Под моей кожей

“Как дела?” - Спросила Минерва, жестом приглашая Гермиону сесть напротив нее в кабинете, пока наливались две чашки чая. “Устала”. - Ответила Гермиона с кривой улыбкой, взявшись за маленькую ручку, когда добавила немного молока. “Я могу себе представить. Прошедшая неделя действительно была довольно длинной ”. “Это действительно так, не в последнюю очередь для Беллатрикс”. “Ах. Да, конечно.” - Минерва улыбнулась, ее глаза были ярко-зелеными в свете раннего дня. - “Я боюсь, что это испытание вытолкнет ее за пределы ее возможностей”. Гермиона кивнула, поставила чашку и откинулась на спинку стула, обдумывая значение слов директрисы. В течение долгих ночей, когда Беллатрикс спала и девушка оставалась у ее постели. Все, что составляло компанию Гермионе, - это книга или ее мысли, а чтение отошло на второй план, за исключением обнаружения проклятия. Минуты превратились в часы, а затем продолжались в прерывистом сне, прежде чем процесс повторялся ночь за ночью, и ее разум проваливался в кроличью нору и достиг дна, где он довольно эффектно распался на части со всеми способами, которыми темная ведьма могла реагировать на события той ночи; события, которые могли бы убить ее. Грейнджер сглотнула и посмотрела на металлическую лестницу, которая поднималась на уровень выше, отмечая металлические детали на перилах, пока ее мозг работал на холостом ходу. “Она ... она что-нибудь говорила Вам, я имею в виду, о проклятии?” - Спросила Гермиона после нескольких минут, прошедших в дружеской тишине. “В каких-либо определенных терминах, нет”. - Ответила Минерва, делая еще один глоток чая, по-видимому, не в силах отвести взгляд от Гермионы, как будто она чего-то ждала. Грейнджер переместилась, закинув правую ногу на левую, когда потянулась за своей чашкой, поворачивая ее на ладони и сосредотачиваясь на тепле, которое она давала. “Я попросила поговорить с ней об этом сегодня вечером. Обо всем на самом деле”. - Добавила она тихо. “Я понимаю. Итак, Беллатрикс знает, что ты знаешь, что проклятие имело большее значение, чем удаление его с твоей руки? ” Она кивнула. - “Да. Как продвигается зелье? Мне жаль, что я не пришла раньше, чтобы поработать над ним”. “О, дитя. Пожалуйста, не беспокойся. Оно хорошо варится, и ему нужна всего лишь капля змеиного яда каждый вечер ровно в семь семнадцать”. - Мягко ответила Минерва. “Спасибо Вам за ... ну…Вы знаете.” Улыбка Минервы была теплой, и это заставило Гермиону расслабиться под ней, в безопасности и без осуждения. “Когда ты будешь говорить с Беллатрикс, ты понимаешь, что она попытается отрицать то, что ты хочешь оспорить?” “Я не ожидала ничего меньшего”. - Она грустно рассмеялась. - “Но я прочитала книгу, и я позабочусь, чтобы она это знала”. “И ты готова сказать ей, что знаешь, что она влюблена в тебя?” Гермиона чуть не уронила чашку, умудрившись обхватить ее руками, когда часть охлаждающей жидкости пролилась ей на пальцы. “Тогда я приму это как ”нет". - Минерва усмехнулась, допивая свой напиток, прежде чем поставить его обратно на блюдце. “Извините, я ...” - начала Гермиона, ее лицо вспыхнуло. “Я не ... я...” “Ты прочитала заклинание, да? Все полностью?” “Да. И не один раз. Я также прочитала всю книгу от корки до корки, просто для пущей убедительности”. Минерва откинулась на спинку стула и сложила пальцы, ее глаза сверкали, когда она давала совет. Гермиона мысленно вернулась к тому моменту, когда нашла книгу. Как она сидела, читая это, наблюдая за Беллатрикс, ее пристальный взгляд изучал каждое слово, прежде чем глотать строки снова и снова, чтобы запомнить текст, на случай, если по какой-то причине, которую она не могла придумать, книга могла быть отнята у нее. Она вспомнила количество каждого ингредиента, конкретный способ перемешивания зелья и время, в течение которого нужно было добавлять каплю яда, а также различные диаграммы, рисунки и руны. Что она могла пропустить? “Интересно, что ты не увидела?” “Да”. - Признала Грейнджер свое поражение, раздраженно нахмурив брови. “Это было не что-то написанное, по крайней мере, не в таком количестве слов”. “Значит, я пропустила то, что было между строк?” Минерва кивнула. - “Легко пропустить, когда все, что тебе нужно, - это конечные ответы. Еще чаю?” “Нет. Нет, спасибо. - ответила Гермиона, допивая то, что осталось у нее, и убирая чашку от греха подальше. “Вы упомянули любовь?” - Добавила она, не позволяя своему пристальному взгляду встретиться со своей директрисой. “Да”. “На страницах, относящихся к проклятию, об этом ничего не было. На самом деле это слово вообще не упоминалось во всей книге”. “Это верно, да”. “Тогда как…почему Вы предполагаете, что это связано с этим и, что более важно ...” - Она почувствовала, как жар снова прилил к ее щекам, когда она попыталась немного отступить: “... ну, не более важно, но почему Вы делаете поспешный вывод...” - Она дико жестикулировала в воздухе рукой. - “.... о, о профессоре Блэк, которая любит меня?” Она почувствовала, что ее голос слабеет в конце; ее громкость едва превышала шепот, ее собственные уши не улавливали слов из-за стука пульса в ушах. “Когда ты читала заклинание, разве ты не задавалась вопросом, почему оно так редко выполняется? Или почему оно лежало в книге, настолько редкой, что была утеряна в веках?” “Ну, да, конечно, но все заклинания, зелья и проклятия на его страницах пронизаны Темными искусствами”. “И если бы они были такими темными, не было бы больше смысла в том, чтобы эту книгу увидели раньше, возможно, в закрытом разделе или на полке в ”Борджин и Беркс", более доступной для обычных ведьм или волшебников, желающих развить свою тягу к сомнительным искусствам?" Гермиона размышляла над этим, представляя, как бы выглядела книга, стоящая на пыльной старой полке в окружении черной магии и предметов темного характера. Без сомнения, это был явно единственный в своем роде том или книга, чей ограниченный тираж был почти утерян или уничтожен. “Вы не верите, что это зло?” - Спросила Гермиона. Минерва расслабила руки на концах подлокотников и на мгновение уставилась на нее через стол. “Само по себе, да. Проклятие, однако, не такое простое”. “Пожалуйста. Пожалуйста, не могли бы Вы просто объяснить? ” - Гермиона почти умоляла, ее правый висок начал пульсировать. Минерва поджала губы, ее глаза немного прищурились, прежде чем она заговорила. “Заклятие проклинает как предполагаемую сторону, так и того, кто его накладывает. Ты, конечно, уже знаешь это, но, полагаю, тебе еще предстоит увидеть ее шрам?” Она кивнула. “Я хотела посмотреть, но ... мне показалось это неуместным”. “Я восхищаюсь твоей сдержанностью. После прочтения о проклятии в книге стало совершенно очевидно, почему о нем давно забыли, ибо зачем практикующему Темные искусства использовать заклинание, которое оставит у него шрамы, но также позволит ему исцелить свою цель?” “Для меня это тоже не имело смысла, особенно учитывая характер того, как бы пришлось его удалять. ... Интимность шагов и тот факт, что это сделает заклинателя