Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

      По мощенным дорожкам средь стройных стволов бамбука мягко ступали двое. На юношах, в чертах которых молодая прелесть еще соседствовала с детской непосредственностью, были одинаковые одежды цвета цин. Однако, ханьфу до колен одного было глухо запахнуто до самой шеи и не держало в себе ни одной неаккуратной складки, а белые нижние одежды под ним едва не светились чистотой, тогда как наряд второго полностью отражал его творческую натуру: воротник вольно распахнут, пояс повязан слишком слабо и лишь для вида, а на рукавах нижних одежд застыли маленькие капли чернил, что остались с последнего занятия. И вопреки одеждам, лица молодых людей были что капли росы, идеально отражающие друг друга. Они обладали правильными чертами лица, тонкими губами и иссиня-черными волосами, сейчас собранными в ученические низкие пучки. Пусть чуть приподнятые брови и пухлые щеки еще таили в себе очарование детства, по вытянутым телам молодых людей можно было сказать, что они уже вошли в нежный возраст юношества, богатый на чувства и чаяния. О таких чувствах и шел разговор, который молодые люди тихо вели, прижавшись друг к другу плечами.       — Ты должен вытащить весь романтичный бред из своей головы и подумать еще раз, — строго выговаривал Шэнь Цзю. Его брови сурово хмурились и в будущем это выражение превратится во внушающую ледяной ужас маску, но сейчас у стороннего наблюдателя оно могло вызвать лишь приступ умилительного восторга. В руках молодой человек сжимал простой белый веер, слишком маленький, чтобы изящно прикрыть им лицо, но достаточный для того, чтобы ткнуть непослушного брата в бок. — Что тебе вообще в нем понравилось? Он туп как пробка. В любой драной уличной кошке больше очарования.       — Не говори так, Цзю-гэ, — отозвался Шэнь Юань, совсем не обиженный грубыми словами в адрес своей первой влюбленности. Кто, как не он понимал все убийственные хитросплетения души брата и мог с неизменным изяществом обойти все любовно расставленные им на пути к своим чувствам ловушки? За бранью Шэнь Юань слышал искреннее беспокойство, а потому постарался спокойно объяснить. — Да, Бинхэ может быть временами чересчур… легковерным, но разве это не мило? Он преданный и искренний, открытый, добрый, а еще…       — У него симпатичная мордашка? — изогнул бровь Шэнь Цзю. Их с братом вкусы были поразительно похожи, но, по мнению Шэнь Цзю, осознанности ему Вселенная отвесила в разы больше.       — Это было бы глупо отрицать… — чуть замялся Шэнь Юань и брат тут же ухватился за эту неловкую паузу словно хищник, почуявший слабость добычи.       — Так и скажи, что повелся на его лицо, зачем обманываться? Все эти сказки про доброту и преданность — до первой сложности, будто сам не знаешь. Но пусть в его глупом лице и есть что-то интересное, оно все равно принадлежит адепту Байчжань.       — Лю шиди тоже адепт Байчжань, — заметил А-Юань, но Шэнь Цзю лишь махнул рукой на это замечание.       — Лю шиди наивен, словно только что рожденный зверь: если ему сказать идти на запад, он никогда не пойдет на восток. В его богатой семье другому бы не научили, а от Ло Бинхэ, вот увидишь, мы еще натерпимся проблем.       — Ах, так Цзю-гэ интересует лишь богатая семья, какая низость, — без толики осуждения улыбнулся Шэнь Юань. Шэнь Цзю тут же ответил:       — А почему нет, если плюс к его кандидатуре существенный? С деньгами можно все, а твой Ло Бинхэ такой же нищий, как и мы. Зачем он тебе?       — Я люблю его за душу, — мечтательно отозвался Шэнь Юань и Шэнь Цзю едва сдержался, чтобы не отлупить его веером.       — В самом деле, начитался ерунды, — пробормотал он и громче продолжил: — Душа это звереныша черна как ночь. Невозможно, живя на улице остаться таким же непорочным и светлым, коего он тут из себя строит.       — Ну, кто знает, где притворство становится реальностью, — пожал Шэнь Юань плечами и остановился. Юноши замерли на небольшом крытом мостике, увитом шелковой повиликой, скрытые от чужих глаз. В окружении изумрудных листьев лицо А-Юаня казалось вылепленным из фарфора, и выбившиеся из прически черные пряди ласково обрамляли его. Смотря на брата, Шэнь Цзю лишь еще раз досадливо цыкнул тому, что подобная красота сама хочется отдаться в руки лицемерному варвару. Шэнь Юань меж тем задумчиво поднял голову, сцепив руки за спиной и чуть покачиваясь на пятках. — Знаешь, Цзю-гэ, а разве мы не такие же? Ты верно заметил, мы тоже нищие, но притворяемся тут бессмертными молодыми господами — так чем мы отличаемся от Бинхэ? Разве не наоборот хорошо будет для заклинательского мира если грязь сама прилипнет к грязи и не коснется настоящих совершенствующихся?       — Ебал я настоящих совершенствующихся и их мир, для меня важно только твое благополучие, — отозвался Шэнь Цзю, на секунду выходя из тщательно лелеемого возвышенного образа. Шэнь Юань рассмеялся:       — И как ты не смущаешься говорить такие вещи прямо? Но в руках Бинхэ с моим благополучием все будет в порядке. Да и к тому же я сам не без головы и не дам себя обидеть.       — Ты-то не дашь? — изогнул Шэнь Цзю бровь. — Напомнить, кого в детстве едва не по всем улицам катали, словно мяч, а он и слова сказать против не мог?       — Цзю-гэ, ты еще не настолько стар, чтобы постоянно припоминать мне бурную молодость, — скривился Шэнь Юань, но тут же на его лицо вернулось легкое выражение. — Ты все же не справедлив к Бинхэ — я по-настоящему ему нравлюсь и он не станет меня обижать.       — То есть ты в нем уверен, — спокойно спросил Шэнь Цзю. А-Юань кивнул:       — Полностью.       — Хорошо, тогда ты не будешь против небольшой проверки, — улыбнулся Шэнь Цзю, но в отличие от улыбки брата его сочилась коварством и предвкушением. По одному лишь выражению Шэнь Юань понял, что задумал брат, но после мгновения размышлений тяжело выдохнул и кивнул:       — Если это успокоит тебя, то давай… Но не вздумай переборщить!       — И не планировал, — фыкнул Шэнь Цзю и принялся сноровисто расстегивать ворот своих одежд. Он ослабил пояс и спрятал рукава нижнего платья, чуть растрепал прическу и несколько раз подергал подол ханьфу, придавая ему неряшливый вид. Шэнь Юань же, напротив, глухо закрыл шею и оправил одежды, поправил волосы и принял из бледных пальцев брата, что на фоне молодой листвы отливали синевой, белый веер.       Юноши не сходили со своих мест под укрытием ярких весенних зарослей, но за несколько мгновений они будто заменили друг друга. Близнецы уже очень давно научились пользоваться своими лицами и подобный трюк проделывали бесчисленное множество раз, так и не попавшись. На улице это помогало им вызывать жалость у сердобольных прохожих: «плохого» брата взрослые бранили и поносили, а «хорошего», будто в качестве поощрения за несносного родственника, хвалили и одаривали мелкими монетками или лоточной едой. Играть только «плохого» или лишь «хорошего» быстро надоедало, поэтому частенько мальчишки менялись ролями, безупречно выдерживая их. На пике Цинцзин же этот незамысловатый фокус помогал сбегать с занятий и поддерживать успеваемость обоих братьев на оценке выше средней: Шэнь Цзю каждый раз дважды сдавал тесты на фехтование и духовные навыки, а Шэнь Юань — на знание демонов и заклинаний. Сейчас же у старой игры появилось новое применение.       