Под моей кожей

Гермиона была на взводе с момента встречи с Беллатрикс за пределами Большого зала. Ее сон в ту ночь был сексуально подпитан, и она проснулась голодной. Холодный душ и нетерпеливая рука мало что сделали, чтобы удовлетвориться, но этого было достаточно, чтобы пережить день, хотя, увидев глаза Беллатрикс за ужином, она чуть не расклеилась. Еще одна ночь беспокойного сна, на этот раз наполненная совсем другими образами. Ее сны были соединены воедино с моментами боли; воспоминания о том, насколько разбитым сердцем она была, и холодный жесткий взгляд, который приковал ее к месту, когда Беллатрикс вонзила свой кинжал ей в грудь. Пятница запаздывала, и девушка едва проглотила свой завтрак, несмотря на кучу черничных блинчиков с сиропом, которые были ее любимым блюдом во времена скорби. Или в любое другое время, по правде говоря. Уроки закончились, ужин, который она выбрала, слушая планы Невилла на выходные с Луной, наполнял ее уши, когда она пыталась заглушить неуверенность, которую чувствовала по поводу вечера, осознавая, что ее внимание постоянно было приковано к тикающим минутам. Сердце и разум Гермионы были в состоянии войны; головокружительное чувство, которое она испытывала много раз за последний год. Не было никаких сомнений в том, чего жаждал ее кровеносный орган. Это был самый устойчивый ритм, который она когда-либо помнила. Он хотел Беллатрикс. Так было всегда, и сердце предпочитало не обращать внимания на те времена, когда его били или даже полностью игнорировали. Но разум был совершенно другим существом. Это также было ее самым большим достоянием, и Гермиона нуждалась в нем; зависела от его устойчивости и логики, чтобы пережить месяцы отсутствия. Теперь он требовал ответов. Хотя Грейнджер знала это как факт и согласилась с тем, что будет поддерживать отношения с темной ведьмой, только если получит их, это все равно не остановило неоспоримое притяжение, которое она чувствовала в последние два раза, когда они были наедине. Они все еще были связаны; связаны тонкой нитью. Прекрасной и раскрепощенной, хрупкой и все же нерушимой. Если бы она могла говорить, Гермиона была уверена, что она сказала бы: ‘Моя жизнь - твоя’. Беллатрикс все еще трогала ее глубоко внутри, и жар и возбуждение, которые оживали так яростно, что она чувствовала, как они бурлят в ее венах, как расплавленная лава под ее кожей. Но в ее теле бушевало что-то более сильное. Надежда. Надежда, что, наконец, все станет по-другому; почувствуется по-другому. Примечательно, что недавнее поведение темной ведьмы было чем-то особенным. Не просто слова, а действия и явная потребность, которую она, казалось, испытывала, желание говорить и давать ответы. ДА. На этот раз все было по-другому, но знакомство и основы, которые, как она знала, они построили за год, были все еще на месте. Они просто были хорошо спрятаны. Когда приблизилось восемь часов, Гермиона занервничала; ее руки дрожали, когда она натягивала летнее платье с принтами в виде ромашек; их белые лепестки и желтые серединки удивительно контрастировали с берлинско-голубым фоном ткани. Она взъерошила волосы, позволив естественным локонам подпрыгнуть внизу на плечах, прежде чем почистить зубы и пожелать спокойной ночи Живоглоту, который тихо замурлыкал в ответ. Она осознала, что сказала, несколько ударов сердца спустя, когда оно тяжело забилось в ее груди. Спокойной ночи, а не пока. Ее надежда, казалось, была очень увлечена идеей, что она не вернется. Гермиона сделала глубокий вдох и на мгновение задержала его в легких, прежде чем аппарировать, прибыв секундой позже в подъезд Блэк-Мэнор. Тени приветствовали ее со всех сторон. Солнце уже зашло, и небо за окнами отчаянно пыталось удержать в заложниках последние лучи света. Она шла по коридору в библиотеку, болезненно ощущая пульс в ушах и прерывистое дыхание, которое она продолжала выдыхать; короткие