уязвимым”. “Именно. И Беллатрикс решила сделать все это задолго до того, как она вообще тебя узнала”. Гермиона сделала паузу, пока ее мозг пытался разобраться с самим собой и новой информацией, которая просачивалась внутрь. Темная ведьма была самой умной в своем возрасте, более начитанной и искусной в другой, неизвестной ей магии с беспрецедентными способностями к дуэлям и беспалочковой магии. Она могла бы выбрать что-то другое; что-то, что все равно заставило бы Гермиону кричать от боли и страха, но не произвело бы такого неизгладимого впечатления. В тот день Беллатрикс сделала выбор, без сомнения, проклятие уже было в ее блестящем уме, если бы оно ей когда-нибудь понадобилось, и явно надеялась, что однажды она сможет освободить Гермиону из его когтей. “Это все о любви”, - сказала Минерва, понимающая улыбка украсила ее тонкие губы. “Вы так и сказали в ту ночь, когда пострадала Беллатрикс”. “Но дело не только в этом, Гермиона”. “Что Вы имеете в виду?” - Пробормотала она, понимая, что осознание выходит на передний план с пугающей скоростью. “Без любви, когда она кидала проклятье, она не смогла бы этого сделать. Без любви у нее не было бы силы исцелить тебя. Зачем кому-то использовать проклятие, которое полагается на то, что его жертва влюбится в своего мучителя? Ты понимаешь?” “Но это значит?..” “Это значит, что она любила тебя, когда оставила тебе этот шрам”. Кровь Гермионы закипела в венах, когда она почувствовала, как стены сужаются по краям ее периферийного зрения. Она провела так много ночей, надеясь, что Беллатрикс, возможно, однажды полюбит ее; танцующие искорки и золотые кольца в ее обычно потемневших глазах. Но это? Это было нечто совершенно другое. Ее разум перемотался назад, и она увидела себя стоящей в министерстве с Беллатрикс, прижатой к ней сзади, и говорящей ей бежать. Картинка исчезла, фон сменился чернильно-черным небом и землей, покрытой хрустящим снегом. Она затронула этот момент в канун Рождества, стоя в саду Малфой-мэнора, и темная ведьма не отрицала этого; не опровергла ее заявление о том, что она убила ради нее. Любила ли она ее даже тогда? Но это было невозможно, не так ли? Несколько раз моргнув, она попыталась вернуть свое внимание к Минерве, которая наблюдала, как она тщательно переваривает сказанное. “Она ... она любила меня все это время”. - Выдохнула она, ее слова были похожи на шепот, когда она покачала головой, ее мозг почувствовал, будто он сворачивается внутри ее черепа, чтобы упорядочить все ее воспоминания и факты, прежде чем они выйдут из-под контроля или окажутся вне досягаемости. “Я считаю, что это единственный разумный вывод, который можно сделать”. Гермиона молча кивнула, ее рот слегка приоткрылся, несмотря на адреналин, бушующий в ее теле, и мысли, которые захламляли пейзаж ее здравомыслия. Минерва улыбнулась, и Гермиона наблюдала, как она снова наполняет свою чашку, пар от чая спиралью поднимался в воздух между ними. “Она...” - Девушка прочистила горло и облизала губы, прежде чем продолжить. -“Она должна была попросить. Она должна была попросить меня исцелить ее. Вместо этого она ... она оставила себя беззащитной перед болью. Она могла умереть. Она предпочла бы это, чем… чем... заставить меня полюбить ее в ответ? ” К концу, ее губы дрожали, слезы уже грозили пролиться по щекам, когда она думала о том, как она баюкает Беллатрикс на руках с обнаженными, истекающими кровью ребрами; алые усики растекаются, как патока, по каменному полу. И затем образ ее обнаженной спины, свежие открытые раны, пронзающие ее бледную кожу; раны, которые она нанесла себе в наказание и из-за ошибочного чувства контроля. Когда темная ведьма поймет, что ей больше не нужна боль, чтобы чувствовать то, что она может понять? Эта любовь может быть той самой вещью, которую она могла бы заменить? “Мне не нужно говорить тебе, насколько сложна Беллатрикс. Однако я должна напомнить тебе о важности самосохранения”. “Я не понимаю”. “Я думаю, что ты понимаешь, хотя у меня такое чувство, что ты, скорее всего, будешь сопротивляться”. - Продолжила Минерва. Гермиона вздохнула, ее охватило разочарование. -“Я знаю, что она ... сложная, на самом деле, я не уверена, что знаю слово, которое бы адекватно описало ее. Что я знаю, так это то, что я ее не брошу. Я не оставлю попыток показать ей, что она достойна любви, доброты и жизни, свободной от страха и преследований со стороны кого бы то ни было, включая ее саму”. “А как насчет твоего собственного счастья, Гермиона?” “Это…Для меня это одно и то же ”. Минерва пила свой чай, пристально глядя на Гермиону, пока она это делала, молча обдумывая ее слова. Тишину нарушил звон тонкого костяного фарфора, встретившегося с блюдцем-партнером, и пожилая ведьма снова откинулась на спинку стула. “Ты рискуешь потерять себя”. “Я слишком хорошо знаю себя для этого”. “Моя дорогая девочка, любовь заставляет людей делать все, что они никогда не могли себе представить возможным. Тебе нужно только взглянуть на Беллатрикс, чтобы увидеть это. Не повторяй ту же ошибку. Не позволяй своей любви к ней и твоему желанию быть с ней заставлять тебя принимать вещи, которые вредны. Ты должна стремиться к равноправному партнерству”. Гермиона ощетинилась, гнев подступал к ее горлу с пугающей скоростью. Она крепко вцепилась в подлокотник кресла, чувствуя, как ткань сжимается между пальцами; ее ноздри раздувались, когда она пыталась выровнять медленный выдох, который покидал их. “Я тебя расстроила”, - сказала Минерва, и черты ее лица смягчились. -“Пожалуйста, пойми, что я хочу для тебя только лучшего”. “Это Беллатрикс. Она моя лучшая. Она ... она для меня все ”. - Гермиона ответила неосторожно, услышав язвительность в ее тоне и ни о чем не сожалея. “Поверь мне, когда я говорю, что не хочу для тебя ничего, кроме счастья. Для вас обеих”. “Тогда в ответ я скажу вам, как другу, а не как моей директрисе или наставнице, или одной из величайших ведьм, которых я имела честь знать, что вы должны больше доверять мне”. “Я знаю. Я всегда верила, что ... ” “Верили в мое упорство”. - Она продолжила, невозмутимо прерванная. -“Верили в мою способность проникать в суть вещей, но самое главное, что, когда я люблю, я делаю это всем сердцем, не извиняясь. Я знаю ее лучше, чем кто-либо, больше, чем книги по истории, больше, чем монстры, которые ее вырастили, или человек, который использовал ее таланты в своих целях. Больше, чем ее сестры, и уж точно больше, чем Вы. Я знаю ее, Минерва, потому что она позволила мне увидеть ее со всех сторон. Каждая грань света и каждый темный угол. Меня впустили внутрь, и меня так же быстро вытащили. Я плакала, я смеялась, и я видела, трогала и пробовала все, что она предлагала, и я люблю ее все больше и больше с каждым мгновением”. “Я не сомневаюсь в твоей любви к Беллатрикс, Гермиона”. “Ее тьма не поглощает меня, и она не привлекает меня, скорее я причастна к ней, сидя вместе в тишине, когда я учусь и слушаю. Это всегда была она. Вы говорите, что я нахожусь в опасности потерять себя”. - Она невесело усмехнулась. - “Как я могу это сделать, когда самые низменные части меня принадлежали ей столько, сколько я себя помню? Я, я, эта... эта женщина из плоти и крови открыла для себя Беллатрикс вскоре после того, как поняла, что в мире есть настоящая магия. Эти два открытия закалили меня. Они сделали меня тем, кто я есть. Теперь Вы понимаете?” “Я думаю, что понимаю, да”. Гермиона коротко кивнула. “Хорошо. Я люблю и уважаю Вас, и я знаю, что Вы очень заботитесь обо мне, но я не соглашусь на меньшее в своей жизни. Я храбрая, честная, и я... Я... - Она засмеялась, и по ее щеке скатилась слеза. “...