Под моей кожей

Гермиона была разочарована, расстроена и нервничала. Она ковырялась в своем завтраке, игнорируя разговор Невилла о растениях и о том, как он обращается с новыми саженцами мандрагоры, предпочитая наблюдать за верхним столом, выжидая, когда она сможет подойти. Сибилла поздоровалась с ней робким взмахом руки, и Гермиона извинилась, оставив Луну и Невилла наедине. Когда она подошла ближе, Трелони поднялась со своего места, и они вдвоем вышли и пошли по маленькому коридору, который вел в учительскую. Профессор уже погрузилась в беседу, рассказывая Гермионе о недавних неудачах с ее группой второкурсников и о том, что она подумывает о поездке в Карпаты летом, когда они вышли в тихое место снаружи. Парочка села рядом друг с другом, и Сибилла улыбнулась, ее глаза сияли нежностью и привязанностью, которые Гермиона очень ценила. “Это было слишком давно, когда мы разговаривали вот так” - заявила Сибилла, взяв руки Гермионы в свои. “Кажется, в этом году время пролетело слишком быстро”. - Ответила девушка, мысли о третьем курсе пронеслись в ее голове. “Ну, в любом случае ты в порядке” “Вроде как”. Глаза Сибиллы сузились, и Гермиона почувствовала, как ее пальцы сжимаются под тяжестью беспокойства. “Что-то случилось, да? Я знала это. Я знала, что так будет еще с Хэллоуина”. “С тех пор много чего произошло”. - Сказала Гермиона, качая головой, пытаясь вспомнить искаженное пророчество, которое произнесла ее подруга. “Я видела это. Я знаю, что ты не веришь так, как я, дорогая, но это не делает его менее правдивым”. “Обычно ты не помнишь свои видения точно”. Сибилла кивнула. - “Да, это правда. Иногда меня переполняет дух, и мне трудно собрать воедино фрагменты, но это я помню очень хорошо”. Гермиона слушала, как она прочищает горло, прежде чем произнести пророчество, которое она видела в листьях. “Черной была ночь, что держала свет в своих объятиях. Черным был день, что связал двоих кровью, и черным будет имя на устах света, когда оно окутает его”. Грейнджер услышала слова, ее разум уже был занят обработкой информации, уже убежденный, что "кровь" относится к проклятию, которое действительно ‘связало’ их с Беллатрикс. Могла ли первая часть быть об их встрече в Министерстве? Ее брови нахмурились, когда она перешла к финальной части, и тепло, которое, казалось, распространялось в ее животе от перспективы быть окутанным всем черным. Она вернула лицо на место и снова сосредоточила взгляд на Сибилле. “Это то, что ты сказала ей за ужином, что, казалось, так сильно ее расстроило?” “Расстроило? Ужин?” - Сибилла запнулась, ее глаза еще больше расширились под линзами очков, прежде чем упасть и, казалось, уставиться на их соединенные руки. “Прошлой ночью. Между вами что-то произошло, ведь так? Сибилла, что ты ей сказала?” - Гермиона услышала резкий вдох и заикание в ее словах, когда она говорила. “Я ... у меня, возможно, было видение. Честно говоря, я не помню это достаточно хорошо, чтобы повторить, но я ... ну, я ... я предупредила Беллатрикс держаться от тебя подальше”. “Сибилла ...” Трелони встретилась с ней взглядом и на ее лице промелькнула паника. “Мне жаль, но я не вижу, как она погубит тебя, Гермиона, но она это сделает. Ты слишком близко, чтобы увидеть это. Видеть боль, которую она причиняет тебе. Она недостаточно хороша для тебя”. Гермиона высвободила руки и сердито посмотрела на него. - “Стоп!” - Резко рявкнула она, наблюдая, как профессор вздрогнула рядом с ней. -“Остановись! Я забочусь о тебе как о друге, на самом деле очень сильно, но ты должна прекратить это”. “Но это было предвиденье”. “Ты сама сказала, что гадание - это многогранное искусство”. - Вздохнула Грейнджер, чувствуя себя подавленной. “Ну, да, это так, но в данном случае, я думаю, это довольно явно, то что подразумевалось”. “Серьезно? И это не из-за твоей сильной неприязни к Беллатрикс?”. - Язвительно ответила Гермиона, услышав язвительность в ее тоне и ничуть не заботясь об этом. “Нет, я ... я признаю, что она мне не особенно нравится, но я бы никогда умышленно не вмешивалась в дух или работу внутреннего ока”. Гермиона поднялась на ноги и начала ходить, пытаясь вдохнуть немного воздуха, чтобы заменить кислород, пропитанный гневом, который, казалось, заполнял ее легкие. Она знала, что Сибилла наблюдает за ней краем глаза, но ей нужно было найти правильные слова, чтобы сказать то, что не повредит их дружбе навсегда. Она остановилась, карие глаза встретились с зелеными, и она сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить. “Я знаю, что ты заботишься обо мне. Я знаю. Я ценю твое присутствие в моей жизни и уважаю твое мнение о некоторых вещах, даже если оно сильно отличается от моего, но Сибилла, я не могу и не буду рассматривать Беллатрикс как нечто плохое или неисправимое. Она так сильно изменилась, я даже не стану рассказывать тебе, и я горжусь ею, и я ... я люблю ее. Я люблю ее всем сердцем, и это то, что, я знаю, никогда не изменится, независимо от того, куда мы пойдем дальше. Даже если она никогда не захочет продолжать отношения со мной, мои чувства не изменятся”. “А... чувства?” - Прошептала Сибилла. “Да”. Женщина медленно кивнула, но сжала губы. Гермиона задавалась вопросом, решила ли она обдумать комментарий, который собиралась произнести. “Если я - свет в твоем пророчестве, то я буду счастлива произнести имя Беллатрикс, когда она окутает меня”. “Потому что ты ... ты...” “Люблю ее? Да.” Гермиона снова села, схватила Сибиллу за руки и крепко сжала их, заметив одинокую слезу, скатившуюся по щеке женщины. “Будь... будь осторожнее. Пожалуйста. Это все, о чем я прошу. Сердце - хрупкая вещь. Так легко потерять, еще легче сломать, и твое, Гермиона, хотя и сильное, действительно очень редкая и ценная вещь”. *************************************************************************** ******* Когда наступила пятница, нервы Гермионы достигли предела. Она чувствовала беспокойство, почти ничего не ела, за исключением тех случаев, когда Джинни настаивала, чтобы она попыталась хотя бы съесть еще