Под моей кожей

Гермиона почти не спала, ворочаясь под простынями, как дикое животное, пытаясь найти хоть какое-то утешение. Но ее разум был слишком измучен беспокойством, а тело было слишком беспокойным, чтобы оставаться неподвижным, поэтому к половине шестого она уже умылась и оделась. Девушка направилась на кухню, где приготовила себе тосты, ожидая, когда эльф принесет ей чашку чая. Она заставила себя сдержаться, зная, что будет жизненно важно поддерживать свои силы, если она собирается быть с темной ведьмой в ближайшие дни. Как долго, она не была уверена, но, судя по реакции Помфри прошлой ночью, она подозревала, что их работа будет прекращена. Спускаясь в подземелье, она почувствовала облегчение, везде было так тихо. Слизеринцы явно наслаждались выходными. Подойдя к комнатам Беллатрикс, она приложила руку к двери и выдохнула, шероховатость дерева странно успокаивала, и она позволила себе почувствовать себя сносно на мгновение, прежде чем проскользнуть внутрь. Ее желудок перевернулся, и она тут же пожалела о своем завтраке, так как страх сдавил ее внутренности, как и ночью. Она встряхнулась, успокаивая дыхание и сильный внутренний монолог, позволивший ей пройти к двери спальни Беллатрикс. Ручка со щелчком опустилась, и она толкнула дверь, при этом петли слегка скрипнули. Зеленые глаза встретились с ее пристальным взглядом, и она тепло улыбнулась Минерве, которая сидела в кресле рядом с кроватью в очках на носу и с книгой в руках. Свет свечей был теплым и успокаивающим, когда она подошла к кровати и увидела спящую под одеялом Беллатрикс. «Как она?» — Тихо спросила Гермиона, ее левая рука слегка дрожала, когда она потянулась, чтобы коснуться лба темной ведьмы. Она почувствовала тепло под кончиками пальцев, и вздохнула с облегчением, наконец-то оказавшись в ее присутствии; наблюдая и слыша ее спокойное дыхание. «Это была тяжелая ночь». — Ответила Минерва, положив книгу на стул, прежде чем обогнуть кровать и остановиться рядом с ней. — «Помфри ушла всего час назад. Было очень трудно стабилизировать ее, когда она впервые пришла в себя». «Она просыпалась?» — Гермиона в ужасе отшатнулась. «Да. Вскоре после того, как ты ушла. К счастью, я была не одна, так что нам вдвоем удалось запустить процесс исцеления. Я должна предупредить тебя, моя дорогая, что следующие несколько дней будут невероятно трудными. Мы не можем позволить себе оставлять ее без присмотра». «Поэтому я здесь. Я хочу помочь». «Знаю», — тихо сказала Минерва, положив руку ей на плечо и слегка сжав его. -“Есть программа, которой мы должны следовать, и график, который нам нужно спланировать для круглосуточного ухода». «Тебе нужно управлять школой. Если мы собираемся сохранить это в тайне, ты не можешь быть тем, кто пропускает школьные занятия. Я думала, когда не могла уснуть, что могу остаться. Конечно, мне нужно было бы кое-что сказать Джинни, чтобы она могла прикрыть меня на занятиях, скажем, у меня, может быть, какой-то грипп. Таким образом, я могу оставаться здесь. Я могу договориться с мадам Помфри, когда она придет, и организовать доставку еды сюда». Макгонагалл улыбнулась, ее глаза заблестели. — «Кажется, ты об этом довольно много думала, хотя я буду более чем в состоянии обеспечить уход». «Я… я чувствую, что это моя вина». «Глупое дитя. Это из-за упрямства. Если бы Беллатрикс сказала тебе правду, то она была бы свободна от этого проклятия, которым она связала вас обеих». Гермиона мрачно кивнула, но ее сердце все еще болело за свою роль в этом. Ей не следовало спорить с Беллатрикс. Ей не следовало давить на кнопки, которые, как она знала, вызовут реакцию, хотя она и не ожидала, что она так обострится. Она просто хотела получить ответы. Она хотела, чтобы женщина призналась в своих чувствах и перестала так бояться «что, если» и нелепого представления о том, что она недостойна быть с ней. Грейнджер могла бы фыркнуть на это. Рассмеяться над тем, как нелепо это прозвучало. Во всяком случае, именно Гермиона чувствовала себя прискорбно недостойной быть партнером величайшей ведьмы, когда-либо жившей. «Что мне нужно делать?» — Спросила девушка. «Пока ничего. Помфри будет здесь в восемь, чтобы проверить ее жизненные показатели и ввести еще немного лекарств. «Хорошо. И когда…когда она придет в сознание?» «Не сегодня, по крайней мере, мы надеемся, что нет. Нам нужно, чтобы она была стабильной и спокойной. Ее внутренние повреждения были очень серьезными. Она потеряла много крови, а ее сломанные ребра повредили окружающие ткани. Я не доктор, Гермиона, но ей очень повезло, что она не проткнула легкое или, что еще хуже, сердце. Тем не менее, это очень серьезно». «Но с ней все будет в порядке, да?» — Спросила она и ее глаза наполнились слезами. «Я уверена в этом. Отдых — лучшее лекарство на данный момент, наряду с тем, что дает Поппи, чтобы она спала и лечила эти травмы. Если бы это произошло в мире магглов, я уверена, мне не нужно говорить тебе, насколько хуже был бы ее прогноз». Гермиона покачала головой. — «А как насчет функций организма? У вас есть трубки