неровные затяжки, которые очень мало помогали остановить ее слабость. Она остановилась, когда вошла в комнату, уставившись на теплое оранжевое свечение, исходившее из щели в двери, которую, очевидно, оставили приоткрытой для нее. Она потянулась к ручке и открыла ее, ее сердце подскочило к горлу, прежде чем позволить двери закрыться за ней. Гермиона прижалась спиной к прочной деревянной конструкции, ее взгляд сразу же нашел Беллатрикс. Она стояла у камина, глядя на пламя, и темным глазам потребовалось мгновение, чтобы полностью обратиться на нее. Они ждали там в тот момент, черно-коричневые, растянувшиеся по всему пространству комнаты, не ломаясь; ни одна женщина не стремилась начать разговор, который должен был произойти, вместо этого довольствуясь тем, что просто смотрели и оценивали. Грейнджер чувствовала пристальный взгляд Беллатрикс всем телом, и когда почерневшие зрачки лениво оценивали ее, Гермиона ощущала, как ее кожу восхитительно покалывает в ответ. “Я рада, что ты пришла”. - Наконец сказала Беллатрикс, снова встретившись с ней взглядом. “Спасибо, что пригласила”. “Хм”. Гермиона не была уверена, был ли этот звук довольным гудением или ответом, поэтому она молчала, ее пальцы скользили взад и вперед по зернистой поверхности под ее прикосновением. “Знаешь, когда я стою у этого камина, я всегда думаю о тебе”. Слова Беллатрикс были мягкими, но правдивыми, и Гермионе оставалось только смотреть и слушать, когда она снова повернулась к очагу. “Я думаю о ночи шторма. Когда мы были с тобой на пляже под дождем, прежде чем вытереться и сесть прямо здесь ”. “Я помню”. - Пробормотала Грейнджер; ее мозг уже вспоминал ощущение, когда темная ведьма прижималась к ней. Она вздрогнула. “Ты была такой холодной, и я ... я старалась не подходить слишком близко, но ... все кричало мне обнять тебя. Чтобы тебе было тепло и сухо. Чтобы ты чувствовала себя в безопасности”. “Это одно из моих любимых воспоминаний”, - призналась Гермиона, поджав губы, прежде чем что-нибудь еще могло сорваться. Черные глаза вернулись к ней, и она увидела, как нежная улыбка украсила бледные черты лица. “С тех пор я так много раз думала об этом”. - Продолжила женщина, казалось, что ее исповедь продолжается и Гермиона, наконец, нашла время, чтобы принять ее.  Темно-серые брюки и рубашка Блэк приглушенного серебристого цвета, похожая на атлас, верхние пуговицы расстегнуты, волосы распущены и растрепаны. В ней была мягкость, как будто все острые углы были отшлифованы, оставив после себя открытость, к которой ей хотелось прикоснуться. Конечно, все еще была уверенность; благородная грация и элегантность, которые сопровождали всех сестер Блэк, но уязвимость и честность, которые были показаны в такой грубой манере, были подкупающими. Опьяняющий. “Я очень скучала по тебе, маленькая ведьма”. В камине раскололось полено и раздалось резкое шипение, за которым последовал равномерный треск огня и дерева. “Ты никогда не писала мне. Почему? Почему, если ты так остро чувствовала мое отсутствие, ты оставила меня в таком одиночестве?” Беллатрикс придвинулась ближе, свет от огня освещал ее сзади так, что она выглядела почти ангельской, но Гермиона оставалась очень неподвижной, как будто дверь была ее безопасным убежищем; способом, которым она могла буквально убежать, если все пойдет ужасно неправильно. Но ее тело наклонилось и выгнулось, плечи напряглись, бедра скользнули вперед, как будто магнитом прикрепленные к женщине, которая все еще была в нескольких метрах от нее. “Потому что мне нужно было, чтобы ты ушла. Я хотела, чтобы у тебя была жизнь, которой не было здесь. Я хотела, чтобы ты не любила меня, не погружалась в меня, как я в тебя. Ты заслуживаешь лучшего, чем я”. “Итак, значит, вообще ничего не изменилось”. - Гермиона зарычала и ее гнев стал таким же свежим и зрелым, как всегда, когда старшая ведьма ковырялась в ранах, которые