На лице Шэнь Юаня застыло высокомерное отрешенное выражение, а Шэнь Цзю чуть расслабил брови и губы, сделав черты более мягкими и открытыми. На самом деле братья были поразительно похожи и по характеру тоже и им не составляло никакого труда играть друг друга. Разница состояла лишь в том, что, играя «Шэнь Цзю» А-Юаню нужно было высказывать в язвительном тоне все свои мысли, а Шэнь Цзю в образе «Шэнь Юаня» — в большинстве случае держать рот закрытым.       — Только не перегибай, — снова напомнил Шэнь Юань, когда юноши сошли с моста. Шэнь Цзю улыбнулся, идеально исполняя «мягкую улыбку Шэнь Юаня» и отозвался:       — Все будет зависеть от его поведения, но я не сделаю ничего, чего не сделал бы ты.       Это было правдой и Шэнь Юаню оставалось лишь вздохнуть и промолчать. В чем-то носить образ брата ему даже нравилось: он мог говорить, что хотел и неконтролируемо хмурить брови на каждую раздражающую вещь. Возможно, где-то образ «хорошего» брата действительно прикипел к А-Юаню сильнее, чем он мог себе признаться, но он все еще был слишком юн, чтобы осознать проблему, а потому легким шагом спешил сейчас к радужному мосту, у которого молодых людей уже ждали.       Неожиданно кроме Ло Бинхэ, с которым Шэнь Юань договорился встретиться сегодня, в редкий свободный от занятий день, у украшающего мост огромного скалящегося льва замер Лю Цингэ, привычно скривив свое красивое лицо выражением высокомерия. Шэнь Юань не упустил шанса подшутить:       — Лю шиди изволил заблудиться? — едко спросил он. — Тренировочные поля Байчжань дальше, а тут лишь монументальные труды, с которыми ты вряд ли знаешь, как обращаться.       Лю Цингэ хотел ответить, но тут вперед шисюна выскочил Ло Бинхэ, радостно воскликнув:       — А-Юань! — юноша торопливо подошел к близнецам и тепло улыбнулся Шэнь Цзю и тот тут же вернул улыбку:       — Бинхэ такой активный сегодня, — ласково сказал он и Шэнь Юань не мог не возопить в душе: «И вот ты называешь моего милого барашка лицемерным, Цзю-гэ?! Ты же терпеть его не можешь, но хоть бы что отразилось на лице!». Но его справедливое возмущение не было замечено парочкой, которая теперь смотрела только друг на друга. Ло Бинхэ неловко рассмеялся:       — Я так ждал встречи, что пришел немного раньше… Но А-Юаню не стоит переживать, я прождал совсем немного. На этой неделе нам показали новые приемы и может, А-Юань хочет взглянуть?       — Конечно, с радостью, — отозвался Шэнь Цзю, убирая руки за спину и начиная чуть покачиваться на пятках — даже этот жест запомнил и скопировал. Словно красуясь, он обернулся к Шэнь Юаню и ласкового улыбнулся ему: — Тогда увидимся вечером, Цзю-гэ.       — Да, — кисло отозвался Шэнь Юань, бросая на Ло Бинхэ долгий взгляд. На последок он бросил: — Если что, бей между ног и беги.       — Я бы никогда не стал… — начал было Ло Бинхэ, смотря на Шэнь Юаня с искренним раздражением, но Шэнь Цзю коснулся его предплечья и ласковая полуулыбка тут же вернулась на красивое лицо. Шэнь Юань мог бы расстроиться тому, что возлюбленный не узнал его, он в своей голове лишь злопамятно рассмеялся: «Эх, Бинхэ, знал бы ты на кого сейчас тратишь влюбленные взгляды… Ничего, после нашей свадьбы я обязательно расскажу тебе об этом и наслажусь выражением твоего прекрасного лица».       — Пойдем, — сказал Шэнь Цзю и потянул Ло Бинхэ в сторону: тот, словно барашек на привязи, послушно последовал за своим самопровозглашенным главным врагом.       Шэнь Юань проводил их долгим взглядом и вздохнул. Конечно, он рад был развеять опасения Цзю-гэ, но боялся, что тот сможет испортить наивного барашка лишь за одну прогулку. Удалось же как-то ему слепую ненависть Лю Цингэ превратить в смущенное обожание? В плане разжигания чужих чувств Шэнь Цзю был настоящим мастером.       «Кстати, о чужих…» — подумал Шэнь Юань, оборачиваясь к Лю Цингэ. Тот замер рядом с неестественно прямой спиной и буравил юношу взглядом, явно намереваясь что-то сказать. Рядом с «Шэнь Юанем» молодой человек обычно вел себя куда спокойнее и этот непривычный вид позабавил А-Юаня. Однако, придерживаясь образа, он резко спросил:       — Что? Хочешь подраться?       — Да, — тут же отозвался Лю Цингэ, но в это же мгновение розовая пыль окропила его скулы и юноша поспешил исправиться: — То есть нет. В смысле да, но это не драка. Тренировочный бой, — нахмурившись в тщетной попытке скрыть смущение, Лю Цингэ добавил: — Ты обещал мне на прошлой неделе.       «Он тебя дразнил», — печально подумал Шэнь Юань, невольно жалея осмелившегося влюбиться в его брата юношу. Ему понадобится много смелости, наглости, а в иных местах и грубости, чтобы добиться искреннего расположения Цзю-гэ, но Шэнь Юань не планировал вмешиваться в это. Пусть он и был старше, но у него не было истового желания защитить брата от любой возможной угрозы, а в Лю Цингэ он и вовсе таковой не видел: по крайней мере обычно, ведь сейчас своим неосторожным предложением юноша грозился разрушить всю тщательно выверенную пьесу. «Сжалься, Лю шиди», — думал А-Юань. — «С моими навыками фехтования ты сам не заметишь, как переломаешь мне каждую кость, а отдуваться репутации брата. Прости, но сегодня ты останешься без своей тренировочной драки».       — Правда? — изогнул Шэнь Юань бровь, изящно подражая неповторимой манере Шэнь Цзю.       — Да, — напряженно ответил Лю Цингэ. Шэнь Юань поднял сложенный веер и постучал им по губам, будто обдумывая это предложение. Через несколько мгновений он ответил:       — Сегодня не выйдет, я занят. Найди себе другое соломенное чучело или, не знаю, брось вызов своему учителю.       Лицо Лю Цингэ от упоминания учителя заметно побледнело: на хребте Цанцюн все знали методы главы Байчжань. Большую часть времени этот нелюдимый бессмертный проводил вне ордена, вмешиваясь в дела демонов и людей, а возвращался лишь раз в несколько месяцев чтобы напиться, устроить дебош и хорошенько отлупить своих студентов. В момент, когда кто-то сможет дать старому дебоширу достойный отпор, он станет главой Байчжань и Шэнь Юань знал, как Лю шиди этого жаждет. Однако за все проведенные бои удача так ему и не улыбнулась, и все, что оставалось юноше — бесконечно тренироваться, чтобы доказать свою силу. Поединки с Шэнь Цзю в последнее время и вовсе стали частым делом: оба адепта ненавидели проигрывать и в бою показывали все, на что способны, что в конечном итоге шло им лишь на пользу.       Однако Шэнь Юань был не таким и не хотел драк, потому последний раз скользнул взглядом по Лю Цингэ и обернулся, планируя вернуться на пик.       — Чем… ты планируешь заниматься? — неожиданно спросил Лю Цингэ, догоняя юношу и начиная идти рядом. Шэнь Юань поднял бровь:       — Совершенствованием, — отозвался он, моля в душе Лю шиди успокоиться и уйти. У А-Юаня действительно были планы на этот день: он хотел написать несколько работ от имени брата, разобраться с его зачетами и, может быть, помочь младшим адептам, восстанавливая шаткую репутацию Шэнь Цзю среди учеников. Над этим «бесполезным» аспектом обычно работал лишь Шэнь Юань, потому другие адепты считали Шэнь Цзю высокомерным и злым. Они не были так уж неправы, но А-Юань по мере сил старался это впечатление исправить, превращая «высокомерного» в «замкнутого», а «злого» в «честного».       — Так на вашем пике возня в книгах называется? — продолжил Лю Цингэ, не отставая ни на шаг. «Лю шиди, а твой язык становится все острее!», про себя впечатлился Шэнь Юань, а вслух ответил:       — Все полезнее бессмысленных потасовок на тренировочных полях.       — Вот как, — отозвался Лю Цингэ, а затем вдруг продолжил: — Я побуду с тобой.       — Мне не нужна помощь, — ответил Шэнь Юань едко, но стараясь скрыть приятное удивление. Надо же, отказывается от своих планов, только чтобы провести время вдвоем. «Не потому ли он так настаивает на сегодня, что обычно я становлюсь пятым колесом?», — подумал А-Юань и тут же мысленно извинился. — «Мне очень жаль, Лю шиди, но ты выбрал плохой день, чтобы проявить привязанность».       — Я и не думал помогать, — сказал Лю Цингэ. Он скрестил руки на груди и чуть отвернулся, будто с интересом смотря на бамбуковые заросли. — Но ты ведь можешь закончить раньше и мы все же сразимся.       «Ай-я, а я ведь уже растрогался», — возмутился Шэнь Юань в душе. — «Минус балл, Лю шиди, за нечестные игры с моими чувствами». Вслух же он сказал:       — Разве я уже не отказал? Постоянные драки вышибли твои последние мозги?       — Сначала ты согласился, теперь передумал: может через шень опять будешь готов, — пожал Лю шиди плечами и неожиданно прямо взглянул на Шэнь Юаня. Пусть разговор молодых людей был груб и полон резких шуток, в глазах Лю Цингэ отражались спокойствие и уверенная нежность, как в вековом леднике далеких гор. Такой ледник не растопит ни солнце напускного презрения, ни теплые ветра злобной язвительности — в своих чувствах он останется непоколебим, осознав их однажды. Шэнь Юань поспешил отвести взгляд и безразлично пожал плечами:       — Делай, что считаешь нужным.       Однако через время А-Юань уже не был так уверен в своей вольной фразе, потому как, следуя за юношей, Лю Цингэ с привычным для себя упорством постоянно спрашивал:       — Потренируемся?       — Нет, — отвечал Шэнь Юань, тщетно стараясь сосредоточиться на лежащих перед ним свитках.       — Готов к тренировке?       — Нет, — через плечо бросал юноша, складывая порученные учителем труды в высокие шкафы и едва не прогибаясь в спине в неположенную сторону от их тяжести.       — Может, сейчас?       — Нет, — раздраженно говорил А-Юань и, отвернувшись на мгновение от младшего адепта, что набрался смелости подойти к нему за помощью, строго продолжил: — Лю шиди, я не против, чтобы ты бегал за мной хвостиком, но к этому должны идти цветы и дорогие подарки. Я найду тебя самым первым, когда вдруг захочу поваляться в земле, а пока прекращай бесить меня, или следующий глупый вопрос раздастся из задницы, куда я засуну твой язык.       Лю Цингэ ничего не ответил, а вот младший адепт боязливо сжал плечи, будто желал стать меньше и не попасть под волну гнева Шэнь Юаня. Тот раздраженно бросил замершему мальчишке:       — Чего молчишь? Попросил разобрать заклинание, а сам даже не можешь объяснить, в чем сложность? Считаешь, что я должен прочитать ответ по твоему глупому лицу?       Другие адепты с стороне печально вздохнули о судьбе своего безрассудного друга.       После возни с младшими учениками Шэнь Юань в компании молчащего, но все еще следующего шаг в шаг за ним Лю Цингэ, удалился в бамбуковую рощу за комнатами адептов, чтобы закончить переписывание некоторых работ. В лесу было тихо и спокойно и мирный настрой стал возвращаться Шэнь Юаню даже несмотря на прилипчивую компанию. Однако вскоре шелестящее умиротворение было нарушено новым вопросом:       — Почему ты не хочешь тренироваться сегодня?       Шэнь Юань устроился на траве у поросшего мхом камня, разложив листы будущей работы перед собой. Белая бумага казалась пеной на изумрудной траве, а чернильные полосы на ней — попавшими в водяной поток случайными веточками. Они кривились и извивались в объятьях стихии, и так же изворачивался в разговоре Шэнь Юань.       — Просто не хочу, — ответил он. — Неужели у Лю шиди не бывает дней, которые ему хочется провести мирно?       — Бывают, — кивнул юноша. — Но тренировка это ведь не настоящая драка.       — Еще бы ты хотел драться со мной по-настоящему… — пробормотал Шэнь Юань и, заметив непонятливый взгляд юноши, добавил: — Я бы отделал тебя так, что миловидное лицо было бы совершенно испорчено.       «Ну, Цзю-гэ бы отделал», — мысленно поправился Шэнь Юань и, чуть подумав, добавил: — «Наверное».       Лю Цингэ фыркнул, будто над хорошей шуткой. Будь А-Юань сильнее, он бы попытался показать сейчас Лю шиди, чего стоит, но фехтование было его далеко не самой сильной стороной, и оставалось лишь бессильно сжимать губы, злорадно думая о том, как будет бушевать Шэнь Цзю, когда ему слово в слово перескажут этот вольный разговор.       Молодые люди сидели рядом и их колени соприкасались. Близость стала еще явственнее, когда Лю Цингэ вдруг склонился к записям А-Юаня, вглядываясь в них. Помолчав немного, он спросил:       — Это записи о видах мелких демонов? — в голосе юноши сквозил ленивый интерес, который заставил Шэнь Юаня мысленно похвалить его. Лю Цингэ теперь касался его не только коленом, но и плечом, и А-Юань чувствовал едва заметный свежий запах его тела и крепость натренированных мышц.       «И все же Лю шиди слишком жилистый,» — отвлеченно думал юноша, на мгновение задержавшись взглядом в вырезе чужого ханьфу, из которого выглядывала изящная бледная шея. — «Бинхэ тоже сильный, но кроме мышц у него есть и несколько мягких местечек, за которые можно приятно подержаться. Такое мне больше по душе».       Вслух же он сказал, едва вспомнив вопрос:       — Да, это работа Фу лаодцы.       — Тебе нравится такое? — удивленно спросил Лю Цингэ и тут же добавил: — Разве обычно с этими работами не А-Юань разбирается?       «Лю шиди, твоя наивная наблюдательность тебя погубит», — возопил Шэнь Юань в душе, но сохранил лицо невозмутимым, отвечая:       — Ты думаешь, я сам не могу с этим справиться?       — Можешь, но обычно предпочитаешь скидывать это на брата, — честно ответил Лю Цингэ и в его глазах, в самой их молочной глубине, отразилась доля подозрительности. Шэнь Юань чуть занервничал: ему не хотелось разоблачения, ведь тогда не только его образ и отношения с Лю шиди после целого дня бессовестного подтрунивания над ним испортятся, но и Шэнь Цзю будет плохо. Только представить, что сделает Лю Цингэ, когда поймет что тем, кто ласково улыбался Бинхэ у моста был не Шэнь Юань, а Шэнь Цзю! От одного только представления подобного по позвоночнику А-Юаня пробежала дрожь и он попытался судорожно придумать причину увести разговор в иное русло. Улыбнувшись краешками губ, он изящным движением раскрыл веер и сказал:       — Вот как? А может я специально занимаюсь этой мутью сегодня, чтобы спокойно посидеть с тобой наедине в безлюдном лесу? — Шэнь Юань с удовольствием отметил, как вытягивается лицо Лю шиди и искра подозрительности безжалостно тушится потоками юношеских чувств. Опустив взгляд обратно к работе, он добавил: — Или я просто решил хоть раз сделать работу сам.

«Вот так, Лю шиди, не нужно тебе сегодня думать головой, думай сердцем», — довольно потирал руки в душе Шэнь Юань. Отвлечь влюбленного молодого человека от странностей оказалось так легко, что А-Юань едва сдерживался от того, чтобы не рассмеяться, последними силами держа губы сомкнутыми.       