и провода, для контроля сердечного ритма и тому подобного». «Магия, моя дорогая, является более мощным инструментом для исцеления. Поговори с Поппи. Она расскажет тебе о науке всего этого». «Я спрошу». Минерва усмехнулась. — «Всегда в погоне за знаниями. Из тебя получилась бы исключительная когтевранка.» Гермиона нежно улыбнулась. — «Я думаю, что я именно там, где и должна быть». Теплая рука коснулась ее щеки, и она подалась навстречу прикосновению. «В этом я не сомневаюсь. Теперь, если ты не будешь против, я оставлю тебя. Я загляну к вам обеим в обеденный перерыв». «Да, конечно. Увидимся позже и спасибо». «За что?» «За то, что позволили мне помочь ей. Я… мне нужно быть той самой». — Прошептала Гермиона. Минерва улыбнулась. «Я уверена, что ты уже есть». ********************************************************************************** Гермиона подробно поговорила с Помфри и была поражена магическими медицинскими практиками. Она всегда предполагала, что колдомедицина это заклинания или идеально смешанные зелья, поэтому была очарована тем, как стандартная медицина и волшебная наложились друг на друга, чтобы создать идеальный баланс исцеления. Макгонагалл зашла чуть позже часа и сообщила ей, что поговорила с Джинни, которая зайдет днем, чтобы получить более подробную информацию о предстоящей неделе. Ее подруга была великолепна, заверив Гермиону, что она будет поддерживать легенду довольно неприятного вируса гриппа, и что, если кто-нибудь спросит, они видятся, но Гермиона не хочет посетителей. Историю о том, где была Беллатрикс, было легче объяснить. Минерва решила прикрыть свои занятия с помощью Слизнорта, потому что ее отозвали по делам Министерства. Сначала это беспокоило Гермиону, что кто-то будет копать дальше, но ее заверили, что на этот случай у Минервы есть история, чтобы заполнить пробелы. На данный момент было лучше, чтобы все было просто. После того, как Помфри снова навестила их в десять, Гермиона зевнула, потянулась и подошла к окну, почти полная луна освещала ночное небо. Зима в этом году была холодной и жестокой и окутала замок и его территорию своими ледяными щупальцами. Она была рада, что в комнате был камин, его тепло превосходно согревало каменную комнату. Небо было ярким, звезды усыпали небеса, и она бросила взгляд на созвездия, называя их в уме, чтобы праздно скоротать время, пока она баюкала кружку чая в руках. Она услышала движение позади, движение ткани и сдавленное дыхание. Поставив бокал на подоконник, она вернулась к своему креслу и провела кончиками пальцев по щеке Беллатрикс. «Белла…» — Выдохнула Гермиона, убирая локоны с влажного лба движением руки. — «Я не знаю, слышишь ли ты меня, но я здесь. Ты в безопасности, я клянусь. Из горла Беллатрикс вырвался стон, потрескавшиеся губы приоткрылись, когда она это сделала, а брови нахмурились от явного дискомфорта. Гермиона никогда не чувствовала себя такой бесполезной, такой потерянной из-за неспособности решить проблему в ситуации, в которой она оказалась. Это был ее дар, он всегда был; способность логически обосновывать, проникать в суть проблемы и раскрывать ее. Но это? Это было совсем не логично. У нее не было ни медицинских знаний, ни способности лечить. Любовь, хотя и не новая концепция, была такой, когда дело доходило до романтической разновидности. Она глубоко любила своих родителей, и потеря их в ее жизни была ежедневной борьбой. Она любила своих друзей, своих добрых, веселых друзей, которые поддерживали ее в здравом уме, которые годами втягивали ее в опасные ситуации. Ей нравились новые связи, которые она создавала, Драко и его семья. Минерва и Сибилла. Ей повезло, что она поняла, каково это — любить и быть любимой в ответ. Ее глаза продолжали неторопливо рассматривать бледные черты лица, пальцы танцевали по ним, когда она думала о том, как Беллатрикс познала любовь и как ее не хватало в ее жизни и как разрушительно это сказалось на ее психике. Стоит ли удивляться, что она отвергала это? Что она так тщательно выстроила свои собственные стены, чтобы никому не позволить прикоснуться к ее сердцу или увидеть, что она так прискорбно оснащена, чтобы использовать его? Грейнджер глубоко вздохнула. -“Что бы ни случилось между нами, для меня никогда не будет никого другого. Это ты. Это всегда была только ты. И это всегда будешь только ты, пока я не умру. Я знаю, ты мне не веришь, но я должна это сказать. Я должна сказать это, потому что боюсь, что если я не сделаю этого сейчас, у меня может не быть шанса. Ты даже не слышишь меня, но… Мерлин, Белла, я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю». От женщины, спящей в своей кровати, не было никакого ответа, поскольку она, казалось, снова погрузилась в спокойный сон, и Гермиона почувствовала облегчение. Потянувшись к миске с холодной водой у кровати, она выжала в ней марлю и положила ее на лоб Беллатрикс, промокая капли пота, которые там собрались. «Мне так жаль. Я знаю, что это моя вина, и я… — Ее рука дрогнула, а глаза наполнились слезами. Она отмахнулась от них, упрекая себя