несколько кусочков того, что было перед ней. Тем утром после урока девушка снова обсуждала проклятие с Минервой; урок, на котором очень взволнованная Беллатрикс вообще избегала зрительного контакта с ней, несмотря на все ее усилия. Когда класс ЗОТИ начал расходиться, Беллатрикс вылетела из комнаты в вихре мантий, а затем и за пределы школы. Гермиона подозревала, что она боялась говорить о том, что произойдет чуть менее чем через десять часов. Ужин затянулся. Драко пытался рассмешить ее некоторыми рассказами о днях с Крэббом и Гойлом, когда они съели несколько трюфелей, которые заставили их визжать, как свиньи, и кашлять маргаритками. Ей удалось изобразить искреннюю улыбку и смешок, и хотя он не спросил, что ее беспокоит, его рука сжала ее плечо, когда он покидал гостиную. Гермиона снова оказалась перед дверью в комнату Беллатрикс, укрывшись мантией Гарри, и на мгновение убедилась, что путь свободен, прежде чем снять его. В последний раз, когда она стояла снаружи, это привело их к разговору, который закончился болезненно для них обоих, ранами, от которых женщина, казалось, все еще оправлялась, учитывая случайное шипение или скрежет зубов, которые она наблюдала в течение их совместных уроков. Грейнджер крепко сжала свою сумку и испустила вздох, который, как она почувствовала, изменил воздух вокруг нее, прежде чем постучать костяшками пальцев по дереву. Прошла минута, и она постучала снова, напряжение пробралось в ее шею и покалывало в висках, когда она размышляла, была ли Беллатрикс вообще внутри. Она не получила ответа на свое письменное сообщение, и все же отказа встретиться с ней взглядом на уроках и помарок внизу страницы, которые, как она подозревала, были слезами, было достаточно, чтобы сказать ей, что она прочитала это. Когда дверь, наконец, со скрипом открылась, Беллатрикс немедленно ушла, оставив Гермиону закрывать ее, ее глаза скользили по комнате, пока не остановились на женщине, которая сидела у камина, нежно барабаня пальцами по кожаному подлокотнику дивана. Девушка подошла и села рядом с ней, поставив свою сумку у ее ног. “Привет”. - Сказала она с улыбкой, почувствовав облегчение, когда почерневшие глаза встретились с ее собственными. Беллатрикс выглядела бледнее, чем обычно; кожа ее щек была почти прозрачной, когда она натягивалась на благородные скулы. Ее рот был плотно сжат, губы были вытянуты в прямую линию, а челюсть оставалась твердой. “Ты хочешь сделать это здесь или за столом?” - Спросила она, стараясь звучать уверенно и небрежно, несмотря на то, что ее пульс бился на шее. “Тебя кто-нибудь видел?” Вопрос удивил ее, и она обнаружила, что немного смущена. “Нет. Я пользовалась плащом Гарри, пока не добралась до твоей двери”. Объяснила она, сопротивляясь желанию вытащить его из содержимого своей зачарованной сумки. Беллатрикс кивнула и снова уставилась на камин. Гермиона извлекла нужные ей предметы и положила их на кофейный столик рядом с ними один за другим, каждый раз проверяя, наблюдает ли за ней темная ведьма или нет. Она не смотрела, вместо этого пристально глядя на пламя в камине, как будто она уже отмежевалась от того, что должно было произойти. Грейнджер могла понять реакцию, знала, что Беллатрикс не совсем согласна с выполнением ритуала, но Гермиона напомнила себе, что, по крайней мере, она физически здесь. "На тебе один из ночных комплектов, которые я тебе купила". - прохрипела Беллатрикс, наконец поворачиваясь к ней лицом. Гермиона наслаждалась вниманием, которое темная ведьма уделяла ей, наблюдая с открытым ртом за вопиющей, вялой оценкой. Жар лизнул ее бедра и обхватил ее лоно. Она немного подвинулась, чтобы ослабить трение между ног. Это был осознанный выбор - выбрать то, что выбрала для нее женщина, когда она надела кремовые атласные шорты и топ на пуговицах. Когда она впервые была ошеломлена и рассержена обнаружением одежды и школьных принадлежностей по возвращении в Хогвартс в январе, она не до конца изучила некоторые варианты, которые были подобраны для нее. Мягкие ткани, свитера и топы с низкой посадкой, удобные брюки и джинсы, а также постельное белье, от которого у нее пересыхало во рту, если она представляла на нем Беллатрикс. Здесь, сейчас, в тепле гостиной, выставив напоказ свои обнаженные ноги, она почувствовала, как дрожь прошла по ней, ударив в основание позвоночника, когда все закончилось. Она почувствовала, что ее соски затвердели, а грудь поднималась и опускалась более беспорядочно теперь, когда она, казалось, привлекла все внимание женщины рядом с ней. Грейнджер чувствовала себя осмелевшей, немного наглой даже из-за своего выбора, но она была довольна, что сделала это. “Я часто ношу вещи, которые ты купила для меня”. “Я... я заметила”. - Сказала Беллатрикс, хрипло перебирая слова. Гермиона улыбнулась и потянулась к одной из рук Беллатрикс, сжимая два ее пальца и потирая большим пальцем костяшки. “Тебе здесь удобно или ты предпочитаешь стол?” “В этом нет ничего приятного”. Услышала она короткий, отрывистый тон; даже ожидала этого, но она не была готова к печали, которая, казалось, плавала в черных радужках. “Я хочу сделать это так же безболезненно для тебя, как ты сделала для меня. Я не хочу причинять тебе боль. Я только хочу, чтобы ты была свободна, как и я”. Потемневшие глаза вернули взгляд к огню, и Гермиона глубоко вздохнула через ноздри, чтобы успокоиться, прежде чем разжать пальцы в своей хватке. Не видя никаких признаков движения, она решила, что дивана должно быть достаточно, и она начала трансформировать книгу в столик на коленях, чтобы поместить между ними. Поставив его на место, она поднесла к нему кинжал и достала зелье, откупорив крышку и вылив содержимое на лезвие. Она зачарованно наблюдала, как он шипел и плевался, прежде чем завизжать, синие и красные языки пламени танцевали по поверхности, прежде чем принять серебристый оттенок. Гермиона заметила, как Беллатрикс дернулась рядом с ней, увидела, как дернулась ее шея и сжались губы. Ее рука потянулась к пустому флакону, и она сняла крышку, прежде чем