Мятные леденцы

      В зале вечером не слишком много народу. Сегодня суббота и многие в Бойс-тауне уже давно сидят по своим домам и прихорашиваются для похода в ночной клуб. Микки всегда подозревал, что геи по большей своей части страшные тусовщики. И это точно не его тема. Микки не настолько педик и он, блять, не настолько отчаялся. У него есть десятилетний сын. Как много одиноких отцов-геев вы можете встретить в Чикаго? Вот именно, ни хрена не много. Лично Микки вообще склонен подозревать, что он единственный и неповторимый в своём роде.       Он быстро переодевается в общей раздевалке, и если Микки совсем немного, в основном украдкой, пялится по сторонам на вспотевшие, разгорячённые и крепкие тела молодых мужчин, то это просто для сравнения.       По пути в зал Микки останавливается у большого настенного зеркала и придирчиво осматривает собственное тело, задрав футболку спереди. Он вовсе не заплыл жиром, как намекала его сестра сегодня утром. Да, живот Микки уже не такой плоский и подтянутый, как был ещё лет пять назад, когда Микки было не лень время от времени посещать дневной спортзал. Но в остальном он в отличной форме. Микки не стал бы утверждать, что он в восторге от собственного тела, но, судя по реакции Галлагера в тот единственный их вечер пару недель назад, он всё ещё вполне горяч.       При воспоминании о Галлагере Микки чувствует, как в его животе снова всё сжимается и болит. Это напрягает. Такими темпами он скоро окончательно раскиснет, и это точно никуда не годится. Микки опускает край футболки и, взяв себя наконец в руки, собирается продолжить путь к тренажёрам, когда буквально врезается с размаху в чью-то — блять, очень крепкую и мускулистую — грудь.       — Микки?       — Галлагер?       Чёрт! Микки кажется, что пол под его ногами исчезает, и он проваливается вниз. Йену даже приходится протянуть руки, чтобы схватить Микки за оба плеча и удержать его на месте.       — Ты в порядке? — робко уточняет рыжий.       И, блять, Микки точно убьёт свою сестру — сучку и грёбаную сводницу. Наверняка Мэнди прекрасно знала, кто посещает этот спортзал по вечерам. Да Микки уверен в этом процентов на двести или даже больше.       — Я в норме, — огрызается Микки, больше не поднимая глаз. — Если ты меня отпустишь и съебёшься с моего пути, будет ещё лучше.       — Как скажешь.       Йен пожимает плечами и совсем не выглядит обиженным. Более того, он выглядит так, будто этот бессмысленный разговор с Микки его страшно утомил. Микки от осознания этого начинает злиться ещё сильнее.       — Эй, детка, так ты принесёшь уже мне чёртову воду? — слышится капризный и, сука, противный голос за спиной рыжего. — Кто это, Йен? Это твой знакомый? Ты его знаешь?       — Блять, завали ебало нахуй, — огрызается Микки через плечо Йена. Теперь взгляд Галлагера уже чуть более заинтересован, чем был несколько секунд назад. Микки только сейчас замечает, каким нездоровым и лихорадочным блеском сверкают его покрасневшие глаза. — Детка, блять? Эт чё-то новенькое.       Микки снова смотрит через плечо Йена на инфантильного качка, который сидит на скамье силового тренажёра и, кажется, того и гляди лопнет от обиды и злости.       Судя по внешнему виду, чуваку навскидку лет пятьдесят пять или около того. Микки фыркает, стараясь изобразить веселье, хотя внутри у него всё бурлит и пузырится, как дымящаяся кислота в огромном чане.       — Смотрю, блять, ты не изменяешь своим пристрастиям, Галлагер. Видимо, старый, сморщенный хрен в твоём понимании — это пиздец как сексуально.       — Ты же знаешь, меня больше интересуют задницы, — нагло усмехается рыжий. — К тому же, тебя это не должно волновать в принципе, так что… прости, Микки, но на этом я вынужден тебя оставить. Ещё увидимся.       Отодвинув Микки в сторону, как какой-то ненужный шкаф, Галлагер направляется в сторону раздевалок. Микки и рад бы догнать ублюдка, вытащить его за шиворот на середину зала и навалять ему на глазах у всей достопочтенной публики, вот только собственные ноги его неожиданно подводят. Они словно приросли к полу и глубоко пустили в него корни.       Какое-то время Микки продолжает стоять на месте и трястись от злости, стискивая зубы до крошева эмали и крепко сжимая кулаки, когда чувствует на своём плече чью-то чужую неприятно влажную ладонь.       — Скучаешь, красавчик?       После нескольких секунд, которые требуются Микки на то, чтобы натянуть обратно своё бесстрастное лицо, он оборачивается. Мужик, стоящий позади него, смотрится немногим моложе того, что сейчас усиленно качает мышцы на силовом тренажёре и продолжает при этом злобно сверлить взглядом дыру в черепе у Микки. Не то чтобы у Микки когда-либо был какой-то пунктик на возраст или что-то вроде этого, но, как он уже говорил самому себе, Микки ещё не так сильно отчаялся.       — Блять, не настолько, — усмехается он, смерив напоследок мужика презрительным взглядом, когда отодвигает его в сторону, как пару минут назад проделал с ним сраный Галлагер.       Микки направляется к беговой дорожке, стараясь не обращать внимания на то, как его всего колошматит мелкой, неприятной дрожью. Что ж, по крайней мере, он почти уверен, что внешне по нему этого не скажешь.       Тренировка проходит в основном гладко, если не считать того, что чёртов рыжий мудак в другом конце зала совершенно и полностью игнорирует присутствие Микки, словно даже забыл о том, как они столкнулись с ним не больше часа назад. Зато придурок едва ли не трахает взглядом этот образец передозировки стероидами.       К концу первого часа Микки решает, что с него наконец хватит всего этого. Микки Милкович может быть кем угодно, но он точно не мазохист. И пускай Мэнди засунет свой абонемент в свою ебучую худую задницу. Микки всё это точно не сдалось нахуй. И, блять, на том же хую он вертел грёбаный Бойс-таун. Если он однажды всё же решится возобновить свои тренировки, то его спортзал точно не будет находиться в сраной деревне гомиков и лесби.       Он как раз собирается подняться со скамьи «Машины Смита», когда его взгляд упирается прямиком в чьи-то длинные чёрные шорты.       — Ты в хорошей форме, мужик, — весело и дружелюбно сообщает молодой шатен привлекательного вида.       Микки садится на скамье и тянется за бутылкой с остатками воды. Делает пару глотков и выливает остальное себе на шею, тут же повесив на неё маленькое ручное полотенце.       — Слышь, чё те надо, чувак? — рычит он не слишком дружелюбно, но как только видит, что Галлагер наконец соизволил обратить на него внимание, Микки решает, что…       Блять, ему, очевидно, стоит сменить тактику, поскольку теперь рыжий выглядит озадаченным и точно не довольным. Йен прекращает свой жим лёжа, садится на скамье силового тренажера и пристально наблюдает за Микки из-под взъерошенной влажной чёлки.       — Просто решил узнать, не нужна ли тебе помощь в будущем, — говорит беспечным тоном парень.       Микки наконец поднимает на него усталый взгляд, бегло оценивая внешность чувака. Мальчишка невысокий, но подтянутый. У него красивое тело, торс туго обтянут чёрной однотонной борцовкой, кожа ровная и смуглая. Он явно намного моложе Микки, парню от силы лет двадцать — двадцать два. И, блять, он по большей части полная противоположность долговязому и бледному рыжему, хотя, на вкус Микки, тот и выглядит как грёбаное мускулистое греческое божество.       — Значит, помочь ты мне решил, — Микки криво ухмыляется, ещё раз оценивая парня своим самым похотливым и похабным взглядом, от которого тёмные как спелые маслины глаза мальчишки тут же загораются яркими олимпийскими факелами.       Парень нерешительно и робко кивает, когда Микки нарочито медленно поднимается со своей скамьи.       — Меня зовут Кай, — представляется мальчишка, на что Микки только небрежно фыркает. — Я здешний тренер по бодибилдингу, но сегодня у меня свободный день, — не отстаёт Кай. — Решил просто позаниматься и увидел… тебя. Не встречал тебя здесь раньше. Чёрт возьми, ты…       Парень пропускает судорожный вздох и это почти приятно. Давно никто так не восхищался телом Микки. Собственно, никто этого никогда не делал, по крайней мере, вслух, за исключением Йена, которому теперь, похоже, на него насрать.       — Идём, — коротко командует Микки, хватает пустую бутылку со скамьи и молча вразвалку направляется в сторону раздевалки с душевыми.       