за то, что отвлекла внимание от темной ведьмы. «Я говорила с Минервой о проклятии». — Продолжила Грейнджер, нежно промокая бледные щеки, прежде чем ослабить холодную фланель вдоль линии подбородка. — «Жаль, что ты не рассказала мне всю историю. Ты думала, я бы тебе не помогла?» Она положила ткань обратно в воду, чтобы освежить ее, прежде чем провести ею по шее Беллатрикс, ее глаза нашли ее татуировку. Это заставило ее остановиться, ее рука слепо потянулась к миске, чтобы положить в нее фланель, прежде чем вернуть пальцы, чтобы благоговейно коснуться отмеченной кожи. «Я вспоминаю бал на Хэллоуин. Ты выглядела потрясающе в ту ночь». — Сказала Гермиона тихим голосом в освещенной свечами комнате, пока она водила пальцем по каждому нарисованному символу. — «Но я знаю, что это напоминает тебе о чем-то настолько ужасном, что я не верю, что когда-нибудь пойму истинную глубину этого, и у меня разрывается сердце, когда я думаю о тебе там». Гермиона шмыгнула носом, проводя рукавом по щекам, чтобы удержать слезы, которые свободно текли. «Я знаю… Я знаю, что ты совершала ужасные вещи, но все, что я вижу, когда смотрю на тебя, — это женщину, ищущую искупления. Женщину, которая хотела чего-то лучшего, поэтому она храбро боролась, чтобы получить это, которая противостояла самому злу и тем самым изменила мир». Голова Беллатрикс скатилась на подушку, и ее лицо, казалось, на мгновение втянулось внутрь, прежде чем снова успокоиться. «Я знаю, что тебе больно, и мне жаль. Ты этого не заслуживаешь; ничего из этого. Я бы убрала это в мгновение ока, если бы могла». — Гермиона плакала, прижимаясь губами к татуировке и нежно целуя ее, наслаждаясь на мгновение теплым ароматом, который затопил ее чувства. Как будто ее разум внезапно ожил, она поднялась со стула. -“Конечно. Как я могла быть такой глупой». — Она провела тыльной стороной пальцев по щеке Беллатрикс. — «Я вернусь». Она поспешила из спальни в гостиную темной ведьмы, ее глаза уже шарили по книжным шкафам; пальцы танцевали по корешкам, вытаскивая книги, одна из которых, как она подозревала, могла быть той самой. «Давай. Давай же. Где она тебя спрятала?» — Бормотала Гермиона, переходя к следующему книжному шкафу, не забыв перелопатить многочисленные стопки книг, сложенных на полу. Когда взгляд Гермионы пробежался по последнему разделу, она почувствовала, как поражение гложет ее изнутри; разочарованный выдох покинул ее легкие. «Где же она тебя спрятала?» Ее разум начал путаться, вспышки и образы появлялись в ее мозгу, как слайд-шоу, когда она отодвигала их в сторону одно за другим, пытаясь сообразить, где могла находиться книга, прежде чем она почти побежала обратно в спальню и выдвинула ящики в основании шкафа. Гермиона осторожно просунула руки под груду постельного белья, положив их на пол рядом с коленями, прежде чем ее пальцы потянулись к дальней планке. Она что-то почувствовала, ее рука скользнула по твердому и квадратному предмету, ее мозг вспомнил, что она наткнулась на него прошлой ночью, когда собирала пижаму Беллатрикс, чтобы Минерва одела ее. Девушка ощутила, как ее тело слегка задрожало, когда она взяла книгу, глаза сразу узнали ее. Она убрала белье, поднялась на ноги, закрыла шкаф и положила маленький томик на стул, отправившись на поиски кинжала. Поиск закончился довольно быстро, заметив кончик, поблескивающий из-за каминной полки. Гермиона вернулась в спальню и положила кинжал в свою сумку, прежде чем вернуться на свое место у постели Беллатрикс. Открыв книгу в первой главе, она устроилась на ночь. ********************************************************************************** «Гермиона? Гермиона?» Осознав, что ее имя произносят шепотом, она застонала, подняла голову и встретилась с пристальным взглядом мадам Помфри, которая смотрела на нее сверху вниз. Она зевнула и потянулась, понимая, что, должно быть, заснула, прижав голову к матрасу рядом с протянутой рукой Беллатрикс. «Извините. Должно быть, я задремала. Который час?» — Спросила Гермиона, ее взгляд встретился с добрым в ответ. «Чуть больше шести. Как она?» — Спросила Поппи, проходя мимо кресла Гермионы, чтобы поближе рассмотреть свою пациентку. «Несколько звуков, но не более того. Она вообще не просыпалась». «Это хорошо. Ей нужна спокойная ночь. Сон поможет ей исцелиться». Помфри наклонилась и проверила пульс Беллатрикс, явно довольная этим, учитывая короткий кивок, когда она отпустила ее запястье. «Когда она проснется?» — Спросила Гермиона с растущим любопытством. «Сегодня ночью, я бы ожидала, хотя я была удивлена, что она проснулась прошлой ночью после сильного настоя, который я ей дала. Это должно было продержать ее под действием снотворного по крайней мере сорок восемь часов. «Упряма, как всегда». — Ухмыльнулась Грейнджер. «Точно.» — Поппи криво улыбнулась. «Я могу что-нибудь сделать?» «Нет, моя дорогая. Я еще раз проверю ее в обед и проведу некоторые дополнительные процедуры, но пока нам просто нужно убедиться, что она под присмотром, если она проснется и поранится». «Поранится?» «Не намеренно, но