Под моей кожей

Гермиона недоверчиво покачала головой, надежда все еще теребила разрозненные части ее разума, когда она пыталась собрать воедино кусочки новогодней ночи. Она проснулась с ощущением обезвоживания, желудок был пустым и напряженным, а горло горело. После того, как ей удалось выпить немного воды, прежде чем принять душ, она оделась и спустилась вниз, с облегчением услышав голоса Гарри и Джинни на кухне внизу. Добрые глаза встретились с ее взглядом, когда она неторопливо вошла в комнату, запах свежеиспеченного хлеба и выпечки проник в ее ноздри. Ее живот одобрительно заурчал. “Где все?” - Она шелохнулась; ее рот пересох от сна и слез. Гермиона потянулась за чайной чашкой, содержимое которой стояло перед ней, жидкость была, как успокаивающий бальзам на ее языке. “Мама и папа ушли на прогулку, а Рон и Джордж, как мы предполагаем, все еще спят”. - Заявила Джинни, намазывая маслом ломтик тоста, прежде чем намазать сверху большое количество джема из черной смородины. “Ты в порядке? Ты убежала после того, как пробило полночь ”. - Спросил Гарри, озабоченно наморщив нос. “Я в порядке. Мне просто стало плохо”. - Ответила Гермиона, предложив ответ, который был настолько близок к истине, насколько она была готова поделиться с ним. “Ну, я уверен, что хороший завтрак Уизли сделает свое дело”. - Усмехнулся Поттер. - “Это панацея от большинства вещей”. “Ты не ошибаешься”. - Джинни улыбнулась, бросив понимающий взгляд на Гермиону. Она с любовью вернула его и принялась разламывать булочку, ее мягкая сердцевина была теплой на кончиках пальцев. Некоторое время спустя Рон скатился вниз по лестнице, а Джордж последовал за ним. Гермиона на короткое время почувствовала себя неловко рядом с ним, его сильный одеколон душил ее легкие. Она не могла не вспомнить предыдущую ночь и его попытку поцеловать ее снова, поэтому, когда Джинни встала из-за стола и спросила, не хочет ли она прогуляться с ней до реки, она без предисловий вскочила со своего места. Первый день года выдался холодным, морозным, на кончиках травы и листьев все еще держался иней; лужи и канавы покрылись ледяной глазурью. Гермиона плотнее натянула куртку и уткнулась подбородком в шарф, ее дыхание согревало шею, а руки в перчатках искали убежища в карманах. Рука Джинни была переплетена с ее рукой, и она была благодарна, что ее подруга все еще не пристала к ней с вопросами, вместо этого наслаждаясь звуками пения птиц и легким хрустом их ботинок под ногами. Когда они, наконец, добрались до воды и сели на поваленное бревно, Гермиона продолжила выкладывать свой рассказ о новогодней ночи в Блэк-Мэноре, боль в груди все еще была невыносимой, а сердце отбивало собственные меланхоличные удары. Она почувствовала укол вины за то, что предала доверие Беллатрикс, когда раскрыла информацию о Темной метке и о том, как она исцеляла ее в течение нескольких недель, но ее потребность в утешении была больше. “Ты вернешься туда сегодня?” - Осторожно спросила Джинни. “Я должна, да?” “Нет. Нет, ты не понимаешь.” “Почему нет?” “Ты ничего ей не должна, Гермиона. Она должна была быть чертовски благодарна, увидев тебя, а не обращаться с тобой так, как прошлой ночью. “Я сделала это не для того, чтобы она была благодарна”. “Я знаю. Я знаю твое сердце, и оно бескорыстно”. Она покраснела и покачала головой. “Я знала, что буду видеть ее каждый день, так что вряд ли это было бескорыстно”. “В любом случае, она исцелилась благодаря тебе и Нарциссе, и это все еще не оправдывает ее поведение. Просто оставь ее в покое до школы". “Разве я не должна проверить, что с ней все в порядке, по крайней мере?” “Нет. Если она все еще злится, возможно, она набросится и причинит тебе боль. Причинит тебе боль больше, чем она уже причинила, я имею в виду". “Она не причинила бы мне вреда, Джин”. “Ты уверена?” Могла ли она? Беллатрикс, безусловно, демонстрировала ярость с тех пор, как прибыла в Хогвартс; разгромив свой класс и, казалось бы, уничтожив себя на пляже, но никогда не было никаких признаков того, что она тронет волос на голове Гермионы, даже если ее язык был более жестоким и острым, чем все, что могло сделать ее тело. Она также вспомнила, что сказала ей ведьма после того, как проклятие было снято; что она не сможет причинить ей вред, не причинив вреда себе. “Я ее знаю”. Джинни возмущенно фыркнула и этот звук рассмешил Гермиону. “Я знаю. Я ... я знаю, это может казаться не так после того, что я рассказала, но ты должна понимать, что прошлая ночь не была похожа на другие взаимодействия. Я думаю…Я думаю, что я просто слишком сильно надавила на нее на Рождество, и она реагирует на это. Пытается оттолкнуть меня”. Джинни испустила долгий вздох, ее дыхание облаком повисло в воздухе между ними. “Она боится тебя”. “Что?” “Подумай об этом на мгновение. Ты проникла ей под кожу таким образом, что полностью перевернула ее мир. Любой, кто смотрит, видит. То, как она ведет себя с тобой, совсем не похоже на ее поведение с кем-либо еще.” Гермиона смотрела ей в глаза и видела, как правда отражается в них. Она несколько раз видела неуверенность и уязвимость за те недели, которые провела с Беллатрикс, но никогда не думала, что она может быть напугана и боится исследовать свои чувства. Она подумала о Розмерте и вспомнила их совместную сцену в пабе, где они выглядели так уютно в компании друг друга. Было ли это потому, что они встречались, или более вероятно, что они были в некотором роде друзьями, и что темная ведьма, казалось бы, чувствовала себя так непринужденно из-за их истории? В их общении не было никаких признаков страха, и темная ведьма никогда не подтверждала их отношения, на которые несколько раз намекала Гермиона, ее сердце забилось сильнее, когда она вспомнила, что Беллатрикс сказала, что она единственная посетительница Блэк-Мэнора. Если это было так, не было ли также возможно, что стихотворение было о ней; о женщине, чье имя она не могла произнести. 