Я верю, что моей любви достаточно. Этого будет достаточно". “Так и должно быть. Я понимаю ”. - Минерва доброжелательно улыбнулась. “Да. Должно”. Гермиона почувствовала, как напряжение медленно рассеивается; ее хватка на стуле ослабла, когда кровь постепенно прилила к кончикам пальцев. “Надежда живет вечно, и я, например, никогда не отказывалась от нее, когда дело касалось Беллатрикс, даже в те годы террора или ее пребывания в Азкабане. И, конечно, я не сделаю этого сейчас, когда я увидела великолепные возможности для ее будущего”. - Заявила МакГонагалл. “Наше счастье переплетено. Это может показаться опасным или глупым для других, даже нездоровым, но я никогда не выбирала легкий путь, и мой сердце ...моя душа...” “Принадлежат Беллатрикс”. Она кивнула, из глаз потекли новые слезы. “Так было всегда". ********************************************************************************** Урок чар Гермионы не мог закончиться достаточно быстро, и она едва помнила, какую еду она положила себе на тарелку после того, как быстро вернулась в свою комнату и приняла душ, переоделась в свежую одежду, сложила рубашку Беллатрикс и положила ее на подушку. Ей удалось поймать Джинни наедине после того, как Невилл и Луна покинули Большой зал, довольная тем, что ее подруга не слишком настаивала на вопросах об отсутствии ее или Беллатрикс в целом. Разговор, несомненно, последует, но сегодня вечером был только один, который она ждала, и ее нервы уже раздувались в груди. Когда ее костяшки пальцев постучали в прочную деревянную дверь комнаты Беллатрикс, она закрыла глаза и сосредоточилась, стараясь не представлять себя в таком же положении неделю назад, перед их последней встречей; разговор, который в конечном итоге привел к травме темной ведьмы. Она услышала, как опускается щеколда, а затем тяжелый скрип открываемой двери, прежде чем ее глаза нашли комнату Беллатрикс в относительном мраке. Гермиона улыбнулась и проскользнула внутрь, щелчок ключа, поворачивающегося в замке, был единственным звуком, когда она вошла в гостиную, с удовольствием увидев зажженный камин и стакан с жидкостью, удивительно похожей на воду, на столе рядом с ним. Беллатрикс переоделась, теперь одетая в темно-зеленую пижаму и черный халат, босиком обошла диван и села, жестом предлагая Гермионе сделать то же самое. Она поняла намек и свернулась калачиком на противоположном конце, наблюдая, как темная ведьма без палочки принесла стакан воды, чтобы поставить рядом с ее собственным. “Я решила быть трезвой”. - Сказала Беллатрикс с тонкой улыбкой. “Это ... здОрово”. - Просияла Грейнджер. “Да, ну, кажется, что я часто ... расплываюсь, когда пью, и хотя большая часть меня, несомненно, захочет забыть весь этот ... разговор, я обязана быть в здравом уме”. “Это не должен быть трудный разговор”. - Ответила Гермиона, слегка наморщив нос. “Я не могу представить, что то, что ты скажешь, будет легко, учитывая то, что произошло”. Гермиона не могла не заметить отсутствие огня в тоне Беллатрикс. Исчезли борьба, страсть и сопротивление, которые она так часто чувствовала, когда они обсуждали темы, которые были слишком близки для комфорта темной ведьмы. Она казалась замкнутой и избитой; обреченной на то, что Гермиона собиралась сказать о проклятии, и это совсем не устраивало ее. Все казалось неправильным, и когда беспокойство начало окутывать ее, Гермиона надеялась, что очевидное отступление Беллатрикс даст ей пространство и время, чтобы выложить все и, наконец, получить честные ответы. “Я не пытаюсь усложнить тебе жизнь, Беллатрикс”. “Пожалуйста, просто...” - Гермиона наблюдала, как Беллатрикс сжала кулаки и прижала их к бедрам, прежде чем судорожно выдохнуть. “... не мое имя. Пожалуйста”. - Прошептала она; ее взгляд остановился на стакане перед ней. Гермиона сглотнула, ее сердце колотилось в своей ребристой клетке, когда она пыталась понять, почему для нее было так важно не слышать этого, вспоминая времена, которые у нее были, и очевидную реакцию, которую это вызвало. Неужели ей было так трудно это слышать? Она слышала, как Нарцисса использовала это раньше, и кратко вспомнила, как Андромеда произносила это на Хэллоуин, или, по крайней мере, она думала, что произносила. “Почему... почему я не могу произносить твое имя?” Беллатрикс серьезно покачала головой. - “Мы не будем обсуждать это сегодня вечером”. “Хорошо”. - Ответила девушка неохотно, отчаянно пытаясь докопаться до правды, но преданная истинной причине, по которой она была там. “Спасибо”, - сказала Беллатрикс, потянувшись за своим напитком и подержав его в руках, прежде чем вернуть на стол нетронутым. Гермиона сидела и смотрела на профиль темной ведьмы, наблюдая, как отражение огня освещает ее черты, когда ее взгляд, казалось, потерялся в танцующих языках пламени. Прошло несколько минут, и только когда полено раскололось, раздался треск в камине, она повернула шею и заговорила. “Ты пострадала из-за проклятия. Потому что я подстрекала тебя, а ты оттолкнула”. - Заявила Грейнджер, увидев, как приоткрылись пухлые губы Беллатрикс. “Да”. “Ты сохранила связь открытой. Почему?” Беллатрикс подалась вперед, пальцы ее левой руки неловко подпрыгнули на колене. -“Чтобы ... чтобы защитить тебя от себя. И я была права, поступив так”. “Чушь собачья”. - Выплюнула Гермиона; резкий звук этого вызвал темные глаза и шокированное выражение. - “Это чушь собачья, и ты это знаешь. Ты едва коснулась меня. Да, я была шокирована, даже немного запыхалась, но ты не причинила мне вреда”. “Я схватила тебя за горло. Я сжимала, я ... я хотела причинить тебе боль ”. “Но ты этого не сделала. Ты потеряла желание делать это в тот момент, когда я потянулась к твоей руке. Я видела, как гнев угас в твоих глазах. Ты никогда не смогла бы причинить мне вред ”. “Я ... я все же сделала это. Однажды”. “Да, сделала. Боль и страх, которые я испытала в тот момент, придавленная тобой на холодном полу подвала ... это было ужасно, но я также была в замешательстве, потому что в последний раз, когда я видела тебя, ты спасла мне жизнь. Ты поцеловала меня в щеку и сказала мне бежать, а потом убила ради меня. Ты убила одного из своих, чтобы защитить магглорожденную, которую ты никогда раньше не встречала. Так что представь мой шок, когда ты меня пытала”. “Я сказала тебе, почему должна была”. - пробормотала Беллатрикс, морщина на ее лбу стала заметной, когда ее взгляд начал