она может бредить, когда выйдет и сна, что может означать, что она, например, попытается встать с постели». «О, да. Конечно.» «Постарайся не волноваться. Она уже чувствует себя лучше, чем я изначально думала, и признаков внутреннего кровотечения больше нет, несмотря на повреждение тканей и костей». Пальцы Гермионы нашли пальцы Беллатрикс и бессознательно обвились вокруг них. -“Это действительно хорошо». — Девушка кротко улыбнулась. «Я думаю, потребуется Божий акт, чтобы убить Беллатрикс Блэк», — заявила Помфри тоном, который звучал почти как восхищение. Гермиона очень это оценила. «Думаю, Вы правы». «Что ж, я пока оставлю тебя. Минерва придет перед началом уроков, а я увижу тебя позже». «Да, конечно. Спасибо». Поппи улыбнулась, мягкий щелчок входной двери предупредил Гермиону о ее уходе. «Теперь только ты и я». — Она улыбнулась, проведя большим пальцем по тыльной стороне руки Беллатрикс. Изучение книги заклинаний было более, чем продуктивным, пока она не заснула. Грейнджер ознакомилась с проклятием и тем, что потребуется для приготовления зелья. Это было несколько сложнее, учитывая некоторые ингредиенты и время приготовления. Она подумала о своем старом мастере зелий Снейпе и задалась вопросом, помог бы он ей с этим, прежде чем ее разум подумал о том, что Слизнорт сделает с ее просьбой и как она не сможет скрыть ее истинную природу. Девушка сделала мысленную заметку поговорить с Минервой. День, казалось, пролетел довольно быстро, и ей даже удалось быстро принять душ в ванной Беллатрикс, пока Помфри лечила ее. Разговор с Минервой о зелье также имел успех; директриса предложила собрать ингредиенты и начать его готовить. Она не могла быть более благодарной, заключив пожилую женщину в крепкие объятия. Когда обе женщины той ночью покинули покои Беллатрикс, Гермиона испустила долгий вздох облегчения, почему-то страстно желая уединения в ночные часы и мягкой прохладной белизны луны, смотрящей на нее с угольно-черного неба. «Звезды сегодня удивительно яркие». — Сказала она, как будто Беллатрикс проснулась, чтобы услышать ее мысли. -“Особенно ты». — Проворковала Гермиона, делая глоток горячего шоколада. — «Смотреть на звезды с тобой в канун Рождества было волшебно». Гермиона взглянула на лежащую фигуру на кровати; растрепанные волосы веером разметались по подушке. «Я не знаю, почему ты заставляешь меня чувствовать себя в такой безопасности, когда ты …» — Она проглотила комок в горле и снова повернулась к Луне, ее пальцы крепко сжали кружку, которую она держала. «… когда ты так легко можешь причинить мне боль». Она поджала колени, прижимая их к оконным стеклам из свинцового стекла, и забилась в угол. «Я понимаю почему. Я никогда не была настолько глупой, чтобы надеяться, что ты почувствуешь ко мне то, что я чувствую к тебе, ты бы так легко это сделала, но… ” — Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула, контраст ее горячих рук с холодом, покусывающим ее ноги, был желанным минутным отвлечением от ее мыслей, пока время шло. Когда она, наконец, передвинулась, ее напиток был едва теплым, поверхность шоколада образовала светлую корочку, когда она помешивала его в чашке. Грейнджер вывалила содержимое в кухонную раковину, произнеся заклинание, чтобы очистить его и спрятать за дверцей шкафа, избегая ручной работы, в пользу повторного прочтения книги, содержащей проклятие. Теперь, когда она знала, что Минерва окажет помощь в начале процесса, она начала запоминать детали, просматривая все, что могла найти, и делая заметки в своем блокноте. Сейчас не было никаких сомнений, что Беллатрикс выполнила только половину ритуала. Было ясно, что черно-белый рисунок с чернилами, изображающий две руки, обе с вырезанными буквами, выдолбленными из кожи, означал, что обе стороны понесут проклятие. Ее взгляд оторвался от страницы и остановился на правом рукаве атласной пижамы Беллатрикс. Она поджала губы, ее взгляд был тверд, не в силах оторваться, голова кружилась от всех возможностей того, что скрывалось за этим, как грязный, скрытый секрет. Словно в трансе она обошла кровать и села на матрас рядом с темной ведьмой, ее правая рука покоилась на бедре Гермионы, атлас скользил по обнаженной коже, когда халат распахнулся. Гермиона резко вдохнула, предупреждающие звоночки уже звучали в ее голове, когда она начала поднимать ткань вверх, ее глаза следили за лицом Беллатрикс в ожидании реакции, когда ее пальцы начали бунтовать. «Нет. нет.» — воскликнула она в смущении, отстраняясь. — «Я не могу этого сделать. Я не буду». Отчаянно стыдясь себя за вторжение в частную жизнь, которое она собиралась совершить, она не могла сдержать невеселый смех, срывающийся с ее губ. «А наблюдать за ней из-под плаща-невидимки не было». — Пробормотала она. И это было правдой. Каким бы способом она это ни сделала, она предала Беллатрикс, следуя за ее передвижениями по карте и ожидая ее, скрытая от посторонних глаз, поскольку она была свидетелем ее внутренних диалогов. А теперь? Неужели она действительно засучила бы этот рукав, чтобы показать, какое слово