'Она никогда не произносит мое имя’. Учитывая все обстоятельства, это объясняло ее сильную реакцию после того, как Гермиона прочитала дневник. Беллатрикс была разоблачена, ее чувства были открыты и раскрыты девушке так, как она не намеревалась или не могла контролировать, а затем она настояла на причинах, заставляя темную ведьму отступить. И она отступила, отказываясь от разговора, пока не сломалась, выплескивая свой страх в форме, которую она поняла за годы боли и страданий. Беллатрикс пыталась ненавидеть, отталкивая Гермиону со всей силой бури в последней отчаянной попытке сохранить свое сердце. Если она права, Гермионе придется действовать осторожно, чтобы вернуть то, что они выковали для себя. “Ты ведь согласна, да?” - После терпеливого ожидания в тишине между ними, поинтересовалась Джинни, ее голос был мягким на ветру. Гермиона кивнула. - “Я думаю, да. Это имеет смысл, но я не знаю, что делать дальше. Обычно у меня всегда есть план”. Джинни тепло улыбнулась и положила голову на плечо Гермионы. “Так давай создадим его вместе”. - Промурлыкала рыжая. ********************************************************************************** Беллатрикс провела оставшиеся три дня зимних каникул, цепляясь за свой гнев, как будто от этого зависела ее жизнь, потому что без этого что оставалось? У нее была жизнь, полная одиночества, самые глубокие и темные уголки ее сердца, части, выкованные из боли и пренебрежения, ненависти и страданий; то же самое, что она вернула в мир, который так серьезно подвел ее. Ее ярость была ребенком, созданным из тайников ее избитой жизни, и были времена, когда она лелеяла его, лелеяла и наслаждалась им. Но в солнечные и дождливые часы, когда небо было полно обещаний, она презирала это; презирала себя за то, что держалась за то, чего не хотела. Перед тем, как Гермиона приехала в канун Нового года, она обнаружила, что раздета, прижимая к бокалу Огненный виски, ее пальцы собирались скользнуть в нижнее белье, а мысли о девушке проносились в голове, как калейдоскоп цветов, которые согревали даже самые холодные уголки ее души и сердца. Она ощетинилась от сдерживаемого разочарования и гнева из-за того, что ее потревожили, и сгорала от потребности и желания, когда Гермиона прикоснулась к ней; твердые пальцы медленно двигались по ее боку к ее горячей коже. Беллатрикс сморгнула слезы, ее руки вцепились в стол, когда она боролась с волной тошноты, желудочная кислота накатывала, как волны на берег, когда она оглядывалась на воспоминания. Гермиона почти призналась как сильно она ее привлекает, но ведьма жестоко оттолкнула ее; образы, где она встречает Новый год с кем-то другим; чьи-то руки и губы на том, что принадлежит ей. Что она сделала? Была ли она подпитана злобой и отвержением и искала утешения с другим или другой? Беллатрикс почувствовала, как холодный пот выступил у нее на лбу, рот наполнился слюной, когда она приготовилась к рвоте, уши наполнились белым шумом и болью. Она рухнула на пол, потянула корзину для бумаг и свесила над ней голову, готовясь. После того, как Гермиона ушла, она кричала на весь дом, слезы текли по ее щекам, даже когда она скользнула рукой в нижнее белье и испытала оргазм, имя девушки вертелось у нее на языке, умоляя ее произнести его вслух. Она этого не сделала. Она не могла. Чувство вины. Это была эмоция, которая давила на ее веки, когда рассвело в первое утро нового года. Это билось в ее голове, как барабан, его неустанные удары наказывали ее виски, когда она натягивала одеяло на лицо. Когда наступил вечер, ей удалось что-то съесть, стоя в холодной, пустой кухне, когда столешница впилась ей в бок, когда она съела немного хлеба, прежде чем вернуться в свою освещенную свечами комнату, ночь подкрадывалась к окнам. Беллатрикс вцепилась в мусорное ведро, костяшки пальцев побелели, ее тело снова затряслось. Она сидела и ждала, гадая, во сколько придет Гермиона. Когда наступила полночь, она, наконец, потеряла надежду, бросив свой блокнот через всю комнату после проверки, получила ли она какое-нибудь сообщение от гриффиндорки, но ничего не нашла, кроме последнего сообщения, которое она сама проигнорировала. Только когда она закрыла глаза и вспомнила мягкую ласку пальцев девушки на своей руке, она вспомнила, что Метка была снята. Грейнджер больше не нужно было видеться с ней ежедневно. Это больше не повод проводить время вместе. И зачем ей это делать после того, как Беллатрикс так себя вела? Когда она проснулась на секунду, ее глаза болели, а щеки были покрыты коркой слез. Приняв душ и одевшись, она направилась в библиотеку, намереваясь порисовать, перетащила новый чистый холст на мольберт и приготовила палитру. Время тикало с ледяной скоростью, и когда послеполуденное солнце пролило свои лучи в комнату, на белой поверхности не было следов краски или карандаша, только разрыв посередине, материал свободно свисал. Беллатрикс продолжала напоминать себе, что они договорились продолжать знакомство после того, как девушка нашла ее, после ее самоубийственного эпизода на пляже. Она пыталась найти утешение в этой мысли, но поняла, что ничего не стоит ждать, учитывая, как все закончилось. Она была напугана так, как никогда раньше. Больше, чем когда она боялась за безопасность Гермионы каждый день до окончания войны. Те дни были ужасными, каждое утро она задавалась вопросом, наступит ли тот день, когда она столкнется лицом к лицу с трупом девушки и должна притворяться, что радуется в компании Волдеморта. Ее душа вздыхала с облегчением каждую ночь, когда этого не случалось. Вечером она тихо сидела у камина, ее дневник был открыт на последней исписанной странице, перо лениво подергивалось в ее пальцах, казалось, в сотый раз; слова слетали с губ, но она не могла запечатлеть их на бумаге. Все вышло бы как признание в любви, и она не могла дать девушке такую власть над ней. Ее отец и Волан-де-Морт владели своим оружием более сорока лет. Она не собиралась передавать ключи от своей жизни кому-то еще, чтобы уничтожить ее там, где она стояла. Нет. Абсолютно нет. ‘Но Гермиона не такая, как они. Ей не нужны ни власть, ни контроль. Она приходит с добротой и состраданием. Любовью и пониманием.’ Беллатрикс почувствовала, как ее желудок сжался, и она закашлялась, ее горло перехватило. Ничего не пришло в голову, и она проглотила слюну во рту, откинув голову на стол, чувствуя прохладу на затылке, успокаивающую ее. Она вздрогнула и закрыла глаза. Представление Гермионы с кем-то другим заставило ее упасть на колени, покалечившись на полу собственного кабинета. Она прижала руку к груди, чувствуя острую боль, когда капелька пота упала на ее щеку. Гермиона преодолеет свою школьную влюбленность и продолжит свою жизнь с человеком своего возраста. Она покинет школу, когда весь мир будет у ее ног, и сможет свободно путешествовать по миру, имея все возможности для карьеры, ее интеллект и репутация сослужат ей хорошую службу. ДА. Гермиона Грейнджер прекрасно обойдется и без нее. А что о ней самой? Она вздохнула; у нее перехватило дыхание, когда оно выходило из груди, конечности все еще покалывало, как будто она могла упасть в обморок. “Я буду жить”. - Прохрипела она, ее глаза сузились сильнее. Она была мастером одиночества и боли. Она справилась с жизнью без сердца, и она может сделать это снова. Она сделает это снова. Но, о Боже, как она скучала по ней. За три дня отсутствия она ползала по стенам, напивалась до ярости и царапала собственную кожу, просто чтобы что-то почувствовать. Теперь она сидела на холодном полу своего кабинета, прижимая к груди мусорное ведро, пока ее тело вздымалось. Она хотела вообще ничего не чувствовать. ********************************************************************************** “Тук-тук”, - сказала Джинни, толкая полуоткрытую дверь. - “Ты готова к ужину?” Гермиона резко развернулась; ее брови сошлись на переносице. “Э, да, но…ты должна посмотреть на это”. Джинни подошла к кровати, над которой стояла Гермиона, перед многочисленными стопками книг, школьных принадлежностей и одежды. Она тяжело сглотнула, слова застряли у нее в горле, когда она окинула все взглядом. "В чем дело?” - Спросила Уизли напряженным голосом. Гермиона подняла бровь и скрестила руки на груди. “Ты имеешь к этому какое-то отношение?” “Я?” “Да, ты. У тебя виноватый вид". Гермиона наблюдала, как румянец расползается по веснушчатым щекам Джинни. Она прищурила глаза. “Хорошо. Да”. - Пораженно вздохнула рыжая, присаживаясь на одно из свободных мест на кровати, что не было бы завалено новыми блестящими предметами. - “Но это была не я”. “Не ты?” “Да. Это не я всё купила для тебя. Я бы ни за что не смогла себе этого позволить, я ... о черт. Слушай. Нелегко рассказать тебе об этом, особенно после того, что произошло на Новый год”. Гермиона почувствовала, как ее грудь сжалась, пульс участился на шее, когда ее разум догнал тело. “Беллатрикс”. Джинни кивнула. “Как? Зачем?” - Запнулась Гермиона. “Она послала сову после вашего свидания. Она ждала меня, когда я проснулась. Ребята продолжали задавать вопросы об этом, но я клянусь, что не сказала ни слова. Я обещала ей, что даже тебе не скажу”. “Вы с Беллатрикс разговаривали? Обо мне?” Джинни снова кивнула, выглядя смущенной. “Я хотела сказать тебе прошлой ночью, когда ты была расстроена, и я так много раз прикусывала язык, когда мы разговаривали на следующий день”. “Скажи мне, что именно?” Гермиона села в свое кресло и ждала, ее возмущение бурлило под воротником, когда она начала собирать все воедино. “Она написала мне и спросила о твоей ситуации. То есть твоем финансовом положении. Она упомянула, что у вас были небольшие разногласия по поводу денег, и, учитывая ее осведомленность о твоих родителях, она пришла к выводу, что у тебя проблемы. Она предполагала, что я знаю, но извинилась, если на самом деле раскрыла мне что-то, чем ты не поделилась. Блэк сказала, что хочет помочь тебе. Сказала, что это будет компенсацией за причиненный ею вред. Я думаю, она хотела честно оправдаться, но это было очень романтично сформулировано”. “У тебя все еще есть письмо?” - Пробормотала Гермиона. “Да. Я покажу тебе после ужина ”. “Хорошо”. Несколько минут они сидели молча; две пары глаз изучали стопки, украшающие простыни, прежде чем Джинни снова заговорила. “Она в основном обеспечила тебя всем, что тебе понадобится до конца учебного года, насколько я вижу, плюс еще много чего”. “Я вижу это”. - Хмыкнула Гермиона. - “Честно говоря, я не знаю, смеяться мне, плакать или орать”. “Мне очень жаль”. “Не на тебя. Я... я просто не понимаю, что это значит, особенно после Нового года". “У нее была идея, прежде чем она оставила тебя в Малфой-мэноре”. “Да, но она устроила это после получения твоего ответа в Блэк-Мэнор. К тому времени она уже игнорировала меня”. “Я не знаю, что тебе сказать, Гермиона, кроме того, что она явно очень заботится о тебе, несмотря на то, что указывают ее действия. Ты не можешь позволить этому разрушить твой план”. “О, какой план, Джин? Тот, о котором мы глупо думали последние пару дней? Тот, где я противостою ей и говорю ей, как сильно я хочу быть с ней, и что я знаю, что она чувствует то же самое? Или тот, где я жду ее после урока и целую?” “Либо один. Либо второй. Либо оба. Боже, как всё запутано”. Гермиона почувствовала укол слез и зажмурилась, ощутив, как ее пальцы сжали подлокотники кресла. “Я не хочу, чтобы она меня жалела”. “О! Она и не жалеет. В ее письме нет ничего, что бы указывало на это. Она хотела тебе помочь, и мне жаль, но я все равно скажу это, хочешь ты это слышать или нет. Для самой яркой ведьмы своего возраста иногда ты не настолько и умна”. “Что?” - Гермиона хмыкнула, ее расширенные глаза встретились с пристальным взглядом подруги. “Вся эта неразбериха, постоянное давление и притяжение? Она борется с теми же чувствами, что и ты, Гермиона”. Губа Гермионы задрожала, и она сильно прикусила ее, сверкая глазами. Джинни подняла руки, защищаясь. “Я не говорю ничего, чтобы расстроить тебя, но давай. Оглянись вокруг. Разве женщина с таким прошлым, как у Беллатрикс, сделала бы что-нибудь подобное для того, кто ей глубоко безразличен? Ты сама сказала, что она относится к тебе так, как будто ты особенная. Я думаю, это доказывает тебе, кто ты для нее есть”. “Была”. “Есть”. - Усмехнулась рыжая, на ее щеках появилась добрая улыбка. - “Не было никакого скрытого мотива, когда она писала мне. Ты поймешь это, когда прочтешь. Она просто хотела, чтобы с тобой все было в порядке. Не волнуйся. Будь лучшей, кем ты можешь быть, чтобы у тебя был старт в жизни, которого ты заслуживаешь. Я помогла ей, потому что видела в ее действиях только любовь, и я твердо придерживаюсь своего мнения об этом, несмотря на Новый год, иначе я бы не советовала тебе продолжать преследовать ее”. Гермиона уставилась на