Под моей кожей

В течение следующих пяти ночей Гермиона продолжала присматривать за Беллатрикс, и Макгонагалл, и Помфри настаивали, чтобы она восстанавливала свой сон в течение дня. Она чувствовала себя вампиром, пробираясь в свои покои под плащом-невидимкой, прячась в тени и скрываясь в темноте своей комнаты, пока солнце не опустилось за горизонт. Беллатрикс поправлялась и их совместные вечера казались легче, несмотря на сдержанность женщины в разговорах; Голос Гермионы делал это за них обеих, когда она читала ей или угощала школьными историями и снимками ее времени с родителями, которые, хотя и грустно было пересказывать, помогли ей пережить это и помнить любовь, которую они разделили. Помфри была довольна тем, как хорошо Беллатрикс умудрялась передвигаться, а Гермионе не нужно было много делать, чтобы поддержать темную ведьму, когда она хотела выйти в гостиную или исчезнуть в ванной. Минерва настаивала на трехразовом питании в день, и хотя Беллатрикс, по-видимому, гоняла еду по тарелке, как капризный ребенок, на самом деле она съедала большую часть того, что перед ней ставили. Гермиона была рада, что это была единственная битва, с которой ей не пришлось иметь дело, но не смогла сдержать ухмылку на лице, когда директриса рассказала ей об этом. В пятницу вечером после раннего ужина Гермиона встретилась с Джинни, чтобы кратко рассказать о прошедшей неделе и конспектах уроков, которые она пропустила, пытаясь успокоить подругу, что все хорошо, благодарная за то, что она не настаивала на информации, которую она отказалась бы предоставить. У нее также было время встретиться в кабинете МакГонагалл, где она была в восторге, увидев зелье, снимающее проклятие, счастливо булькающее в углу. Казалось, все складывалось, пока она не вошла в покои Беллатрикс незадолго до семи, не обнаружив никаких признаков ее присутствия. Гермиона почувствовала, как беспокойство покалывает внутри, потрескивая, как недавно зажженный огонь, когда она старательно проверяла все, просто находя очевидные следы того, где была темная ведьма; ее кровать была не заправлена, покрывала распахнуты, пол в ванной слегка влажный, полотенце разбросано по двери душа. Но именно пустой стакан на столике в гостиной и бутылка рядом с ним заставили ее понять, и внезапно страх и гнев тоже сжали ее грудь. Одним щелчком она аппарировала в Блэк-Мэнор, ее палочка в руке освещала путь, когда она шагала к библиотеке, находя ее пустой, ее стены с рядами книг холодными и непривлекательными, когда она закрыла за собой дверь, вернулась к парадной лестнице и начала подъем. Грейнджер видела легкое кровотечение под дверью в спальню Беллатрикс и не пыталась постучать, когда вошла в комнату и закрыла ее, привлекая к себе затуманенный взгляд. «Ты пришла». — Заявила Беллатрикс с тихим фырканьем, когда ее голова откинулась к стене за кроватью. «Ты думала, что я этого не сделаю?» — Холодно ответила Гермиона, подойдя к кровати, взяла с прикроватного столика стакан Огненного виски и допила его сама. Она забрала бутылку, наложила на нее заклинание, чтобы превратить ее в воду, и снова наполнила стакан прозрачной жидкостью. Челюсти Беллатрикс сжались. — «Я не ребенок». «Тогда прекрати вести себя, как ребенок». — Выплюнула Гермиона в ответ, глядя на темную ведьму, которая удивленно моргнула. — «Ты могла умереть, черт возьми, а теперь здесь пытаешься отравить себя при первом удобном случае». «Это мой выбор». «Ты разрушаешь не только свою жизнь, или ты не подумала о том, что почувствовали бы люди, которым ты дорога, если бы с тобой что-то случилось?» Беллатрикс посмотрела на свои руки, и Гермиона почувствовала, как от нее откололся осколок праведного гнева. Гнев не собирался это исправлять, и если темная ведьма хотела драки, она была вполне готова сразиться с ней, но спокойно и логично. «Ты должна уйти. Так будет лучше». Гермиона села на кровать и глубоко вздохнула. — «Я остаюсь здесь. Тебе все еще нужен уход». «Со мной все будет в порядке». «Ты на сильном коктейле из зелий, и ты пьяна. Я никуда не пойду сегодня». «Я, блядь, не хочу, чтобы ты была здесь!» — Закричала Беллатрикс, ее тело дернулось вперед, лицо было полно ярости. «Я не оставлю тебя, Белла». — Резко ответила Гермиона, наблюдая за мерцанием в угольно-черных глазах, когда она произнесла ее имя, и дрожью в бледных руках, которые сжимали простыни, как будто она пыталась остановить себя. Гермиона на мгновение задумалась, не хотела ли Беллатрикс причинить ей боль; воспоминание напомнило ей о последнем разе, когда темная ведьма сделала это, и о жестоком ущербе, который это причинило. Несмотря на это, Грейнджер подвинулась вперед, чтобы сесть ближе к краю кровати. Ноздри Беллатрикс раздулись, и Гермиона почти видела, как от ее дерзости поднимается пар, но она больше не шелохнулась, вместо этого ожидая в неудобном пространстве между ними. Прошло несколько мгновений, прежде чем Белла фыркнула, скривив губы в гримасе, а ее глаза снова начали стекленеть. «Выпей», — сказала Гермиона, предлагая воду, удивленная тем, что Беллатрикс приняла ее вместо того, чтобы бросить бросить и разбросать содержимое по постели и деревянному полу. «Ты уйдешь, если я это сделаю?» «Нет». Беллатрикс поставила стакан на прикроватную тумбочку нетронутым, прежде чем обратить на нее свой суровый взгляд. «Мы договорились о границах, Грейнджер, а ты умышленно их игнорируешь». «Границы». — Гермиона усмехнулась. — «Мы обе знаем, что не придерживались их в течение нескольких недель. Для тебя это просто удобный способ держать меня в страхе; немного похоже на ситуацию с Розмертой, позволяющую мне думать, что вы двое встречаетесь». Рот Беллатрикс открылся и закрылся, прежде чем ей, наконец, удалось обрести голос. — «Мы договорились о них, на самом деле, в этой самой комнате. Мы согласились, что это к лучшему». «Я согласилась на них, Беллатрикс, потому что чувствовала, что у меня нет выбора». «Пожалуйста, перестань так говорить». — прошипела Беллатрикс. «Что говорить?» — Возразила Гермиона в замешательстве. «Мое имя. Мое гребаное имя!» «Почему?» «Потому что, блядь, я так сказала, вот почему!» — Закричала Беллатрикс, ее лицо теперь было в дюйме от лица Гермионы, которая спокойно наблюдала за ней. Она ничего не ответила, просто вдыхала воздух, пропитанный виски, трепещущий между их ртами, когда подняла руку, тело Беллатрикс заметно дрожало. Прикоснувшись к разгоряченной щеке, Гермиона провела большим пальцем по высокой скуле, прежде чем ее пальцы скользнули за ухо темной ведьмы и подразнили тонкие волоски там. Гермиона почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу, когда она осторожно коснулась Беллатрикс, ожидая увидеть, как огонь начнет гаснуть в угольных ямах, устремленных на нее, прежде чем другая ее рука оказалась обвитой вокруг ее спины, а