едва затянулись. “Все изменилось”. - Вскрикнула Беллатрикс, удаляясь на большее расстояние. “Каким образом? Насколько мы в лучшем положении, чем до моего ухода?” Она услышала вздох и, когда вдохнула, уловила верхние ноты корицы; ее веки затрепетали, как два предателя, когда аромат проник в ее ноздри, как наркотик. “Таким образом, что я так хочу”. “Ты хочешь быть кем?” “Я хочу быть той, кого ты заслуживаешь. Той, кем ты гордишься. Я думала…Я действительно думала, что ты могла бы найти лучше, я все еще думаю, но ... но я хочу быть твоей. Я хочу, чтобы ты была моей”. “Беллатрикс, я...” “Пожалуйста. Пожалуйста, позволь мне ответить на твои вопросы”. Гермиона закусила губу и проглотила растущее разочарование. Она хотела больше правды; больше ответов на вещи, которые не давали ей спать по ночам и отвлекали ее дни. Это то, что она заслужила, и оказалось, что Беллатрикс, стоявшая перед ней, демонстрировала раскаяние и готовность искренне ответить. Кем бы она была, если бы решила не слушать? Конечно, в прошлом они пытались поговорить, но чаще всего их короткие беседы были окутаны причудами и расширенными метафорами и не служили никакой земной цели, кроме как запутать ее еще больше. Нет. На этот раз все было по-другому. Она могла видеть это в глазах темной ведьмы и слышать это в словах, которые она произносила, и эмоциях, стоящих за ними. “Хорошо”. - Произнесла Грейнджер, на мгновение прикусив губу; движение, которое привлекло внимание. - “Расскажи мне с самого начала”. Беллатрикс кивнула, прежде чем жестом предложить Гермионе сесть, ее рука указала на один из диванов. Она покинула убежище двери и села, вжимаясь в угол, наблюдая, как старшая ведьма занимает позицию напротив нее. “Не хочешь выпить?” - Спросила Беллатрикс, наливая себе стакан воды. Гермиона кивнула и наблюдала, как открывают графин с виски. -”Нет". - Поспешно сказала она. Рука Беллатрикс замерла, когда она посмотрела на нее. - “Я тоже просто выпью воды. Спасибо”. Беллатрикс поставила граненый стакан на приставной столик и принялась готовить свой напиток, прежде чем подвинуть его к себе. В комнате повисла тишина, единственный звук доносился из камина на другом конце комнаты и легкий свист ветра в деревьях за большими окнами. Гермиона хотела что-то сказать; хотела найти слова утешения, поскольку Беллатрикс казалась потерянной, глядя через правое плечо, ее челюсть медленно сжималась, когда она, казалось, обдумывала, с чего начать. “Говорят, требуется семь секунд, чтобы произвести первое впечатление”. - Беллатрикс почти прошептала, прежде чем прочистить горло и сделать глоток воды, возвращая стакан на место рядом с ней. -“Это все, что мне потребовалось, чтобы понять, что ты - это все. Что я перевернула бы весь свой мир, чтобы уберечь тебя”. “Я не понимаю”. - Ответила Гермиона, сморщив нос в замешательстве. “Это была ты”. - Ответила Беллатрикс, ее темные глаза наполнились непролитыми слезами, когда она продолжала смотреть мимо нее, как будто представляя сцену, которую она хотела описать. “Я была кем?” - Спросила она, ее пальцы обвились вокруг подлокотника мебели. Беллатрикс глубоко вздохнула, прежде чем комната погрузилась в напряженную тишину, время мучительно тикало, пока ее слова не прорвались сквозь нее и не вернули ее на полную скорость. “Мне было поручено найти тебя…следовать за тобой, вскоре после того, как я сбежала из Азкабана”. - Начала темная ведьма, ее голос был хриплым, касаясь того места внутри нее, где он всегда резонировал и согревал ее. “Я слышала о тебе. Ты была мозгом Поттера. Если бы мы ... убрали тебя, он бы долго не прожил. Поэтому ОН отправил на эту миссию своего лучшего лейтенанта”. - Беллатрикс втянула в себя воздух, ее взгляд смягчился. - “И я увидела тебя”. Гермиона заметила, как задрожали ее губы, увидела, как ее рука обхватила ее собственный бицепс и сжала. Она выглядела уязвимой и открытой. “Ты