Однако Лю Цингэ, видимо, решил проверить его собранность, потому что в следующий момент его рука неловко опустилась на бедро А-Юаня. Этот жест был прост и невинен, но когда Шэнь Юань перевел взгляд на лицо юноши, он отметил, что покраснели не только его высокие скулы, но даже уши и шея. Нежный алый румянец предательским цветом растекся по миловидному лицу Лю Цингэ, его глаза были опущены, а брови сурово сведены, будто он вовсе не флиртовал с понравившимся ему человеком, а не иначе чем читал «Дао дэ дзин» в весеннем доме в разгар веселья. Внешность юноши всегда была ближе к женской прелести, пусть и прослеживалась в иных резких чертах решительность, и сейчас, когда это лицо было подернуто краской смущения, оно вовсе могло бы соперничать в притягательной прелести с Си Ши или Ян Гуйфэй. Неловкое выражение на суровом лице казалось таким неуместным, но очаровательно откровенным, что Шэнь Юань все же не выдержал и ласковая улыбка тронула его губы.       И именно в этот момент Лю Цингэ поднял глаза, желая сказать что-то. Он ожидал, что «Шэнь Цзю» посмеется его смелому жесту, но на лице того вдруг расцвело нежное выражение, показавшееся Лю шиди едва ли не небесным подношением. Лю Цингэ видел такое выражение, улыбчивое и ясное, наполненное нежностью и шелковым снисхождением лишь однажды, и обращенно оно было к А-Юаню, но неожиданно и он вдруг удостоился подобной чести. Сердце юноши радостно подпрыгнуло в груди, а тело вдруг двинулось само и в следующее мгновение его дрожащие губы коснулись приоткрытых губ Шэнь Юаня.       «Лю шиди, ну почему сегодня!» — кричал А-Юань в душе, но никто не мог услышать его отчаянного возгласа. Первое удивление и восхищение смелостью юноши прошли быстро, и Шэнь Юань задумался: если он отстранится сейчас, нужно будет как-то объяснить это, да и нет уверенности, что Лю Цингэ вновь не вернется к скользким темам. Другое дело, что целуясь не нужно ничего объяснять, да и получается приятно — особенного когда Лю Цингэ вот так осторожно проводит по контуру губ краешком языка. Шэнь Юань не испытывал моральных терзаний от поцелуя с чужим воздыхателем, ведь это лишь два куска плоти, касающиеся друг друга, и намного важнее чувства, что ты испытываешь и тот, кому ты желаешь отдать их. Поэтому, промучившись выбором буквально мгновение, Шэнь Юань сам забросил руки на чужие плечи и углубил поцелуй.       Он прекрасно знал, как целуется Цзю-гэ: быстро, страстно, иногда кусаясь, а иногда игриво замирая и улыбаясь прямо в поцелуй. А-Юаню не было сложно повторить эту нехитрую технику, но целуясь и не отказывая себе в удовольствии пройтись ладонями по всем интересующим его на теле Лю шиди местам, он рассуждал:       «Это, конечно, не первый их поцелуй, но один из самых страстных точно. После нужно будет попросить Цзю-гэ никогда не рассказывать Лю шиди о том, что это был я: боюсь, он не примет эту новость хорошо. А что, если Бинхэ и Цзю-гэ тоже поцелуются?» — Шэнь Юань обдумал эту возможность, а затем посмеялся над собой. — «Точно нет: Цзю-гэ откусит ему язык или выбьет глаз, если Бинхэ попытается. Все же кое-где сдерживать свой нрав и неприязнь Цзю-гэ еще сложно…»       Когда Шэнь Цзю вернулся в комнаты, небо над пиком Цинцзин уже догорало закатными красками. Адепты, в большинстве своем, разошлись по комнатам и лишь в бамбуковой хижине учителя еще горел свет и слышались голоса: он опять отчитывал кого-то. Желтые свечи окутывали мягким светом студенческое общежитие и комнату, куда Шэнь Цзю вошел с усталым вздохом. А-Юань сидел за его письменным столом, выводя что-то, и в последних лучах солнца и блеклом свете свечей его образ казался возвышенным и далеким.       Подняв глаза на брата, Шэнь Юань, ничего не говорят, поманил его к себе. Шэнь Цзю изогнул бровь и приблизился: он, по правде сказать, рассчитывал, что его завалят вопросами о прошедшей встрече, и совсем не ожидал такого показного равнодушия. Комнаты на пике Цинцзин обычно создавались на четырех человек и содержали несколько низких письменных столов и кровати, отделенные от основной части комнаты простой ширмой. Близнецы, однако, выбили себе отдельную комнату и жили тут лишь вдвоем, красуясь редкой для адепта возможностью делать наедине все, что вздумается. Шэнь Цзю решил, что Шэнь Юань просто решил воспользоваться этой возможностью, когда он вдруг взял за ворот ханьфу подошедшего брата и впился в его губы поцелуем.       