Осколки

      Пробуждение выдалось болезненным. На него вылили ледяной воды волшебством, а потом ударили по щеке безо всякой магии.       Он сидел за стареньким столом в одном из кабинетов Отдела Магического Правопорядка, напротив сидели Праудфут с улыбкой победителя и Гермиона с тревогой, застывшей на лице подобием маски. Сквозь эту тревогу Гарри не мог понять большего и не знал, как далеко она готова зайти, но присутствие сотрудника, знакомого Гарри по обыску, намекало на то, что она согласна зайти дальше обычного. Как будто для иллюстрации этого верзила отвесил еще одну пощечину.       — Достаточно, мистер Чабмен, — строго осадила его Гермиона.       Чабмен посмотрел на Праудфута, подтверждая догадку Гарри о том, что из этих двоих именно глава Аврората будет решать, что произойдет дальше.       Ушла секунда на то, чтобы убедиться, что с него сняли одежду. Хоркрукс, к которому он так привык, мог быть совсем близко, но почувствовать его даже на небольшом расстоянии он еще не мог.       Еще…       — Вы осознаете, кто вы? — четко выговорила Гермиона, обращаясь к Гарри.       — Да, — ответил тот.       — Назовите себя, — она прокашлялась и включила записывающее устройство взмахом волшебной палочки. Бобина начала вращаться, глухо постукивая.       — Гарри Поттер, сотрудник Аврората, — ответил он. — Давай к делу, Гермиона. Я в себе. Меня никто не захватывал.       Она поморщилась от его слов как от зубной боли.       — Вы осознаете, что ваши действия привели к смерти шести патрульных? — продолжила она.       — Я убил их, — сказал Гарри, улыбаясь как можно шире.       — Мистер Праудфут, он очевидно не в себе, — сказала Гермиона, останавливая запись.       Она готова была бороться за него… даже сейчас. После всего, что он сделал.       Если бы можно было показать ей… но нет, такого она понять не сможет, Френки прав. Для нее на первом месте семья, а потом уже все остальное. К тому же с первого курса в ее голове несколько десятков строгих запретов Министерства. Она никогда не решится посмотреть правде в глаза.       — Вы плохо его знаете, миссис Грейнджер, — отозвался Праудфут, довольно усмехаясь. — Он показал себя во всей красе во время обыска…       — Жалоба о правомерности обыска находится на рассмотрении Министра, мистер Праудфут, — строго ответила она. Фраза предназначалась Гарри.       — Где мои вещи? — спросил он.       — Конфискованы, — выплюнул Праудфут.       — С твоей мантией все в порядке, Гарри, — добавила Гермиона.       Она не знала. Праудфут тоже. Никто, кроме Гарри, не знал подлинную ценность мантии. Для Праудфута она была всего лишь мантией-невидимкой, для Гермионы — одним из Даров Смерти, наследием Джеймса Поттера, подарком Дамблдора.       — Хорошо, — ответил он. На ее незнании и сентиментальности можно будет сыграть позже, пока нужно слушать.       — Продолжайте запись, миссис Грейнджер, — велел Праудфут.       Она послушалась.       — Вы были задержаны в поместье семьи Малфоев, вы подтверждаете это? — спросила она.       — Да.       Повисла пауза. Гермиона тяжело вздохнула, игнорируя торжествующий взгляд Праудфута.       — Вы… — ее голос дрогнул. — Вы признаете участие в покушении на убийство…       — Я убил их, — ответил Гарри, продолжая улыбаться. — Всех.       — Вы совершили это в одиночку? — тут же накинулся Праудфут.       — Да, сэр, — ответил Гарри, выдерживая недоверчивый взгляд начальника.       — Вы… ваши… другие авроры упоминали о возвращении…       — Кого? — улыбнулся Гарри.       — Гарри, послушай, — вмешалась Гермиона. — Если ты будешь сотрудничать и расскажешь правду, поможешь в расследовании, я добьюсь условного срока. Твоя причастность…       — Гермиона, я убил их, — повторил Гарри, наслаждаясь ее растерянностью. — Их. Всех. Убил. Я. Понятно?       — Мистер Праудфут, он не в себе, — заключила Гермиона.       — По-моему, выглядит нормальным… ну, по своим меркам, — ответил Праудфут. — Мы уже проверили его на все возможные проклятья… Гарри, ты помнишь, что делал накануне?       — Вы про убийство авроров? Или про убийство Пожирателей Смерти?       Гермиона закрыла рот ладонью, встала и пошла к выходу. Ее нетвердая походка выдавала панику.       — Врежь-ка ему еще разок, сынок, — попросил Праудфут.       Верзила замахнулся. Удар и хлопнувшая за Гермионой дверь точно совпали по времени.       Гарри наслаждался болью. Она была свидетельством полного бессилия Праудфута. Он сплюнул кровь на отчищенный до блеска кафель допросной и улыбнулся:       — Вы не представляете себе, какое облегчение — избавиться от вас.       — Я-то жив, сынок, — ответил тот, ерзая на стуле.       — Ненадолго, — ответил Гарри.       — Думаешь, он придет за тобой? — спросил Праудфут.       — Кто? — удивился Гарри.       — Тот-Кого-Нельзя-Называть, — сказал Праудфут, переглядываясь с подчиненным.       — С какой стати?       — Ты так уверен в себе, сынок… как будто за тобой армия. Мы всех повязали… они в соседних комнатах, признаются в сговоре.       — Ты представить не можешь, как паршиво у тебя получается врать, папаша, — ответил Гарри, сплевывая еще один сгусток крови. Челюсть ощутимо ныла, мордоворот явно перестарался и выбил зуб, а то и пару.       — Давай, Гарри, расскажи, что произошло? Он нашел тебя и… что сделал? Подговорил совершить революцию? Сынок, мы с тобой прекрасно знаем, что он такое. Да, я не подарок. Перегнул палку, не думал, что ты такой… чувствительный. Но Эйвери? Ты хоть представляешь себе, что натворил? Он ведь… он жизнью рисковал, чтобы… — Праудфут так заигрался, что ему на глаза навернулись слезы.       — Мерлинова борода, нельзя же так халтурить, — ответил Гарри.       — Он не придет, — жестко выпалил Праудфут, хлопнув кулаком по столешнице. Бобина взвизгнула.       — Разумеется, не придет, — согласился Гарри.       «С какой стати ему приходить, когда я совершил такую ошибку», — добавил он мысленно.       — Значит, ты признаешь, что он вернулся? — накинулся Праудфут.       — Только если ты признаешь, что подставил лучших в Аврорате, загнав их в угол, и вынудил скрываться.       Праудфут прищурился. Его бегающие глазки напомнили Гарри Амбридж.       Нужно было заканчивать спектакль и выбираться из комнаты. Он проверил заклинание, которое сдерживало его. Дернул посильнее — Праудфут поморщился и перехватил волшебную палочку. Заклинание было его авторства. Надежное, но без фантазии. Если вывести его из себя, он захочет продолжения… любой на его месте захочет, если только это не Гермиона. И тогда можно будет распорядиться палочкой верзилы из Отдела Магического Правопорядка лучшим образом.       — Даже не думай, — сказал Праудфут. — Я вижу тебя насквозь.       — О, так вы видите, как я представляю себе, что нахожу вашу драгоценную супругу в заброшенном домике… где же… — он напряг память и из обрывков разговоров Бруствера и Праудфута нашел, — на море.       Взгляд Праудфута остекленел. Гарри не нужно было читать его мысли, чтобы понять, что попал в точку.       — Я бы постарался для миссис Черствые Булочки, — усмехнулся Гарри.       Это было грубо, это было банально, это было фальшиво и нелепо. Он, сидящий на стуле перед Праудфутом в компании отлично сложенного физически Чабмена. И поджавший губы начальник Аврората с бледнеющим лицом.       — Я бы не стал связывать ее, — Гарри дернул магические путы еще разок. — Разве это интересно? Жертва должна надеяться, мистер Праудфут, — он улыбнулся, рассчитывая, что вышло пошло и коряво.       Праудфут закипал. Бросив быстрый взгляд на Чабмена, он направил палочку на Гарри:       — Закрой свой поганый рот, иначе…       — Я бы пришел к ней с друзьями, — продолжил Гарри, усмехаясь. — Втроем… нет, вчетвером. Чтобы двое дер…       Праудфут подошел к нему ровным шагом, размахнулся и отвесил пощечину, которая обожгла Гарри новой порцией отрезвляющей боли. Палочка Праудфута была на расстоянии вытянутой руки, но пока это было бесполезно.       — Ты надеешься вывести меня из себя, — прошептал Праудфут, наклоняясь к лицу Гарри. К побледневшей минуту назад коже прилила кровь, и теперь глава Аврората был похож на перезрелый томат.       — Я уже вывел, — ответил Гарри, дергая ногой.       Ему удалось отодвинуть ногу всего на сантиметр, но Праудфут испуганно отшатнулся и чуть не потерял равновесие. Храбрость никогда не была его сильной стороной.       Гарри знал, о чем теперь думает Праудфут, в спину которого растерянно глядел бедняга Чабмен.       Праудфут думал о том, что его маленькая слабость, разумеется, станет достоянием общественности, после того как Чабмен сходит в паб или задержится после планерки возле кабинета с коллегами.       — Выйди! — рявкнул несвойственным ему уверенным тоном Праудфут, указывая Чабмену на выход.       Гарри рассмеялся и получил за это еще одну порцию боли. Праудфут бил неумело, но от всей души, поэтому ожог от удара растекся по левой половине лица и в перспективе мог стать синяком.       За Чабменом хлопнула дверь. Праудфут наклонился к Гарри снова, теперь он думал о том, что не должен еще раз повестись на уловку с дернувшейся ногой.       — Я вам благодарен, — прошептал Гарри, улыбаясь бывшему начальнику.       — Что ты сказал? — процедил Праудфут, невольно наклоняясь ближе.       — Я вам благодарен за то, что вы — слабая, жалкая сволочь, мистер Праудфут, — прошептал Гарри еще тише.       Праудфут теперь смотрел ему в глаза, стоя вплотную, в противоестественной позе. Оставалось надеяться, что его терпения не хватит надолго и что он запомнил идею, подброшенную Гарри в начале их разговора. Веселее, когда жертва надеется.       — Что он сделал с тобой, сынок? — Праудфут прищурился, окидывая Гарри презрительным взглядом. — Ты только посмотри на себя.       Гарри послушно посмотрел. Он собирался быть послушным до тех пор, пока Праудфут окончательно не решит, что жертва беспомощна и не опасна.       Роба, в которую его нарядили, не была тюремной, но грубая ткань делала его похожим на пациента Больницы Святого Мунго.       Он сплюнул кровь на пол и закашлялся. Для кого-то вроде Эйвери или Френки это было бы перебором, но Праудфут слишком высокого мнения о себе…       — Что он с тобой сделал? — спросил тот, патетическим жестом обводя фигуру пленника. Если до этого он наслаждался своей властью, но пытался скрыть это, то теперь не перед кем было сдерживаться.       — Вы сами… — неуверенно начал Гарри, давая Праудфуту возможность прервать себя.       Это было игрой, шахматной партией, но не той, которые осваивал в школе Рон, а той, в которых неизменно одерживал верх Том Риддл.       Уязвимые места Праудфута были для Гарри открытой книгой, тихий шепот внутреннего голоса подсказывал слова.       Он провел так много времени рядом с хоркруксом, он так долго пересматривал память Пожирателей Смерти…       — Молчать! — рявкнул Праудфут, шагнул к Гарри, и тот дернулся, попытался отшатнуться.       