуть выше выпирающих косточек.       Лянь-Лянь улыбнулся и, не дожидаясь вопроса, пояснил:       — Они уже были, когда я попал в храм. Учитель не видел моих родителей и не знал, зачем нужно было делать татуировки ребенку.       — Выглядят, как проклятые канги, — Шэнь Цзю улыбнулся и поднял взгляд, но глаза его остались цепкими и внимательными.       — Мне тоже казалось так одно время, — расслабленно рассмеялся Лянь-Лянь. — Но шисюн убедил меня, что это лишь тату. Кроме того, проклятые канги ставятся лишь за страшные преступления — что бы смог совершить трехлетка?       — Действительно, — легко согласился Шэнь Цзю. Он все еще выглядел напряженным, но Лянь-Лянь решил дать ему время привыкнуть. Когда он впервые прочел о проклятых кангах, то тоже очень переживал и даже не мог смотреть на свои ноги, неразумно боясь, что проклятье может перебраться и выше по телу. В какой-то момент шисюн заметил его беспокойство и рассказал, что учитель проверял рисунки, когда Лянь-Лянь попал в храм — они были лишь чернилами под кожей, не несшими в себе никаких следов духовных сил. Чтобы успокоить распереживавшегося мальчика, шисюн даже показал свою татуировку: на предплечье его правой руки замерли черные изогнутые линии, узнать в которых рисунок было крайне трудно. Шисюн предложил Лянь-Ляню угадать, что изображено на руке, а после того, как мальчик долго мучался, наконец со смехом рассказал — эту татуировку он сделал сам, когда был еще совсем маленьким. Услышав такую историю, Лянь-Лянь расслабился и больше не переживал о «кангах».       Сейчас он больше думал о гальке, что усеивала дно реки. Чуть поодаль Ло Бинхэ, судя по виду несколько раз окунувшийся в ледяную воду, замер в напряженной позе и всматривался в течение, решив ловить рыбу голыми руками. Лянь-Лянь отошел чуть подальше от него, чтобы не мешать, и принялся изучать камни. Он уже решил, что напишет шисюну сегодня вечером, а раз так с весточкой неплохо было бы и передать сувенир, путь это будет даже простой речной камешек. Лянь-Лянь немного боялся, что шисюну, оставшемуся сейчас одному в храме, будет одиноко, и хотел его порадовать.       Стрекотали жуки и пели птицы, горная река счастливо шумела бурными волнами — Лянь-Лянь поднял взгляд к небу. Оно было ясным, но не пронзительно голубым, а будто подернутым серой дымкой, как перед скорым дождем. Над головами юношей, рядом с белесым шаром солнца, не было ни облачка, но на горизонте пушистые белые гиганты громоздились друг на друга, словно дворцы Небесной Столицы. Где-то в их глубине будто чернели грозовые тучи, но сколько ни присматривайся — их было не различить. Словно они были лишь миражом тревожащегося сознания, как отзвуки грома, что заглушал, кажется, даже звук дыхания.       Неожиданно Ло Бинхэ воскликнул:       — Поймал!       Лянь-Лянь быстро обернулся и увидел в руках друга рыбину величиной с его предплечье, яростно извивающуюся в крепких руках. Брызги воды с ее хвоста падали на улыбающееся лицо и обнаженную грудь юноши, стекая игривыми дорожками и оставляя за собой извилистые следы на медовой коже.       — Нужна еще одна. Брось пока на берег, — с видом знатока наказал Шэнь Цзю, бросив на соученика лишь короткий взгляд. Лянь-Лянь, спешно отведший глаза, оказался более щедрым на похвалу:       — Бинхэ такой ловкий! — искренне сказал он. — Ты уже делал это раньше?       — Не-а, это первый раз, — гордо ответил юноша, одним броском отправляя рыбу на берег, в заранее выкопанную лунку с водой. Мотнув головой, чтобы убрать с лица прилипшие к щекам мокрые волосы, Ло Бинхэ опять замер, напряженно всматриваясь в воду. Лянь-Лянь тоже опустил глаза.       В этот момент его взгляд зацепился за маленький камешек: он был плоским, тонким и напоминал монетку величиной с ноготь большого пальца. Серые булыжники закрывали его, поэтому ранее Лянь-Лянь не заметил, но сейчас уверенно опустил руку в воду, придержав рукав. Это камешек показался ему идеальным из-за цвета: в свете солнца он переливался матовым красным оттенком, а внутри можно было рассмотреть черные вкрапления. Камешек был чем-то похож на коралловую бусину, которую шисюн всегда вплетал в свои волосы, и Лянь-Лянь подумал, что это станет замечательным презентом. Он довольно обтер камешек от песка и влаги и убрал в рукав. Ему хотелось еще немного осмотреть дно, но тут снова раздался радостный крик:       — Поймал! — Ло Бинхэ держал на вытянутых руках очередную рыбину, больше прошлой, гордо взирая на нее. Шэнь Цзю тоже улыбнулся и перевел взгляд прищуренных глаз феникса на Лянь-Ляня.       — Что ж, хочет Хуа-сюн теперь узнать, как Ло Бинхэ той ночью покидал Облачные Глубины?