поставить его на импровизированный стол. Девушка закатала рукава своей пижамы до локтей, прежде чем достать кинжал. Она вздрогнула, когда бледные пальцы обхватили ее запястье, ее глаза метнулись вверх и встретились с обеспокоенным взглядом Беллатрикс. “Я не хочу, чтобы ты это делала”. - Прошептала она. - “Пожалуйста. Я... я не хочу, чтобы тебе было больно из-за меня”. Гермиона тяжело сглотнула, желая успокоить свои опасения, желая сказать, что она не сделает этого тогда; что она остановит ритуал прямо сейчас, только чтобы не видеть этот взгляд уязвимости, который с надеждой смотрел на нее. Ирония слов Беллатрикс также немного задела ее. Гермиона несколько раз страдала в течение своего последнего года. Не от клинков или проклятий, а от действий и слов. Отказ темной ведьмы признать то, что происходило между ними; постоянное давление и ежедневное напряжение на ее сердце. “Я должна это сделать”. - Мягко ответила она. “Ты не понимаешь”. Грейнджер на несколько секунд зажмурила глаза, пока не почувствовала, как под веками что-то белеет, прежде чем снова открыть их, сфокусировавшись. “Держи меня за руку, если нужно”. С этими словами она приставила лезвие к своему предплечью и почувствовала, как его жало впивается в кожу. Хватка Беллатрикс усилилась, когда она быстро и глубоко провела им по своей плоти, наблюдая, как из раны начинает вытекать кровь. Пальцы отпустили ее, когда она уронила нож и держала руку над крошечным пузырьком, наблюдая, как он довольно быстро наполняется, когда волна тошноты подкатила к ее животу, кислота укусила в задней части горла. Она закрыла крышку, чтобы кровь не пролилась, и посмотрела на Беллатрикс, которая протягивала ей свою палочку. Улыбаясь, она схватила ее, лоза уже поддавалась ей, сердце дракона с ревом ожило, когда она бросила Эпискей и наблюдала, как волокнистая мякоть стягивается, а кожа снова восстанавливает поверхность. “Спасибо”, - сказала она, получив короткий кивок вместо ответа, когда она положила палочку обратно в сумку. Гермиона взяла маленькую бутылочку и открутила крышку, выливая содержимое на кинжал. На этот раз лезвие, казалось, вздрогнуло и удовлетворенно вздохнуло, прежде чем засверкать золотом. Беллатрикс все еще смотрела на нее, что более важно, на руку, которую она только что порезала. “Видишь? Я в порядке”. Еще один кивок, на этот раз более медленный и скорее смиренный, чем резкий, когда она почувствовала дрожь от ее прикосновения. Они знали, что повлечет за собой следующий шаг. Гермиона много думала об этом с тех пор, как она сопротивлялась заглядыванию под рукав Беллатрикс во время ночей, которые она оставалась с ней, желая увидеть, какое клеймо она себе поставила. Выбрала ли она это, как она выбрала свое, или проклятию удалось найти что-то дьявольски подходящее для нее? Воздух казался тяжелым, густым от знания того, что должно было произойти. Гермиона наполовину ожидала, что Беллатрикс сбежит в тот момент, когда она придет, и ей придется выслеживать ее везде, куда она могла отправиться, но мысленно она видела, что темная ведьма пытается дистанцироваться, когда она смотрела на огонь, ее пальцы лениво царапали подлокотник, как будто она гладила кота. Все было готово для двух заключительных частей ритуала, разворота и печати; поцелуй, который Гермиона получит, чтобы освободить своего мучителя от проклятия, которое связало их. Она облизала губы, ее рот уже изголодался от желания вернуть вкус Беллатрикс, надеясь, что на этот раз, после всех моментов, которые они провели вместе, может быть, просто может быть, это станет началом чего-то большего. “Беллатрикс?” - Гермиона говорила почти шепотом, не желая выводить женщину из ее трансового состояния. Она протянула руку через маленький столик и провела пальцами по рукаву рубашки темной ведьмы. Глаза переместились на нее, удерживая ее в плену в своей чернильной тюрьмы на мгновение, прежде чем они смягчились, и Гермиона выпустила дыхание, которое она неосознанно задержала. “Я знаю, ты не хочешь этого делать, но мы на полпути. Ты в безопасности. Я никогда не разглашу, что там написано”. Взгляд Беллатрикс опустился на ее собственную руку, и Гермиона почувствовала, как ее губы задрожали от того, сколько печали сошло с тела ведьмы. Она хотела бы, чтобы был другой способ сделать следующий шаг; способ, который каким-то образом защитил бы достоинство такой гордой и благородной женщины, но его не было, и она знала, что должна двигаться вперед, если Беллатрикс когда-нибудь собирается освободиться от этого. “Ты мне покажешь?” - Спросила она, осторожно пытаясь ориентироваться в неспокойных водах. Голова Беллатрикс двигалась из стороны в сторону, ее лицо было скрыто за завесой растрепанных черных волос. Грейнджер наблюдала, как пальцы сжались в кулак, втягиваясь внутрь и выжимая из них ограниченный цвет. Гермиона положила твердую руку поверх рубашки, другая ее рука все еще скользила по хрустящей ткани рубашки, медленно продвигаясь к пуговице на манжете. “Пожалуйста?” “Я не знаю, почему ты не оставишь это”. - Прошептала Беллатрикс, уши Гермионы напряглись, чтобы услышать ее. “Ты знаешь почему. Я не могу видеть тебя такой. Я не буду…Я не оставлю тебя заклейменной, как какое-то животное. Никто этого не заслуживает. Ты этого не заслуживаешь”. “Но...” “Нет!” Гермиона была удивлена тем, как это единственное слово пронзило пространство между ними, как выстрел из пистолета. Она почувствовала, как Беллатрикс вздрогнула от ее прикосновения, когда испуганные глаза встретились с ее собственными. “Нет”. - Она повторила мягко, с мягкой улыбкой. -“Ты не понимаешь. Ты цепляешься за прошлое, используя его как щит, защищающий тебя от будущего. От твоего счастья. Это должно прекратиться”. Беллатрикс молчала, а Гермиона ждала знака признания, прислушиваясь к потрескиванию огня и ровному ритму ее пульса. Это произошло в форме выдоха воздуха и едва заметного кивка, но ей этого было достаточно, чтобы расстегнуть пуговицу на манжете Беллатрикс. Она чувствовала дрожь, сотрясающую тело темной ведьмы, ее рука