Но не смог. Тень движения, от которой Праудфуту, разумеется, было ни тепло ни холодно. Вот если бы Гарри вскочил и попытался бежать…       Если бы можно было загнать его в угол…       Встать над ним…       — Только попробуй дернуться, — пригрозил Праудфут, прикладывая палочку к шее Гарри.       Тот замер.       — Вставай, — приказал Праудфут.       Гарри почувствовал, как заклинание пут растворяется.       Праудфут держал палочку возле его шеи, давлением подсказывая, как именно нужно встать.       Гарри встал и позволил себе улыбку.       — Идиот, — сказал он.       Праудфут открыл рот, чтобы произнести заклинание, и Гарри оценил эти звуки: «А-ва…». Сойдет ли с рук главе Аврората Непростительное в таких обстоятельствах?       Все решали доли секунды. Гарри ударом отвел палочку в сторону, чтобы даже отголосок проклятья случайно не задел его, а потом зашел за спину Праудфуту. Крепкий удушающий захват заставил главу Аврората хрипеть — мешал сосредоточиться и вспомнить заклинания из числа тех, что можно накладывать не видя цель. Любое серьезное проклятье могло задеть его самого.       Этому приему научил Гарри старик Эйвери. Держать противника как можно ближе, не увеличивать расстояние и ни в коем случае не играть в кошки мышки. Чем дальше ты от противника, тем больший арсенал заклинаний в его руках. В худшем случае на тебя сбросят дом.       Сдаваться Праудфут не собирался — он отвел руку с палочкой в сторону, мешая Гарри выхватить оружие, а локтем второй руки бил в живот, иногда достигая цели. Но время шло, вдохнуть у Праудфута так и не вышло, и тогда он потратил остатки кислорода на хрип:       — М-мы д-до-го-во-ри-мся.       — Брось палочку, — приказал Гарри, не слишком надеясь на успех.       Но Праудфут подчинился. Палочка упала в сторону.       Гарри слегка ослабил хватку.       После резкого вдоха Праудфут закашлялся, этого времени Гарри хватило на то, чтобы подбежать к палочке, оценить ее потенциал и наложить Инкарцеро на противника.       Теперь в кресле сидел Праудфут.       Гарри окружил себя щитом на случай, если комнату откроет Гермиона, Чабмен или кто-то еще.       — Ловко, — прохрипел Праудфут и снова закашлялся.       — Ты выведешь меня отсюда, — сказал Гарри.       — С какой стати?       Гарри посмотрел на него, усмехнулся и ничего не ответил.       Праудфут отвел взгляд. В его голове накопилось уже достаточно мыслей, которые нужно было обдумать. Он молчал. Гарри не торопил его, хотя время было дорого.       — Это правда? — спросил Праудфут, поднимая взгляд.       — Что именно? Что я убил авроров и Пожирателей Смерти? — спросил Гарри, напоминая Праудфуту, что угроза вполне реальна.       — Что… что он вернулся, — прошептал Праудфут. Его взгляд снова нырнул к полу.       Гарри заинтересованно обошел противника, прокручивая палочку в руках. Драгоценное время утекало.       — Правда, — сказал Гарри, стоя позади Праудфута.       Теперь ворвавшимся пришлось бы аккуратнее выбирать цель.       — Какой… какой он? — спросил Праудфут.       Гарри подошел к нему, наклонился к уху и прошептал:       — Достань мои вещи, отведи меня к выходу — и тогда узнаешь.       — Он… с ним можно…       — Договориться? — подсказал Гарри. — Только с подходящим парламентером.       Праудфут выдержал еще одну долгую паузу.       — Мне нужны гарантии, — потребовал он.       — Гарантирую, что не стану искать твоих ненаглядных жену и внучку, если сделаешь, что велено, — ответил Гарри, теряя терпение.       — Другие гарантии! — Праудфут сорвался на крик.       — Темному Лорду не нужны союзники, не способные выполнить простейший приказ, Праудфут, — процедил Гарри.       У него чесались руки. Останавливало только то, что палочка Праудфута в его руках не смогла бы быстро убрать следы увечий, а раненый глава Аврората едва ли будет убедительным в коридорах Министерства.       — Хорошо, — сдался Праудфут. — Хорошо, я достану твои вещи. Мне нужна палочка.       — Обойдешься.       — Как я объясню…       — Как угодно.       Гарри снова обошел его, снял путы и указал палочкой на выход.       Праудфут проделал половину пути на ватных ногах, то и дело спотыкаясь, но потом остановился, обернулся и сказал с необычной для него серьезной мрачностью:       — Не верь Грейнджер, сынок.       И пошел дальше.       Дверь открылась, он вышел. Дверь закрылась.       Гарри сел на стул, спрятав палочку в рукаве робы, и начал обдумывать слова Праудфута, когда дверь открылась снова.       За ней никого не было.       Скрип, щелчок — дверь закрылась.       Гарри искал взглядом вошедшего и уже начал смутно догадываться, кто это. Слова Праудфута ярко горели в сознании. «Не верь Грейнджер». Конечно, это была Гермиона. Она воспользовалась мантией.       Мантией. Его мантией. Хоркруксом. Она может дога…       — Гарри, это я, — прошептала дрожащим от волнения голосом Гермиона. — Я принесла твои вещи. Палочку, мантию. Ты слышишь? Кивни.       Он кивнул.       — Я оставлю все возле стула, если ты скажешь мне…       За дверью раздался шорох — она замолчала.       Шорох стих.       — Скажи мне, Гарри, зачем ты это сделал?       — Ты знаешь, что натворил Ногастик? — тихо спросил Гарри, поддерживая ее игру.       — Он совершил противозаконные обыски. Я уже создала комиссию, мы рассматриваем все жалобы сотрудников. У меня хватит доказательств, чтобы…       — Герми… Кгхм, — он перебил себя кашлем. Бобина ничего не записывала, но он понимал, что чем дольше играет по правилам прячущейся за мантией-невидимкой Гермионы, тем больше та верит ему.       — Я понимаю, как оскорбительно это было, Гарри, после всего, что ты сделал для… для всех нас, — быстро проговорила она. — Правда понимаю, Гарри. Ты не заслужил такого. Никто из вас не заслужил. Но мы должны действовать по закону, а не…       — А не что? Договаривай.       — Ты убил авроров, Гарри. Простых волшебников, которые ни в чем не были виноваты. Их отправили проследить за местом, где заметили подозрительную активность. Неужели это был ты? Я уверена, Гарри, что он манипулирует тобой. Ты ведь помнишь, что он делал раньше. Даже самые сильные волшебники… Гарри, ты слушаешь?       — Слушаю.       Он слушал. Часть его сознания впитывала каждое ее слово, и буквы впивались в сердце как тонкие иглы, причиняя физическую боль. Он знал, как называется то, что он испытывает, и боялся этого.       Раскаяние восстанавливает душу. Прекрасный эффект. Вот только в процессе жертва сходит с ума.       — Гарри, ты можешь помочь мне. Я уже почти…       Шорох за дверью повторился.       Одна часть Гарри надеялась, что придет Праудфут и маленький вынужденный спектакль Гермионы прервется.       Другая часть надеялась, что шорох снова затихнет и она продолжит. Если еще есть шанс.       Шорох затих вновь.       — Ты можешь отвечать на вопросы коротко, Гарри? Ради меня. Или лучше ради того, что между нами было, ради нашей дружбы в детстве. Хорошо? Я знаю, как все изменилось, но ты ведь помнишь, что было в Хогвартсе? Помнишь, что мы пережили?       — Да, — тихо ответил он.       К горлу подступали слезы. Он ненавидел себя за эту слабость, но сейчас именно она помогала ему тянуть время в ожидании Праудфута.       — Волдеморт вернулся? Это он создал портал в поместье Малфоев? — бесстрашно спросила Гермиона.       Гарри вспомнил день, когда она впервые решилась называть Темного Лорда по имени.       — Да, — ответил он.       — Его… его душа… у него ведь нет хоркруксов?       Секунду он медлил. Рассказать ей правду сейчас… сколько облегчения он испытал бы. Как будто огромный груз свалится с плеч…       — Да, — сказал он, подтверждая ее теорию, что Волдеморта пока еще легко уничтожить.       — У него Старшая Палочка?       Нужно было молчать.       Но ведь она уже знает? Если Палочки не было среди вещей Гарри, а гробница Дамблдора взломана… где бы еще ей быть? Правда поможет ему завоевать доверие.       — Да, — сказал он.       — Хорошо, Гарри, спасибо тебе, — сказала Гермиона.       Он услышал мягкие звуки ее шагов.       — Надень Мантию, — сказала она.       Хоркрукс появился у него на коленях. Значит, во время разговора она держала его в руках или, что было куда вероятнее, в своей неизменной сумке.       Мантия переливалась привычным блеском в ровном свете допросной. Гермиона отступила с мягким шелестом и осталась за своей мантией-невидимкой, которую, возможно, одолжила у кого-то из авроров или на складе. Интересно, как она объяснила это? Личные причины?       И почему Праудфута нет так долго? Он ведь уже должен добраться до места хранения «вещественных доказательств», обнаружить там пустоту, поднять всех на уши и ворваться в допросную…       Он сказал не верить Гермионе. Может ли она вести двойную игру?       Хоркрукс обжигал ноги.       Гермиона ничего не делала. Почему она не пытается снять чары, удерживающие Гарри на месте? Знает, что они были временными?       — Гарри? — тихо позвала Гермиона.       — Да? — он очнулся от размышлений.       — Надо торопиться. Ты что, не знаешь, что можешь двигаться? Они тебя избили? Я напишу жалобу в…       Гарри поморщился от кое-как склеенной лжи, но подчинился. Возможно, Гермиона не знает, что у него есть палочка. Даже если она знает про палочку, она не знает про хоркрукс. Ну а если ей известно и про палочку, и про хоркрукс, бесполезно делать вид, что он привязан к стулу — его, скорее всего, поведут прямиком в зал суда. Или в Азкабан. По такому поводу могут расстараться и провести собрание Визенгамота в срочном порядке.       Он встал, накинул Мантию, пытаясь отрешиться от жара, который исходил от нее, и воспользовался тем, что под Мантией его было не видно — осторожно использовал Ревелио.       Палочка Праудфута подчинялась неохотно, да и тихий шепот едва ли помогал сделать заклинание эффективным, так что Гарри удалось выяснить только сложную защиту допросной, про которую он и так знал немало, потому что провел в ней много увлекательных разговоров на самые разные темы за годы службы в Аврорате.       — Скорее, Гарри, у нас мало времени… — прошипела Гермиона.       Бобина для записи подпрыгнула и загорелась. Красивый, но бессмысленный жест. При необходимости Репаро восстановит и бобину, и последнюю запись.       Гермиона, оставаясь под своей мантией, медленно открыла дверь и вышла в коридор. Потом из пустоты появилась ее рука, которой она подозвала его ближе.       Он пошел, держа в голове подходящий арсенал заклинаний и пытаясь прикидывать, что получится применить хотя бы в половину силы.       — Тихо, — зашипела Гермиона.       Она все время показывала, как сильно боится, и он каждую секунду чувствовал фальшь. Жар от Мантии высушивал воздух, ему уже было сложно дышать, поэтому глоток кислорода в коридоре принес облегчение.       