Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

      — Не настоящий? — удивленно переспросить Шэнь Юань, хмуря ровные брови. — Что же это тогда?       — Может, массив или иллюзия, — сказал Лянь-Лянь. Он напряженно оглядывался, напрягая меридианы и стараясь почувствовать колебания энергии. — А может и не то, и не другое.       — Теперь, когда Хуа-сюн обратил на это внимание… — задумчиво протянул Ло Бинхэ. — Колебания энергии вокруг стали нестабильными, будто на ее поток что-то воздействует.       — Это не может быть делом рук человека — слишком искусно, — хмуро заключил Шэнь Цзю. Он прикрыл мягкие, словно трепещущие перья ресницы и прислушался к собственным ощущения, посылая вокруг духовную энергию. Юноши еще были слишком слабы, чтобы использовать божественное чутье, но через некоторое время Шэнь Цзю открыл чуть затуманенные глаза и сказал: — Я чувствую границу этого мира, но совсем слабо, будто она постоянно ускользает.       — Нам в любом случае придется двигаться туда, — вздохнул Лянь-Лянь, крутя в руках свой нефритовый жетон Гусу. Перед началом охоты учитель Вэй сказал, что достаточно послать в него лишь каплю духовной энергии, чтобы оповестить старшего о проблеме, но сейчас белый кругляш лежал в руке Лянь-Ляня холодным безжизненным камешком, никак не реагируя на поток его ци.       Юноши опасливо переглянулись, поняв, что не смогут дождаться помощи в ближайшее время, и двинулись за Шэнь Цзю, который уверенно пошел в сторону от цветущей поляны. Стоило молодым людям покинуть ее, как пейзажи вокруг стали меняться словно сцены в уличном театре. Набежавшие облака красного оттенка то вытягивались в небе, то собирались в громыхающие тучи, деревья на глазах от тонких саженцев превращались в вековых гигантов. Будто этот мир больше и не пытался казаться реальным, теперь со всей первозданной яростью кружа вокруг попавших в его сети людей, желая свести их с ума.       За очередным пригорком вдруг оказался пейзаж, что вовсе не вязался с густым лесом прежде и поражал своим видом. Молодые люди замерли, в удивлении широко открыв глаза: в долине внизу лежал Императорский дворец. Высокие каменные стены белого мрамора обнимали павильоны и беседки, скаты крыш были украшены красными и белыми флажками, над изысканной резиденцией с коралловой крышей возвышалась прекрасная пагода, крыша цвета ржавого закатного солнца которой играла радостными бликами. Даже отсюда юноши могли рассмотреть крытые киноварно-красные галереи и роскошные статуи из золота и нефрита, утопающие в цветах персика и магнолий. Кажется, во дворце был праздник — до молодых людей доносилась музыка и гомон толпы, звон и топот колокольчиков и колотушек.       — Неужели мы попали в иллюзию, что создает прекрасные пейзажи? — игриво спросил Шэнь Юань, придя в себя первым. Шэнь Цзю ткнул брата веером, продолжая внимательно вглядываться в город. Прямо под ногами молодых людей появилась широкая дорога из белого камня, ведущая прямо к нему и будто приглашающая взглянуть не неведомое шумное празднество.       — Пойдем? — спросил Ло Бинхэ. Пусть он не растерял опасливой осторожности, но глаза его горели интересом и предвкушением.       — Стоит ли, если нас там явно ждут? — язвительно спросил Шэнь Цзю, но отозвался Лянь-Лянь:       — Нам все равно идти больше некуда, а граница этого мира как раз в той стороне. К тому же, боюсь, если нас хотят заманить в этот город, он появится в любой стороне, куда бы мы не пошли.       Решив так, молодые люди ступили на белую дорогу и уже через несколько шагов перед ними появились широкого распахнутые ворота Императорского дворца. Стоящие на посту стражники были одеты в изящные доспехи с золотыми вставками и тянули спины, выглядя серьезными и внушительными даже в разгар шумного веселья. Улицы же были заполнены людьми: лоточники, простые жители, торговцы, танцоры — все они смешались в пеструю толпу, что кричала и радовалась, смеялась тысячей голосов и оживленно рассказывала о чем-то — вот только ни у одного из здешних людей не было лица. Увидев это, Лянь-Лянь невольно вздрогнул, а Шэнь Юань прикрыл половину лица веером, оставляя лишь пораженно распахнутые глаза.       — Что это за?.. — сквозь зубы ругался Шэнь Цзю, пробираясь сквозь толпу безликих призраков, шумно галдящих о чем-то — однако в их речах нельзя было разобрать и одного внятного слова. Поддавшись порыву, Лянь-Лянь остановил одного человека и вежливо обратился к нему:       — Простите за беспокойство, добрый человек, но что вы празднуете?       Призрак повернул к Лянь-Ляню пустое лицо, и пусть черты его были скрыты дымкой, юноша почувствовал радостную улыбку:       — Уже сейчас, уже скоро начнется! Благоприятный час настал, уже пора!       — Что пора? — спросил Лянь-Лянь, но призрак вывернулся из его рук и растворился во взволнованной толпе. Лянь-Лянь покачал головой и поспешил догнать друзей, что остановились чуть поодаль. Он хотел сказать что-то, но неожиданно взгляды юношей сосредоточились на одной точке впереди. Лянь-Лянь не мог видеть, что там происходит, но по пораженным лицам друзей догадался, что что-то грандиозное — он поспешил приблизиться, но в момент, когда картина на улице впереди, что оканчивалась высокими воротами внутренней части дворца, должна была предстать его глазам, запнулся. Избегая падения, Лянь-Лянь схватился за стоящего рядом Ло Бинхэ — и неожиданно весь мир вспыхнул серебряным светом.       Лянь-Лянь пораженно поднял голову: все, и город, и его призрачные жители пропали, оставив молодых людей в пространстве абсолютной темноты без конца и края — а вокруг летали тысячи серебряных бабочек. Переливаясь хрустальным светом, они парили вокруг, кружили стайками, выписывая в воздухе изящные фигуры, подлетали к людям совсем близко, будто вовсе не боясь их. Шэнь Юань пораженно выдохнул от завораживающей красоты этого небывалого вида, но Лянь-Лянь почувствовали лишь смутную тревогу в груди.       — Что все это значит? — хмуро спросил Шэнь Цзю, рассматривая бабочек с раздраженным выражением. В мистическом свете серебра его кожа казалась фарфоровой и бледной, а лицо — невероятной утонченным и холодным, словно нетронутый снег с вершин неприступных гор.       — Все это похоже на сон… — пробормотал Ло Бинхэ, и только тогда обратил внимание на Лянь-Ляня, все еще судорожно сжимающего рукав его одежд. Юноша поддержал друга, настороженно спрашивая: — Хуа-сюн, все в порядке?       — Да-да, все хорошо, — отозвался Лянь-Лянь, не отпуская однако, руки, поддерживающей его. Его ноги странно онемели и он не был уверен, что сможет устоять своими силами, если отпустит руку Бинхэ сейчас. Однако это было неважно — тревога, что родилась в сердце при виде серебряных бабочек, становилась все сильнее и сильнее.        Лянь-Лянь не отводил от них глаз, наблюдая, как их становится с каждым мгновением все меньше и меньше, словно темнота захватывает хрустальных малюток, чтобы навсегда сделать лишь еще одной своей частью. Чувство потери и бессилия охватило юношу, словно с исчезновением последней бабочки случится что-то плохое, что-то необратимое — однако Лянь-Лянь никак не мог вспомнить что.       Одна бабочка вдруг закружилась перед Лянь-Лянем и он вытянул ладонь, позволяя малютке опуститься на нее. Бабочка послушно села на протянутую руку и медленно, словно растеряв остатки сил, взмахнула крылышками. Она выглядела такой хрупкой и слабой, что, казалось, могла исчезнуть в любое мгновение, и Лянь-Лянь не знал, как может помочь. Раздался голос Шэнь Цзю:       — Хуа-сюн знает, что это может быть?       — Нет, — покачал головой Лянь-Лянь, не отрывая от бабочки взволнованного взгляда. — Я не знаю, я никогда не видел подобного. Но, кажется…       Не успел юноша договорить, как бабочка на его ладони вдруг вздрогнула и распалась серебряной пылью, растворившейся во мгновенно окутавшем молодых людей мраке. Они оказались в полной темноте и Лянь-Лянь почувствовал, как сжалась рука Ло Бинхэ на его предплечье.       — А-Юань! — воскликнул Бинхэ, делая шаг вперед, но неловко замирая — Лянь-Лянь все еще не мог сделать и шагу из-за ног, будто ставших неловкими деревянными палками.       — Все с ним в порядке, — раздраженно ответил из кромешной тьмы осенней ночи голос Шэнь Цзю. Шэнь Юань тут же добавил:       — Бинхэ, держись Хуа…       Однако голос А-Юаня вдруг потонул во вздохе, раздавшимся будто у ушей юношей. Все четверо неловко вздрогнули, сжав в кулаки напряженные руки, а следом раздался уставший старческий голос:       — Вот уж не думал, что выйдет столько мороки. Молодые люди замерли пугливыми зайцами, и лишь Шэнь Цзю раздраженно спросил:       — Кто ты?       Однако голос не ответил, проигнорировав юношу. Вместо этого он снова бросил:       — Заклятие этого старика разрушилось, едва начав набирать силу — а это, между прочим, не так просто! — сказал голос, но в нем не слышалось настоящей злости, вместо того чувствовалось неподдельное любопытство. Голос будто эхом разносился со всех сторон, оттого нельзя было понять, где находится говорящий.       — Что за черт… — начал было Шэнь Цзю, который от напряжения и темноты потерял терпение, но внезапно голос снова прервал его.       — Это дело не для людей, отдохните немного, — с этими словами голос Шэнь Цзю стих, а мир вдруг расцвел красками. Ло Бинхэ и Лянь-Лянь стояли в лесной чаще, в окружении высоких сосен и кипарисов, прямо перед открытой темным зевом пастью пещеры. И ни Шэнь Цзю, ни Шэнь Юаня рядом не было.       — А-Юань! — воскликнул Бинхэ, судорожно оглядываясь. Его брови нахмурились, придавая лицу грозное выражение. — Где они?       — Я лишь погрузил их в более глубокий уровень сна, на уровень сокровенных мечт и желаний, — небрежно бросил голос. Теперь он явственно раздавался из темной пещеры. — Ну-ка, подойдите ближе, дайте этому старику взглянуть, что за юные герои наделены подобными талантами.       — Старейшина, мы растеряны, — поспешил ответил Лянь-Лянь, сжимая руку Бинхэ, который от волнения за друзей готов был разразиться бранью. — Могли бы вы все же объяснить, что здесь творится?       — О, ты, молодой человек, знаешь, что такое почтение к старшим. Жаль, что в тебе нет демонической крови, очень жаль.       — Спасибо, — едва заметно нахмурившись, отозвался Лянь-Лянь. Меж тем скрипящий, но гордый голос продолжал:       — Так знайте, юные герои, что на вашем пути судьба благословила вас встречей с Повелителем Снов, Старейшиной Мэнмо. Своими талантами в управлении пространством Царства Снов этот старик превосходит любого, из живущих в этом мире. Столетия назад это имя гремело, заставляя самых грозных демонических владык стенать от страха от одних его звуков!       — Демонический Владыка?.. — пробормотал Лянь-Лянь, и уже громче спросил: — Чем мы обязаны интересу Старейшины?       — Изначального этого старика попросили чуть попугать… а, не важно. Сейчас передо мной неограненный алмаз и интереснейшая загадка, а прочие договоренности больше не имеют смысла.       — Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Бинхэ.       — Молодой человек, в твоем теле есть темная кровь первых правителей Демонического Царства и печать, что сдерживает ее. Я вижу твое развитие, и оно не дотягивает до десятой доли того, чего ты мог бы достичь под чутким руководством этого старика.       Ло Бинхэ замер, бросив на Лянь-Ляня растерянный взгляд, будто на последнюю устойчивую вещь в этом хрупком мире. Лянь-Лянь тоже был потрясен: пусть он и видел изменения в Бинхэ во время последней игры, он не мог и предположить, что они связаны с демонической кровью.       — Старейшина, вы уверены, что… — осторожно начал было Лянь-Лянь, но Мэнмо раздраженно прервал его:       — Моя душа стара, но глаза еще остры и я могу отличить темное от светлого. В юном адепте спрятана невероятная мощь, которую можно развить лишь с искусством этого старика. Что же до тебя… — протянул Старейшина и Лянь-Лянь неосознанно вздрогнул. Он не имел предрассудков относительно демонов, но не хотел бы оказаться одним из них даже наполовину. Ведь что он тогда скажет шисюну?.. — Какое-то заклятье, настолько мощное, что старик не может увидеть и его части, окружает тебя. Из-за него все иллюзии, что создавал этот старик, рушились, стоило им лишь начать набирать силу.       — Что-то защищает меня? — поразился Лянь-Лянь, но Мэнмо лишь хмыкнул.       — Защищает? Ты слишком наивен, мальчик. Оно запрятало тебя, словно в кокон, скрывая от моих атак, но и не позволяя раскрыть свои истинные способности. Печать наложена на саму твою душу, запирая и ее силы, и воспоминания. Этот старик не может коснуться тебя своим искусством — ведь ты сейчас полностью во власти того, кто наложил печать.       Лянь-Лянь застыл, не зная, что и сказать. Силы, способности, воспоминания… что-то в нем заперто? Но он никогда не чувствовал в себе ничего неполноценного, не было моментов, когда бы он усомнился в своей памяти или силах, да и шисюн…       — Твою печать я рассмотрю чуть позже, уж больно она заинтересовала этого старика, а пока Бинхэ, — сказал Мэнмо, прервав мысли Лянь-Ляня. Погода в лесу неожиданно испортилась, набежали тучи и деревья тревожно зашелестели зелеными листьями. — Прими этого мастера как своего учителя, и прямо сейчас я смогу открыть тебе несколько простых фокусов.       — Учителя? — глупо повторил Ло Бинхэ. Юноша был шокирован откровением о своей крови и все еще не мог справиться с тревожными мыслями, охватившими его, поэтому не совсем понимал, что от него сейчас требуется. Стоящий рядом Лянь-Лянь все еще опирался на него, Шэнь Цзю и Шэнь Юань пропали неизвестного куда, а ветер становился все злее и злее. Ло Бинхэ почувствовал, как его голова идет кругом и верного решения в этой опасной ситуации не может быть, неконтролируемое волнение зародилось в его груди, и когда он готов был зло сорваться на внезапно появившемся в его жизни Старейшине, откуда-то раздались задорные звуки флейты, и в глазах снова потемнело.