Проходя мимо Йена, Микки подмигивает и растягивает рот в самой нахальной улыбке, на которую только способен. И если при несчастном, болезненном взгляде Галлагера у него нестерпимо ноет за грудиной, то это ничего. Микки в порядке с этим. Он привык жить с этим дерьмом половину своей убогой жизни и точно справится теперь.       Выбросив бутылку в урну по пути, Микки достаёт из своей спортивной сумки полотенце и прямиком топает в пустые душевые. Когда он сбрасывает свою одежду, то почти физически ощущает всей своей кожей, как мальчишка — Кай — за его спиной жадно облизывает его тело восторженным, жарким взглядом.       Они вместе заходят в душевую кабинку. Микки поворачивается лицом к такому же голому, как и он сам, Каю и закрывает за его спиной стеклянную перегородку. Кай без лишних слов падает на колени перед Микки, горящими глазами таращится на его наполовину затвердевший член.       — Охуеть, — бормочет Кай, громко сглатывая слюну. — Он реально красивый. Чёрт…       — Блять, может, уже отсосешь мне? Или будешь дальше петь ему дифирамбы?       Микки вдруг чувствует, что иррационально нервничает. Твою мать, ну какого…       Как только чужой горячий и влажный рот нежно и бережно накрывает головку его члена, Микки понимает, что если немедленно не выйдет из этой чёртовой капсулы, то просто блеванёт на голову ни в чём не повинного мальчишки.       — Слышь, иди в пизду, я передумал.       С силой толкнув парня так, что тот приземляется задницей на холодный кафель, Микки вылетает из душевой, едва не открыв плашмя стеклянную перегородку. Обматывает на ходу полотенце вокруг бёдер и выходит в раздевалку, где видит уже полностью переодетого Галлагера. Должно быть, перспектива послушать, как кто-то будет отсасывать Микки, его не слишком прельстила, и Йен решил отправиться домой, не принимая душ.       — Йен, — робко и смущённо начинает Микки, но его тут же перебивают.       — Детка, я готов. Ты идёшь?       — Да, Марко, идём.       Ублюдок — Марко — подходит к рыжему и, по-хозяйски обняв его за талию, притягивает к себе для самого блевотного поцелуя, который Микки только доводилось видеть когда-либо. При этом урод косится на Микки наглым, торжествующим взглядом. Когда он наконец прерывает попытку вылизать гланды Галлагера, они вдвоём хватают свои сумки и выходят из раздевалки. Рыжий при этом даже не удостаивает Микки беглым взглядом.       — Сука. Блять! — выкрикивает Микки, когда его кулак с такой силой врезается в железную дверцу шкафчика, что оставляет на ней глубокую вмятину.       — Так Йен твой парень или.? — слышит он тихий, почти робкий голос справа от себя.       Дерьмо! Микки даже не заметил, как Кай вышел следом за ним из душевой. Что вполне предсказуемо должно было произойти, потому что они не перепуганные девочки, и взрослый чувак явно не стал бы отсиживаться в душе, мотая на кулак сопли унижения, пока Микки бы разгребал здесь всё своё грязное бельё.       — Или как, очевидно, — горько усмехается Микки, поднимая на Кая виноватый взгляд. — Извини, чувак.       — Да всё в порядке, — мягко улыбнувшись, заверяет Кай.       И Микки понимает, он прекрасно осознаёт, что ни хуя не всё в порядке, и он уж точно не заслужил этой доброй улыбки. Всё, чего заслужил Микки — так это того, что только что сделал с ним рыжий. Порвал ёбаного Микки в клочья, даже ни разу к нему не притронувшись.       — Не хочешь выпить? — предлагает Кай, на что Микки качает головой, отвечая, что он за рулём, но мальчишка всё равно дружелюбно настаивает. — Просто кофе, мужик. Это не свидание. Я уже понял, что не в твоём вкусе.       После пары секунд раздумий Микки всё же соглашается, потому как — почему бы и нет, верно? Он вполне в состоянии позволить себе выпить чашечку кофе с новым знакомым. Тем более, что Кай кажется ему приятной компанией, а у Микки сейчас так сильно болит в груди, что ему просто хочется немного расслабиться и отвлечься.       Они устраиваются в уютном маленьком кафе, где каждая официантка выглядит, как изображение с агитационного плаката сообщества ЛГБТК, но у Микки, в общем-то, не возникает с этим никаких проблем.       — Я знаком с Йеном, уже некоторое время, — сообщает Кай, благодарно кивая смуглой симпатичной мулатке с радужной банданой на голове.       