вырезала темная ведьма, когда вырезАла ‘грязнокровка’ на ее коже? Грейнджер кивнула в знак смирения. ДА. Да, она бы это сделала. В конце концов, у нее почти получилось, ее пальцы все еще подергивались, когда она пыталась сдержать ту часть себя, которая жаждала знаний. Беллатрикс была как закрытая книга, как те, с которых она смахивала пыль в закрытой секции библиотеки много лет назад. Еще одно предприятие под мантией-невидимкой Гарри, поскольку она искала все, что могла узнать об этой женщине. Теперь, разложенные перед ней на кровати, страницы Беллатрикс были открыты, ее корешок открыт и уязвим для любого прочтения. «Нет.» — Гермиона решительно вздохнула. -“Я не нарушу твоего доверия, Беллатрикс. Я узнаю это, когда исцелю тебя. Потому что я это сделаю. Я исцелю тебя так же, как ты исцелила меня. Жаль, что ты не попросила. Почему ты не попросила?» — Спросила она, положив голову на пустую подушку рядом с темной ведьмой, ее тело почти прижималось к ней. «Ты не думала, что я люблю тебя, да?» — Спросила Грейнджер, ее рука не могла удержаться от того, чтобы осторожно ласкать ее лицо, пальцы запускались в мягкие пряди волос. — «Или ты знала, но не могла принять это от меня. Думаю, я была права, когда сказала тебе, что ты меня боишься. Может быть, проклятие было способом, каким-то образом держать меня в страхе, я… Боже, я бы хотела, чтобы ты доверяла мне, доверяла нам. НАМ. Гермиона обдумала это слово, спор, который последовал две ночи назад и вызвал нынешнее состояние Беллатрикс. Она была пренебрежительной, затем уклончивой, переходя к жестокости, прежде чем, наконец, прибегнуть к пустым угрозам, которые Гермиона была вынуждена высмеять, проделывая дыры в самой ткани аргументации темной ведьмы, чтобы спровоцировать реакцию. Она, безусловно, получила ее. Грейнджер почувствовала движение рядом с собой; голова Беллатрикс медленно поворачивалась из стороны в сторону, ее рот приоткрылся во вздохе, а брови сошлись вместе. Гермиона подняла голову, приподнявшись на локте. «Все в порядке. Ты в порядке.» — Прошептала она, нежно обхватив прохладную щеку рукой. -“Я здесь». Беллатрикс застонала, ее пальцы вцепились в постельное белье под ней, на лице отразилась боль. Гермиона вскочила с кровати и обогнула другую сторону, схватила мокрую ткань и прижала ее к вискам, воркуя, суетясь и пытаясь унять агонию, которая, казалось, терзала тело Блэк. Черные глаза распахнулись, длинные пальцы обхватили ее запястье, и Гермиона застыла на месте, ее рука повисла в воздухе, когда она уставилась вниз на дикий взгляд Беллатрикс. Она открыла рот, чтобы заговорить, но он был словно ватный, задаваясь вопросом, как, черт возьми, она собирается успокаивать ее теперь, когда она проснулась. Облизав губы и переведя дыхание, она улыбнулась темной ведьме, чувствуя, что хватка на ее руке ослабла настолько, что она смогла продолжить вытирать лоб. «Привет. С тобой… с тобой все будет в порядке. Просто не двигайся. Ты можешь сделать это для меня?» — Глаза Беллатрикс на мгновение вспыхнули, прежде чем она кивнула, молча глядя на Гермиону. «Хорошо. Только не двигайся, я принесу тебе воды». — Бросив фланель в миску, она в последний раз улыбнулась темной ведьме, прежде чем поспешить на кухню и наполнить стакан, опустив в него соломинку, используя это время, чтобы успокоиться и выровнять дыхание. Она задавалась вопросом, когда Беллатрикс проснется, помня о том, какую информацию предоставила Помфри, но, увидев широкие и непоколебимые обсидиановые глаза, смотрящие на нее, заставили ее сердцебиение увеличиться в геометрической прогрессии. Когда Гермиона вернулась, она осторожно расположила стакан у рта Беллатрикс, помогая ее губам поймать соломинку между ними и наблюдая, как она медленно потягивает жидкость, прежде чем откинуться на подушку. Грейнджер подошла к пустой стороне кровати и поставила стакан на прикроватный столик, прежде чем вернуться на матрас и снова приподняться на локте. Она положила руку на обтянутый атласом бицепс и посмотрела в глаза Беллатрикс, которые теперь казались затуманенными и расфокусированными. «Что… произошло?» — Спросила Беллатрикс, ее тон был хриплым и сухим; ее горло не использовалось и болело, без сомнения, от мучительных криков боли, свидетелями которых была Гермиона. «Ты была ранена. Ужасно. Некоторые из твоих ребер были сломаны, и прокололи кожу. Помфри сказала, что тебе повезло, что ты не повредила ни одного органа, но ты потеряла много крови… так много». — Ответила Гермиона, ее голос подвел ее в конце, когда она подавила слезы облегчения, увидев, что Беллатрикс наконец проснулась. «Чувствую себя… забавно». Уголки рта Гермионы поднялись вверх. «Это зелья, на которые Поппи посадила тебя. Ты почувствуешь наркотическое опьянение и головокружение. Вот почему тебе нужно оставаться в постели». Беллатрикс кивнула, ее глаза блеснули, когда пальцы Гермионы пробежались по ее волосам и скользнули по ее подбородку. «Я так волновалась». Она наблюдала, как темная ведьма сглотнула, комок в ее горле опустился, а затем снова поднялся, когда