колебаться. “Ты сказала, и я приняла это. Я приняла то, что ты сделала со мной несколько месяцев назад. Мы все совершали во время войны поступки, о которых сожалеем, с которыми живем ежедневно”. “Я совершала ужасные вещи. Я всегда совершала ужасные вещи”. “Мой вопрос в том, ты все еще хочешь их делать?” Беллатрикс на мгновение замолчала, ее губы слегка приоткрылись, поскольку, казалось, ее мозг обрабатывал вопрос, который она никогда раньше не рассматривала. Гермиона ждала, слушая потрескивание огня и легкое биение своего пульса, которое она могла слышать в тишине. “Иногда”. Гермиона услышала ответ, произнесенный шепотом. Было очевидно, что это правда, и она почувствовала облегчение от того, что темная ведьма все еще была готова открыться. Она задавалась вопросом, как долго продлится это окно, прежде чем женщина вернется в пределы своей самодельной тюрьмы, но она будет считать каждое мгновение. “А потом ты сделала то же самое с собой?” Она наблюдала, как комок в горле Беллатрикс подпрыгнул вверх и вниз, прежде чем она заметила легкий кивок головы, когда ее взгляд опустился вниз. “Ты также сохранила ритуал незавершенным, потому что хотела постоянного напоминания о том, кем ты была? Я не знаю, что говорит твой шрам, но я полагаю, что это слово, которое ты бы использовала, чтобы описать себя. Слово, с которым ты решила жить, не дает тебе поверить, что ты заслуживаешь лучшей жизни, хорошей жизни, жизни, в которой тебя любят”. Глаза Беллатрикс снова нашли ее собственные, но на этот раз они были темнее, и Гермиона приготовилась к удару. “Мой шрам?” “Тот, который тебе пришлось вырезать, когда ты вырезала мой, да”. “Я же говорила тебе, что ритуал завершен”. - Заявила Беллатрикс, вызывающе выпятив подбородок. “Ты солгала. Ты солгала, чтобы уберечь меня от себя. Ты лгала, чтобы продолжать наказывать себя, и ты лгала, потому что не могла даже представить, что девушка, которую ты порезала, когда-нибудь позаботится о том, чтобы убрать это”. Беллатрикс встала на ноги и начала расхаживать, ее черты лица были напряжены, за исключением ноздрей, которые быстро вдыхали и выдыхали воздух с пугающей скоростью. На пятом круге между диваном и камином она остановилась, схватилась обеими руками за каменный выступ и опустила голову, темные кудри скрыли ее от бдительного взгляда Гермионы. “Я нашла книгу”. Взгляд Беллатрикс был острым, и Гермиона смотрела прямо в ответ, не моргая. “Ты... ты это читала?” “Да. Я искала его среди твоих вещей, пока ты спала”. “Ты рылась в моих вещах?” - Зашипела Беллатрикс, втянув щеки внутрь, когда ее губы дрогнули. “Да. У меня не было выбора. Ты оставила меня ни с чем, и после того, что случилось, я знала, что ты попытаешься это отрицать. Что ты будешь цепляться за свою часть проклятия из-за какой-то неуместной идеи, что это защитит меня от тебя”. Беллатрикс зарычала, зажала нос и крепко зажмурилась. -“Грейнджер, ты…ты не знаешь, с чем связываешься”. “Вообще-то знаю”. Хихиканье пронеслось в воздухе и коснулось Гермионы, волосы на ее руках встали дыбом. “Даже если ты прочитала все это, ты не можешь даже начать понимать его сложности и то, что нужно, чтобы владеть этим типом магии. Это мрачно и безумно, окутано кровью, обманом и всем, чем ты не являешься”. Черные глаза встретили ее пристальный взгляд, и она подавила вздох, увидев в них застывшую во времени напряженность. “Любовь не темна и не обманчива”. - Ответила Гермиона, проглотив комок в горле. “Любовь?” - Беллатрикс фыркнула, недоверчиво качая головой. Гермиона поняла, что сейчас услышит обличительную речь о том, что проклятие - не что иное, как клятва на крови, и что Беллатрикс сделает все возможное, чтобы отвергнуть любое представление о бескорыстном поступке или, не дай Бог, любви. Это почти заставило ее громко рассмеяться, но вместо этого она терпеливо ждала. “Ты думаешь, что книга о любви была бы спрятана от волшебного мира? Запрещена к дальнейшей публикации и намеренно уничтожена до полной неизвестности, если бы это имело отношение к любви? Это абсолютная глупость”. “Неужели? Я бы предположила, что заклинание, требующее такой высокой оплаты от того, кто его разыгрывает, действительно было бы тем, которое нужно спрятать. На самом деле, мне трудно представить, что практикующая темная ведьма или волшебник когда-либо подумает о том, чтобы использовать его, потому что для этого требуется нечто, чем они не обладают”. Беллатрикс не попалась на приманку Гермионы, но она заметила, как приподнялась идеально вылепленная бровь, прежде чем продолжить. “Акт самоотверженности”. “Нелепость”. - Язвительно ответила Беллатрикс. “Я думаю, ты забываешь, что я это читала. Я знаю, что у тебя есть шрам на правой руке. Покажи мне, если тебе нечего скрывать”. “Я тебе ничего не покажу. Ты видела меня достаточно, чтобы хватило на всю жизнь”. “О нанесенном тебе ущербе? ДА. Да, я видела. Но если ты думаешь, что я не хотела бы чаще видеться с тобой и потратить на это всю жизнь, то ты ошибаешься”. - Заявила Гермиона, наблюдая, как руки Беллатрикс дергаются с неоспоримой целью, ее радужки светятся, когда они фиксируют ее на месте. “Грейнджер”. - Зарычала Беллатрикс. “Я прошу твоей честности, вот и все”. “И что ты хочешь, чтобы я сказала?” Гермиона вздохнула. - “Я не хочу, чтобы ты что-либо говорила. Я хочу, чтобы ты поговорила со мной, потому что ты этого хочешь. Потому что ты веришь, что нам нужна правда между нами”. Беллатрикс сверкнула глазами, прежде чем отвернуться, ее ноги снова принялись расхаживать, только на этот раз темная ведьма отважилась пройти в свои покои и обратно, регулярно останавливаясь между камином и дверным косяком в ее спальню. Гермиона разобрала некоторые слова, которые она слышала; "правда, она, почему, никогда, жизнь, видишь, боль" и множество рычаний и ворчаний, которые были в перерывах между невнятным диалогом. Когда Беллатрикс остановилась у подножия дивана, Гермиона ободряюще улыбнулась. “Я не скажу тебе, что там написано”. “Я увижу это, когда исцелю тебя”. “Ты не сделаешь ничего подобного!” - Ощетинилась Беллатрикс. “Почему ты пытаешься поссориться со мной?” Беллатрикс сильно прикусила губу, прежде чем ответить. - “Ты не можешь провести ритуал без моего согласия, и при этом ты не практикуешься в тонком искусстве приготовления зелий, и если ты думаешь, что я просто отдам свой кинжал, ты ошибаешься”. - Беллатрикс сверкнула яростным взглядом. “Он уже у меня и спрятан в надежном месте”. Гермиона на мгновение задумалась, не сломает ли Беллатрикс что-нибудь; разорвет диванную подушку, которую сейчас она опасно сжимала, когда сердито смотрела на нее. Вместо этого ее дыхание стало более выраженным, ее грудь поднималась и опускалась длинными глубокими выпадами, когда она явно пыталась успокоиться. “Я не…Я даже не знаю, что на это сказать”. - Беллатрикс хмыкнула; ее лицо обрамляли непослушные кудри. “Вторжение в вашу личную жизнь? Вопиющее и непримиримое пренебрежение границами?” - Грейнджер застенчиво улыбнулась, в ее тоне сквозило веселье, которое