Девушка выставляет на стол пустые чашки, разливает в них кофе из прозрачного кофейника и уходит, улыбнувшись им и не сказав ни слова. Когда взгляд парня снова падает на Микки, то он явно понимает, что Микки заинтересован в этом разговоре, потому что на самом деле так и есть.       — Мы вместе ходили на курсы массажистов, — продолжает Кай, сделав маленький осторожный глоток из своей чашки. — Я только начинал, а Йен повышал квалификацию. С тех пор мы какое-то время общались. Только как приятели, не подумай ничего такого. Очевидно, что я явно и не в его вкусе тоже.       Микки горько и понимающе ухмыляется, старательно подавив неприятный укол ревности, поскольку, судя по выражению глаз Кая, тот точно был бы не против замутить с его рыжим. Примерно такой же печальный щенячий взгляд Микки приходится видеть в зеркале на протяжении вот уже хреновой тучи лет.       — Видимо, и я, — фыркает Микки. — Мы встречались с Галлагером. Раньше. Кажется, это было в какой-то грёбаной прошлой жизни.       Он понятия не имеет, для чего всё это рассказывает, но почему-то Микки хочется рассказать Каю. Возможно, потому, что он знает наверняка, что они больше никогда не встретятся вот так, за вечерней чашкой кофе. С чужими, малознакомыми людьми Микки, как недавно выяснилось, гораздо легче поговорить по душам, чем с кем-то близким. С тем, кто знает всех его тараканов в лицо.       — Ты ведь Микки, верно? — вдруг спрашивает Кай. Микки только теперь осознаёт, что до сих пор так и не сообщил парню своё имя. — Йен мне о тебе рассказывал. Очень много. Рассказывал о том, как вы встречались, как твой отец был против и…       — И о том, каким я оказался трусливым мудаком, я понял, — огрызается Микки.       От осознания, что рыжий когда-то, ещё до недавней встречи с ним, поделился с кем-то их печальной историей, его сердце начинает стучать так отчаянно, что Микки с трудом может нормально и глубоко дышать.       — Йен никогда не считал тебя трусливым, — возражает Кай. — И уж точно не мудаком. Знаешь, Микки, кажется, он до сих пор влюблён в тебя.       Блять. Сраное дерьмо. Микки понимает, что ему вдруг больше не хочется обсуждать своего тупого бывшего бойфренда с этим совсем незнакомым парнем. Который, очевидно, блять, понятия не имеет о том, какой на самом деле засранец сам Микки, и какой невероятный говнюк Йен Галлагер, раз ходит и пиздит всем направо и налево, что он, блять, влюблён. Потому что Микки чертовски, мать его, уверен, что любовью со стороны Йена не пахнет от слова нихуя.       — Если ты, блять, так считаешь, чувак, то тебе стоит обратиться к грёбаному окулисту, — недружелюбно ворчит Микки, хотя прекрасно понимает, что в его случае осуждать за что-то Йена было бы высшей степенью лицемерия.       Однако, кто сказал вообще, что Микки чёртов Милкович никогда не был лицемером? Очевидно, что был и является им сейчас. Потому что он соврёт, если скажет, будто не ждал звонка от рыжего все эти две мучительные недели. Что его сердце не подскочило от радости, когда после того инцидента на парковке супермаркета он увидел на экране своего мобильного входящий звонок от «Оранжевой башки».       — Микки, — окликает его Кай так тихо, что, Микки почти уверен, мальчишка готов поделиться с ним секретом самого мироздания.       Окей, ладно, он, блять, готов услышать, что же ему ещё наплетёт этот странный, не в меру разговорчивый чувак. Не то чтобы Микки было ещё чем занять остатки своего вечера, после того, как дерьмо в очередной раз попало в вентилятор.       — Я не уверен, но ты, возможно, кое-чего не знаешь… про Йена, — мягко продолжает Кай.       — Неужели, блять? — хмыкает Микки. — И чего же, интересно?       — Чёрт, — смущается Кай, — наверное я не должен говорить об этом. Вообще-то, это не моё дело, и если Йен узнает, он точно придушит меня. Хотя он и так наверняка это сделает, после того, как я пытался трахнуться с любовью всей его жизни.       Он начинает тараторить так быстро, тихо и сбивчиво, что Микки едва ли в состоянии полностью уловить смысл. Но у Микки есть малолетний сын. Додумывать то, что он не понимает до конца — это уже почти стало его суперспособностью.       — Что не так с Йеном? Говори уже, раз начал, — требует Микки, потому что неприятное тревожное чувство ядовитой змеёй вдруг заползает в грудь и сворачивается там омерзительным тугим клубком.       