Джинни, смаргивая слезы, когда ее тело расслабилось, и она откинулась на спинку сиденья. Они обсудили и спланировали то, что она собиралась сказать Беллатрикс, когда у нее будет шанс. “Я злюсь на тебя, а мне не следует злиться. Я в ярости на нее и не знаю, что с этим делать. Я не хочу ее жалости. Я не хочу, чтобы она видела мою несостоятельность. Мне и так катастрофически не хватает качеств, чтобы подходить ей. Я не хотела добавлять крайнюю бедность к своему длинному списку недостатков”. “Ты можешь злиться на нас обоих, но в глубине души ты знаешь, что за этим не было злого умысла”. “Знаю”. “Но ты не уверена, как действовать дальше, да?” “Да”. - Прошептала Гермиона. - “Я чувствую себя так не в своей тарелке, Джинни”. “Любовь заставляет нас совершать безумные поступки. Опасные вещи. Замечательные вещи. Это заставляет нас действовать без причины или обещаний, но мы можем надеяться. Не отказывайся от этого. Ты знала, во что ввязываешься, в тот момент, когда решила сблизиться с ней. Не удивляйся, что она убежала и забаррикадировалась. Ты в мгновение ока проскользнешь под ее защитой, особенно в одежде, которую я вижу здесь. Рассмеялась Джинни. Гермиона покраснела; ее взгляд остановился на блузке с особенно глубоким вырезом. “Давай спустимся на ужин и пообщаемся с остальными. Постарайся выбросить это из головы на следующий час, а затем прочитай ее письмо”. “Хорошо”. - Гермиона улыбнулась, притянув Джинни в объятия, когда они подошли к двери. - “Спасибо”. К тому времени, как они прибыли, Большой зал был полностью заполнен, но Невилл и Луна, к счастью, оставили им обоим места. Гермиона позволила себе насладиться разнообразием блюд и выбрала бокал красного вина, чтобы запить стейк, который таял у нее во рту. Четверо друзей обменялись историями; Невилл особенно хотел услышать о ее пребывании в Малфой-мэноре. Луна провела каникулы на курсе астрологии и маггловских наук со своим отцом и потчевала их гороскопами и рассказами о фантастических зверях из мифологии. Когда ужин продолжился и перед ними появились десерты и пудинги, Гермиона не могла не посмотреть на главный стол. Она поймала себя на том, что бросает взгляд раньше, и отвела глаза, несмотря на то, что увидела пустое кресло профессора Блэк. Сибилла поймала ее взгляд, и они помахали друг другу и подняли бокалы, прежде чем Хагрид тоже присоединился. Но единственный человек, которого она хотела видеть, что характерно, отсутствовал. Гермиона скучала по Беллатрикс, как по воздуху, последние несколько дней, и ее сердце болело каждую ночь, когда она проверяла свой дневник, чтобы узнать, написала ли ей темная ведьма. Однажды вечером ей приснилось, что она написала, прося о встрече с ней, и когда она приехала, она отчаянно притянула ее к себе, пальцы гладили ее спину, когда они обнимались и плакали на плечах друг друга. Она проснулась на влажной подушке, ее сердце болело от потери. Когда Макгонагалл обратилась к школе, она попыталась удержать свое внимание, пока тонкие волоски на ее затылке не начали вставать дыбом. Она перевела взгляд на крайний левый угол и тут же затаила дыхание. Беллатрикс прибыла. Она наблюдала, как темная ведьма оглядывала комнату, по-видимому, в поисках, когда ее глаза сканировали стол Слизерина перед ней, прежде чем почти маниакально прошлись по ее собственному. Затем их глаза встретились, и Гермионе пришлось напомнить себе, что нужно выпустить воздух, который застрял в легких; ее грудь поднималась и опускалась быстрее, а сердце билось в знак признания своей любви. Грейнджер наблюдала, как напряжение проникло в плечи Беллатрикс, вцепившись в ножку бокала с вином, когда мир уплыл, карие глаза смотрели в черные через огромное пространство между ними. Гермиона отказалась отводить взгляд, провоцируя ведьму отступить; ее взгляд показывал ее гнев и непрошеную боль. Взгляд Беллатрикс на мгновение дрогнул, прежде чем вернуться к своему прежнему спокойному состоянию. Пульс Гермионы подскочил при виде этого зрелища. Когда она выиграла и потемневшие глаза уставились на пустую тарелку перед ней, Гермиона не почувствовала радости. Это заставило ее страдать от сожаления. Что ей стоило улыбнуться? В тот момент, когда Минерва закончила объявлять пункты изменений на предстоящий семестр, она увидела, как Беллатрикс выскользнула из комнаты. Грейнджер немедленно поднялась на ноги и вышла из Зала, обошла вокруг помещения для персонала и вышла в коридор за ним, мельком заметив черные мантии, мелькнувшие за углом. Она ускорила шаг и вскоре была почти на расстоянии вытянутой руки; тускло освещенный проход давал мало света, отсутствие людей было долгожданным облегчением. Гермиона остановилась, как и Беллатрикс, и наблюдала, как темная ведьма повернулась к ней лицом, ее черты лица были бесстрастны, за исключением бешено бьющегося пульса на бледной шее, когда Гермиона подошла ближе. “Мисс Грейнджер”. Разум Гермионы на мгновение затуманился, когда ее окутал аромат теплой корицы. Она чувствовала, что соскальзывает в кроличью нору, когда ее кипящий гнев начал уступать место непреодолимому желанию сделать все возможное, чтобы вернуть то, что у них было. Отсутствие ведьмы разрушило ее, и ей нужно было все вернуть. “Профессор Блэк”, - ответила она на удивление ровным голосом. “Я полагаю, что вы хотите поговорить со мной, учитывая вашу спешку?” “Есть много вещей, которые я хотела бы обсудить с Вами за последние несколько дней”. Беллатрикс сменила позу, и Гермиона заметила, как сжалась ее челюсть и бледные пальцы подергивались под ее парадной мантией. “И все же ты ждешь, чтобы подойти ко мне в темном коридоре”. “Может быть, мне следовало написать Вам записку. О, подождите. Я так и сделала, но Вы не ответили". - Зло усмехнулась Грейнджер. “Не все можно доверить бумаге, мисс Грейнджер. Я думала, что такая умная девушка, как Вы, должна была это понять". “Я вполне согласна. Очень легко прятаться за словами, когда действия говорят гораздо более откровенно”. “Есть ли какой-то смысл в этом... в этом...?” - Губы Беллатрикс шевельнулись, но больше она ничего не сказала, и Гермиона не могла не наслаждаться преимуществом, когда сделала шаг ближе. “Говоря о действиях, когда я сегодня вернулась в свою комнату, она была до краев заполнена новыми вещами. Вещи, которые я не покупала и даже не просила. Не могли бы Вы объяснить мне, как они туда попали? “Эльфы, я полагаю”. - Блэк пожала плечами, плотно сжав губы. Гермиона фыркнула. - “При осмотре эти новые предметы кажутся всем, что мне понадобится в течение следующих двух семестров и более. Зачем?” - Челюсть Беллатрикс сжалась еще сильнее. “Живоглоту особенно понравилась его новая кошачья кровать”. - В коридоре было тихо, если не считать приглушенных звуков в замке за его пределами. - “Нечего сказать?” “Зачем мне прерывать Вас, когда Вы, кажется, все и так прекрасно понимаете”. - Холодно ответила Беллатрикс. “Джинни рассказала мне о Вашем письме, могу добавить, неохотно, прежде чем Вы решите отомстить ей за то, что она обманула Ваше доверие. Я решила не читать его, поскольку оно никогда не предназначалась мне”. Гермиона заметила, что напряжение в шее и плечах Беллатрикс немного ослабло. 