Возле двери валялся оглушенный Чабмен с разинутым ртом. Чуть дальше, наполовину прикрытый еще одной мантией-невидимкой, развалился Праудфут.       Гарри замер. Это все еще могло быть спектаклем для него, но с другой стороны, что, если Гермиона действительно пытается вытащить по старой памяти давнего друга? Она оглушила главу Аврората и сотрудника Отдела магического правопорядка, украла личные вещи задержанного, как минимум две мантии-невидимки. Ее голос дрожит, она взволнована так, как уже давно не волновалась.       — Герм? — тихо позвал он.       Ее шаги стихли, он отчасти услышал, но в большей степени догадался, что она обернулась.       — Ты действительно хочешь помочь?       — Я уже видела, как страдал человек, взявший на себя вину за преступления другого, Гарри, — серьезно, даже зло ответила Гермиона. — Я больше не позволю формальностям погубить чью-то жизнь. Ты не виноват.       — Куда мы идем? — спросил Гарри.       — Я отведу тебя к работающему камину в атриуме. Постарайся добраться до Рона, я предупредила его, чтобы ждал гостей. У нас дома есть парочка сюрпризов, так что на какое-то время ты будешь в безопасности… а потом… потом я приду…       Он все еще не видел ее, но представлял, как она нервно сжимает пальцы и губы, сводит вместе брови, тщательно обдумывая заново то, что уже давно решила.       Из нее вышел бы прекрасный глава Аврората.       Вот только…       — Герм, что ты собираешься делать? — спросил он.       — О чем ты? Спасать тебя, разумеется!       Да, она будет, разумеется, спасать его. Даже если она не пытается обвести его вокруг пальца, все, что ее волнует — спасти друга. Перед лицом возродившегося Волдеморта, перед угрозой раскола в Министерстве… Гермиона не возьмет на себя ответственность, не выступит лидером. Она будет заботиться о родных, близких и в крайнем случае выведет их под мантией-невидимкой.       Скрываться в лесах, ждать помощи, бояться каждого шороха…       — Спасибо, — ответил Гарри.       — Это меньшее, что я могу сделать, Гарри, — тепло сказала она.       «Ты никогда не сможешь сделать больше», — горько подумал Гарри.       Воздух под Мантией накалился так сильно, что ему стало тяжело дышать. Он вытянул руку перед собой, увеличивая пространство, укрытое артефактом, но это не помогло. Хотелось прокашляться, скинуть Мантию, а еще лучше — сделать все вместе на свежем воздухе.       Утраченное ненадолго ощущение магической связи постепенно возвращалось.       Гермиона вела его по коридорам, задерживаясь, если мимо проходили сотрудники. Гарри следил за пространством впереди на уровне ее руки, ожидая сигналов, и постепенно его сознание погружалось в мутную полудрему.       Он помнил дни, проведенные в коридорах Министерства, они накатывали единой волной, напоминая о хороших, плохих и бессмысленных событиях, позволяя двигаться дальше, пока большая часть мыслей крутилась вокруг возрастающего жара.       Ему пришлось остановиться и проверить кожу, чтобы убедиться, что Мантия не поджарит его до того, как они доберутся до атриума. Но кожа была невредима, на ней не осталось никаких следов, кроме пары капель засохшей крови — подарка Чабмена.       — Не отставай, — волновалась Гермиона.       Чем ближе они были к цели, тем меньше ему хотелось идти дальше. Постепенно за мутной стеной воспоминаний о работе и «славных деньках» проявлялось то, что он всеми силами отгонял от себя, оказавшись в плену у Праудфута.       Наверное, так Министерство и вербовало раньше людей из числа Пожирателей.       Вернуться теперь к нему?       Может, попросить у Гермионы яд посильнее или атаковать ее открыто, чтобы его казнили?       Поцелуй дементора — почему бы и нет…       — Ты идешь? — она шипела, раздраженно и зло.       О, как страшно, дорогая, я весь дрожу. Что ты мне сделаешь? Отчитаешь и поставишь в угол?       Он шел, окруженный воспоминаниями, и теперь это были совершенно другие воспоминания. Страх, боль и ярость — все, что он видел в Омуте несколько дней назад.       Сколько дней?       Сколько он был без сознания в руках Праудфута?       — Дьявол! — он не сдержался, закрыл рот ладонью и укусил себя за палец. Боль была приглушенной, как будто рука онемела от неудобной позы или долгого захвата.       — Ты рехнулся, Гарри? — шепотом закричала Гермиона, подскочила к нему. — Да что с тобой творится? Ты нас обоих погубишь… Ты не понимаешь, чем я рискую?       Чем ты рискуешь? Зарплатой?       Что сделает тебе начальство? Лишит премии и занесет выговор в личное дело?       Он чуть не расхохотался, представляя себе страхи Гермионы.       Его ожидали пытки. В лучшем случае. Да, в лучшем случае пытки, он ведь попал в руки…       Хоркрукс.       Жар, который исходил от Мантии, превратился в острую боль, которая уколола сердце Гарри. Он замер, схватился за стену и судорожно выдохнул.       Это не было проклятьем — это было осознанием.       Он принес хоркрукс Темного Лорда в Министерство.       «Пусть это будут пытки, пожалуйста… Пусть он выберет пытки… А если нет…»       — Гарри, что с тобой? Иди сюда, иди, слышишь? Здесь никого нет. Вот так. Я сниму с тебя Мантию ненадолго, чтобы…       — Нет! — закричал он, с трудом осознавая, где находится.       Он позволил Гермионе, Праудфуту и Мерлин знает кому еще, касаться хоркрукса своего лорда.       — Нет-нет-нет, — зашептал он, обращаясь к полу и стенам чулана, в который запихнула его Гермиона.       — Что происходит, Гарри? Ты пугаешь меня, — сказала она.       — Я… Гермиона, я…       — Гарри, ты не виноват, — тихо произнесла Гермиона, прикасаясь к нему поверх Мантии. Ее легкое прикосновение делало жар от хоркрукса похожим на прикосновение раскаленного железа, но Гарри даже не дернулся. Боль накатывала на него откуда-то издалека. Вблизи были только собственные глупость и страх, что он все испортил. Он все испортил.       — Я все испортил, — прошептал он, хватая ее за руку, потому что поток ярости на самого себя грозил смыть его из чулана.       — Нет, нет, что ты, — горячо возразила она. — Гарри, ты не виноват. Ты все сможешь исправить, слышишь?       — Исправить? — он уставился туда, где должно было быть ее лицо. — Как… исправить?       Он знал ответ на свой вопрос.       Темный Лорд будет в ярости, когда Гарри вернется, но если вместе с провалом рассказать об успехе, возможно, удастся обойтись пытками… Да, будет просто замечательно…       — Спасибо, Гермиона, — с облегчением сказал он. — Спасибо, ты не представляешь, что значат твои слова.       — Все будет хорошо, Гарри. Просто верь мне.       Он прекрасно помнил слова Праудфута и не собирался верить ей даже на секунду, но его слабость, похоже, сыграла на руку.       — Я готов идти дальше, Герм. Какой камин нам нужен?       Она молчала.       — Герм, не глупи, я должен знать. Что угодно может произойти там. Ты собираешься показывать мне пальцем в атриуме? На глазах у всех? — он пытался быть убедительным, но его голос дрожал от боли и нетерпения.       Она продолжала молчать. Он перехватил поудобнее палочку, чтобы использоваться Империус, но Гермиона вдруг ответила:       — Второй справа.       Он занес палочку. Слова вертелись на языке.       — Гарри, они обо всем знают, — сказала Гермиона еще тише. Так тихо, что сначала ему показалось, что она говорит в его голове.       — Кто знает? — спросил он.       Она могла блефовать, зная, на что он способен.       — Бруствер, Праудфут — они знают. Они хотят… думают, что ты пойдешь… к нему, — сказала она.       — Не глупи, Герм, даже если бы… — он тяжело вздохнул, — даже если предположить, что я хочу… хотя ты ведь понимаешь, что…       — Да-да, — торопливо перебила она.       — Так вот, даже если предположить, что я хочу… после такого провала возвращаться к нему — самоубийство.       Он прикусил губу, осознавая, что выдал свои настоящие мысли, но вернуть слова назад уже не мог.       В любом случае она скоро умрет. Нужно только вытащить из нее все, что ей известно.       — Некоторые… кгхм, — она вдруг сняла капюшон Мантии, проявляясь в тускло освещенном Люмосом чулане. — Гарри, некоторые считают, что…       — Давай, Герм, выкладывай, — он тоже снял капюшон, с наслаждением вдыхая затхлый пропитанный пылью воздух.       Она избегала его взгляда:       — Бруствер получил информацию… о том, что Волдеморт проявлял к тебе… Гарри, лучше объясни все сам. Он действительно приказал тебе убить Пожирателей Смерти? Это не укладывается ни в одну теорию. Зачем ему это? Они ведь были его сторонниками…       Они были бесполезными кусками говна.       И я — один из них. Такой же бесполезный.       — Он не посвящает меня в свои планы, Герм, — усмехнулся Гарри. — Неужели ты думаешь, что…       Она подняла на него строгий серьезный взгляд:       — Не держи меня за дуру, пожалуйста. Я знаю, что между вами что-то произошло. Он что-то внушил тебе, и меня это беспокоит. У него отлично получалось влезать в головы волшебников, даже в головы тех, кто надежно защищал себя от легилименции, а мы оба знаем, что ты до сих пор уступаешь в этом некоторым.       Он криво усмехнулся в ответ. Да, некоторым он уступал. Но не ей.       — Расскажи мне все, прямо здесь, прямо сейчас, я обещаю, что не буду осуждать тебя, — продолжила она. — Праудфут повел себя как полный… козел, — она натужно выругалась. Для нее это, скорее всего, был подвиг. — Что было потом? Как ты вообще додумался…       — Все было как во сне, Герм. Это задание с Метками, обыски… я нормально не ел, не спал, выпил немного.       — Немного? — она нахмурилась.       — Да, немного, — с нажимом ответил он. — Ублюдки вели себя как хозяева у меня дома, они перевернули там все, а потом Ногастик приказал обыскать меня.       Его передернуло от воспоминания.       — Что было дальше? — спросила Гермиона.       — Я понял, что нужно уходить, иначе мне пришьют фальшивое дело и в лучшем случае выгонят взашей из Отдела.       — Ты мог подать апелляцию, Гарри. Ладно, неважно. Дальше?       — Я бродил по Лондону, прятался. Наткнулся на несколько патрулей… меня искали как преступника. За пачку презервативов и сборник выдумок Скитер.       — А потом?       Волшебство, от которого за последние часы Гарри успел отвыкнуть, острыми когтями впилось в его солнечное сплетение и дернуло вниз так резко, что он упал на колени в ноги Гермионе.       На секунду ему показалось, что она использовала против него Круциатус, и он успел испытать невольное уважение.       — Что с тобой? — с беспокойством спросила Гермиона, опускаясь на колени напротив.       — Ничего-ничего, — прошептал Гарри.       Его голос звучал булькающе и неестественно. Он закашлялся и выплюнул на пол сгусток крови.       В его воспаленном болью и ужасом воображении сгусток крови собрался в слово «идиот». Он моргнул — наваждение исчезло.       — Гарри, это что, кровь?       — Да, малыш Чабмен, похоже, перестарался, — соврал Гарри, поднимаясь на ноги по стенке.       