дергалась на маленьком столике между ними, когда она начала медленно закатывать рукав. Гермиона ахнула, когда чья-то рука легла поверх ее собственной, остановив ее движение. “Поверь мне. Пожалуйста. Ты можешь доверять мне”. - Проворковала девушка, глядя вверх и встречаясь с почерневшими глазами; выражение ее лица потерянное и отчаянное, как будто она могла разбиться на глазах у Гермионы. Она стала бесполезной при виде них и вцепилась в вату между пальцами, наблюдая, как собираются грозовые тучи. Гермиона считала секунды, каждая из которых была такой же тяжелой, как и предыдущая, пока не почувствовала, как рука над ее рукой соскользнула, и одинокая слеза скатилась по бледной щеке, которую она оставила незамеченной. Проглотив комок в горле, Грейнджер вернула свое внимание к ткани, которую держала в руках, и начала сворачивать ее до локтя Беллатрикс. Она снова вздохнула, несколько коротких, неглубоких вдохов. И тогда она посмотрела. Она прочитала слово, злобно выгравированное на плоти, такое же свежее, как в тот день, когда оно было вырезано. Выглядела ли ее жизнь такой же грубой; такой же болезненной? “О”. - Прошептала она, нежно проводя средним пальцем по углублениям, наблюдая, как мурашки поднимаются за ним, как приливная волна вдоль измученной кожи. “Это то, чего я заслуживаю”. Грейнджер посмотрела вверх и изучила лицо темной ведьмы, ее глаза были обращены к небесам, черты лица были бесстрастными. “Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили”. - Честно ответила Гермиона. Черные волосы затряслись, кудри подпрыгнули в знак отрицания ее заявления. - “Лучше, чтобы тебя боялись, чем любили”. “Я могу представить, что это то, что ты говорила себе всю свою жизнь, но это неправда”. “Я не… Я не понимаю ничего, кроме боли”. - Грустно сказала Беллатрикс, ее прерывистый ответ задел Гермиону за живое. Она вдохнула, втянув губу в рот, чтобы подавить желание плакать от горя по прекрасному сломленному существу рядом с ней. ‘Не жалей ее. Не жалей ее, Гермиона.’ “Ты начинаешь понимать”. “Я - чудовище”. Глаза Гермионы вернулись к руке, за которой она ухаживала, и прочитали слово, неровно вырезанное на бледной плоти, кожа вокруг покраснела и болела, ее палец повторял каждую букву. “Чудовища не переходят на другую сторону, отказываясь от тьмы ради света”. - Начала девушка. - “Они не спасают грязнокровок и не рискуют своими жизнями. Чудовища не стремятся стать хорошими людьми, и они, конечно, не раздаривают библиотеки”. - Она добавила с застенчивой улыбкой, когда черные глаза наконец нашли ее карие. Гермиона видела водоворот эмоций, бурлящих в них, и ее сердце болело. Она вытерла влагу со щек тыльной стороной ладони. “Ты веришь, что ты это ужасное существо, это ... это чудовище, но мне все равно, потому что ты моя, Беллатрикс. Мое чудовище, и я люблю тебя, несмотря ни на что”. “Маленькая ведьма”. - Нежность в голосе Беллатрикс вызвала долгий стон, сорвавшийся с ее губ, ее тело содрогнулось от звука низкого тембра, когда ее разум и тело столкнулись. Она почувствовала изменение температуры в комнате; капли пота, которые прилипли к ее лбу, увлажнили кончики ее волос. В камине раскололось бревно, сила треска заставила ее подпрыгнуть, вернувшись к реальности и работе, которую ей нужно было завершить. Гермиона потянулась за кинжалом и крепко прижала руку Беллатрикс к столу.  “Готова?” "Да". Процесс был медленным и размеренным, она осторожно пробиралась вдоль каждой отдельно вырезанной буквы, следуя ритму штрихов и с трепетом наблюдая, как каждая исчезает, оставляя после себя свежую розовую кожу. В конце послышалось легкое шипение, когда она сняла последнее проклятие, вслепую бросив кинжал на кофейный столик, прежде чем провести ладонью по мягкому пространству перед ней. Беллатрикс, казалось, набрала полные легкие воздуха в грудь, как будто она, наконец. снова могла дышать, и Гермиона с надеждой улыбнулась ей. Темная ведьма убрала руку со стола и крепко прижала ее к груди; пальцы обхватили запястье, когда она повернулась к камину, встала и подошла к нему. Глаза Гермионы на мгновение последовали за ней, прежде чем она обратила свое внимание на множество предметов, разбросанных по поверхности рядом. Девушка вернула импровизированный стол в его книжное состояние и убрала свои вещи в бездонную сумку, завязав веревки узлом. Она осторожно положила кинжал и книгу о проклятии на кофейный столик и села вперед на диване, сцепив пальцы под подбородком. “Я думаю, тебе следует подойти и сесть обратно, когда будешь готова, чтобы мы могли выполнить заключительную часть ритуала”. - Сказала Гермиона, глядя на спину Беллатрикс и на то, как рубашка идеально облегала заднюю часть ее черных костюмных брюк. “Нет”. - Ответ был громким и твердым и разнесся по комнате. Гермиона поднялась на ноги и осторожно приблизилась к темной ведьме. Блэк дрожала, как от холода; небольшие подергивания и дрожь пробегали по ее телу, когда бледные пальцы цеплялись за каменную каминную полку, костяшки пальцев были белыми, как снег. “Нам нужно завершить ...” “Что вам нужно сделать, мисс Грейнджер, так это уйти”. - Выплюнула Беллатрикс, ослабив хватку, чтобы провести рукой по своим кудрям. “Этого не будет”. Глаза, такие же дикие, как огонь, повернулись к ней, и Гермиона подумала, что может потеряться в их пламени, когда темная ведьма шагнула к ней и сделала движение, как будто она могла схватить ее за подбородок, но передумала. Ее дыхание сбилось в груди, ребра были слишком тугими, чтобы вместить органы, которые бились и трепетали, как звери в клетке под ними. “Ты не можешь и не будешь завершать это”. - Решительно сказала Беллатрикс, ее черты лица были неподвижны, как будто высечены в камне. “Почему? Потому что ты думаешь, что можешь снова попытаться причинить мне боль?” “Да”. Гермиона наблюдала, как глаза переместились на ее рот; уставилась, как выскользнул язык, увлажнив идеальные пухлые губы. Беллатрикс была свернута так туго, как будто каждый шов одежды был готов разорваться, когда плоть и мышцы напряглись и