она, похоже, не могла скрыть. - “Ты присядешь?” Беллатрикс, казалось, взвешивала приглашение вернуться на свое место на диване рядом с ней, но когда она, наконец, сделала это, Гермиона переместилась, ее колени прижались к теплому бедру. Всякий раз, когда она прикасалась к Беллатрикс, она чувствовала естественное тепло ее тела и насыщенный аромат, окутывающий ее ноздри. Она могла бы заплакать от непостижимой тоски, которую она испытывала к ней; глубокая страсть, которую женщина пробудила в ней, которая просто не уходила. Она укоренилась в ней, телом и душой. Гермиона протянула руку и положила ее на сильные мышцы, чувствуя, как они напрягаются под ее ладонью. Она успокаивающе водила большим пальцем по атласу брюк Беллатрикс и терпеливо ждала в тишине, которая затягивалась все дольше и дольше, пока одно слово не разорвало ее надвое. “Раньше”. - Прошептала Беллатрикс. “Раньше?” Темная ведьма кивнула. - “Я ... я иногда жалею, что не встретила тебя раньше. Когда я не была ...” - Сказала она, указывая рукой на висок. Гермиона потянулась к свободной руке Беллатрикс и крепко сжала ее в своей. “Несмотря на то, что мы желаем, мы не можем изменить прошлое, но мы можем извлечь из него уроки и решить, чего мы хотим, а чего не хотим для себя. Ты не вещь, Бел ... профессор. "Ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого, но мышление делает это таковым”. “Гамлет”. - Пробормотала Беллатрикс. “Мне показалось это уместно”. Черные глаза, наконец, встретились с ее взглядом, и темнота в них почти уничтожила ее. Несмотря на то, что Беллатрикс сидела, она выглядела на грани обморока, на нее смотрел пустой мертвый взгляд, пепельное лицо почти терялось в море растрепанных волос. Она выглядела затравленной, и Гермиона не могла не сжать ее руку сильнее. “Скажи мне, что тебе нужно прямо сейчас?” - Спросила она. На лице Беллатрикс появилось непроницаемое выражение, и она проклинала себя за то, что отвела от него взгляд, вместо этого ее глаза остановились на длинной бледной шее. Она смотрела, как изгибается ее горло, кожа такая мягкая и эластичная, если не считать пульсирующей вены, которая агрессивно билась под ней. Она не должна замечать эти вещи, не сейчас; не там, в момент откровенной правды, но она замечала.  “Скажи мне, что тебе нужно?” - Повторила девушка, ее голос прервался, когда гул в ушах стал немного громче. “Ты”. Гермиона задержала дыхание, ее сердце забилось быстрее, а разум лихорадочно соображал, пытаясь усвоить односложный ответ.  “Ты...” - Беллатрикс продолжила, - “... ты как тишина, которой я жажду, когда в моей голове бушует шторм. Когда все громко, оглушительно, ты мое спокойствие”. - Она покачала головой и, казалось, посмотрела вниз на их руки, и Гермиона нежно погладила их, слушая. - “Ты понятия не имеешь, как сильно я жаждала мира, и это то, что ты, кажется, даешь мне, даже не пытаясь, и я не понимаю, как. Как ты это делаешь?” “Я не знаю”. - Прошептала Грейнджер, довольная тем, что, похоже, именно она могла предложить это темной ведьме. "И ты ...", - голос Беллатрикс надломился, когда она с трудом продолжила. -“... и ты коснулась …ты коснулась моих шрамов. Нет было никого когда-либо ... и ты…ты просто ... ты просто касалась, как будто их там даже не было, и все же казалось, что ты нанесла на карту каждый из них. Нежно.... так нежно, что это сломало меня ... И я позволила тебе. Почему я позволила тебе?” Гермиона несколько мгновений сидела внутри осознания, прежде чем дать ответ; ответ, который, как она надеялась, успокоит Беллатрикс, и она сможет утешиться. “Может быть ... может быть, потому что на каком-то уровне ты знаешь, что со мной ты в безопасности. Потому что ты в безопасности. Потому что я никогда бы намеренно не причинила тебе боль. Потому что я бы никогда тебя не бросила. Потому что мое прикосновение - это то, чего ты жаждала все это время, да? Вот почему ты никогда не могла держаться от меня далеко слишком долго?” “Да”. “Так вот почему ты была так больна после Нового года? Потому что ты не видела меня? Не ... не чувствовала меня?” “Да”. Гермиона почувствовала, как теплый прилив адреналина разлился по ее венам, а румянец поднялся вверх по шее, когда она улыбнулась, наконец, услышав какое-то признание в чувствах темной ведьмы к ней, и это было головокружительно. “Я хочу оставаться рядом с тобой. Всегда ”. - Тихо добавила она. Беллатрикс посмотрела ей в глаза, ее полные губы приоткрылись, как будто она, казалось, боролась с ответом. Гермиона почувствовала, как воздух вокруг них изменился, и она почти догнала шепчущее дыхание, обнаружив, что слегка наклоняется вперед, поскольку гравитация работала в ее пользу. “Ты прекрасна. Увлекательна. Совершенно очаровательна”. - Беллатрикс вздохнула, высвобождая руку из руки Гермионы и проводя тыльной стороной пальцев по ее щеке. “Ты уникальна”. Гермиона открыла рот, чтобы заговорить; сказать старшей ведьме, что она думает о ней то же самое. Что она была самым невероятным человеком, которого она когда-либо встречала, но прикосновение большого пальца к ее нижней губе полностью остановило ее, ее разум заикался до полной остановки. Она заставила свои веки не закрываться, когда они затрепетали под чувственной лаской, и то, как глаза Беллатрикс, казалось, горели ярче; золотые кольца окружали ее радужки, прежде чем снова погрузиться в чернильную черноту. “Ты уникальна, как снежинка”. - Продолжила Беллатрикс с грустной улыбкой, от которой у Гермионы скрутило живот. - “Если бы я ... если бы я держала тебя на ладони, ты бы растаяла в ничто. Ты понимаешь?” Большой палец убрался вместе с рукой и Гермиона сразу же упустила из виду, когда смысл слов Беллатрикс с полной силой ударил по ее мозгу. Она почувствовала, как ее гнев заглушает его, и сильно прикусила внутреннюю часть рта, прежде чем заговорить; прежде чем разрушить хрупкое равновесие, в которое превратился их разговор. “Я не хрупкая. Я не исчезну, если ты прикоснешься ко мне. Если ты полюбишь меня”. Челюсть Беллатрикс на мгновение сжалась, и она подумала, было ли это рефлексом на ее выбор слов, но у нее не было времени на это. “Я бы уничтожила тебя. Я ... я не здорова для тебя. Я также не здорова для себя. Я не могу… Я не хочу, чтобы ты была втянута во все это”.- Ответ загудел в основании ее черепа, когда водоворот ощущений обрушился на нее и дыхание застряло в горле. “Слишком поздно для этого. Было слишком поздно в тот момент, когда ты решила спасти мою жизнь, и, безусловно, слишком поздно теперь, когда я узнала тебя. Я нужна тебе”. “Да”. - Беллатрикс фыркнула. “Позволь мне помочь тебе”. Гермиона наблюдала, как Беллатрикс отступила в анклав своей боли, место, в котором она провела большую часть своей жизни. Это разрывало ее душу, когда она видела лицо темной ведьмы, бледное и изможденное, преследуемое прошлым, от которого она не могла избавиться. Ее глаза широко раскрылись и дико блуждали по комнате. “Мне нужно ... есть вещи, которые я должна сделать сама. Для себя”. “Я знаю это, и я очень рада слышать, что ты хочешь стать лучше для себя”. “Тогда ты понимаешь, почему я должна сделать это одна”. Израненные глаза, опущенные и пустые, сияющие невыразимой печалью, встретились с ее глазами. Ошеломляющая интенсивность ее эмоций подавила остатки ее решимости, и она кивнула с болезненной покорностью, когда слезы начали наполнять. “Я... да. Нет. Никто не может справиться со всем, без поддержки. Позволь мне...”