Еще одна порция боли обожгла его грудь. Чужой гнев подбирался к сердцу. Гарри догадывался, что ничего хорошего не будет, когда Темный Лорд потеряет терпение.       Ему и так дали время. Очень много времени.       Он сплюнул еще одну порцию крови.       — Дай я остановлю кровь, — сказала Гермиона.       — Нет, — возразил Гарри. — Не будем терять время, нам нужно выбираться. У Рона ведь найдется подходящее зелье?       — Да-да, — растерянно пробормотала Гермиона.       — Праудфута и Чабмена вот-вот хватятся, а я не умру от пары ударов, не волнуйся, — усмехнулся он. — Веди.       Боль распространялась вверх и вниз, лишая возможности думать связно. Гарри накинул капюшон Мантии, перекрывая поток кислорода.       Кружилась голова.       Они собираются проследить за ним. Значит, нельзя идти в места, связанные с Темными Искусствами и Волдемортом. Никаких Малфоев…       Может, пойти к тем мертвым старикам? Там будут зелья, чтобы остановить кровотечение…       Нет, нельзя, тогда Министерство узнает еще один секрет Тома Риддла.       — Готов? — спросила Гермиона.       «Соберись», — приказал себе Гарри.       Он сделал глубокий вдох, обжигая легкие жаром пропитанного магией хоркрукса воздуха, и медленно выдохнул, позволяя боли свободно течь по телу.       Нужно было забрать собственную палочку и избавиться от Гермионы, а потом уходить из Министерства. Взять зелья и еду у любого волшебника — подойдет хоть лавка, хоть любой из сотни домов, которые Гарри посещал по долгу службы. Залечь на дно и ждать приказа. Ничего сложного и опасного. Самое сложное и опасное за него уже сделала Гермиона.       — Империо, — шепнул он, направляя на нее палочку.       Заклинание коснулось волшебницы и встретило сопротивление, которого Гарри не ожидал.       В памяти Риддла все было до смешного просто. Казалось, тот произносит слова вслух только ради формальности и устрашения окружающих, но легко может наложить чары невербально. Кто знает, может, и без палочки? Это было элементарно, легче, чем поднять в воздух перо. Лестрейндж подчинился мгновенно и беспрекословно.       В отличие от Гермионы.       Тонкая связь между ними натянулась до предела. Гарри вцепился в палочку, опасаясь выронить ее.       Нужно было сначала обезоружить Гермиону.       Вдох — еще одна обжигающая легкие порция боли. Выдох, приносящий облегчение и уверенность.       — Брось палочку, — приказал Гарри.       Гермиона несколько секунд боролась с приказом, но выпустила палочку из рук. Гарри, сосредоточенный на заклинании, не стал поднимать палочку.       — Теперь отдай мне мою, — сказал он.       С запозданием пришла в голову мысль, что, если все это спланированная Бруствером операция, в которой Гермиона пытается убедительно играть роль, палочки Гарри у нее при себе, разумеется, не будет. Какой в этом смысл? Если они все считают его опасным преступником и пытаются с его помощью отыскать Темного Лорда… Какой смысл ей носить его палочку?       Она медленно достала палочку и протянула ему дрожащей рукой.       Империус готов было оборваться в любой момент, Гарри чувствовал, как растет сопротивление жертвы, словно та постепенно адаптировалась, искала слабое место в его чарах и собиралась вырваться.       — Ничего личного, Герм, — сказал он, усмехаясь, хотя она и не могла увидеть его усмешки.       Палочка — его палочка с сердцевиной из пера феникса — легла в руку. Теперь он мог наложить Империус заново, но Гермиона больше не была нужна ему. Главной задачей теперь было выбираться из Министерства через камин, который она назвала, или с боем, если придется.       Он сделал еще один глубокий вдох. Мимолетная боль, к которой он уже привык, сменилась легкостью, похожей на наслаждение.       Убить Гермиону, даже вот так коряво, впопыхах, и уйти из Министерства — этого хватит, чтобы вымолить прощенье у Темного Лорда.       Огромный промах Риддл не забудет, но Гермиона и Рон… Риддл дал понять, что это личное, что за это многое будет прощено. Гарри не успел у ворот поместья, но сейчас даже лучше. В самом сердце Министерства — не просто убийство — угроза…       Проклятье Подвластья дрогнуло, натянулось струной и оборвалось.       Гарри замахнулся своей палочкой, чтобы наложить проклятье повторно, но дверь хлопнула. Гермионы больше не было в чулане.       Он сжал в руках палочку Праудфута, ему захотелось сломать ее, и только в последний момент он понял, что это — хоть какой-то трофей. Бесполезный, никчемный, но хоть какой-то…       Головокружение, резкая боль, недостаток кислорода — все вернулось разом. На плечи будто упал неподъемный груз. Гарри закашлялся, захлебываясь кровью, проглотил ее, надеясь, что это поможет смягчить горло, и выскочил следом за Гермионой.       Поднимет ли она тревогу? Будут ли его ждать возле второго камина?       Почти наверняка, но выхода лучше он не найдет. Если не получится через камин, остается открытое противостояние. Его снова схватят, но что еще хуже — схватят хоркрукс.       Он шел по коридорам, шатаясь, держался за стену, надолго останавливался, переводя дыхание.       Если бы была возможность вытащить Мантию… Передать кому-то, а самому остаться в Министерстве. Он бы попытался сделать что-то. Нашел бы Гермиону. Или Бруствера. Почему бы и нет? Министр засиделся в кресле, его легко будет застать врасплох. Самоубийство, зато не придется краснеть.       «Ты хотя бы сам себе веришь?» — усмехался внутренний голос.       