тень, казалось, скользнула по ее лицу. «Как долго… я спала?» «Два дня. Три ночи, хотя Минерва сказала, что в первую ночь ты проснулась от сильной боли. Было трудно стабилизировать тебя». «Кто… знает?» «Только мы трое, Минерва, Поппи и я. И Джинни. Вроде того. Только то, что ты нездорова и нуждаешься в круглосуточном уходе». — Челюсть Беллатрикс на мгновение сжалась. Гермиона чувствовала, как она скрежещет и скрежещет под тыльной стороной ее пальцев, прежде чем снова успокоиться под ее прикосновениями. «Хочешь, чтобы я позвала кого-нибудь… или, может быть, связалась с Нарциссой?» «Нет». — Беллатрикс ответила быстро и с силой. Гермиона кивнула, неуверенная в своем следующем шаге, решив еще раз передать стакан и наблюдать, как Беллатрикс берет соломинку и выпивает еще воды, прежде чем смахнуть ее языком. Девушка поставила стакан и заняла прежнее положение, на этот раз решив держать пальцы при себе, когда она смотрела в почерневшие ямы. «Я…Мне больно…» Подбородок Гермионы задрожал при звуке хрупкости Беллатрикс, слезы пробились сквозь ресницы, отчаянно пытаясь сбежать по щекам. «Я знаю. Я знаю, что тебе больно.» — Выдохнула она, наклоняясь и отчаянно целуя лоб Беллатрикс открытым ртом, ее глаза наполнились слезами. — «Я знаю. Боже, я знаю». — Прошептали ее слова в разгоряченную кожу, пока ее рука пробиралась сквозь густые кудри. «Заслужила… я… я это заслужила». Все тело Гермионы дрожало, когда она плакала, ее губы все еще ласкали Беллатрикс. «Нет, нет. Никогда. Не говори так, пожалуйста». «Мне больно…» «Позвать Помфри? Я уверена, что у нее есть что-то сильнее». — Ответила она, поспешно вытирая слезы, откидываясь назад и снова встречаясь взглядом с Беллатрикс. «… ты». — Гермиона моргнула, наморщив лоб в замешательстве. — «Я ничего не могу тебе дать… Я… я не хочу сделать тебе хуже». «Неееет». — Протянула расстроенная Беллатрикс. Гермиона увидела, как с кровати поднялась бледная рука с поднятым указательным пальцем. Она знала, что нужно молчать, ее мозг улавливал то, что, по ее мнению, пыталась сказать темная ведьма. «Я… причинила тебе боль». — Она запнулась. Гермиона провела рукой по руке, которая с мягким стуком упала на матрас. «Это было проклятие, да? Ты предупреждала меня, что никогда не сможешь причинить мне вред, не причинив вреда себе». — Беллатрикс втянула в себя воздух и закрыла глаза, отворачивая лицо от Гермионы. «Хочешь попробовать поспать еще немного?» — Спросила она, не желая настаивать дальше. Последовал кивок подтверждения, за которым последовал медленный выдох, который явно был затруднен. «Хорошо. Просто знай… просто знай, что я здесь. И я никуда не уйду, Беллатрикс». Она почувствовала, как Беллатрикс вздрогнула под ее рукой, это была дрожь, словно она была потрясена неожиданностью. Сердце Гермионы забилось от осознания. Это была та же реакция, которую она получила в библиотеке, когда она использовала ее имя, чтобы отвлечь внимание от удушения Маклаггена. Это явно повлияло на женщину, и заставило Грейнджер задуматься, каково было бы услышать, как ее собственное имя срывается с этих поцелуйных губ. Свернувшись калачиком на боку лицом к Беллатрикс, она смотрела, как та засыпает, нежно поглаживая ее предплечье, успокаивая себя так же, как и женщину, находящуюся под ее опекой. ********************************************************************************** Гермиона вздрогнула, ее тело дернулось вверх, когда Беллатрикс встряхнулась рядом с ней. Капли пота собирались на изможденных чертах, которые выглядели более призрачными в лунном свете, когда догорели последние свечи. Девушка быстро произнесла заклинание, чтобы залить комнату более теплым светом, не слишком ярким, чтобы не ослепить темную ведьму. Беллатрикс застонала, ее рот приоткрылся, а через несколько секунд закрылся, когда ее голова откинулась назад, обнажая напряженные мышцы горла. «Шшш… все в порядке. Шшш… Ты в безопасности.» — прошептала Гермиона, убирая непослушные кудри, прилипшие к бледной влажной коже. Руки Беллатрикс вцепились в простыни, ее хватка была слишком сильной, чтобы Гермиона смогла разжать пальцы. Она встала с кровати и взяла фланель, прижимая ее ко лбу темной ведьмы, продолжая пытаться успокоить ее своим голосом и лаской, но Беллатрикс, казалось, потерялась где-то в другом месте, не в силах вернуться к ней, когда она начала корчиться и извиваться под одеялом, ее ноги словно сводило судорогой. Но затем звук в комнате оборвался, когда спина Беллатрикс выгнулась, и из ее поврежденной груди вырвался вой, нарушив относительную тишину, прежде чем она упала на кровать, ее тело дрожало, пот теперь блестел на каждой части кожи, открытой ночному воздуху. «Белла. Белла. Вернись ко мне». — Гермиона плакала, пытаясь добраться до женщины, запертой внутри того, что, как она теперь подозревала, было не борьбой за выживание, вызванной здоровьем, а кошмаром, в котором она была связана. «Нет. нет.» — хрипло причитала Беллатрикс. — «Пожалуйста…нет… пожалуйста… отец, нет». «О боже». — Гермиона ахнула, образы юной Беллатрикс у фонтана, а затем