'Может быть, облегчение? Может все-таки прочитать?’ “Итак, я спрошу вас снова. Почему? Почему Вы это сделали?” Ноздри Беллатрикс на мгновение раздулись, прежде чем ее покрасневшие губы приоткрылись, и Гермиона услышала, как мягкий выдох покинул ее легкие. “Потому что”. “Потому что?” - Как попугай повторила Гермиона. “Да”. “Потому что, что?” “Я должна объяснить тебе это по буквам?” - Зашипела Блэк, ее глаза потемнели. “Пожалуйста, сделайте это, потому что в последнее время мне было очень трудно понять, чего Вы хотите, что Вы имеете в виду и что Вы говорите”. - Выплюнула Гермиона в ответ, гнев пронзил ее грудь и сильно сжал. Беллатрикс на мгновение замолчала, явно советуясь сама с собой, чем поделиться, и это еще больше разозлило Гермиону. “Тебе нужны были вещи, поэтому я их предоставила”. - В конце концов, заявила она, снова неловко переминаясь. “Я Вас об этом не просила”. “Нет. И ты бы этого не сделала, даже если бы была на последнем издыхании”. “Да, не сделала бы. Вам это ни о чем не говорит?” -В ярости надавила она. “Что ты слишком упряма, чтобы попросить о помощи, когда она тебе нужна”. “Я не Ваша проблема!” Гермиона услышала, как ее голос эхом отозвался в коридоре, и закрыла рот, чувствуя жар своих слов на покрасневшей коже. Беллатрикс оставалась спокойной, единственными признаками того, что слова повлияли на нее, была рука, которая сжалась в кулак, и последний уголек света, который покинул ее черные глаза. “Мне не нужна Ваша жалость”. - уже более спокойно сказала Грейнджер. “Я бы никогда не дала тебе то, что мне самой было бы неприятно получить”. - Прошептала Беллатрикс; звук ее голоса звучал в сердце девушки, когда она услышала правду в том, что было сказано. Она чувствовала биение в своих венах и напряжение в своем теле, когда оно искало то, чего жаждало. “По крайней мере, теперь у тебя есть всё, что тебе нужно”. - Продолжила Блэк “Неужели?” Беллатрикс прикусила нижнюю губу, ее глаза не могли выдержать проницательного взгляда Гермионы. “Что еще тебе может понадобиться, чего я не предоставила?” - Невеселый смех Гермионы донесся из каменного коридора. “Вы точно знаете, что мне нужно, профессор, но, к сожалению, Вы, кажется, неохотно это даете. Увидимся на занятиях и, кстати, спасибо. Я благодарна, хотя в настоящее время не могу это показать”. - Не оглядываясь, она начала возвращаться в столовую, задаваясь вопросом, ждала ли Джинни позади, когда услышала кашель и шарканье ног сзади. “Что?” - резко вскинулась Гермиона, поворачиваясь лицом; с удивлением увидев, как рука Беллатрикс протянулась, как будто хотела коснуться ее удаляющегося плеча. Вместо этого она потянула ее назад, прижимая к боку. “Ты…у тебя... ты... хорошо встретила Новый год? ” - Пробормотала Беллатрикс, розовый румянец выступил на ее бледном лице. Гермиона недоверчиво уставилась на нее, из ее горла вырвался смешок. “Ушам своим не верю! Вы серьезно спрашиваете меня об этом?”. - Ответила Грейнджер, недоверчиво качая головой. - “Или Вам интересно, понравилось ли мне в объятиях кого-то другого?” Горло Беллатрикс подпрыгнуло вверх и вниз, когда она стиснула зубы. Гермиона заметила ее пустые глазницы, черные круги вокруг них, поглощающие потемневшие глаза. Она была бледнее, худее. Она выглядела больной, и Грейнджер чувствовала, как ее сердце кричит ей, чтобы она протянула руку и взяла дрожащую ладонь в свою. Вместо этого она сделала глубокий вдох и сдержала свое сострадание, слишком возбужденная сводящим с ума присутствием темной ведьмы и ее отсутствием реакции. “Понимаю”. - Ответила она на свой собственный вопрос. - “Ну, мне не удалось провести его с единственным человеком, с которым я хотела бы быть, так что, отвечая на Ваш вопрос, мой Новый год был несчастным”. Беллатрикс резко опустилась, тихо кивнув головой в знак согласия. - Спокойной ночи, профессор Блэк. Гермиона ушла, слезы подступили к ее глазам, но она отказалась плакать. ********************************************************************************** К тому времени, когда наступил полдень вторника, Беллатрикс могла по пальцам одной руки пересчитать, сколько часов ей удалось поспать. Каждый момент бодрствования был потрачен на мысли о Гермионе и о том, в какое отчаяние ее приводило их положение. Уроки понедельника она провела, раздавая задания, которые включали спокойное чтение, относительная тишина в классе не давала ей покоя, пока она смотрела в окно и наблюдала, как зимняя погода собирается в ярости на территории. Она не могла отделаться от мысли, что кружащийся снег отражал ее собственные бурные эмоции; эмоции, к которым она была так прискорбно плохо подготовлена, чтобы справиться в одиночку. В тот день она так сильно прикусила губу, что рассекла ее, и вкус крови во рту вызвал тошноту. Беллатрикс не могла вспомнить, когда в последний раз ела что-нибудь теплое или успокаивающее, но ее желудок сжимался всякий раз, когда она откусывала кусочек фрукта, сыра или свежеиспеченного хлеба со школьной кухни. Он скручивался, тянулся и ее тошнота снова подступала к горлу каждый раз, когда она пыталась накормить свое больное тело. Усталость не была чем-то новым, но она не могла припомнить, чтобы когда-либо чувствовала себя такой усталой, как сейчас, когда смотрела на часы на стене, минуты тикали до того, как придет ее седьмой курс. Когда ОНА