атлас прохладно приветствовал тепло ее кожи. А потом все произошло так быстро, когда пальцы Грейнджер побежали вверх, скользя между лопатками, что-то мокрое покрыло ее руку. Беллатрикс ощетинилась и зарыдала, ее губа плотно сжалась между зубами, когда Гермиона в ужасе откинулась назад. Было только сердцебиение; сердцебиение, которое, казалось, поглотило всю комнату внутри, прежде чем Беллатрикс вскочила с кровати и попятилась от гриффиндорки, как испуганное животное, двигаясь к огромным окнам и дождю, который неустанно барабанил в них, подчеркивая ее боль. Оторвав взгляд, Гермиона уставилась на свою руку и густую кровь, которая покрывала ее, растекаясь по ладони. «Беллатрикс». «Не надо! Не называй меня так… не… не …» Теперь огонь исчез, его заменило нечто еще худшее. Отчаяние. Бездонное и пустое. Побежденное и потерянное. Беллатрикс цеплялась за перед своей пижамы, костяшки ее пальцев побелели, такие же белые, как страх в ее глазах, который удерживал Гермиону на месте, пока она пыталась осознать происходящее. Только когда спина Беллатрикс ударилась о стекло, и она заплакала, Гермиона собралась с духом и подошла к окну, протянув руки в знак капитуляции. «Нет. Нет.» — выдохнула Беллатрикс, качая головой, и упала на колени. — «Пожалуйста… уходи… пожалуйста…» Гермиона пыталась подавить подступающие слезы, не желая добавлять свои эмоции в котел, который и так бурлил, но это было слишком сложно. Она отмахнулась от них, подняв плечо в попытке поймать их, прежде чем они упадут. «Я не могу… Прости, но я не могу… Я не могу оставить тебя». — Шептала Грейнджер, садясь на пол и придвигаясь ближе. «О боже… боже …» — Беллатрикс закрыла лицо руками, продолжая плакать. Гермиона замерла, звук этого вырвал ее сердце из груди, когда темная ведьма рухнула прямо у нее на глазах. Время, казалось, остановилось, поскольку воздух был наполнен агонией и потерей; ее Белла побежденная и сломленная теми годами, которые она пережила. Она подползла ближе, пока не встала на колени перед Беллатрикс и вытерла слезы, прежде чем заговорить. «Ты… ты можешь мне показать?» — Прошептала она. Влажные глаза, лишенные жизни, смотрели на нее, а бледные руки безвольно упали по бокам. Этого было достаточно, чтобы Гермиона задрожала от горя, и она проглотила комок в горле и сухость во рту, кивнув в сторону спины Беллатрикс. Они посмотрели друг на друга, и Гермиона почувствовала себя виноватой за то, что просила, видя, что в женщине, которую она любила, не осталось борьбы. Она была пустым сосудом, поглощаемым собственной тьмой прямо у нее под носом. Если раньше Гермиона считала, что находится на неизведанной территории, то теперь, когда ее руки скользили по скользким от крови половицам, она поняла, что даже близко не была к этому. Грейнджер услышала движение, прежде чем увидела его; ткань скользнула по дереву, и она осознала, как Беллатрикс начала двигаться всем телом, медленно поворачиваясь спиной к Гермионе. Девушка втянула воздух и задержала его, наслаждаясь жжением в легких, что угодно, лишь бы не задохнуться, не закричать вслух или не запаниковать от того, что, как она знала, она увидит под промокшей, пропитанной кровью тканью. Руки Беллатрикс безмолвно скользнули по ее плечам, и она медленно подняла атласный топ вверх и через голову, обнажая бледные участки кожи с каждым дюймом, который она двигала. Во всех снах, которые Гермиона видела о темной ведьме, снимающей с нее одежду и обнажающей свое тело, ЭТОГО не было. Нет! Это было нечто настолько шокирующее, что даже в ее собственных мучительных кошмарах она не могла представить, что лежит перед ней, подергиваясь под ее расширяющимися глазами. Спина Беллатрикс была покрыта шрамами. Так много, что Гермиона считала, что никогда не сможет составить их карту, даже если бы не было по крайней мере полдюжины или около того, кровоточащих и окрашивающих белое полотно ее кожи. Рваная и сырая, зевающая на нее, открытая плоть, скапливающаяся во всех открытых пространствах, сердитая и, несомненно, мучительная. Также Грейнджер увидела края шрамов, которые выглядели как ожоги, и разум Гермионы вернулся к битве за Хогвартс, увидев Беллатрикс в огне, языки пламени лизали ее спину, прежде чем Молли добралась до нее и потушила их. Она придвинулась ближе, пока не оказалась на расстоянии прикосновения, наблюдая, как кожа женщины расцветает лужами крови и содрогается под ее пристальным взглядом. «Ты…ты сделала это с собой…» — Прошептала Гермиона, звук дождя сильнее стучал по стеклу, как будто сами небеса плакали от боли, которую они видели. Беллатрикс хранила молчание, и Гермионе не нужно было слышать ответ. Мир внезапно показался слишком темным, ее горло сжалось, когда она проглотила свою собственную боль, которая так сильно сжимала ее сердце. Так много вопросов роилось в голове, и она боролась с черными пятнами, мелькающими перед ее глазами, когда она пыталась справиться с ними. Она знала, что Беллатрикс была склонна к саморазрушению, ее алкоголизм был более очевидным пороком и способом погасить огонь, который бушевал внутри нее, но это? Это было что-то совсем другое, и Гермиона задавалась вопросом, сколько раз за эти годы она разрывала или насиловала свою плоть, чтобы что-то почувствовать; восстановить чувство контроля над противоречивыми эмоциями, которые она так и не научилась понимать. Рыдание вырвалось из ее рта, и она прижала к нему тыльную сторону руки, когда горячие и твердые слезы потекли по ее щекам, когда она покачала головой, пытаясь избавиться от собственной паники. «Позволь мне залечить это, пожалуйста…» И снова, только дождь ответил, когда Гермиона вытащила палочку из заднего кармана и положила ее на пол. Она наклонилась ближе, пальцы скользнули по плечу темной ведьмы, потирая успокаивающие круги, несмотря на предательскую дрожь от ее прикосновения. «Беллатрикс?» «Д… не надо». — Беллатрикс ответила скрипучим и низким голосом. «Пожалуйста? Тебе больно…» Тишина, гнетущая и холодная, окутала их обеих в тусклом свете комнаты, когда глаза Гермионы были прикованы к рекам скользкой крови, сочащейся из зияющих ран, созданных самой Беллатрикс. «Пожалуйста, позволь мне. Прошу тебя, пожалуйста» — Срывающимся голосом шептала она, осознавая, что ее слова ломаются, когда они выскальзывают. Гермиона почувствовала, как Беллатрикс втянула воздух, прежде чем кивнуть в знак смирения. Пальцы девушки оставили липкую, горячую кожу и потянулись к палочке, произнося заклинание и наблюдая, как зазубренные края разорванной плоти складываются сами по себе; ручейки крови стекаются обратно в раны, а кожа закрывается сверху. Беллатрикс едва двигалась во время процесса заживления, ее неподвижное тело казалось статным в полумраке. Гермиона прикусила губу, убирая палочку обратно в карман джинсов, когда позволила своему взгляду