свернувшейся калачиком на холодном, сыром полу подвала поразили ее сердце. «П… п… пожалуйста… остановись». Она не осознавала, что начала плакать, пока первые крупные капли не упали на ее руку; рука, которую она положила на сердце Беллатрикс, чтобы попытаться успокоить ее, но лежала там бездеятельно, неуверенно; приветствуя каждую новую слезу, которая падала на нее. «Я с тобой. Ты слышишь мой голос? ” — Шептала Гермиона, обращаясь к отчаянным вздохам и стонам, доносившимся из-под нее, когда она прижалась ближе, приблизив лицо к уху темной ведьмы. Положив одну руку на колотящееся сердце Беллатрикс, а другую сжав в крепкой хватке, она продолжала шептать, надеясь, что ее голос дойдет до девочки, запертой внутри женщины. «Белла. Это сон. Просто сон. Он не может причинить тебе вреда. Я никому не позволю снова причинить тебе боль. Шшш. Шшш. Вернись ко мне, любовь моя». Первой ослабла хватка Беллатрикс, несмотря на всхлипы, срывающиеся с ее губ, или дрожь, все еще будоражащую ее чувства, но Гермиона все еще держала ее рядом. «Вот и все, Белла. Ты слышишь меня… Вернись ко мне. Позволь мне исцелить тебя. Шшш. Ты в безопасности. Я не оставлю тебя. Я никогда не оставлю тебя». Гермиона оставалась прижатой к лицу Беллатрикс, уткнувшись носом в нижнюю часть ее челюсти еще долго после того, как темная ведьма успокоилась, ее дыхание снова стабилизировалось, сердце стало ровным, а тело неподвижным и спокойным. Девушка неохотно оторвалась от нее и натянула одеяло по грудь, прежде чем откинуться на спинку стула, зная, что ее ночной отдых закончился. Помфри вернется чуть больше чем через два часа, и она воспользуется этим временем, чтобы принять душ и сменить одежду, но пока она будет присматривать за Беллатрикс. ********************************************************************************** Следующий день прошел как в тумане, Минерва настояла, чтобы Гермиона вернулась в свою комнату и поспала. Она сопротивлялась, настаивая на том, что с ней все будет в порядке, если она вздремнет между заботами о Беллатрикс, но ее доводы остались без внимания, поэтому она вернулась в свою комнату, используя мантию Гарри, чтобы избежать обнаружения, приняла душ и погрузилась в глубокий сон. Когда она проснулась, уже наступила ночь, и, смахнув сон со своих усталых глаз, она почувствовала себя дезориентированной, сразу же потянувшись руками к постели в поисках Беллатрикс. Грейнджер приняла душ, и один из эльфов любезно принес ей горячий ужин, который она съела, осознав, насколько пустым был ее желудок в тот момент, когда она почувствовала его насыщенный аромат у себя под носом. Когда Беллатрикс проснулась, Помфри была с ней и вкратце рассказала ей о дне, объяснив, что она изменила вводимые зелья, чтобы начать выводить темную ведьму из навязанного сна и избавить ее от боли в моменты бодрствования. Сонливость, дисбаланс и бред были бы основными побочными эффектами, но с помощью Гермионы, Беллатрикс должна была сесть и начать медленно двигаться. Грейнджер не упомянула о кошмаре, свидетелем которого она стала, даже когда ее спросили о сне Профессора прошлой ночью. То, что девушка стала свидетелем этого, уже казалось грубейшим нарушением, не говоря уже о том, чтобы раскрыть что-то настолько личное. Было чуть больше девяти часов, когда Гермиона вытащила ноги из-под одеяла, которым укрывалась, и отложила книгу, услышав, как Беллатрикс начала шевелиться. Она потянулась за водой и налила свежий стакан из кувшина, который она нашла в шкафу. Черные глаза открылись и посмотрели на нее, и Гермиона улыбнулась. «Привет». «Привет». — Прохрипела Беллатрикс, зажимая соломинку между губами и отпивая немного воды, когда Гермиона предложила ей. Вернув стакан обратно, Гермиона присела на край кровати и нежно взяла бледную руку в свою. «Как ты себя чувствуешь сегодня?» «Голова кружится и… болит». — Тихо ответила Беллатрикс, внимательно наблюдая за ней. «Этого следовало ожидать. Помфри упомянула, что ты будешь нетвердо стоять на ногах, но я помогу тебе встать и ты сможешь сделать несколько шагов с моей помощью. Ты будешь меньше спать с новым зельем, но оно лучше обезболивает». «Хорошо». «Может быть, ты хочешь немного посидеть? Или я могла бы проводить тебя в гостиную, если ты хочешь сменить обстановку?» «Почему… почему ты здесь?» Гермиона почувствовала, что вопрос задел ее за живое, настолько неподготовленная к нему, что он пронзил ее сердце, и в комнате воцарилась парализующая тишина. Она хотела отвести взгляд от потемневших глаз, наблюдающих за ней, но чувствовала, что не может этого сделать, ее тянуло в их глубины, в поисках чего-то, что могло бы ее успокоить. И тогда она нашла это. Просто отблеск; маленький золотой отблеск, который мерцал в радужках Беллатрикс в течение нескольких секунд, прежде чем его засосало обратно в бездну. Но этого было достаточно, чтобы слова заполнили ее рот. «Потому что нигде я не хотела бы быть больше, чем здесь, с тобой». Золотая искра вернулась, на этот раз распространившись по обоим глазам, и Гермиона улыбнулась и сжала тонкие пальцы