придет. Блэк застонала и закрыла лицо руками, на мгновение отгораживаясь от мира, пытаясь восстановить равновесие, но ее разум грохотал, а тело сотрясала пустота. Ее пальцы скользнули в волосы, ногти царапали кожу головы, когда она подавила вздох. Воспоминание о ее пьяном состоянии прошлым вечером сильно ударило по ней, вспоминая, как она тяжело дышала под прохладными, хрустящими простынями своей кровати, пальцами отчаянно доводя себя до оргазма в течение долгой ночи, когда она кричала и рыдала, освобождаясь. Ее голод никоим образом не был утолен, и это оставило ее с сокрушительным стыдом и пустотой в груди, которую просто невозможно было заполнить. Голая и одинокая, она боролась со своим помутившимся разумом, затерянная в темноте, когда она звала Гермиону, только чтобы проснуться, дрожа, и опустошенная, в отчаянии, созданном ею самой. Она знала, что нужно ее телу, потому что то же самое было нужно и ее душе, и ее сердцу. Но все же ее голова упрекала их всех и считала недостойными. Беллатрикс судорожно вздохнула и откинулась на спинку стула, открыв глаза в ярком свете классной комнаты, когда она уставилась на тяжелую дверь, которая отделяла ее от студентов. По мере того, как проходили минуты, и урок почти подошел к концу, ей удалось добраться до входа и потянуть большую ручку внутрь, звуки учеников проникали в уши и клевали голову. Она поморщилась, прижала два пальца к вискам и помассировала их, надеясь на некоторое облегчение, когда ее взгляд переместился в дальний конец коридора, где ее племянник появился в поле зрения, обмениваясь шуткой с Джинни, беря Гермиону под руку. Ревность поднялась в ее животе, когда Беллатрикс покачнулась в дверном проеме. Она хотела бы быть такой же беззаботной, такой же свободной и иметь возможность разделить такие моменты с девушкой, которые, казалось, так легко давались другим. Она покачала головой и посмотрела мимо них, проглатывая комок в горле и тошноту, сковывающую ее тело. Когда трио вошло в класс, мелодичный голос Гермионы витал в воздухе, она почувствовала, как ее сердце затрепетало в груди. “Не зависаем. Входим или выходим? ” - Сказала Блэк, сжимая длинными пальцами деревянную дверь. Она отказалась смотреть в их сторону, ее челюсть была сжата с вызовом, даже когда она услышала, как Драко усмехнулся и прошел мимо нее. Взгляд Беллатрикс был прикован к мягким карим глазам, смотрящим на нее, брови сдвинуты, как будто они изучали ее черты. Она чувствовала, как ее защита рушится, когда она отвела взгляд, уставившись на неровный каменный пол, как будто это было самое важное. Гермиона влетела в комнату, и ее аромат соткал заклинание вокруг Беллатрикс, которое обезоружило ее еще больше, ее тело начало свободное падение, пытаясь остановить проникновение девушки и притянуть ее ближе. Ведьма держалась за дверь, костяшки пальцев побелели, когда она заставила себя остаться в вертикальном положении, голова кружилась от недостатка сна или еды. Когда вошел последний из учеников, она устало вернулась к своему столу, игнорируя пустую болтовню о зимних каникулах и новогодних приключениях. Беллатрикс прислонилась к деревянной поверхности спиной к классу и сделала долгий глубокий вдох, прежде чем потянуться за стопкой бумаг, которые она отложила. Блэк раздавала их один за другим, медленное молчание повисло в воздухе, пока она шла по проходу между партами. К тому времени, когда она вернулась вперед и повернулась лицом к классу, было слышно, как падает булавка. “Вы найдете перед собой тест на то, что вы узнали на данный момент, а также несколько дополнительных вопросов, чтобы оценить ваши текущие знания по некоторым будущим темам. Я ожидаю, что вы будете работать в тишине. Есть вопросы?” - Она оглядела комнату; море лиц качало головами в ответ. “Хорошо. Начинайте”. Звук перьев, обмакиваемых в чернила и царапающих пергамент, заполнил комнату, когда она прошла к внушительному креслу у окна и заняла там позицию, ее бедро прижалось к свинцовым стеклам. За ночь выпал снег, и белое одеяло, расстеленное внизу, напомнило ей канун Рождества, когда она смотрела на звезды, прижимая Гермиону к груди. Беллатрикс вздрогнула и прикусила губу в ответ на мучительные воспоминания о моменте, который был ей так дорог, кровь просачивалась на ее язык. Она выпустила ее с хлопком, прохладный воздух заставил ее пульсировать, когда она прислонилась головой к каменному фасаду и закрыла глаза. Ее разум лихорадочно соображал и вытащил на передний план конфронтацию, которую Гермиона имела с ней в воскресенье вечером. Было мало людей, которые когда-либо осмеливались стоять перед ней вызывающе. Быстро подсчитав, в живых остался только один человек, и, несмотря на редкие случаи, когда это случалось, Минерва МакГонагалл всегда вызывала уважение Беллатрикс. Но это было что-то совсем другое. В глазах Гермионы не было и проблеска страха. Никакого красного, пятнистого прилива адреналина, расцветающего на коже. Нет. Это неповиновение, этот взвешенный момент безрассудства были захватывающими. Она была загипнотизирована до безмолвного подчинения. Беллатрикс не зря установила границы. Границы, с которыми она сама сталкивалась, которые упускала из виду и даже полностью игнорировала, поскольку золотая девочка Гриффиндора становилась все ближе и ближе. Почему она должна отталкивать ее, когда было намного лучше притягивать ее ближе? ‘Ты знаешь почему'. Синяки вокруг ее сердца от поддержания границ, которые она навязала им обоим, начинали вытеснять из нее жизнь, задумчивая изоляция была не более чем медленным удушением. Она чувствовала тошноту, ее живот урчал и напрягался под пуговицами жилета; ее пальцы нащупали цепочку от карманных часов, ощущая прохладу металла на коже. Беллатрикс медленно открыла глаза и сосредоточилась на дыхании, наблюдая, как стая птиц падает в клин на горизонте, прежде чем взмыть в облака и скрыться из виду. Она почувствовала покалывание на коже, покалывание на руках под хлопковой рубашкой, не в силах отрицать, что смотрит на причину этого. Карие глаза Гермионы были устремлены прямо на нее, когда она повернула голову, ее волосы каскадом рассыпались по плечам, в которых Беллатрикс хотела спрятаться; хотела зарыться, игнорируя мир и все в нем, кроме мягкой кожи под