окинуть старые ужасы, раскинувшиеся перед ней. «Другие. Как… ” — Начала Грейнджер, ее горло сразу сжалось, как будто оно не хотело пропускать слова, только вопли сочувствия поднимались по его стенам. «Ты знаешь как». — Темная ведьма ответила после того, как время ушло так далеко, что она задавалась вопросом, услышит ли когда-нибудь ответ. Гермиона почувствовала, как кровь застучала у нее в висках, а в груди защемило при звуке ответа Беллатрикс, такого холодного и фактического, что все эмоции, казалось, растворились в потоке слез, которые она выплакала. «Ты… ты видела». — Продолжала Беллатрикс, и Гермиона поняла, что она имела в виду урок, на котором она была в ее памяти в подвале дома, в котором они находились. «Он причинял тебе боль». — выдохнула она, сдерживая рыдание. «Да». «Он не имел права. Ни один отец не должен так поступать со своим ребенком». «Это было все, что я знала. Это было… это… это было то, что, как я думала, я заслуживала, пока… пока ОН. «Волдеморт». — Ответила Гермиона, удивленная тем, что почувствовала укол благодарности волшебнику за то, что он предотвратил подобное. Эта мысль раздражала ее, и она встряхнулась, чтобы избавиться от этого. «Он показал мне, что я больше его. Больше, чем любой из моих родителей». «Он был… он был прав». — Гермиона задавалась вопросом, стали ли ее слова такой же неожиданностью для Беллатрикс, как и для нее самой. «Их… их так много». — Продолжала Грейнджер, ее пальцы зудели с несомненной целью, когда они соприкоснулись со старыми, зловещими шрамами, теперь подчеркнутыми полосками засохшей крови. «Я была его любимым развлечением». «Я… я…» «Не надо. Не смей меня жалеть.» — Прошипела Беллатрикс. Гермиона сглотнула, ее дыхание было поверхностным и беспокойным, когда оно скользнуло по ее приоткрытым губам, сосредоточившись на ощущении поврежденной плоти под подушечками пальцев, на поиске правильных слов, чтобы сказать. Не было ни одного слова, которое можно было бы произнести, и стало бы достаточно. «Все …» — Начала Беллатрикс, набирая воздух в легкие, прежде чем снова упасть. — «… все хорошее в моей жизни он забрал». Гермиона ждала в раздробленных моментах воспоминаний, когда она вливала энергию в свои руки, надеясь, что ее контакт может облегчить и побудить Беллатрикс продолжать. Она также была в ужасе от того, что узнаёт, задаваясь вопросом, и не в первый раз, каким еще зверствам подвергалась Белла. «Он вырывал любой проблеск радости из моих пальцев и высасывал надежду из моих легких каждый день». — Тихо продолжила Беллатрикс; ее слова перемежались стуком по окнам. — «Я процветала в Хогвартсе, свободная от его тирании и проклятий. Моя магия росла, распространяясь внутри меня, как раковая опухоль, но вместо того, чтобы убить меня, она сделала меня сильнее. Моим единственным желанием было освободить себя и своих сестер из этого… этого дома, и когда Волдеморт захотел, чтобы я присоединилась к нему, я пошла добровольно, без вопросов. Я наслаждалась темнотой и выжидала, когда смогу избавиться от своих родителей. От отца, который использовал мое тело, до матери, которая наблюдала и игнорировала мои крики о помощи». Беллатрикс издала невеселый смешок, мания в нем пронеслась по комнате и потрясла чувства Гермионы. — «Мама была так удивлена, увидев меня в гостиной в тот день. Ты знаешь, что я сделала с ней, Грейнджер?» Гермиона покачала головой, решив сдержать слезы, в то время как ее желудок скрутило от тошнотворного страха. ‘Это правда, что сказала мне Сибилла? ’ «Нет». — Прохрипела она, ее прикосновение слегка дрогнуло на натянутой коже. «Я использовала проклятие Империус, полностью взяла ее под свой контроль, протащив ее мимо кабинета моего отца, как марионетку, вверх по лестнице и на крышу. И сказала ей прыгать. Ее тело, упавшее на тротуар за его окном, безусловно, произвело желаемый эффект. Его лицо, когда он увидел, как я спускаюсь по лестнице в холл». — Она маниакально рассмеялась. Гермиона перестала дышать, воздух в ее легких медленно расширялся, а уши наполнились белым шумом. «Он был злее, чем я когда-либо видела его, а я была бесстрашна, когда он попытался меня распять. Он продолжал пытаться даже после того, как я сломала ему руку, как прутик. Он умолял меня, ты знаешь. На коленях, кашляя кровью, его костлявые пальцы цеплялись за мои юбки, когда он ползал на животе, как змея, которой он и был. Покончить с ним было одним из лучших моментов в моей жизни, наблюдая, как осознание его собственной смерти проходит, как серая пелена на его глазах». Тишина была оглушительной, поскольку между ними повисла правда; правда, которой Гермиона была почти уверена, Беллатрикс раньше не делилась так откровенно. Она перевела дыхание, выпустив его из ноздрей медленным контролируемым выдохом, надеясь, что это немного уравновесит ее разум и вернет ей чувство контроля. Но этого было недостаточно, ее сердце трепетало в груди, пока она пыталась переварить все это. «Это то, что сформировало меня», — продолжила Беллатрикс. — «Вот кто я такая. Это жестокая правда о женщине, стоящей перед тобой. Я убивала. Я пытала. И мне это нравилось». С мокрым от слез лицом и дрожащим от откровенности темной ведьмы телом она скользнула руками вниз по телу Беллатрикс и обняла ее за талию, когда та наклонилась. Первый контакт упругой кожи под ее ртом вызвал у нее дрожь; губы покалывало от вкуса ее плоти, вдыхая теплый насыщенный аромат, который она обожала, вместе с ржавыми нотками крови. Ее руки сжались еще сильнее, когда Беллатрикс задрожала; ее тело дергалось под ее поцелуями с открытым ртом и мокрыми от слез щеками, когда Гермиона ласкала выступающие шрамы и поврежденные ткани, вкладывая все, что у нее было, в любовь к женщине, о которой она заботилась. И она любила ее. Ничего не изменилось, несмотря на признание; признание отцеубийства Беллатрикс и ужасной жизни, через которую она прошла, привели к этому моменту. Это только сделало Гермиону более решительной, даже когда ее разум вызывал в воображении графические образы. И все же ее слезы падали на покрытую шрамами кожу Беллатрикс, когда она целовала, целовала и целовала, задаваясь вопросом, сможет ли она когда-нибудь остановиться. «Ты… ты не можешь меня починить. — слабо сказала Беллатрикс. «Боже… Я хочу попробовать. Я хочу попытаться». — Ее слова слетели с губ, как молитва, прошептанная в каждую пору ее влажного рта. «Не трать на меня свое время. Ты не можешь спасти что-то, что навсегда потеряно». «Но это не так. Ты здесь, и ты сражаешься. Ты дерешься каждый чертов день. Только ты можешь решить… решить быть добрее к себе. Я бы… я бы хотела помочь тебе сделать это. Позволь мне. Позволь мне, пожалуйста…» -Умоляла Гермиона, прижимаясь лбом к лопаткам Беллы. Дождь прекратился, и его непрерывный стук по стеклу отвлекал в тихие моменты. Теперь