держались, готовые лопнуть. Готова сломаться. “Нет. Ты не понимаешь. Боль - это не то, что ты хочешь причинить мне, Беллатрикс”. - Ее пальцы потянулись к холодной руке и крепко держали ее, когда она подняла ее между ними, ее взгляд не дрогнул, когда она прижалась губами к теплой коже и поцеловала то место, на котором было проклятие, двигая губами по каждой ее части и вдыхая ее аромат. Зрачки были расширены; чернота поглощала огонь, когда по краям пробирались золотые отблески. Грейнджер услышала вздох, и почувствовала дрожь под ее поцелуями, и когда она подняла лицо, ее привлек изгиб горла Беллатрикс и углубление, которое просто умоляло, чтобы его лизнули. “Мы можем сделать это легким или трудным путем”. - Гермиона едва узнала свой собственный голос, который, казалось, мурлыкал и урчал из живота, ее возбуждение выгибалось дугой и жаждало того, что должно было произойти. За то, что она могла брать и отдавать, и снова отдавать. Казалось, это овладело ею, когда она проводила их обоих обратно к дивану, Беллатрикс выглядела испуганной, когда ее икры коснулись края, и она снова опустилась на него, их руки все еще были сцеплены. Гермиона последовала за ней, используя инерцию, чтобы потянуть ее вниз, ее колени оказались по обе стороны от ног Беллатрикс, когда она оседлала женщину. Она слышала, как ее сердце бьется в горле, когда тела соприкоснулись, и она заметила, как взгляд темной ведьмы лениво скользил по ее телу, прежде чем потеряться на вершине бедер. Она горела от этого взгляда; тело девушки наклонилось вперед, бедра выгнулись навстречу женщине, отчаянно желая контакта там, где она нуждалась в нем больше всего. Действуя чисто инстинктивно, Гермиона медленно наклонилась вперед, запустив пальцы в черные волосы, а другой рукой схватила Беллатрикс за плечо, чтобы удержать ее в вертикальном положении. Ощущение хватки Беллатрикс на бедрах, удерживающей ее на месте, только подпитывало ее желание, чувствуя, как оно набухает в ее сердцевине, грубое и необузданное, отчаянное в своей потребности быть удовлетворенным. Прикосновение Грейнджер переместилось с непослушных кудрей на высокую скулу, опускаясь в маленькую впадинку под ней. Она чувствовала и слышала неровное дыхание Беллатрикс, когда она скользила по ее разгоряченной коже; ее пальцы двигались, чтобы погладить ее челюсть и, наконец, подбородок. Светящиеся глаза Беллатрикс были тяжелыми и широкими, когда большой палец Гермионы остановился на ее нижней губе. Движение было откровенно сексуальным, и когда полные губы раскрылись для нее, она скользнула внутрь, чувствуя, как темная ведьма всасывает его в рот, дразня языком подушечку, что вызвало гортанный стон из глубины ее груди. Желание ревело в каждой клеточке ее существа, обжигая кожу, когда ее тело дрожало от прикосновений Беллатрикс, их глаза встретились в немигающем взгляде, от которого Гермиона не могла отвести взгляд. "Ты понятия не имеешь, что ты со мной делаешь". - Прохрипела она, придвигаясь чуть ближе, убирая большой палец, проводя влажную линию по подбородку и шее Беллатрикс. “Я бы причинила тебе боль”. - Осторожно ответила Беллатрикс, выражение ее лица было наполнено яростной любовью. “Нет. Ты бы опустошила меня”. Нотка удивления застряла во рту Беллатрикс, когда губы Гермионы прижались к ней. Гермиона услышала короткий вздох, за которым последовал тихий выдох, когда ее губы расслабились под ее губами. Гермиона растаяла в поцелуе, ее рука вернулась к щеке Беллатрикс, когда она почувствовала, как пальцы темной ведьмы крепче сжали ее, притягивая ближе. Ее сердце пульсировало, влага скопилась в нижнем белье, когда ее бедра начали двигаться вперед и назад, ища более тесного контакта. Она услышала, как Беллатрикс мяукнула, открыв рот, и Гермиона, не теряя времени, лизнула вверх, скользнув языком по внутренней стороне верхней губы, прежде чем провести по ней зубами и резко прикусить. Дикий крик разорвал воздух, и она не была уверена, кому он принадлежал, только что руки Беллатрикс теперь сжимали ее сзади, прижимая ее сильнее. Она с хлопком отпустила оскорбленную губу, прежде чем завладеть ртом Беллатрикс своим языком, облизывая сильные мышцы, которые встретились с ее собственными. Гермиона почувствовала, как рыдание вырвалось из ее груди и подступило к горлу, когда запах Беллатрикс поглотил ее, заставляя хватать воздух и втягивать его в легкие, как будто она умрет без него. Ногти царапали ее затылок и путались в волосах, и ее снова потянуло к открытому рту, который уступил, зажигательные губы Беллатрикс сливались с ее собственными, когда она отчаянно требовала ее. Беллатрикс целовала ее так, как будто она умирала, как будто она крала жизнь из ее легких. У нее кружилась голова; она чувствовала, как она занимается любовью с ее ртом, когда она нежно исследовала влажное тепло, тело темной ведьмы, упругое и подтянутое, исходящий от него жар, когда Гермиона извивалась и корчилась у нее на коленях, как расплавленный огонь обжигал ее кровь и пульсировал между ног. Ее бедра горели и дрожали, когда они пытались раздвинуться шире. Она хотела потеряться в этом поцелуе, в тот момент, когда он вел ее к пропасти, она бы с радостью бросилась вниз, чтобы утонуть в Беллатрикс до конца своих дней. Услышав стон Беллатрикс, Гермиона жадно сглотнула, когда ее пальцы исчезли в черных кудрях, ее движения стали томными, когда они затягивались все туже, замедляя поцелуй, прежде чем приоткрыть рот под челюстью темной ведьмы. Кожа Беллатрикс была такой теплой, когда она прижалась к шее женщины, ее пульс бился у ее губ. Девушка держала свой рот там, ее зубы слегка царапали его края, когда он беспорядочно двигался, напоминая Гермионе, что это было реально; что женщина под ней, горячая, как огонь, сожжет ее до глубины души. “Грейнджер”. В ее тоне было предупреждение, несмотря на изгиб шеи Беллатрикс, который давал ей больше доступа к бледной упругой коже, но там было и что-то еще. Что-то более глубокое и темное. Тоска. Потребность, которая эхом отозвалась в Гермионе, когда она сомкнула губы вокруг