Следующая фраза, сказанная Каем, звучит так сюрреалистично и в то же время так реально, что Микки серьёзно кажется, будто кто-то огрел его по затылку бейсбольной битой.       — Йен страдает биполярным расстройством. Слышал что-нибудь о таком?       Микки молча кивает. Он, блять, слышал об этом и даже в курсе, от кого рыжий, как выясняется теперь, получил этот уебанский дар. Сраная сука Моника Галлагер.       — Это было у его матери, — произносит Микки охрипшим голосом, хотя сам себя едва слышит.       — Да, Йен рассказал мне. Он говорил, что мама почти не жила с ними. Постоянно пропадала бог знает где и с кем, и…       Чёрт, неужели Йен рассказал ему? Микки горько ухмыляется и нервозно чешет большим пальцем переносицу. Делиться с кем попало своим пиздецом — это не очень похоже на его Галлагера.       — Когда ему поставили диагноз? Он лечится? Говори, блять, пока я сам не позвонил ёбаному Галлагеру и не рассказал, что ты треплешься о его дерьме налево и направо.       — Я не… — обиженно начинает мальчишка, но встретив решительный и, наверняка, совершенно бешеный взгляд Микки, моментально сдувается. — Он узнал, что болен, когда сбежал из военной части. Йен пытался угнать вертолёт, но у него ничего не вышло. Тогда он уже был в маниакальной фазе. Если ты не в курсе, что это, лучше сам погуглишь, я не собираюсь больше ничего тебе объяснять. Я, блять, не грёбаный психиатр. После побега ему пришлось скрываться от военной полиции. Он какое-то время работал в клубе здесь, в Бойс-тауне. Танцевал на сцене, иногда подавал коктейли.       — Йен был сраным стриптизёром?       — Он был шлюхой, Микки, — рявкает Кай так громко, что несколько припозднившихся посетителей кафе оборачиваются в их сторону из-за соседних столиков. — Это было не его собственное решение. Так, блять, действует проклятая болезнь. Опять же, сам погуглишь, чёртов мудак. Потом его нашла семья. Они поместили его в клинику, где ему и поставили диагноз. Сперва Йен не хотел лечиться, но потом сдался. И, блять, до вашей недавней встречи у него всё было просто прекрасно, мать его.       Микки чувствует, как пальцы на его руках, которые он предусмотрительно положил к себе на колени, сжимаются до хруста костяшек. Короткие ногти больно впиваются ему в ладони, но по крайней мере боль позволяет Микки сохранять жалкие ошмётки своего самообладания и не разнести ко всем чертям эту убогую радужную, мать её, забегаловку.       — Так ты хочешь сказать, блять, что это моя вина в том, что рыжий снова слетел с катушек и стал стелиться под каждый уебанский дряблый член, у которого есть чуточку бабла и…       Микки захлёбывается сбившимся дыханием, сорвавшись на полуфразе. Боковым зрением он замечает, что официантки и посетители кафе уже поглядывают в их сторону с откровенной опаской. Ему, блять, стоит убраться отсюда и, желательно, поскорее, пока он не размазал о столик перепуганную физиономию болтливого ссыкуна, и какой-нибудь добрый самаритянин не вызвал чёртову полицию. Если его не хватит сердечный приступ от всего, что только что вывалил на него этот мелкий мудозвон, то Микки точно сдохнет от стыда, когда Мэнди и Еву придётся забирать его из участка. Потому что он теперь другой. Микки уже не тот тупоголовый, отчаянный кретин, живущий одним днём и совершенно не думающий ни о каких последствиях.       Стоп. Внезапно Микки осеняет.       — Эй, Кай, ты знаешь Мэнди Милкович? — Микки возвращает руки на стол и барабанит по нему пальцами. — Брюнетка, голубые глаза, похожа на меня. Агрессивная, сука, как грёбаный япошка в Перл-Харбор.       Закончив вопрос, Микки ещё некоторое время пристально смотрит на покрасневшего парня в ожидании ответа, но так ничего и не получает.       — Я, блять, так и думал, — выплёвывает он, поднимаясь из-за стола. — Кофе сам оплатишь, гондон, — роняет он через плечо и быстрым шагом убирается из проклятого кафе.       И да, Микки — теперь уже точно — пристрелит собственными руками свою чёртову настырную курицу сестрицу. Он это сделает, но только не сегодня. Сегодня Микки не хочет ничего, кроме как оказаться дома, в своей квартире и нажраться до синих, мать его, соплей.