его отсутствие остро ощущалось, поскольку Гермиона чувствовала себя подвешенной в объятиях тягостной тишины. «Я… мне просто нужно, чтобы меня оставили в покое. Я не могу… Во мне не осталось ничего, чтобы бороться с тобой, поэтому я прошу тебя, пожалуйста… пожалуйста, ты можешь просто уйти?» Слова Беллатрикс пронзили ее сердце, удар боли пронзил ее внутренности, когда она откинулась на спину, зная, что достигла порога терпимости темной ведьмы; зная также, что она будет изо всех сил пытаться вернуть себе чувство собственного достоинства после такой демонстрации уязвимости. «Хорошо.» — наконец прошептала она, в последний раз поцеловав Беллатрикс в спину и убрав руки. Девушка поднялась на дрожащие ноги, ей было трудно сохранять равновесие из-за боли от того, что она видела и чувствовала, все рушилось вокруг нее. Она неуверенно подошла к гардеробу Беллатрикс, открыла дверцу, взяла рубашку и направилась обратно к сломанной фигуре, сгорбившейся на земле, атласный топ для сна все еще был на ней спереди и на руках. «Вот». — Тихо сказала она, накидывая ткань на плечи. — «Переоденься, ты замерзнешь». «Спасибо». — Ответила Беллатрикс, но не предприняла никаких усилий, чтобы переодеться из одной рубашки в другую. «Я пойду. Мне нужно придумать что сказать Минерве и Помфри о том, где ты. Они будут обеспокоены тем, что ты не в школе». «Я знаю». «Я сделаю все возможное, чтобы помешать одной из них прийти сюда с проверкой». Гермиона услышала, как Беллатрикс испустила вздох, низкий и напряженный. Это заставило ее сделать шаг назад к двери, ее рука упала на мягкое постельное белье, когда она поравнялась со кроватью. Грейнджер наложила заклинание быстрой очистки на постельное белье, избавляя его от краснеющих пятен. «Скажи им… скажи им, что ты вернешься сегодня вечером». Гермиона тяжело сглотнула, сухость во рту саднила язык, когда она попыталась заговорить. «Ты хочешь, чтобы я вернулась?» «Только если ты сама хочешь». — Грейнджер кивнула, понимая, что темная ведьма не заметит ее жеста. «Я разберусь со всем и вернусь с зельями позже». Бросив последний взгляд на одинокую ведьму, Гермиона вышла из комнаты, в ее глазах уже блестели свежие слезы. ********************************************************************************** Глаза Беллатрикс распахнулись, когда она почувствовала, как прохладный виски просочился сквозь ее рубашку, когда стакан наклонился к ее торсу.Ее голова пульсировала в такт с телом, как от ран, которые она нанесла себе, повредив ее нервы, так и от ребер и тканей, которые все еще были травмированы чуть больше недели назад. В комнате стало тихо, несмотря на возвращение дождя, и в пустом, зияющем мраке тени растянулись, создавая чувство страха, которого она не испытывала уже долгое время. Она моргнула, пытаясь освободить свой разум от потока деталей, которые терзали ее разум с тех пор, как Гермиона украсила ее спальню несколькими часами ранее. Потянувшись к бутылке на прикроватной тумбочке, она положила ее себе на колени, открутила крышку и опрокинула ее в свой стакан. Несколько золотых капель упали на дно, но не более того. «Блять!». — Она выругалась, бросив бутылку на пол, услышав звук ее удара о деревянный пол, прежде чем она прокатилась по паре узловатых досок. Беллатрикс опрокинула остатки, прежде чем бросить стакан на кровать, ее тело неловко изогнулось. Мысли о Гермионе непрошено пришли в голову, когда она откинулась на подушки, ее кожа была теплой от алкоголя и травм, мышцы гудели и покалывали. В моменты опьянения она могла позволить себе свободу воображать молодую женщину, неспособную по-настоящему разрушить стены ее самосохранения, которые она построила, чтобы удержать ее. Грейнджер была повсюду, раскрашивала ее внутренности цветом и светом, и улыбалась ей с таким непоколебимым обожанием. Иногда это причиняло боль; первые несколько глотков питали ее гнев на саму себя за то, что она так сильно нуждалась в этой девушке. За желание. В тот момент, когда она была сейчас, она могла смеяться над своим собственным телом за то, что оно так пылко реагировало, уступая своим желаниям и удовлетворяя свои низменные потребности. Белла признавала боль, которую она чувствовала, потребность в ее прикосновении и ее компании, а также мягкую мелодичность ее голоса. Женщина глубоко вздохнула и закрыла глаза, как надолго она не была уверена, но когда открыла их снова, Гермиона стояла в изножье кровати и смотрела на нее, почти потерявшись в темноте. «Ты не настоящая». — Хмыкнула Блэк; ее веки отяжелели от сна. «Я здесь». — сказал вымысел, используя голос Гермионы. Беллатрикс усмехнулась. — «Откуда мне знать, что это действительно ты?» «Ты часто вызываешь меня в воображении?» «Чаще, чем я когда-либо призналась бы тебе настоящей». Если бы Беллатрикс не была такой растерянной и рассеянной, она бы заметила резкий вдох. «Если бы ты была настоящей, ты бы уже сидела здесь и суетилась вокруг меня». — Продолжила она с усмешкой. Фигура обошла кровать и села рядом с ней. Несмотря на ее полулежачее положение, Беллатрикс пришлось посмотреть в яркие глаза, которые пристально наблюдали за ней. «Золотая девочка Гриффиндора». — Прошептала она, накручивая пальцем прядь волос фальшивой Гермионы, прежде чем заправить ее за ухо, ее рука задержалась на теплой коже, прежде чем упасть под собственным весом. «Ты снова пила». — Сказал голос со вздохом поражения. «Хм. Умная и наблюдательная, прямо как настоящая Грейнджер». «Потому что это я, твоя Грейнджер». «Да. Моя». — Счастливо вздохнула Белла. «Я принесла зелья от Помфри. Мне удалось убедить их, что смена обстановки пойдет тебе на пользу, но… но они заставили меня пообещать, что я останусь с тобой» — Блэк снова моргнула, туман в ее голове пытался рассеяться, облака и завихрения дня открывались ее затуманенному виски разуму. Она уставилась на Гермиону, ее глаза пытались сфокусироваться, когда между ними появились два пузырька. Беллатрикс смотрела, как их откупоривали и подносили к ее губам, и она послушно проглотила мерцающее содержимое каждого. Девушка смотрела на нее так, что, казалось, предполагала, что она чего-то ждет, но Беллатрикс не могла понять, чего именно, ее брови нахмурились. «После… после сегодняшнего… я хотела проверить, приемлемо ли это для тебя. Я имею в виду, я знаю, что должна остаться, потому что ты все еще поправляешься, не говоря уже о том, сколько алкоголя ты выпила, но я не… Я не хочу причинять тебе неудобства». «Ты довольно разговорчивое видение». «Ага. Прямо как Грейнджер». — Сказала девушка с ухмылкой. «Да. И такая красивая, что это причиняет боль». — Она выдохнула, наблюдая, как растущий румянец заливает черты лица перед ней. — «Ты можешь остаться». «Могу?» «Определенно». — Хрипло произнесла ведьма, откидывая одеяло. — «Ну? Ты собираешься ложиться?» Видение