. Гермиона наблюдала, как Беллатрикс тяжело сглотнула, заметила дрожь в ее губах, прежде чем она вернулась в линию, когда она плотно сжала челюсти. “Позволь мне быть твоим тихим местом. Позволь мне подарить тебе прикосновение, которого ты так жаждешь. Она продолжила". “Я больше не буду просить тебя об этом. Это неправильно”. “Ты можешь попросить об этом у меня. Ты знаешь, что я чувствую к тебе”. Веки Беллатрикс дрогнули, когда она глубоко вдохнула, вытягивая воздух из легких длинным, преувеличенным выдохом, прежде чем ее рот закрылся. “Я ... я должна быть той, кто сделает это, посмотрит в лицо тому, что я сделала и кто я есть”. Грудь Гермионы наполнилась гордостью и надеждой, несмотря на то, что ее сердце уже болело от тоски по ней. “Я здесь всегда, ты это знаешь, да? Что я брошу все, если понадоблюсь тебе?” “Да”. “Я ... я оставлю тебя в покое, по крайней мере, до тех пор, пока зелье не будет готово”. “Грейнджер”. - Зарычала Беллатрикс. “Просто прими как данность, потому что я отказываюсь оставлять на тебе клеймо животного”. - Она заявила резко и без извинений. “У меня есть выбор”. “Не в этот раз. Ты хочешь быть здоровой? Тогда это часть процесса”. “Я не буду облегчать тебе задачу”. “Может быть, мне не нравится, когда все так просто”. - Гермиона усмехнулась, нежно обхватив рукой щеку Беллатрикс и смахнув случайную слезинку, которая скатилась по ее щеке. Она снова потерялась в угольно-черных глазах, когда ее пальцы поглаживали кожу под ними, мягко рисуя все, как будто это был ее последний шанс. В этот момент Гермиону пронзило осознание, которое пронеслось сквозь нее, как снежная буря, начавшись в животе и распространившись по кровотоку. Это не будет ее последним. Это было обещание; обещание, которое Беллатрикс дала себе, которое могло, наконец, устранить препятствие между ними, единственное реальное, которое когда-либо действительно существовало. Сама Беллатрикс. “Ты как шторм”, - прошептала она с улыбкой. - “Мой личный ураган. Неукротимый. Непредсказуемый. Разрушительный. Ты заключила меня в свои дикие объятия, и я никогда не захочу, чтобы ты меня опускала. Так что, пожалуйста. Держи меня с собой в своих мыслях. Будь яростной, если ты должна, но знай, что я всегда буду преследовать тебя, мой идеальный шторм”. Гермиона поцеловала Беллатрикс в лоб, задержавшись на ее губах и наслаждаясь теплым дыханием, скользящим по ее шее. “Я никогда не буду далеко”. Она ослабила хватку на руке, которая оставалась запертой в ее собственной, прежде чем пересечь порог комнаты и закрыть за собой дверь. ********************************************************************************** Верная своему слову, Гермиона держалась подальше от Беллатрикс. Остаток недели ушел на то, чтобы она снова смогла засыпать по ночам, хотя ее сны были наполнены беспокойством и потерей, которую она чувствовала из-за того, что не видела ее. На следующей неделе Беллатрикс возобновила преподавание, МакГонагалл упомянула, что она несколько раз заглядывала к ней и была довольна ее физическим исцелением; Помфри сократила прием лекарств только до ночной дозы. Ее не подталкивали и не заставляли говорить дальше, хотя она знала, что Минерва приветствовала бы ее признание в том, что она плачет хотя бы раз в день и цепляется за свой дневник, как за спасательный круг. У нее было искушение больше раз, чем она могла вспомнить, написать на его страницах и обратиться к Беллатрикс самым незначительным образом, но она сопротивлялась. Джинни казалась достаточно спокойной и впечатленной решением Беллатрикс, несмотря на то, что Гермиона рыдала у нее на коленях на следующий день после того, как покинула покои Блэк, уверяя ее, что это к лучшему и что, если она не будет осторожна, она может оказаться в постоянно вращающейся двери счастья и страданий. Она знала, что Джинни была права, и неохотно обдумала слова Минервы, потратив время вдали от пристального взгляда ее зеленых глаз. Ей было больно отсутствовать, особенно после того, как она услышала, что отсутствие ее компании и прикосновений сделало Беллатрикс больной в прошлом. Как бы она справлялась без этого сейчас, после ее столкновения со смертью и ран, которые она так жестоко нанесла себе? Когда это было не отсутствие, которое она чувствовала так остро, это был страх. Страх, что темная ведьма снова будет пить, причинять себе боль или все больше и больше погружаться в собственную скорбь. Когда Гермиона проснулась ночью, резко выпрямившись, капли пота стекали по ее спине, она задавалась вопросом, проснулась ли Беллатрикс вместе с ней, напуганная и одинокая после ночи насилия. В те ночи она прижимала подушку к груди и запускала пальцы в шерсть Живоглота, если он приходил навестить ее в постели. И каждую ночь, когда она смотрела на звезды, Беллатрикс светила ей; истинным ужасом, о котором Гермиона не осмеливалась говорить даже Джинни, был страх, что она больше не будет нужна; что женщина, в которую она была влюблена, поймет, что она может обойтись без нее, исцелиться и двигаться вперед, и отпустить ее. Она почувствовала, как стыд сжал ее легкие, а сердце сердито забилось под ребрами, когда слезы тяжело закапали на простыни. Когда Беллатрикс повернулась, чтобы поприветствовать ее в классе во вторник днем, Гермиона чуть не упала себе под ноги, когда ее глаза впитали ее, после того как она не видела ее больше недели. Джинни пришлось взять ее за локоть и отвести к месту, чтобы убедиться, что ее поведение не было замечено учениками, идущими за ними. Сам урок прошел слишком быстро, и, прежде чем она это осознала, Драко стоял у ее стола, странно уставившись на нее, прежде чем Джинни собрала их сумки и вступила с ним в легкую беседу, когда они выходили из класса. Гермиона успела быстро оглянуться через плечо и почувствовала прилив тепла, когда темные глаза встретились с ее глазами, прежде чем дверь снова скрыла ее из виду. Пятничный урок был почти таким же, за исключением того, что на этот раз она попыталась привлечь больше внимания, подняв руку, чтобы ответить на вопросы, что угодно, чтобы оказаться в радиусе внимания профессора Блэк. К концу следующей недели Гермиона начала жить с болью в груди, но ее глаза все еще пытались найти темную ведьму, ее сердце подпрыгивало от радости, когда она это делала, особенно пару раз, когда она видела, как та ужинает в Большом зале. В следующую пятницу, когда Беллатрикс ждала в дверях класса ЗОТИ, Гермиона позволила себе подойти достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней; обнаружив, что она тоже отчаянно лишена прикосновений. Она позволила кончикам пальцев коснуться мягкой кожи руки своего Профессора, когда та проходила мимо нее в комнату, ее уши были настроены на нежный вздох, который сорвался с пухлых губ, когда она это сделала. Она тосковала, она скучала, она жаждала и она любила безмерно, независимо от того, как она пыталась заполнить свое время, поэтому, когда Драко и Джинни предложили поездку в Хогсмид в субботу, она согласилась отвлечься. “Ты уже больше часа потягиваешь это сливочное пиво”. - Сказал Драко, барабаня пальцем по столу напротив нее. Она смотрела на него слегка ошеломленно, ее разум то и дело возвращался к воспоминаниям о Беллатрикс и времени, которое они провели вместе. Хорошие времена и плохие. ‘В болезни и в здравии’.  “Извини. Я, наверное, устала.” “Эта болезнь действительно свалила тебя на шесть дней, да?” “Да. Можно и так сказать. Джинни прочистила горло, кивая в сторону бара на Розмерту, которая быстро приближалась к их столику с добавками. “Вот, пожалуйста”, - объявила она, ставя три напитка на стол, прежде чем сунуть круглый поднос под мышку. “О. Ты едва прикоснулась к своему первому”. - Ее рука потянулась к свежему пиву. -“Я передам это другому посетителю, а ты сможешь кивнуть мне, когда будешь готова”. Ее улыбка была теплой, глаза сияли добротой, и впервые за долгое время Гермиона ответила ей тем же и искренне. “Спасибо”, - ответила она, делая глоток своего напитка, высунув язык, чтобы собрать пену. “Как прошел твой Новый год?” - Спросила Джинни владелицу бара. - “Мы не были здесь с тех пор”. “Черт возьми, это было давно”. - Добродушно рассмеялась Розмерта. - “Конечно, была занята. Вы все праздновали вместе?” “Да, мы с Гермионой праздновали всей семьей”. “И я получил удовольствие от ее компании на Рождество”. - Добавил с усмешкой Драко. Розмерта кивнула. “Хорошо быть с теми, кого мы любим в праздники. Для многих это время одиночества”. “Значит, ты провела его со своими близкими?” - Надавила Джинни. Гермиона бросила на нее предупреждающий взгляд, который остался незамеченным, ее кривая улыбка и изогнутая бровь были единственным тонким признаком того, что она вообще ее заметила. “Да. Я провела некоторое время со своей сестрой и ее семьей”. “А поцелуй влюбленных в канун Нового года?” - Продолжила рыжая. Гермиона почувствовала облегчение, что ее кружка твердо стоит на столе, так как она знала, что выплюнула бы содержимое своего рта через стол, если бы это было не так. Смех Розмерты разнесся по барной стойке. “Боже, боже, вы еще более назойливы, чем я помню, мисс Уизли”. “Я спрашиваю только потому, что я была с Гарри”. - Она мило улыбнулась. “Хм. Ну, нет. Мне не так повезло в отделе романтики, как вам кажется ”. “Ты найдешь свое счастье. По крайней мере, это то, что я продолжаю говорить себе.” - Добавил Драко, звуча довольно обнадеживающе. Гермиона встретилась с ним взглядом, и они разделили невысказанный момент. Он заслуживал любви, и она знала, что, когда придет время, она будет обожать мальчика, который покорил его доброе сердце. “Я уверена, что так и будет. Был кто-то ... когда-то. Давным-давно”. “О? Кто-нибудь, кого мы знаем? ” - Спросила Джинни, притворяясь невежественной; слегка подпрыгнув, когда пальцы Гермионы ущипнули ее за бедро. “Да, но это все, что ты от меня получишь. Теперь мы друзья, по крайней мере, отчасти, и я не верю в движение назад”. “Разумная леди”, - заявил Драко, кивнув и сделав глоток сливочного пива. “Ты должна знать себе цену и никогда не останавливаться на достигнутом. Сражайся за то, за что и за кого хочешь”. “Я выпью за это”. - Джинни усмехнулась, поднимая свою пинту. “Чернь становится беспокойной”. - Сказала Розмерта, бросив взгляд в сторону бара; волшебник размахивал в воздухе пустым стаканом. - “Приятно было побеседовать со всеми вами”. Как только она оказалась вне досягаемости, Гермиона повернулась на девяносто градусов и уставилась на свою подругу. “Что, черт возьми, это было?” - Зашипела она, сжимая пальцами кружку. Джинни пожала плечами. -“Просто небольшая полезная разведка”. “Это было неловко”. “Это было необходимо, и она ничего не заподозрила”. Гермиона фыркнула, прежде чем рискнула взглянуть в сторону бара на светловолосую владелицу, которая, казалось, уже была занята обслуживанием своих клиентов. “По крайней мере, ты знаешь, что она не встречается с моей тетей”. Ее карие глаза снова встретились с глазами Драко, и она почувствовала, как напряжение спало с плеч, когда он нежно улыбнулся ей. “Я полагаю, ты прав”. - Уступила Грейнджер, обхватив свой напиток обеими руками. “Значит ли это, что я сейчас не в немилости?” - Сказала Джинни, толкая ее в плечо. Гермиона ухмыльнулась, увидев притворно опущенные глаза и сжатые губы, пытающиеся не изогнуться вверх. “Да. Признаюсь, я испытала облегчение, когда это подтвердилось. “С моей тетей определенно что-то происходит”. - Задумчиво сказал Драко. - “Она была отстраненной с Нового года, а затем ушла из школы на какую-то работу в министерстве, о которой даже мама не знала. Честно говоря, это странно. Она тебе что-нибудь говорила?” Гермиона сделала глоток своего напитка и подумала о ответе, который не был бы ложью. - “Ты имеешь в виду работу в министерстве?” Драко кивнул. “Нет, но я не проводила с ней много времени с Рождества”. “Вы встречались с ней каждый день” - Что случилось? - переспросил он, бросив взгляд на Джинни. Девушка знала, что он имел в виду. - “Джинни знает о Темной Метке. И это зажило, так что не было причин видеться так часто ”. - “Правильно”. - Он сказал, медленно кивнув и подергивая правым глазом. - “Просто ... она даже не навестила маму. Она почти не разговаривала со мной и, честно говоря, выглядит чертовски ужасно”. Гермиона прикусила нижнюю губу и оглянулась на бар, когда ее глаза начали наполняться слезами, которые она отчаянно не хотела проливать. “Ты скучаешь по ней”. “Как я могу не скучать?” - Ответила ему Грейнджер, чувствуя, как рука Джинни скользнула в ее руку на сиденье между ними. “Это не имеет никакого смысла”. “Может быть ... может быть, тебе стоит пригласить Нарциссу навестить ее”. - Предложила Гермиона, успокаивая дыхание, прежде чем снова посмотреть на него. “Я думаю, это пойдет ей на пользу. На самом деле она никого не слушает, но, по крайней мере, не проклинает мать, когда та пытается”. - Блондин усмехнулся. “Это что-то”. - Тонко улыбнулась Гермиона. “И ты знаешь, что она слушает тебя больше всех, верно? Я имею в виду, мы-то это видим, верно, Джин?” “О да!”. - Закатила глаза рыжая. “Прекрати.” - Гермиона застенчиво улыбнулась; ей нравилось, как ее друзья заставляли ее чувствовать себя намного лучше. Зажигалки. Это то, чего она хотела и для Беллатрикс: чтобы женщина имела людей, которым она позволила бы выйти за свои стены и помочь ей исцелиться. “Никогда!”. - Продолжила Рыжая, сжимая ее руку, прежде чем отпустить. - “Ты застряла с нами, а мы не перестанем дразнить тебя”. "Лично я не хочу видеть сексуальное напряжение между вами, потому что… потому что... , просто...