в своих, нуждаясь в этом прикосновении, чтобы связать их вместе и успокоить их обеих. «Я… я пока не хочу двигаться». — Спокойно заявила Беллатрикс. — «Моя голова кажется слишком… слишком большой для моих плеч». «Конечно. Твое тело привыкает к смене лекарств. Мы можем попробовать позже. Хочешь, я почитаю тебе немного?» — Беллатрикс кивнула. Гермиона не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по ее лицу при ответе, и отправилась на поиски чего-нибудь в гостиной из коллекции темной ведьмы, что привлекло бы ее внимание. Она остановилась на книге о древнем фольклоре и вернулась в спальню, зажгла свечу на пустой стороне кровати, прежде чем сесть у изголовья. Если Беллатрикс и была удивлена, когда Гермиона забралась на кровать рядом с ней, она этого не показала, и девушка почувствовала облегчение, ее желание быть рядом с ведьмой перекрывало все остальное. Читая, она заметила, насколько расслабленной стала Беллатрикс, ее голова повернулась к ней, глаза пытались сфокусироваться на ее лице, но затем закрывались по мере того, как шло время. Гермиона предположила, что новое зелье начало действовать, когда тихий вздох наполнил воздух между ними, и она не могла не прервать главу и не взглянуть на нее, ее сердце радовалось, видя улыбку на смягчающихся чертах. Беллатрикс выглядела расслабленной и безболезненной, почти тающей в хлопчатобумажных одеялах, как это сделал бы Живоглот после того, как его хорошо накормили, и захотел спать. Грейнджер вздохнула, прежде чем вернуться к тексту, и дочитала оставшуюся часть раздела о гномах, прежде чем закрыть книгу и устроиться на подушке, повернувшись лицом к женщине. В этот момент царил покой, улавливаемая отсрочка во всех событиях, произошедших за последние несколько дней. Гермиона позволила себе посмотреть; позволила своим глазам впитать женщину, которую она любила всем своим существом, наконец-то выглядевшую отдохнувшей и свободной от страданий, которые так жестоко опустошали ее тело и душу. Она не была уверена, как долго это продлится, но пока она будет наслаждаться тишиной и тем, как луна бросает свои серебристые лучи через комнату и придает неземное сияние коже под ее прикосновением. В Беллатрикс была хрупкость, которая угрожала разбить сердце Гермионы надвое, такая человеческая и совершенно несовершенная. Она задавалась вопросом, имел ли кто-нибудь еще привилегию такого неосторожного момента. Когда ее глаза отказались от борьбы, а Морфеус попытался затащить ее в страну грез, Гермиона услышала шепот в тишине, ее уши настроились на звук, когда он призрачно зазвучал внутри. «Гермиона». Как бы ей ни хотелось спокойно выдохнуть и не предупредить Беллатрикс о том, что ей еще предстоит погрузиться в сон, она не могла. Она полностью проснулась и смотрела на темную ведьму рядом с ней, которая все еще крепко спала. Услышав свое имя, слетевшее с совершенных губ Беллатрикс, она поняла, почему никогда раньше не слышала, чтобы та его произносила. Это звучало как молитва чистой преданности. Ее сердце билось так быстро, что она думала, что его глухой стук разбудит половину школы, когда она положила на него ладонь и попыталась успокоить дыхание. Девушка представляла себе момент, когда услышит свое имя из уст Беллатрикс и как оно будет звучать, произнесенное вслух. Теперь это было здесь, все еще звучало в ее голове, как прерывистый вздох, который заставил ее сердце гореть, губы дрожать, а разум кричать от блаженства, она поняла, почему темная ведьма не смогла его произносить. Почему она активно избегала его использования. Жажда имени твоего на губах. Заставляет меня дрожать. Твое имя сводит с ума. Но об этом тебе никогда не узнать… Слова стихотворения Беллатрикс двигались внутри нее, как шелк, будоража ее кровь и расставляя все по местам. Теперь, когда она услышала, как произносят ее имя, и то, как оно слетело с пухлых губ, словно само по себе было красотой, заставило Гермиону без тени сомнения понять, что слова, которые она прочитала на Рождество в дневнике темной ведьмы, были для нее. Они все были для нее, все с начала семестра внезапно обрело смысл, когда образы светлых волос и запаха пива исчезли, их место заняли ее темные волны и естественный аромат. «Я…Я та, кого ты любишь». — Прошептала она, и белый жар разлился по ее венам. «Это была я все это время». В ту ночь она больше не слышала ни слова от Беллатрикс, темная ведьма казалась спокойной в течение темных часов, за исключением нескольких всхлипываний и необходимости почесать нос, над чем Гермиона изо всех сил старалась не смеяться, учитывая, как очаровательно выглядела женщина, делая это. Однако для Гермионы было мало места для сна. Эта ночь, возможно, не была потревожена круглосуточным уходом или успокаивающими кошмарами, которые вторгались в разум Беллатрикс. Нет. Эта ночь была совершенно другой. Она провела это время, глядя на женщину, которая, как она знала, любила ее, проигрывая каждый момент от самого первого до того, который наступил перед самым рассветом, когда Беллатрикс взяла ее руку и прижала к своему сердцу.