замерло, и Беллатрикс внимательно наблюдала за ней, ее сердце внезапно бешено забилось в груди. Она положила на него ладонь и опустилась ниже на кровати, чувствуя, как сильные руки взбивают подушку под ней и помогают ей подготовиться ко сну. Она завороженно смотрела, как девушка сняла куртку и кроссовки, подошла к стулу в углу и поставила их туда. Ее веки снова закрылись на несколько долгих ударов сердца и выдохов, звуки в комнате были неразличимы, прежде чем, в конце концов, она почувствовала, как кровать рядом с ней прогнулась и теплое тело скользнуло под простыни. Странно, что видение могло это сделать. Странно, что оно сжало ее руку и положило голову на подушку рядом. «Ты такая мягкая и теплая». — прошептала Беллатрикс, поворачиваясь на бок; ее голова кружилась, а в ушах гудело. Тихий стук дождя по окну был единственным звуком в комнате, когда они лежали бок о бок, глядя друг другу в глаза. Она почувствовала, как пальцы запутались в ее волосах, и глубоко вздохнула. -“Это потому, что я настоящая Беллатрикс». «Я скучаю по тебе». «Я здесь. Попробуй поспать. Это был долгий день». «Не оставляй меня. Не …» «Конечно, нет». «Нет… не сейчас». — Пробормотала она в тишине. — «Я имею в виду, когда-либо. Не оставляй меня никогда. Не отказывайся от меня, даже… даже если я буду отталкивать тебя, потому что я буду, потому что я должна. Я эгоистична. Эгоистична чтобы о чем-то просить». — Беллатрикс почувствовала, как ее щеку обхватила теплая рука, ее нос вытянулся, чтобы взглянуть на держащую ее ладонь. «Я обещаю тебе, что никогда не оставлю тебя, Белла. Никогда. Даже если ты оттолкнешь меня, я всегда вернусь за тобой. Всегда». «Потому что, я твоя». — выдохнула темная ведьма; ее глаза закрылись, когда на нее накатил сон. Последнее, что она почувствовала, была девушка, что пошевелилась рядом с ней, и ее губы прижались ко лбу Блэк. Это заставило ее улыбнуться. «Потому что, ты моя». — Сказал голос. ********************************************************************************** "Пожалуйста, не надо. Не надо". — Умоляла Беллатрикс. Темная фигура нависла над ней, и она забилась в угол сырой комнаты, зацепившись ногтем за неровный каменный пол. Она зашипела от боли, когда откинулась назад, завывая, когда ее палец был поражен ярким светом, исходящим от вытянутой палочки, полностью оторвав ноготь. «Глупая девчонка! Ты смеешь прятаться от меня? Crucio!» Ее рот открылся в безмолвном крике, когда ее тело сотрясли судороги, агония была настолько сильной, что горло онемело. Черные глаза умоляюще смотрели на другую фигуру в комнате, которая бесстрастно наблюдала; рот был сжат в отвращении. Тепло распространилось по ее сердцевине и пропитало юбки, когда она корчилась и корчилась под непоколебимой силой заклинания, которое держало ее в своих тисках. «Грязное животное!» — Завопил мужчина, плюнув на нее. «Ссышь на мой пол! Заставить тебя это слизать?. Или, может быть, позвать сюда одну из твоих сестер, чтобы они убрала это, а?» «Н…не. Я… я… пожалуйста, н… не надо». — Запиналась она, ее вены нагревались и сжигали внутренности, когда заклинание держалось в каждом синапсе. «Не смей указывать мне, что делать в моем собственном доме. Ты позоришь меня и свою бедную мать. Ты должна быть выжжена с семейного гобелена! Crucio!» Беллатрикс билась в конвульсиях, слюна и желчь извергались изо рта, когда она ползла по холодной земле, каждый мускул напрягался под тяжестью невыразимого проклятия, желая себе смерти, но цепляясь за единственное, что имело значение, — своих сестер. Она снова упала на пол, ее голова раскалывалась на части, когда она пыталась сосредоточиться за осколками света, вспыхивающими в ее голове. Прищурившись, она была уверена, что видит каштановые кудри и оттенок красного и золотого, падающие перед ней. Подняв дрожащую руку, она провела ею по глазам, пытаясь прояснить зрение, моргая и моргая снова, холод, как лед, пронзил ее тело, когда ее взгляд расширился от ужаса. «Не… трогай ее». — Закричала она, глядя на своего отца. — «Не смей прикасаться к ней». Мужчина посмотрел на нее сверху вниз, схватил прядь темных волос и потянул их вверх, обнажая длинную бледную шею девушки перед ней. «О боже. Тебе небезразлична эта… эта вещь? Это грязнокровное отребье, которому ты позволила войти в этот дом?» Лицо Беллатрикс было мокрым от слез, когда она кивнула головой, неуверенно поднялась, чтобы опереться на икры, сложив руки вместе, как в молитве. «Пожалуйста, отец. Пожалуйста. Сделай больно мне. Сделай мне снова больно». Сигнус ухмыльнулся, прежде чем откинуть голову в смехе. Когда проклятие обрушилось на нее в следующий раз, она почувствовала, как ее спина раскололась от боли тысячи ударов. Она прокусила губу, кровь хлынула в ее открытый рот, когда она взвыла в потолок. «Белла. Что ты сделала?» Она рухнула вперед, ее движение остановили руки, обхватившие ее бицепсы и удерживающие ее на месте, за мгновение до того, как на нее посмотрели мягкая улыбка и добрые глаза. Беллатрикс плакала, ее грудь болела с каждым всхлипом, когда большой палец танцевал по ее раненому рту; несмотря на то, что кончик палочки впивался в подбородок девушки. «Не надо… пожалуйста, не надо». «Не надо что?» — Подстрекал он, накручивая волосы на кулак и сильнее сжимая палочку. «Не причиняй ей вреда. Не смей… не смей, блядь, прикасаться к ней». «Умоляешь сохранить жизнь этой мрази? Ты меня позоришь!». «Возьми меня. Возьми вместо этого мою жизнь. Это ничего не значит. Я ничто». Поза ее отца расслабилась, черты его лица на мгновение смягчились, когда он спокойно кивнул. «Наконец-то. Кое-что, с чем мы оба согласны». И с этими словами он провел палочкой по горлу Гермионы от уха до уха, одним быстрым движением разрезая нежную бледную кожу, густая горячая кровь брызнула на измученное лицо Беллатрикс. «Нет. Нет. Нет!» — Закричала она, оттолкнувшись от постельного белья, которое удерживало ее на месте, прежде чем упасть на пол; скользя и скользя по деревянным доскам, она отползла назад с широко раскрытыми от ужаса глазами. Она ударилась спиной о стену, шок от этого заставил ее вскрикнуть, когда пальцы вцепились в шерсть ковра, ее грудь вздымалась, когда фигура, одетая в белое, начала двигаться к ней. «Беллатрикс. Белла.» — спокойно произнесло оно в густой ночной воздух. Глаза Беллатрикс оставались широко раскрытыми и полными паники, она вздрогнула и отшатнулась, когда к ней потянулась рука. «Не… не прикасайся ко мне!» — Она плакала, пытаясь сосредоточиться на своем окружении, запахе своей комнаты, пятнистом свете из окна, танцующем в темноте; ароматом чего-то истинного и чистого, проникающего в ее ноздри и говорящего с ее дыханием так, что она не могла различить. "Это был сон. Ты меня слышишь? Это был всего лишь сон". Беллатрикс маниакально покачала головой, схватившись