Сначала Шэнь Цзю был удивлен, затем приятно воодушевлен, а после заметил странность. Этот поцелуй был требовательным и наивно-неумелым, жарким, но исключительно целомудренным, как дразнящая картинка в весенней книге, открывающая лишь часть желанной картины, а в остальном дающая волю фантазии. Когда Шэнь Юань с чувственным вздохом отстранился от губ брата, Шэнь Цзю успел лишь выдохнуть:       — Это…       — Лю шиди передавал, — невозмутимо ответил А-Юань и вновь склонился над своими записями, будто ничего только что не случилось. Через мгновение он добавил: — Так вышло, что я не мог отказать, так что изволь не пить уксус.       — Только если тебя к нему, — улыбнулся Шэнь Цзю, устаиваясь рядом. — Что случилось?       — Ах, случился Лю шиди, — горестно ответил Шэнь Юань, поднимая голову. — Он пристал ко мне, словно сорняк к рисовому полю, и целый день следовал по пятам. В какой-то момент я подумал, что сейчас он раскроет наш маленький обман, но вместо того он полез целоваться. Мне показалось, что лучше уж так, чем объясняться перед ним и Бинхэ: но губы теперь болят, как ужаленные.       Шэнь Цзю действительно отметил, что губы А-Юаня покраснели и чуть припухли. Ухмыльнувшись, он спросил:       — И сколько же вы так катались?       — Нет-нет, ничего кроме поцелуев я ему не позволил, — делано строго сказал Шэнь Юань. — А время… мы начали, когда солнце еще только стало садиться, а закончили почти в темноте. Должен признать, Цзю-гэ, если ты выбирал по уровню страсти, то нисколько не ошибся.       — Скажи ведь, он хорош, — рассмеялся Шэнь Цзю, беря со стола веер и неторопливо обмахиваясь им. Шэнь Юань лишь горестно закатил глаза и тут же с интересом спросил:       — А как встреча с Бинхэ? Ты проверил все, что хотел?       — Весь день я вел себя словно сварливая старуха на сносях, но он не сказал и слова, — с долей самодовольства от хорошей игры, но разочарования из-за образцового поведения Бинхэ, ответил Шэнь Цзю. — К вечеру меня едва не рвало от его сладости.       — Брось, это в нем и очаровательно, — смущенно отозвался Шэнь Юань, будто это его так замысловато похвалили.       — Я готов лишь согласиться с тем, что боги не понятно за какие заслуги одарили его не плохим телом, — продолжил Шэнь Цзю. — Может, тут я и был неправ: за некоторые мягкие места подержаться вполне приятно.       — Так и есть, так и есть, — с видом знатока кивал А-Юань.       — Однако, — нахмурился Шэнь Цзю. — В том, что этот звереныш не так прост, как хочет казаться, я не ошибся.       — …но относительно меня ничего плохо он не сделает?       Шэнь Цзю помолчал, тщетно сверля взглядом темную столешницу и все же сквозь зубы признал:       — Не сделает.       — Значит, Цзю-гэ не будет больше язвить в его сторону?       — А может сразу задницу ему отлизать? — возмутился Шэнь Цзю и А-Юань счастливо рассмеялся. — Так уж и быть, можешь водиться с ним, он в любом случае лучше этого недомерка с Аньдин, но будь аккуратен.       — Я буду, — улыбался Шэнь Юань.       — И не вздумай доверять ему полностью.       — Как скажешь, Цзю-гэ.       — И если вдруг засомневаешься в чем-то — сразу расскажешь мне.       — А разве я так не всегда делаю? — спросил А-Юань, но, заметив тень неудовольствия на лице брата, тут же исправился: — Хорошо, Цзю-гэ, договорились, как ты скажешь, так и будет.       Слушая клятвенные заверения Шэнь Юаня, которые он исполнил бы в лучшем случае на треть, Шэнь Цзю не смог сдержать легкой теплой улыбки.