мочки уха темной ведьмы и пососала. Раздалось рычание, и руки, которые теперь крепко держали ее за талию, заметно напряглись, пальцы согнулись, укрепились. Гермиона провела открытым ртом по раковине уха Беллатрикс, ее дыхание было прерывистым; маленькие вдохи - единственное, на что она была способна. Глаза все еще были закрыты, разум переполнен сводящими с ума ощущениями, как будто ее сердце может вырваться из груди или застрять в горле, как и ее слова. "Ты украла мое дыхание, Беллатрикс. Ты украла его с самого начала, и для протокола, я никогда не захочу, чтобы оно возвращалось” - Сказала Гермиона хриплым шепотом, обнажая зубы на стыке челюсти и шеи и пробуя вкус кожи темной ведьмы. Всю соль и грех. Гермиона так сильно прижалась губами к распухшим от поцелуя губам, что подумала, что может разбиться. Ее сердце колотилось о грудную клетку, каждый неистовый удар предназначался только для Беллатрикс, когда она пыталась восстановить импульс, который естественным образом возник между ними, когда они жадно пожирали друг друга. Она все еще покачивала бедрами, каждый нерв в ее теле горел яростной лихорадкой, отчаянно желая, чтобы Беллатрикс прикасалась к ней везде, особенно там, где у нее болело больше всего; жар и влажность между ее ног пульсировали в восхитительной агонии. Пальцы скользнули по ее талии, сжимая топ, ткань изгибалась и поворачивалась, и на мгновение Гермионе показалось, что они вот-вот просунутся под нее, и наконец-то эти талантливые руки коснутся ее кожи. Вместо этого они крепко сжались, когда рот Беллатрикс замедлил их поцелуй, воздух из ее ноздрей щекотал верхнюю губу Гермионы, когда они разошлись, их лбы соприкоснулись, когда они восстановили дыхание. Руки, которые управляли ее ритмом, теперь крепко держали ее; зафиксировали на месте, чтобы держать неподвижно. “Грейнджер”. - Повторила Беллатрикс, на этот раз немного более твердо. “Беллатрикс”. - Тяжело вздохнула девушка, царапая ногтями по затылку, прежде чем сцепила пальцы на затылке темной ведьмы. “Не надо”. Одно слово, и каким-то образом воздух исчез между ними. Гермиона быстро заморгала, надеясь, что это чудесным образом появится снова и ослабит чувство страха, которое медленно покрывало ее кожу, как холодный пот. Она откинулась на корточки, насколько позволяли ее руки, не разжимая рук, и посмотрела в глаза Беллатрикс. Они все еще были темными, с пылающими кольцами золотого огня, обвитыми по краям, которые удерживали ее в плену, пока они не исчезли. Руки отпустили ее, ладони вместо этого упали на голые колени, и она наблюдала, как темная ведьма восстанавливает дыхание, завороженная подъемом и опусканием ее груди. “Я... я думаю, мы ... мы закончили”. - Заявила Беллатрикс, ее голос был тихо неуверенным. Мозг Гермионы начал восстанавливаться, несмотря на оболочку окончательности, которая все еще пыталась осесть на нее. “Проклятие”. - Ответила она, как констатированный факт, ее пальцы разжались и скользнули по плечам темной ведьмы. “Да”. “Как ты…как ты себя чувствуешь?” - Рискнула Гермиона. Она ждала несколько минут тишины, беспокойство грызло ее кости. “Я... я не знаю. Возможно, онемение. Я не уверена, чего я ожидала от ... этого”. “Я чувствовала облегчение. Ожог шрама оставил заметное отсутствие”. “Да. Да, я полагаю, ты права”. Гермиона кивнула с нежной улыбкой, сумев поймать взгляд Беллатрикс. Она сразу же пожалела об этом, поскольку гравитация подняла голову, и она поймала себя на том, что подсознательно наклоняется вперед. Рука легла ей на грудь, между грудей, пальцы коснулись основания шеи, и она вспомнила, как в последний раз они целовались при таких обстоятельствах и как ее сдерживали. Однако на этот раз все было совсем по-другому. Беллатрикс открылась ей, как никогда раньше; равноправный участник, когда они целовались, лизали и пробовали рты друг друга с пылом, который нарастал и нарастал неделями. Но Гермиона видела с холодной ясностью, что Беллатрикс отступает. “По крайней мере, теперь ты знаешь, что я имела в виду”. - Прошептала она; печаль тронула уголки ее губ. Беллатрикс выдержала ее пристальный взгляд, ее щеки втянулись, а челюсть гордо сжалась. “Ты должна знать, что я чувствую к тебе” - Продолжила Гермиона, ее бровь дернулась. Черные глаза на мгновение опустились к ее рту, прежде чем полностью отстраниться, и она обнаружила, что руки обхватили ее бока, когда Беллатрикс начала садиться, эффективно помогая Гермионе встать, чтобы она могла отойти от дивана и занять свое место у камина, повернувшись к ней спиной, как будто это была физическая стена, которую она воздвигала. И это было, конечно. Это был способ ведьмы сказать, что она покончила с ритуалом; покончила с поцелуями, объятиями, принятием и вздохами. Покончено с заявлениями и обсуждениями чувств. Гермиону снова закрыли, поскольку ошеломляющее чувство того, что произошло между ними, охватило их обеих, хотя ее губы все еще покалывало, а во рту все еще был вкус Беллатрикс. В груди Гермионы открылась трещина, и все начало просачиваться наружу; беспорядочные и неорганизованные нити отчаяния и заявлений, которые следует произносить только в темноте или любовнику, которого вы уже нашли. Не так. Не сейчас. “Ты заставляешь меня…чувствовать вещи. Вещи, которые я не чувствовала прежде”. - Заявила Беллатрикс с прохладцей в тоне, которая не соответствовала словам, которые она произнесла. Гермиона придвинулась ближе, ее ноги дрожали после долгого стояния на коленях. “Ты имеешь полное право чувствовать их. Я хочу, чтобы они были”. - Честно ответила девушка. Огонь потрескивал и плевался, цвета танцевали в безумии света, отбрасывая успокаивающее сияние в тускло освещенной комнате. Грейнджер показалось, что она слышит, как дождь стучит в окно спальни Беллатрикс; дверь была открыта и приглашала, и Гермиона вспомнила ночи, которые она провела там, пока темная ведьма исцелялась, и воспоминание о том, как звучало ее имя, когда оно сорвалось с пухлых губ. “Я не знаю. И ты не должна ... ты не должна чувствовать их. Не ко мне”. Ее сердце сильно