за колени в попытке стать меньше, чувствуя, как горячие слезы текут, когда она смотрела на девушку, стоящую перед ней; ее видение, ее… Гермиона. Быстро моргнув, она почувствовала, как сила ее кошмара скрылась за реальностью, которая смотрела на нее, нежно поглаживая ее руку; ощущение этого вернуло ее в здесь и сейчас. Беллатрикс сморщила лицо, когда ослепляющая боль пронзила ее висок, и накатила волна тошноты. Она чувствовала желчь; головокружение от боли и воздействия алкоголя и зелий, которые все еще были в ее крови. «Ты в безопасности». — прошептала Гермиона, и впервые с момента пробуждения Беллатрикс позволила словам проникнуть в ее уши. Она почувствовала, как ее конечности начинают размягчаться, когда она начала раскрываться, приветствуя руку в своей и ту, что на ее талии, которая медленно и неуклонно помогала ей встать на ноги. Белла прижалась спиной к стене и отпустила пальцы, сплетенные в ее, положив ладонь на грудь, пытаясь дышать, ее рот открылся, чтобы заговорить; слова срывались с ее языка. «Нужна… минута». — Она неглубоко ахнула, наблюдая, как Гермиона кивнула в знак согласия и вернулась в кровать. Только позволив своим глазам блуждать по фигуре, медленно отступающей от нее, она поняла, почему приняла ее за призрак; тело, одетое в белую рубашку, воротник был расстегнут, подол касался верхней части кремовых бедер. Беллатрикс проглотила комок в горле, отодвигая образы перерезанного горла Гермионы на задворки своего кричащего разума, когда ее тело наполнилось теплом, глядя на видение перед ней; мягкое, открытое и болезненно эротичное в своей простоте. Может быть, девушка из прошлой ночи все-таки не была воображаемой; это была не часто воображаемая версия упрямо решительной гриффиндорки, а настоящая. Она завороженно смотрела, как настоящая Гермиона стояла на коленях в центре матраса, ее волосы были взъерошены, вырез рубашки открывал темные трусики, а ноги были слегка раздвинуты, когда она ждала, подзывая ее локоном пальца. «Возвращайся в постель». — Прошептала она низким тоном, но команда была четкой. Беллатрикс отошла от прохладной стены и прошла через комнату, ее глаза не отрывались от Гермионы, когда она обогнула кровать, ее взгляд опустился только тогда, когда одеяло было снято, и ладонь похлопала по простыням, показывая ожидание. Опустившись обратно, она позволила девушке положить постельное белье на место, прежде чем устроиться рядом с ней, вытянувшись во всю длину и положив руку на грудь, прикрытую одеялом. Она пожалела, что надела пижамные штаны, ее чувства вспыхнули, когда она подумала, каково было бы чувствовать эти обнаженные ноги рядом с ее собственными. «Ты хочешь поговорить об этом?» — Спросила Гермиона. Беллатрикс почувствовала, как ее рука вытянулась сама по себе, и Гермиона подвинулась, позволяя ей согнуться под ней и заключить ее в объятия. Она услышала вздох и почувствовала горячее дыхание на своей шее, когда ведьма прижалась к ней. Белла знала, что объятия были незаслуженными, но ее тело было бессильно отказать себе в этом. Когда она почувствовала, как рука Гермионы обхватила ее, а пальцы слегка потянули за кончики ее волос, она не смогла остановить дрожь или ее дыхание стало менее ровным. «О… чем?» «Твой кошмар». «Я…Я не… Я не знаю, как». — Хрипло выдохнула Беллатрикс, зажмурив глаза и заставляя себя не плакать. Только не снова. Не перед ней снова. «Был ли это… своего рода механизм преодоления твоей боли? Беллатрикс услышала вопрос, произнесенный так благоговейно и уважительно, что слова, казалось, вибрировали в ее ушах; тихий гул, побуждающий ее признаться в лунном свете, в часы, когда мир не может коснуться тебя. «Да». — Призналась женщина, булавки и иголки вошли в пальцы ее руки, которые скручивались в простынях. Она попыталась переключить свое внимание на ту, которая держала Гермиону, гладкий хлопок на ее ладони. «Ты делала это раньше?» Она прикусила губу и посмотрела на черные пятна под веками. — «Да». «Твои кошмары вызывают это? Потребность в боли и… контроле…». «Иногда, да». Гермиона была так нежна, так мягка и так осторожна с ней, что это заставляло разум Беллатрикс перегружаться, но она чувствовала себя обязанной ответить, раскрывая что-то настолько отчаянно личное, что всегда было ее и только ее. «Иногда мне… иногда мне нужно больше, чем алкоголь чтобы… чтобы убрать все это прочь. Чувствовать что-то, что я понимаю». «Боль». Ответила Гермиона, слово «призрак» появилось у нее на шее. «Для меня это имеет смысл». «Я полагаю, это, вероятно, твое самое раннее воспоминание?» — Ее голос немного дрогнул, но Беллатрикс не услышала в нем жалости. «Да». «То, что ты рассказала мне сегодня… о своих родителях… Я знаю, что не должна так думать, но… Но я рада, что ты их убила». Беллатрикс почувствовала, как пальцы вцепились в лацкан ее топа, и едва уловимое движение ее тела прижалось сильнее, бедро обхватило ее собственное. Ее руки сжались в ответ, цепляясь за Гермиону, когда она сжала простыню, чтобы закрепиться здесь и сейчас. «Он…в моем сне, он…» «Он причиняет тебе боль в них». Беллатрикс кивнула, чувствуя, как ее ресницы наполняются слезами, когда она открыла глаза и уставилась в потолок. «Каждую ночь». «Они… они всегда такие? Настолько яркие, что ты просыпаешься? «Нет. Не часто, но сегодня он…у него была… ты. Ты… ты …» — Белла почувствовала, что задыхается от рыданий, ее рот пытался удержать их внутри. «Он причинял мне боль?» «Он… да… он… он держал тебя за волосы, а ты просто… просто улыбалась мне, а я умоляла, я клянусь тебе, я умоляла, но он не слушал, он… он… он перерезал тебе горло». — Она плакала, ее тело дрожало от шока, а слезы текли по ее щекам, как молчаливые свидетели ее правды. «О, Белла». Беллатрикс втянула воздух, позволяя ему обжечь ее легкие при звуке ее имени, срывающегося с губ Гермионы, сломленного и отчаявшегося. Ее сердце жаждало услышать это, нуждаясь в этом как в бальзаме для ее расколотой души, даже ее разум бушевал против этого, загоняя его обратно внутрь, недостойный такого преданного произнесения ее имени. Но затем губы прижались к ее влажной щеке, осыпая поцелуями с безумной скоростью; горячее дыхание успокаивало ее кожу. «Он не причинил мне вреда. Я прямо здесь. Я в безопасности. Ты в безопасности». Беллатрикс выпустила воздух из груди в глубоком вздохе, который сжал ее горло, когда ласки с открытым ртом ускользнули, и вместо этого Гермиона провела носом по ее шее. «Я… я не должна была …» — попыталась женщина, ее язык казался слишком большим для речи; ее мозг уже устал, запертый в теле, страдающем от последствий жестокого обращения. «Я рада, что ты мне рассказала. Я рада, что ты доверила мне это». «Это… слабость, а я не… Я не слабая». «Быть уязвимым — это не слабость. Требуется смелость, чтобы показать это другому человеку. Храбрость