губами и теплого запаха шампуня. Она моргнула и сглотнула; у нее пересохло во рту, когда она подавила вздох от выражения, которое увидела, глядя на Грейнджер. Сначала это читалось как гнев; Брови Гермионы опущены, глаза неподвижны, мягкие клубы воздуха, казалось, проходят мимо ее приоткрытых губ, но когда она посмотрела глубже, она увидела исходящее от нее разочарование и что-то похожее на беспокойство, вспыхивающее в шоколадных глазах. Беллатрикс сжала челюсти и отвернулась, дрожа при этом, ища утешения в углу своих владений, как будто изгнанная туда гораздо более могущественной силой; правда этой мысли разъедала грудь. Когда урок закончился, стулья заскрипели по твердому полу, какофония учеников, стремящихся убежать от ее присутствия, это было бальзамом для ее души. Только когда она услышала стук закрываемой двери, она перевела дыхание и опустилась на камень под ней. Ее ноги чуть не подкосились, ее зад снова быстро прижался к подоконнику, когда она поняла, что она не одна; бархатные глаза смотрели на нее из-за стола, наблюдая, как ястреб. Потребность Беллатрикс в воздухе стала почти отчаянной, и ее голова начала пульсировать от крови, когда она хлынула через ее тело в попытке подавить потребность в падении, ее рука потянулась, чтобы удержаться на каменной колонне. “Что ты сделала?” - Спросила Гермиона почти застенчиво, целеустремленно шагая к ней; цель, которая заставила Беллатрикс отступить к окну. “Сделала?” Гермиона указала на ее рот, и Беллатрикс в ответ облизала губы, зашипев от ощущения разбитой губы на языке. “Я ... я прикусила ее”. “Я не буду спрашивать почему”. Беллатрикс сжала руку в кулак и отвела взгляд. Она совершила ошибку, вдохнув, когда Гермиона вошла в ее пространство, задаваясь вопросом, не было ли хорошей идеей остаться с ней наедине. “Позволь мне залечить”. - спокойно попросила Гермиона, ее палочка уже была в руке. “Делай что должна”. - Ответила Беллатрикс смиренно, ее веки закрылись. Она услышала тихое заклинание и небольшое жжение на губе, когда рана от укуса зажила сама собой. “Готово”. “Спасибо”. Успокаивающее оцепенение начало просачиваться в трещины ее разума, и Беллатрикс позволила ему овладеть собой, уверенная на мгновение, что она впадает в блаженную бессознательность, пока сильная рука не обняла ее за талию, а тело не прижалось к ее боку. “Тебе нехорошо?” - Спросила Гермиона. Глаза темной ведьмы резко открылись, простое движение создало вихрь в ее животе, когда она попыталась сосредоточиться на вращающейся комнате. “Пожалуйста, позволь мне помочь тебе”. Жизнь, наполненная хаосом и страхом. Страх уязвимости; хаос, созданный, чтобы скрыть факт. Здесь. Сейчас. Изо всех сил стараясь оставаться в вертикальном положении и цепляясь за свой последний тонкий нерв, Беллатрикс кивнула в знак поражения. “Скажи мне, что нужно?” “Мне нужна... мне... еда. Сон. Не могу сделать ни того, ни другого”. - Ей удалось прошептать до того, как новая волна тошноты подкатила к горлу. “Как долго...?” - Голос Гермионы дрогнул, и Беллатрикс поняла, что она собиралась спросить, придя к единственному очевидному выводу. - "С Нового года". “Тебе нужно идти”. - Слова женщины были лишены какой-либо силы или смысла; ее сердце болезненно сжималось в знак протеста, когда ее голова упала на готовое плечо. “Я никуда не уйду. Пока нет. Не раньше, чем я буду уверена, что могу оставить тебя". 'Пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста’. Они сидели там так долго, пока Беллатрикс не была уверена, что непреодолимая потребность упасть в обморок, наконец, прошла. Она прислонилась спиной к прохладному стеклу окна, рука Гермионы соскользнула и легла на ее колено. “Я принесу что-нибудь поесть и воды. Просто ... просто оставайся здесь, хорошо?” - Беллатрикс кивнула, ее глаза смотрели на девушку, когда она выскользнула в коридор, вернувшись через несколько минут со стаканом и тарелкой хлеба и сыра, которые она поставила рядом с ней. “Я попросила эльфов на кухне, но не объясняла зачем”. Всегда защищающая. Всегда добрая и внимательная. Неужели чистому сердцу Гермионы не было конца? ‘Нет’. Прошептало ее сознание, когда она потянулась за кусочком чеддера и откусила кусочек. Ведьма расслабилась от прикосновения мягкой руки к пояснице, когда другая вяло втирала круги в ткань на ее коленке. Вода подействовала успокаивающе, а еды было ровно столько, чтобы не напрягать желудок; урчание становилось приступами голода, когда он насыщался. “Ты была такой бледной, когда я пришла на урок. Вот, что делает с человеком недостаток сна и еды”. “Полагаю, да”. - Беллатрикс удалось ответить между кусочками хлеба. “Я... я...” Беллатрикс подняла глаза, и ее пульс участился, когда карие глаза посмотрели на нее с нежностью, которую она не видела уже несколько дней.  “Я... я сожалею о том, как все было между нами. Я ... не должна была оставаться в стороне”. - Гермиона выдохнула, и Беллатрикс не смогла сдержать вздоха, который сорвался с ее губ. “Извиняться не за что". “Я хочу сказать, пока у меня есть ты, я преодолела себя. Я искренне благодарна. Я позволила своей гордости встать на пути того, что было самым добрым поступком, который кто-либо мог сделать для меня”. “Это было для меня удовольствием”. - Ответила Беллатрикс, не в силах подавить улыбку, которая танцевала в уголках ее рта. “И Живоглоту действительно нравится его новая кровать. По правде говоря, я думаю, теперь он предпочитает ее, а не лезет на меня”. - Усмехнулась Гермиона, ее глаза сияли так ярко, что Беллатрикс была уверена, что они могут осветить самые темные места. “Мне трудно в это поверить”. - Она обнаружила, что отвечает, не остановившись. Гермиона покраснела, розовый оттенок обрамил ее щеки.  “Очень любезно с твоей стороны”. - Усмехнулась Грейнджер. Пальцы Беллатрикс оторвались от тарелки и, двигаясь сами по себе, переплелись с пальцами Гермионы на бедре. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, ее тело снова излучало тепло, впитывая прикосновения, которых оно жаждало несколько дней. “Спасибо…за то, что осталась”. “Я бы ни за что тебя не бросила. Я волновалась весь урок. Едва прикоснулась к бумаге, извини”. “У меня нет проблем с твоими знаниями или пониманием на моих уроках, Грейнджер, так что не беспокойся”. “Я получаю автомат?” - Поддразнила Гермиона, ухмыляясь. “Да”. - Беллатрикс улыбнулась. Взгляд Гермионы упал на губы Беллатрикс, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела, что девушка, по-видимому, решает, поцеловать ее или нет. Она чувствовала, как ее сердце бешено колотится, пульс внезапно стал оглушительным, когда ее внутренний монолог загремел у нее в голове. “Я, э ... мне, наверное, пора идти”. Беллатрикс не была уверена, что почувствовала облегчение, когда Гермиона отстранилась; их пальцы все еще были сцеплены. Она могла видеть, как глаза девушки на мгновение потускнели, прежде чем опустили взгляд на их руки. “Я хотела попросить...” Карие глаза снова уставились на нее, и Беллатрикс сглотнула, неуверенная в том, что она на самом деле хотела сказать, ее разум изо всех сил пытался догнать ее рот. “Я ... я имею в виду, я собиралась попросить, ты не поможешь мне снова в этом семестре с одним из уроков”. Гермиона ответила с готовностью свернуть горы. - “Да, конечно”. “Отлично”. “Что нужно сделать?” “Посетить некоторые лекции третьего курса. Они будут работать с Патронусом”. Гермиона кивнула, и Беллатрикс заметила, что между ее бровями появилась морщинка. “Я не могу вызвать его”. “Значит, это правда”. - В пространстве между ними прозвучало утверждение, а не вопрос. “Да”. “Это похоже на целительную магию? Что-то, от чего тебе пришлось отказаться, чтобы расширить темную сторону?” “Нет. Я знаю, что некоторые пожиратели Смерти могли это делать. Я видела, как Драко иногда делал это после окончания войны, прежде чем его Метка была удалена”. “Ты когда-нибудь могла?” Беллатрикс покачала головой. - “Ты знаешь, что требуется, чтобы вызвать его в воображении?” “Конечно. Я понимаю”. - Грустно сказала Гермиона, и на мгновение Беллатрикс возненавидела жалость, которую она уловила в ее тоне, удар, подобный осколку льда, в ее бьющееся сердце. Когда она посмотрела ей в глаза, она была удивлена, увидев отсутствие этого, наказывая себя за свою защиту перед лицом такого сострадания. “Я сообщу тебе время, когда мне понадобятся твои услуги, и предупрежу МакГонагалл”. “Конечно”. Она разомкнула их пальцы и поднялась с подоконника, с удивлением обнаружив немного больше стабильности в своей походке и силы в своей сердцевине. “Что ж, оставляю тебя наедине с твоим вечером”. - Тепло сказала Гермиона, вставая, чтобы уйти. - “Могу я попросить тебя об одолжении?” “Кажется, я уже говорила тебе однажды, что не делаю одолжений?” - Хрипло ответила Беллатрикс, на ее губах появилась усмешка. “Ты говорила, да”. - Гермиона застенчиво хихикнула. - “Наверное, мне нравится испытывать судьбу”. “Хм”. “Сходи сегодня на ужин. Или, по крайней мере, распорядись, чтобы тебе в комнату принесли что-нибудь горячее. Тебе нужно поддерживать свои силы”. “Я подумаю об этом”. “Пожалуйста? Мне невыносимо думать о том, что тебе нездоровится". Беллатрикс посмотрела в теплые карие глаза и потерялась в них, когда обнаружила, что кивает. Лицо Гермионы просияло, как у ребенка на Рождество. “Спасибо”, - пробормотала она. Беллатрикс была верна своему слову, ее присутствие за главным столом вызвало искреннюю улыбку у гриффиндорки, когда она умудрилась съесть довольно замечательный пирог с говядиной с овощами и соусом, удивляясь тому, насколько ее желудок был благодарен за это. ********************************************************************************** “Я должна спросить, чему ты улыбаешься?” - Усмехнулась Джинни, проследив за взглядом Гермионы на определенного профессора. “Нет”. - Вздохнула она. - “Я ... мы ... мы немного поговорили. После занятий. Думаю, все прошло хорошо. Я просто рада, что она здесь”. “Сегодня она выглядела неважно”. “Она, э-э ... метеозависимая, я полагаю”. У Джинни перехватило горло, и Гермиона поняла, что ее подруга прекрасно понимает, что она предпочитает осторожность правде. Она также знала, что не будет давить на нее. “Так профессор Блэк все еще сильно на тебя давит?” - Спросил Невилл с другого конца стола. “Ч... ч... что?” - Гермиона ахнула, чуть не подавившись своим напитком; пузырьки вызвали резкий кашель. “В классе. Я слышал, в этом семестре она ведет себя жестче, чем в прошлом. Почти не разговаривает со студентами. Раздавала задания и выкрикивала приказы. Он продолжил, не обращая внимания на то, как прозвучал его комментарий, глядя на Джинни довольно озадаченно, когда рыжая втянула губы в рот, чтобы подавить истерический смех; ее костлявый локоть уперся в бок Гермионы. “Слишком рано говорить”. - Она ответила, чувствуя, что ее щеки пылают. “Твои мозгошмыги довольно занятны”. - пальцы Луны щипали воздух вокруг Гермионы. - “Они снова одного цвета, и даже в другом конце комнаты прекрасно сочетаются”. “А?” - Сказал Невилл, жуя кусок пирога. “Не обращай внимания. Гермиона знает” - Она нежно улыбнулась, ее глаза были полны невинности. “Э... да. Спасибо, Луна”. “В любое время, Гермиона Грейнджер”. Как только Невилл и Луна покончили с десертом, они извинились и оставили Гермиону и Джинни беседовать, карие глаза регулярно перебегали на верхний стол и ловили черные, смотрящие прямо на нее. “И Гарри был тоже абсолютно непреклонен с Роном. Я сказал ему, что не могу поверить… Гермиона? Ты вообще меня слушаешь?” “О, э-э... извини”. - Вздрогнула девушка, возвращая свое внимание к Джинни. - “Это было действительно грубо с моей стороны. Что ты говорила?” Джинни усмехнулась. - “Ничего особенного. Просто что-то глупое, что сказал мой брат. Что тебя так отвлекло, или это глупый вопрос?” “Профессор Блэк”. “Хм. Мне не нужно было спрашивать." - Усмехнулась рыжая. “То, как она смотрит на меня, убеждает меня в том, что она чувствует то же, что и я. Она не может скрывать это больше, и я не хочу”. “Итак, что ты собираешься с этим делать?” “Я должна поговорить с ней, при первом же реальном шансе, который у меня будет. Я устала притворяться”. “А проблема с девушкой?” - Рискнула Джинни. Гермиона покачала головой. - “Я собираюсь предположить, что Розмерта - друг, если мне не скажут иначе”. “Хорошо”. “Я хочу ее. Я отказываюсь игнорировать свои чувства из-за ее прошлого, ее положения или ее возраста”. - Решительно заявила Гермиона. Глаза Джинни наполнились слезами. - “Ты и не должна, Гермиона. Не должна”.