забилось, желудок скрутило тошнотворным взрывом, тонкие нити беспокойства заставили ее конечности начать отключаться. Девушка проглотила это, заставляя ноги поднести ее ближе на расстояние прикосновения, когда она выпрямилась и твердо встала, не обращая внимания на тяжесть отчаяния на своих плечах. “Я бы хотела, чтобы ты почувствовала то, что я чувствую, когда смотрю на тебя, и, может быть, тогда ты поняла бы, почему я не могу смотреть ни на кого другого”. - Сказала Грейнджер треснувшим голосом. Беллатрикс медленно повернулась, ее глаза горели с такой интенсивностью, что потрясли Гермиону, воздух потрескивал электричеством, когда она стойко держалась. “Ты хотя бы пыталась?” Вопрос застал Гермиону врасплох, ее зрачки расширились, когда она обдумывала его. Позволяла ли она когда-нибудь себе думать о ком-то другом так, как ее душа думала о Беллатрикс? Она, безусловно, ценила красоту; ее тело пробуждалось в расцвете гормонов, когда Флер Делакур ворвалась в Большой зал. Она оценила глубокий синий оттенок ее глаз и храбрость, которую она проявила во время турнира Трех Волшебников. Но даже тогда ее одержимость все еще была связана с Беллатрикс, поскольку она перерыла все, что смогла найти о ней. Их поцелуй с Роном не сделал ничего, кроме подтверждения того, что она уже знала о своей сексуальности, и, пока темная ведьма не сняла свою сторону проклятия, был единственным, который она когда-либо получала. Ничто никогда не могло сравниться с Беллатрикс и никогда не сравнится. “Нет. Мне это не нужно. Я уже знаю, чего хочет мое сердце. Мне не нужно искать другие варианты”. “Ты слишком молода, чтобы знать”. “Я не согласна”. “Конечно, нет”. - Беллатрикс раздраженно посмотрела на нее. - “Ты наивна по отношению к миру и тому, что он может предложить”. “Мне не нужно видеть мир, чтобы знать, что я называю домом”. Гермиона услышала рычание прежде, чем увидела его, инстинктивно сделав шаг назад, когда Беллатрикс посмотрела на нее с видом превосходства и благородного достоинства, что глубоко ее задело. “Ты не знаешь, чего хочешь или чего просишь”. “Знаю”. - Грейнджер ответила очень спокойно, когда кровь застучала в ее венах и затуманила уши от шума. “И чего именно ты ожидала? Что мы станем подружками, я буду держать тебя за руку по дороге на занятия и носить твои книжки? ” “Ты знаешь, что я не это имела в виду”. “Да?” Беллатрикс провела рукой по своим кудрям, ее глаза блуждали повсюду, кроме тех мест, где Гермионе нужно было их видеть; на ней, чтобы она могла видеть любовь, которую таила в себе. “Я хочу все, что ты готова мне дать”. “У тебя так мало самоуважения, что ты принижаешь свои потребности и желания, свое собственное будущее, ради любых крох, которые я могу бросить в твою сторону?” - Возразила Беллатрикс, ее прохладные руки схватили лицо Гермионы, ее горячий взгляд теперь был твердо прикован к ней. Гермиона подумала, что может растаять от интенсивности, почти сожалея о своем желании привлечь внимание. Беллатрикс глубоко вздохнула, ее теплое дыхание коснулось губ Гермионы. “Боже мой. Что я наделала?” Грейнджер почувствовала, как большие пальцы ласкают ее щеки, и она ничего не могла сделать, кроме как наблюдать, как эмоции разыгрываются на лице темной ведьмы, когда ее держали в руках, ее дыхание было поверхностным и пустым, когда она втягивала столько, сколько позволяли ее сжатые легкие. Ее веки хотели закрыться. Она хотела наклониться вперед и запечатлеть полные губы, которые были приоткрыты и готовы к поцелую, но она держалась твердо и ждала, ее пальцы сами нашли путь к ткани рубашки женщины, крепко сжимая ее. Выразительный шторм в темных глазах сказал Гермионе все, что ей нужно было знать. Беллатрикс шла по спирали, такая неуверенная и неподготовленная к тому, что она чувствовала к ней. Жизнь, лишенная правдивой и безусловной любви и привязанности, опустошила душу и лишила ее чего-либо. “Почему я?” “Как это может быть кто-то другой?” Руки убрались от ее лица, ее собственные крепче сжали хлопок в кулаках, отказываясь отпускать. “Я люблю тебя". - прошептала Гермиона, и воззвание вырвалось из ее не сдерживаемых губ, разрушив последнюю из слабых границ между ними. Она услышала, как у Беллатрикс перехватило дыхание, прежде чем она втянула воздух сквозь зубы; ее испуганные глаза моргнули от осознания, что она произнесла эти слова вслух. Беллатрикс, казалось, застыла, ее тело почти окаменело, когда Гермиона прижалась к ней, проводя носом по ее подбородку, пока ее мысли ревели в голове, как какофония ненастроенных инструментов. "Я люблю тебя". - повторила она, ее губы задевали натянутую кожу и острые кости, а пальцы нашли путь к плечам. - “И ты тоже любишь меня”. Стон, полный желания, вырвался из распухших от поцелуев губ Беллатрикс, и Гермиона почувствовала, как по ней пробежала сильная дрожь. “Это... это слишком много”. - Беллатрикс дышала, ее слова горячо падали на ухо Гермионы. “Так не должно быть”. “Это ... это не любовь ... это... похоть”. - Последовал ответ, хриплый и прерывистый; глубокий и низкий, его тембр поразил Гермиону до глубины души. Кровь ревела в ее венах, питая пламя между ее бедер. “Разве это не может быть и тем, и другим?” - Ответила она со вздохом, пробежав пальцами по шее темной ведьмы, прежде чем почесать основание ее черепа. “Я... я не знаю”. “Желание - это часть любви”. Гермиона почувствовала, как Беллатрикс покачала головой, ее черные волосы щекотали щеку. “Ты хоть представляешь, как мне трудно сдерживать животное внутри себя, требующее освобождения, требующее, чтобы я пометила тебя, заявила на тебя права?” “О боже”. - Мяукнула Гермиона, посасывая напряженные мышцы под голодным ртом, страсть бушевала в ней, как лесной пожар, неутолимая и неконтролируемая. - “Пожалуйста”. “Это... это не может быть любовью”. “Это желание; боль,... одержимость сделать кого-то своим”. - Она тяжело дышала, когда подтянутое бедро скользнуло между ее собственными. Гермиона никогда ничего не хотела так сильно, как хотела, чтобы Беллатрикс занялась с ней любовью. Целовать, лизать