и бесстрашие — две черты, которых у тебя в избытке». Беллатрикс моргнула, зная, что ее недоверие было написано на ее лице, если бы Гермиона решила посмотреть, но вместо этого ее нос скользил по коже, и она чувствовала, что не может остановить вздох, слетевший с ее губ. Пальцы снова начали играть с концами ее кудрей, и она почувствовала, как ее веки дрогнули, когда она лежала переплетенная с молодой ведьмой, которая каким-то образом сумела успокоить ее после одного из худших дней самоистязания, которые она пережила. Она задавалась вопросом, как? Почему? ‘Ты знаешь почему’. После этого время, казалось, растянулось, и Беллатрикс подумала, что Гермиона, наконец, заснула, пока не услышала тихие слова, сказанные против ее пульса. «Моя идеальная вещь». — Прошептала Гермиона, перенося Беллатрикс в канун Нового года, когда она впервые услышала, как она это сказала; когда она произнесла эти слова перед тем, как отправиться в Нору и оставить ее барахтаться в страданиях и пьяной жалости к себе. Она не ответила, зная, что все, что она скажет, несомненно, будет отрицанием; неверием в то, что Гермиона чувствовала к ней. Вместо этого она слушала, ее глаза следили за движением лунного света в комнате и ждали мягкого прикосновения воздуха к ее коже и ровного дыхания спящей красавицы, мягкой и податливой в ее руках. «Моя сестра сказала мне, что я лев, которого приручил ягненок». — Пробормотала она; ее слова падали в ночь. Она ждала, прислушиваясь к дыханию спящей девушки или к движению ее пальцев, которые легли на ее грудь. Прошло несколько мгновений, прежде чем Беллатрикс продолжила, нуждаясь в освобождении слов, которые были заперты внутри нее. «А что теперь? Теперь я считаю, что она была неправа. Ты лев. Мой маленький лев, такой храбрый и решительный, а я… я не сильнее ягненка, когда я с тобой. Я… я не знаю, что ты со мной сделала. Я чувствую себя разорванной по швам, как будто я распадаюсь по кусочкам. Я принадлежу тебе.» — Прошептала она, ее большой палец скользнул по коже щеки Гермионы. — «Ты предъявила права на меня и скрутила мое здравомыслие между кончиками пальцев, как пряди волос. Я сломлена, моя прекрасная, бесхитростная девочка. Разрушена». — Когда тени растянулись и поползли по комнате, Беллатрикс закрыла глаза и позволила своему сердцу биться свободно, прислушиваясь и расслабляясь в ритме дыхания Гермионы и теплу ее невинного тела, которое она держала в своих руках. «Мое благословение. Мое отпущение грехов». — Прошептала она, когда сон, наконец, поглотил ее. ********************************************************************************** Гермиона проснулась и обнаружила, что купается в солнечном свете, его оранжевое тепло скользило по ее лицу. Ей было невероятно комфортно, и она улыбнулась в мягкую кожу под щекой, когда потянулась, чувствуя, что ее конечности признают присутствие тела наполовину под ней. Она напряглась, когда ее мозг, наконец, пришел в себя и понял, что она по сути находится в объятиях Беллатрикс, и темная ведьма, казалось, была более чем довольна ситуацией, учитывая тихие вздохи и длинные пальцы, которые прижимали ее к себе. Воспоминания о предыдущем дне нахлынули на первый план, и она просеяла их, все еще не оправившись от грубой честности и жестокости, которые Беллатрикс пережила, а также отмерила. Это должно было напугать ее. Этого должно было быть достаточно, чтобы заставить ее все переосмыслить, но это ничего не изменило. Во всяком случае, заставило Гермиону захотеть узнать ее лучше; помочь любым возможным способом, пока Беллатрикс пыталась ориентироваться в водах своей жизни. Гермиона нежилась в объятиях несколько долгих, восхитительных минут, прежде чем пошевелиться. Она запечатлела целомудренный поцелуй на щеке Беллатрикс и подождала, пока черные глаза откроются и посмотрят на нее. «Привет». Прошептала она с улыбкой; ее пальцы не смогли удержаться от скольжения по скуле темной ведьмы. «Привет». Она часто задавалась вопросом, как будет звучать голос Беллатрикс первым делом утром, когда она фантазировала о том, что они вместе проснутся. И теперь она знала. Это было глубже, грубее, и это вызвало дрожь восторга по ее телу. «Тебе удалось поспать?» — Спросила она, все еще осознавая близость их тел и ощущение атласа на ее обнаженном бедре. «Да. Тебе?» «Хм, да. С тобой очень удобно». — Ухмыльнулась девушка, ее взгляд скользнул вниз к пухлым приоткрытым губам, ее большой палец чесался, чтобы коснуться их. «Похоже, с моей рубашкой тоже». — Ответила Беллатрикс с застенчивой улыбкой, и сердце Гермионы дрогнуло, когда она увидела блеск золота в ее темных глазах. «О, да. Ну, у меня ничего не было с собой, поэтому я позаимствовала это. Надеюсь, ты не возражаешь?» Беллатрикс протянула руку и провела рукой по ее волосам, и она не смогла сдержать трепетание век в ответ. «Тебе идет». «Правда?» «Очень». «Может, тогда мне стоит почаще носить твою одежду?» — Поддразнила она; ее рука остановилась на ключице Беллатрикс, пальцы пробежали по кости. «Я думаю, это зависит от того, как часто тебе нужно будет это делать». «Ну… Я могла бы придумать всевозможные причины». Беллатрикс усмехнулась, и грудь Гермионы наполнилась счастьем, что она смогла вызвать в ней эти эмоции после всех событий с Нового года. «Я не сомневалась в этом ни на минуту». «Итак, ты собираешься сегодня вернуться в школу? Я думаю, Минерва захочет тебя увидеть.» — Сказала Гермиона, пытаясь сохранить свой тон беззаботным, рассеянно играя с черными кудрями. «Да. Вернусь». «Хорошо, это хорошо». — Пробормотала она, ее разум кричал, чтобы она высказала свое мнение, в то время как ее дыхание грохотало под ребрами, пока они ждали в воздухе между ними. — «Сегодня у меня зелья и чары». — Сказала она, чувствуя, как румянец поднимается вверх по ее шее, внезапно осознав себя прискорбно неподготовленной к войне эмоций и ощущений, сражающихся в глубине ее сердца. «Тебе, без сомнения, придется наверстывать упущенное». «Ну, Джинни дала мне свои конспекты, и я прочитала их несколько раз, готовясь». «Конечно, ты прочитала». — Беллатрикс улыбнулась, и Гермиона почувствовала жар между бедер, когда увидела, как что-то похожее на гордость расцветает в темных радужках. — «Тогда тебе, может быть, стоит подумать о том, чтобы одеться». Грейнджер моргнула и на мгновение прикусила нижнюю губу, прежде чем неохотно кивнула. Она была уверена, что пропускала бы занятия до конца своей жизни, чтобы оставаться в раздетом состоянии, прижимаясь к Беллатрикс в постели. Она освободилась от темной ведьмы, потратив время на то, чтобы распутать те части себя, которые купались в близости и тепле Беллатрикс, прежде чем босиком пройти через комнату к стулу, на котором она бросила свою одежду прошлой ночью. Гермиона стояла и смотрела, как глаза Беллатрикс бесстыдно путешествовали