Гарри знал, что больше всего на свете хочет вернуться к тому сводящему с ума моменту близости, когда они понимали друг друга без слов. Переиграть все. Уйти сразу, подчиниться приказу без задержек.       Если все пройдет гладко, так он и сделает. Обязательно, он будет выполнять все приказы Темного Лорда сразу же. Больше никаких импровизаций.       Спуск по лестничному пролету отнял у него столько сил, что Гарри понял — до атриума ему не добраться.       Пришлось идти к лифту, где пожилой сотрудник архива задумчиво читал «Пророк». Гарри обездвижил его и вышел из лифта, оставив тело в кабинке.       В атриуме собралось несколько групп волшебников. Он окинул их оценивающим взглядом. Обсуждают рабочий день — много сотрудников архива, скорее всего, уже поздний вечер, график у архивистов был почти свободным, и они не любили толпиться с остальными, поэтому оставались после смен.       Волшебники переговаривались, кто-то смеялся, кто-то цитировал газетных колумнистов. Праудфуту удалось избежать шумихи.       «Или им безразлично, что Мальчик-который-выжил сидит в допросной», — мрачно подумал Гарри.       Кто он, в сущности, такой? Так, очередной озверевший раньше срока аврор. В архиве таких историй, наверное, сотни, если не тысячи.       Атриум показался Гарри безопасным. На боевую группу тянули только стоящие недалеко от фонтана молодые ребята, но они сосредоточенно и горячо обсуждали что-то, растеряв бдительность, поэтому он решил обойти их, не ввязываясь в бой раньше времени.       С мрачным удовлетворением он отметил, что ни одного аврора не поставили дежурить возле каминной сети. У Бруствера уже не хватало рук. Теперь ему придется ставить на важные посты новичков или стариков, а это никогда не заканчивалось хорошо.       Гарри сосредоточился на дороге, отбрасывая лишние мысли. Сейчас ему нужно было проверить слова Гермионы и добраться до второго слева камина.       С его помощью можно было выбраться из-под колпака чар, препятствующих аппарации, если только транспортную сеть не перетряхнули в честь возрождения Темного Лорда. Но Гарри рассчитывал, что у Бруствера не хватит влияния так быстро взять ситуацию под контроль. Если Гермиона не лгала, и если камин ведет на свободу — Гарри сможет уйти. Лучше, чем ничего.       Первые шаги по атриуму дались с трудом из-за слабости и головокружения, но очередной всплеск адреналина помог сконцентрироваться на цели. Наконец головокружение отступило. Он побежал.       Его шаги — звук от них — привлекли внимание стоящих у фонтана молодых людей. Один — возможно, лидер группы, возможно, самый бдительный — направил палочку на место, где Гарри был секунду назад. Прозвучали слова обезоруживающего проклятья, и товарищи волшебника эхом повторили их. Красные вспышки прорезали пространство, указывая всем присутствующим направление.       Архивисты начали оглядываться с беспокойством, один выронил из рук газету, кто-то успел достать палочку.       Гарри продолжал бежать, не отвлекаясь на бой. Никто из его противников, судя по всему, не умел действовать на опережение и уж точно не знал траекторию. Они не побежали ко второму камину. Это подстегнуло Гарри еще сильнее, потому что ловушка, если бы она была расставлена в указанной Гермионой точке, должна была уже схлопнуться, но пока ему противостояли только зеленые юноши, не способные невербально обезоружить противника.       «Она могла подстроить и это», — подкинул идею внутренний голос.       На всякий случай, Гарри начал петлять, будто был под настоящим обстрелом, но из-за этой осторожности его чуть не задела вспышка неясно бурого цвета. Проклятье явно бросали наугад, а он чуть не подставился.       Плюнув на осторожность, Гарри побежал прямо ко второму камину. До него оставалось не больше двадцати шагов.       — Остановись немедленно! — рявкнул позади уверенный, громкий голос Кингсли Бруствера.       Гарри остановился.       «Какое поразительное везение», — подумал он, направляя палочку на Министра.       — Авада Кедавра.       Зеленый луч вылетел из его палочки, проделал середину пути, и на краткий миг Гарри испытал колоссальное облегчение. В этот миг он представлял, как вернется к Риддлу с победой, на которую нельзя было рассчитывать так скоро. Убрать Министра, посеять хаос в Министерстве. За такое Риддл простит ему хотя бы часть.       Но на смену облегчению пришло разочарование, когда Бруствер укрылся осколком статуи, украшающей фонтан, и одновременно скрылся из виду в потоке черного плотного тумана.       Зато прекратился обстрел. Энтузиасты, которые вразнобой использовали весь свой арсенал, стреляя по пустоте, замерли. У одного из архивистов — Гарри показалось, что это был тот самый, кто недавно потерял газету — выпала из рук палочка.       «Как быстро вы привыкли к миру», — разозлился Гарри.       Бруствер появился сбоку. Вернее не он сам, а вспышка оглушающего проклятья. Гарри успел использовать Протего благодаря долгим годам тренировок и операций в поле. Он понял, что следующее может не спасти, потому что Министр, в отличие от главы Аврората, получил свое место не за мягкий характер.       Шагнув в камин, зачерпнув горсть Летучего Пороха, он назвал адрес, который много лет назад произнес случайно:       — Лютный Переулок.       Вспышка света закрыла его от следующей атаки Бруствера. Протего развалилось, но камин уже уносил Гарри прочь из Министерства.