и кусать; пробовать, трогать и пожирать, когда она отдавалась темной ведьме для их взаимного удовольствия. Она уже была на грани, опасно пританцовывая на ней, не зная, на чью сторону она встанет, но признавая, что выбор должна была сделать не только она. Беллатрикс должна была захотеть этого; должна была поддаться чувствам любви и огня и чувствовать себя в безопасности в объятиях Гермионы, доверяя ей объединить их обоих. “Твое сердце бьется так быстро”. - Прошептала девушка, когда ее ладонь скользнула по груди Беллатрикс; рубашка стала мягкой под ее прикосновением. Она крепко поцеловала щеку темной ведьмы и вдохнула ее аромат, нуждаясь в том, чтобы он наполнил ее легкие, когда почувствовала, как чья-то рука схватила ее за запястье, а другая вытащила пальцы из спутанных волос. “Мы ... мы не можем этого сделать”. - Пробормотала Беллатрикс без особой убежденности, несмотря на то, что она крепко держала Гермиону. Гермиона посмотрела в расширенные зрачки и увидела дихотомию эмоций, бурлящих в них подобно буре; всего слишком много, но недостаточно. Она выглядела разрушенной, как будто на нее опустилось холодное одеяло страданий, и она была бессильна остановить это. “Это токсично. Я как отравленная Грейнджер, и я не позволю тебе попробовать это еще раз”. Гермиона прерывисто вздохнула, тепло Беллатрикс, омывающее ее, больше не было источником утешения. Она шмыгнула носом, сдерживая возбуждение и растущий гнев во рту. Беллатрикс отступила, ослабив хватку, и руки Гермионы безжизненно упали по бокам, когда она продолжала смотреть в темные, влажные глаза. “Моя ...моя сестра была права. Я не могу продолжать так поступать с тобой. Это неправильно”. “Нарцисса?” Она наблюдала, как Беллатрикс прикусила нижнюю губу и попятилась ближе к огню. “Что она сказала?” - Спросила Гермиона, пытаясь подавить чувство тревоги, которое сжимало ее горло и мешало говорить. “Что она не хочет больше видеть меня”. Беллатрикс оторвала взгляд от огня, и сердце Гермионы упало еще глубже. “Почему? Почему она так решила? ” “Сейчас это не имеет значения”. “Конечно, имеет. Это явно расстроило тебя, и это явно имеет отношение к тому, почему ты…почему мы остановились”. Огонь зашипел, и на мгновение Гермиона подумала, что звук исходит от Беллатрикс, прежде чем треск поглотил его, щепки раскаленного докрасна полена упали на решетку под ними. Тишина ожила, и она нетерпеливо ждала ответа, который, не была уверена, что хотела услышать. “Потому что я не слушаю. Потому что я продолжаю причинять тебе боль”. - наконец заявила Беллатрикс, слова были полными боли. “То есть ты одержима желанием навредить нам обеим навсегда?” “Я пытаюсь!” Беллатрикс выглядела так, как будто хотела сказать что-то еще, но передумала. Но ее глаза предали ее; полные и мокрые от непролитых слез, которые, казалось, разрывали саму ткань ее существа, когда у Гермионы заболела грудь. Трещины между ними, казалось, раскололи воздух пополам так быстро, что она не могла дышать. Она почувствовала слабость от этого, нащупала пальцами подлокотник дивана и, держась за него, покачала головой. Она наблюдала, как Беллатрикс выпятила губу и вздохнула, прислонившись плечами к каменному камину и засунув руки в карманы брюк. “Я... я пытаюсь”.- Она повторила теперь спокойнее, но Гермиона почувствовала, как он недобро укусил ее в сердце. - “Ты должна доверять мне, это лучше для нас”. " Нас?” “Да, нас”. Гермиона невесело рассмеялась и покачала головой, прижав язык к задней части зубов, пока уверенно пробиралась к журнальному столику и взяла свою сумку, плотно затянув завязки и прижав ее к груди. Она почувствовала, как неизбежная пустота поглотила ее, заполнив до краев век, когда глаза наполнились слезами так, что были готовы перелиться через край в молчаливом принятии ее мучений. Грейнджер подняла взгляд и увидела потемневшие глаза Беллатрикс, чернильные и темные, такие же бездонные, как пропасть, в которой они снова оказались вместе; оба цеплялись за края, но не могли помочь друг другу достаточно долго, чтобы добраться до вершины. “Нас”. - Сокрушенно прошептала Гермиона, и в уголках ее рта заиграла грустная улыбка. - “Я просто хотела, чтобы ты признала, что мы существуем, но не так. Не для того, чтобы ты использовала это, чтобы отрицать нашу любовь друг к другу или продолжать придерживаться этого нелепого мнения, что ты мне не подходишь; что я могу найти намного лучше ”. “Ты можешь, ты найдешь, я ...” Гермиона подняла руку, сильно прикусив кончик языка, подняла мантию-невидимку и накинула ее на предплечье. “Возможно, это было слишком рано для тебя... Я все еще…Я все еще горжусь тобой, но я не могу оставаться здесь и слушать, как ты осуждаешь мои чувства, потому что ты не имеешь на это права. Я знаю, кто я. Я знаю, как я люблю. Я просто...” - Вздохнула Грейнджер, начиная кутаться в бархатистую ткань плаща. “Ты просто, что?” - Спросила Беллатрикс, небрежно облизав губы. “Ничего”. - Отступила гриффиндорка, и проглотив свои слова, полностью прикрылась мантией и направилась к двери, поворачивая ключ, чтобы открыть ее, сквозняк стал желанным облегчением для жара в ее теле. Она обернулась в прихожей и увидела, как Беллатрикс подошла к ней, остановившись в паре футов, ее глаза сканировали пространство между ними, когда она пыталась найти ее. Гермиона оглядела коридор позади себя, прежде чем отступить в комнату, так что ее рот оказался рядом с ухом Беллатрикс. Ведьма почувствовала ее, теплые колючки тепла скользнули между ними, когда Грейнджер глубоко вздохнула, прежде чем прошептать. “Я люблю тебя, Беллатрикс. Я должна была верить, что этого будет достаточно. Этого было бы достаточно, если бы ты просто прислушалась”. Гермиона вернулась к двери и выскользнула в темноту за ней, ее ноги тихо ступали по каменному полу, пока она вслепую возвращалась в свою комнату. Когда она упала на свой матрас, натянув одеяло до подбородка, она не могла удержаться, чтобы не посмотреть на Беллатрикс, сияющую с ночного неба. “Мы”. - Она прошептала звезде, когда слезы увлажнили ее щеки.