по всей длине ее тела, задерживаясь на ногах, прежде чем подняться к намеку на декольте. Ее собственный взгляд упал на рот Беллатрикс, чтобы избежать жара ее глаз, но это не помогло подавить чувство желания, сжигающее ее изнутри. Повернувшись спиной, она воспользовалась возможностью вздохнуть, прежде чем полностью расстегнуть рубашку. Вытащив левую руку из рукава, она скользнула в бюстгальтер, повторив действие, прежде чем застегнуть крючки на место и удобно устроить грудь в чашечках. Решение надеть одежду темной ведьмы на занятия вызвало у нее дрожь по спине. Она натянула джинсы на ноги, прыгая на одной ноге за другой, чтобы застегнуть их, заправляя хрустящую хлопковую рубашку Беллатрикс за пояс, прежде чем сесть и надеть носки и кроссовки. Когда она, наконец, встала и подняла глаза, увидела Беллатрикс, одетую в серый халат, который она надела поверх пижамы. Она провела рукой по своей непослушной гриве и направилась к ней, и на мгновение Гермионе показалось, что у нее подогнутся колени; ее пальцы вцепились в подлокотник кресла, чтобы не упасть, если такая возможность возникнет. Она тяжело сглотнула, почувствовав легкое напряжение на талии, когда палец Беллатрикс зацепился за петлю ремня на ее джинсах и притянул ее ближе, потемневшие глаза опустили взгляд до точки, на которой они были закреплены. «Ты наполовину внутри, наполовину снаружи». — Заявила Беллатрикс скрипучим голосом, прежде чем кончиком языка облизать губы. Гермиона почувствовала это между ног, ее сердцевина подергивалась вместе с пульсом. Затем пальцы выскользнули из ее джинсов, и она с восхищением наблюдала, как ведьма завела обе руки за ее спину, прижав ладони к пояснице. Веки Грейнджер затрепетали, когда она вдохнула аромат, присущий только Беллатрикс, древесные ноты и согревающие ароматы просачивались под ее кожу и окутывали ее пьянящей смесью возбуждения и ‘дома’. Она сильно прикусила губу, когда руки прошлись по хлопку рубашки, разглаживая ее, прежде чем заправить ткань за пояс джинсов, пальцы скользнули по выпуклости ее зада, когда Беллатрикс заправляла ее. Она почувствовала, что пальцы задержались всего в нескольких дюймах от того места, в котором Гермиона нуждалась больше всего, ее бедра непроизвольно дернулись вперед, когда она почувствовала давление на перед ее нижнего белья. «Так лучше». — Хрипло произнесла Беллатрикс, явно объявляя тот факт, что Гермиона теперь должным образом одета, и с неопрятным видом покончено, и все же она не сделала ни малейшего движения, чтобы убрать руку, которая напряженно лежала на ней. Гермиона глубоко вздохнула и открыла глаза, возвращая свой сердечный взгляд к темной ведьме, чьи глаза были темнее, чем она могла себе представить, за исключением тонкой полоски мерцающего золота по внешнему краю, остальное терялось из-за расширенных зрачков. «Спасибо… спасибо». — Запнулась она, в горле пересохло, голова кружилась от оглушительного стука собственного сердца в ушах. «Я не могла допустить, чтобы ты шла на занятия полуодетой». — Ее внимание все еще было приковано к руке, которая лежала на джинсах Гермионы. «Маггловская одежда …» «Тебе идет». — Выдохнула Беллатрикс. Гермиона почувствовала, как большой палец зацепился за заднюю петлю ремня, легкое натяжение позволило гравитации притянуть ее ближе, пальцы царапали ткань над ее сердцевиной. Она дрожала, дышала неглубоко, едва выдыхая воздух через нос, и с тоской смотрела на пухлые влажные губы. Ее пальцы подергивались, а руки бесполезно свисали по бокам. Ей хотелось схватить Беллатрикс за запястье и засунуть руку глубже внутрь, пока длинные пальцы не скользнули по ее промокшим трусикам и не почувствовали, как отчаянно она хочет ее, как ее тело реагирует на самые простые жесты. В последние несколько минут не было ничего простого. Действие по заправке ее рубашки было одной из самых интимных вещей, которые она испытала с Беллатрикс; жест внимательный и нежный, сам акт, хотя и очень эротичный. Девушка наблюдала, как Беллатрикс резко вдохнула, быстро моргая при этом, прежде чем черные глаза посмотрели в ее. Возможно, это было короткое молчание между ними или тот факт, что Гермиона издала тихий писк, когда на нее уставился этот пристальный взгляд, но Белла, казалось, очнулась от своего трансового состояния и высвободила руку, как будто она была обожжена. Полностью высвободившись, она сделала шаг назад, и тело Гермионы все еще казалось привязанным к нему, почти спотыкаясь за ней, как будто они были связаны друг с другом; движение одного влияло на равновесие другого. «Ты……ты же не хочешь опоздать». — Удалось сказать Беллатрикс; рука, которая была спереди джинсов Гермионы, теперь лежала на ее собственном животе. «Нет, я думаю, что нет. Можем мы …?» — Она сделала паузу, зная, что ей нужно поговорить, несмотря на реакцию, которую испытывало ее тело, и страх перед тем, что могут означать ее слова. «Можем мы, что?» — Последовал неуверенный ответ. Гермиона втянула воздух. «Мы можем поговорить? Я имею в виду, позже. После занятий. Я думаю, нам нужно». Беллатрикс смотрела мимо нее, неподвижно, за исключением ее челюсти, которая двинулась один раз, а затем крепко сжалась. «Проклятие». — Продолжала Грейнджер, несмотря ни на что, теперь, когда пресловутая плотина была прорвана, и ее слова текли в ее рот. — «Я знаю, что ты не все мне рассказала. То, что произошло на прошлых выходных, было частью этого, поэтому, когда я вернусь с лекций, мы с тобой сядем вместе и поговорим об этом. Хорошо?» Она ждала дольше, чем было удобно, прежде чем услышала, как Беллатрикс испустила долгий вздох; воздух скользнул мимо ее нижней губы, когда рот открылся, как будто для ответа. Гермиона внимательно наблюдала, как пухлые губы снова сжались, прежде чем последовал короткий кивок подтверждения. Это должно было бы сработать. «Спасибо», — ответила она, наклонившись и нежно поцеловав Беллатрикс в уголок рта, вкус ее кожи на губах опьянял. — «Ты уверена, что я могу оставить тебя?» — Спросила девушка. Беллатрикс кивнула, обводя взглядом комнату. Она выглядела уязвимой, босиком в мягком сером халате; волосы все еще были взъерошены после сна. «Тогда ладно». — Гермиона уступила, зная, что неразумно настаивать дальше. В конце концов, ей разрешили остаться, и она уже была полна решимости вернуться и повторить это. — «У меня будет с собой мой блокнот. Напиши, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо?» «Да, хорошо». — Тихо ответила Беллатрикс. «Увидимся позже. Попробуй отдохнуть». Гермиона получила улыбку. Она была слабой и не совсем соответствовала взгляду Беллатрикс, но она была там, и Гермиона собиралась предпринять все возможное, когда дело дойдет до ее выздоровления. Теперь ей просто нужно было успокоить нервы перед их предстоящим разговором и всем, что он может с собой принести.