нет...” - Поддразнил Драко казал с притворной отвратительной усмешкой: “... но, к сожалению, это слишком очевидно, чтобы избежать этого”. Гермиона рассмеялась и допила остатки напитка, оглянувшись на бар и поймав взгляд Розмерты. Блондинка смотрела на нее, вытирая стакан тряпкой, которая, казалось, застряла, когда она покраснела и заставила себя выглядеть занятой. Гермиона сморщила нос. “Я возьму еще выпить”. - Объявила она, прежде чем выскользнуть из кабинки и направиться прямиком к владельцу бара. Розмерта выглядела удивленной, увидев ее, но взяла себя в руки, когда Гермиона поставила свою пустую кружку. “Еще одно пиво” “Да, пожалуйста”. - Тепло ответила женщина. Гермиона терпеливо ждала своего напитка, наблюдая, как густая янтарная жидкость и пена наполняют ее пустую чашку. Когда ей вернули ее с легкой улыбкой, она на мгновение задержала взгляд на Розмерте, прежде чем заговорить. “Мне показалось, ты хотела мне что-то сказать”, - сказала Гермиона, наблюдая за лицом ведьмы в поисках любого признака того, что она могла неправильно истолковать ситуацию. Розмерта переместилась, наклонив бедро в сторону, когда она прислонилась к дальнему концу бара, подальше от шума, суеты и другого персонала. “Твоя подруга не настолько хитра, как она думала”. Гермиона прикусила уголок рта. - “Она будет разочарована, услышав это”. Блондинка лучезарно улыбнулась и положила руку на стойку бара, пальцем ковыряя оторвавшийся кусок дерева, осколок был слишком большим искушением. “В прошлый раз, когда ты была здесь, ты была не очень дружелюбна. На самом деле, ты была совсем не похожа на энергичную молодую женщину, у которой всегда было доброе слово для всех”. “Мне жаль”. - Ответила Грейнджер. И ей было действительно жаль. Она ненавидела то, как легко позволила ревности проникнуть в ее грудь; ее усики обвивались вокруг ее органов и заставляли думать и чувствовать то, что она никогда бы не подумала. Иногда ей казалось, что это съедает ее заживо, поскольку разум питал ее графическими образами Беллатрикс, ублажающей женщину, стоящую перед ней. “Я понимаю. Зеленоглазый монстр - жестокая хозяйка, поселившаяся в твоем сердце ”. “Ты... ты знала?” Розмерта кивнула. - “У меня были подозрения, и когда ты пришла за ней, я поняла наверняка. Ты думала, что мы вместе?” “Да”. “Могу я спросить, почему?” “Я видела вас, здесь и ... Она выглядела так, что ей комфортно с тобой, а ты…ты была такой кокетливой.” “И это заставило твою кровь вскипеть”. сказала Розмерта со смешком. “Основательно”, - фыркнув, подтвердила Гермиона. “Ты не подумала спросить ее сама?” “Я подумала и спросила. Но она никогда не подтверждала и не опровергала это, поэтому я в это поверила ”. “Типичная Беллатрикс”. - Блондинка вздохнула, наклоняясь немного ближе. - “Мы были вместе давным-давно. Еще до твоего рождения. До Азкабана”. “Как пара?”- Спросила Гермиона, чувствуя, как слюна застряла у нее в горле, когда она говорила, ее дыхание немного участилось, пока она ждала ответов на вопросы, на которые она никогда не могла себе представить ответы; благодарная женщине за то, что она внесла ясность, которую она так отчаянно искала. “Нет. нет.” - Решительно заявила Розмерта. - “Беллатрикс никогда не была одной из тех, с кем... встречаются. Это было только физически, хотя я хотела большего, независимо от того, кем она становилась”. “А... после?” Розмерта посмотрела на стойку, и Гермиона проследила за движением, наблюдая, как блондинка отодвинула осколок и полностью удалила его, стряхнув его, прежде чем ответить. “Мы встретились всего один раз, вскоре после того, как она сбежала. В тот раз мне было труднее. Она была действительно как вихрь, и я просто увлеклась. Она использовала меня ... ” - Ее голос немного дрогнул, и Гермиона обнаружила, что ее рука лежит поверх руки блондинки, когда она продолжила.- “... она взяла то, что хотела, и прокляла меня после этого, поэтому я... Империус, понимаешь? Я была полезна для их дела”. Гермиона знала о том, как Розмерта тайно ввозила и вывозила вещи из Хогвартса и создавала безопасное место для встреч пожирателей смерти, их планов и планов. “После финальной битвы я с трудом узнала ее. Когда она впервые вошла сюда, я помню, как отвесила ей пощечину”. - Женщина криво усмехнулась. - “Я не могла поверить, когда она предала его. Еще тяжелее было слышать, как она извиняется за свои действия”. “Она сказала тебе, что перешла на другую сторону?” “Да. В тот вечер мы сидели после закрытия и разговаривали. Она сказала мне, что вскоре после ее побега, после того, как мы в последний раз виделись, произошло нечто, что заставило ее понять, что она больше так не может”. Гермиона почувствовала, как ее пульс участился, глухой стук в шее слегка отвлекал. “Что случилось?”-  Спросила она; голос в глубине ее сознания все еще размышлял о тайне, которая заставила Беллатрикс предать ее сторону. “Она отказалась говорить и, поверь мне, когда я говорю что, я давила на нее всеми способами. Я верила, что после всего я достойна ответа”. “Кажется, она замолкает всякий раз, когда кто-нибудь спрашивает”. “Да. Она казалась более решительной, чем когда-либо, оставить прошлое позади, начать возвращать свой долг и попытаться загладить вину перед людьми, которых она обидела. Очевидно, я была в этом списке”. Гермиона кивнула, почувствовав, как Розмерта высвободила свою руку с доброй улыбкой. “И теперь вы друзья”. Розмерта усмехнулась. -“Настолько, насколько кто-либо может быть с Беллатрикс, но я могу сказать, что она пытается быть. Я считаю, что это кое-что значит. Она, должно быть, очень тебя любит”. Гермиона была ошеломлена этим заявлением, почувствовав, как ее брови нахмурились, когда она посмотрела в теплые глаза, не доверяя себе задать очевидный вопрос. Вместо этого она ждала. “Я не ставлю свечу за нее, Гермиона, если это то, что тебе интересно, но я не могу не желать, чтобы наше время вместе значило для нее что-то так же, как это было для меня. Но ты? То, как она смотрела на тебя в тот день, перемена в ней после того, как ты ушла, это было нечто”. Грейнджер не могла остановить растущий румянец, красные пятна появились на ее шее и щеках, когда она слушала женщину, которую она так недолюбливала в течение нескольких месяцев. “Она ... она сказала, что я ей интересна?” - Спросила девушка нерешительно; осознавая уязвимость в своем голосе, но не переставая беспокоиться. “Не совсем. Она только сказала мне, что ты исключительная, когда я спросила, хорошо ли она тебя знает. Сказала мне, что ты, цитирую, ‘как свет во тьме”. “О”. -Ахнула она, чувствуя, как ее лицо раскалилось, как печь, и кривая усмешка расползлась по ее чертам. “О, действительно”. - Розмерта ухмыльнулась. -“И мне не нужно говорить тебе, насколько высоки ее стены”. “Нет. Нет, ты просто не совсем понимаешь”. - Ответила она застенчиво. “Но что-то подсказывает мне, что ты их опустила". ********************************************************************************** В ту ночь Гермиона впервые за несколько недель проспала до утра, не просыпаясь. К сожалению, то же самое нельзя было сказать о Беллатрикс.