была на улице в Хогсмиде. Просто стояла там, ничего особенного. Ты была просто ты и я ... Я застыла. Я ничего не могла сделать, кроме как смотреть на тебя. Как будто время остановилось, позволяя мне увидеть тебя. Такое клише. Поэтический вздор, которому я бы плюнула в лицо, пока ... Ты была беззащитна и открыта. Я должна была забрать тебя, привести к нему, но я не смогла ... не видеть тебя. В тот момент я ничего так не хотела, как провести остаток своей жизни, глядя в твои глаза, когда ты смотришь в мои”. Беллатрикс сглотнула, и Гермиона наблюдала, как дернулось ее горло, сильный пьянящий пульс забился на шее. “Я чувствовала, как мое сердце бьется в груди”. - Продолжила ведьма, положив ладонь на грудину. - “Так оно билось только тогда, когда меня пытали. От боли или когда я причиняла ее”. - Дикие глаза метались по полкам позади Гермионы. - “Я не знала ничего другого и давно перестала жаждать чего-либо. Желая чего-то, что было бы моим и только моим. Ты…в тот день ты сломала меня, ты стояла под дождем, твои волосы были взъерошенными и мокрыми, и ты вскрыла мою грудь, схватила мое сердце руками и сжала”. - Сказала Беллатрикс, сложив руки вместе, чтобы подчеркнуть свое описание. Гермиона смотрела, как одинокая слеза скатилась по бледной щеке. Ее пальцы болели от желания стереть это, поцеловать соль на ее коже и притянуть ее ближе. Ее тело затрепетало от надежды и необузданных эмоций, когда она услышала грубую правду Беллатрикс; ее признание, что именно она, Гермиона Грейнджер, завладела ее сердцем; она заставила ее дыхание участиться и излить свои мысли и чувства в красивые стихи и страстные жесты. “Я бы никогда не позволила ничему темному коснуться тебя”. - Гермиона услышала сардонический смешок, наблюдая, как Беллатрикс вытирает лицо тыльной стороной рукава. -“Действительно иронично, учитывая, насколько темной я была в то время. Я знала, что никогда не отдам тебя ему. Я бы встретила его гнев, его карающий гнев, даже смерть, если бы это означало, что ты будешь жить в безопасности и невредимой. Счастливой”. - Продолжила темная ведьма, явно снова погрузившись в свои мысли. - “Затем ты повернулась и ушла, а я была вырвана из этого момента. Я не могла дышать. Я изо всех сил пыталась вдохнуть, чувствуя, что у меня кружится голова, когда я пыталась исправить реакцию своего тела. Я не думала ни о чем другом в течение нескольких дней. Все, что я видела, это тебя. Твоя нежная кожа, твой красивый рот, дождь в твоих волосах и твои глаза... мой бог, твои глаза.” Дрожь в ее голосе почти сломила Гермиону, так как ей отчаянно хотелось обнять женщину и прижать ее к себе. Она пересекла расстояние и села рядом с ней, ее пальцы коснулись руки, лежащей между ними. Девушка почувствовала подергивание под ее прикосновением и провела большим пальцем по выступившим венам. “Он был зол, когда я вернулась, когда я мысленно представила себе, как смотрю на тебя. Слишком много людей собирались похитить тебя для него. И я добровольно приняла боль. Приняла проклятия, которые он обрушил на меня за мою неудачу, зная, что ты свободна”. Гермиона втянула воздух и зажала его зубами, чувствуя, как он застрял у нее в горле, когда она представила ужас страданий Беллатрикс, чтобы уберечь ее, врага, незнакомца, магглорожденную девочку. “Я должна была схватить тебя в Министерстве, прежде чем это сделал бы кто-либо другой”. - Воспоминания Беллатрикс, перемещающиеся во времени. - “Я должна была защитить тебя, и я не смогла бы этого сделать, если бы ты не была рядом. Я не была готова к тому, что ты будешь чувствовать в моих объятиях. Как от тебя пахло. Как твоя кожа потрескивала под моими прикосновениями. Я с отвращением предположила, что этот момент мучил меня месяцами, потому что мне казалось, что ты расслабилась в моих объятиях”. Беллатрикс покачала головой, ее лицо почти скрыли растрепанные волосы, прежде чем она откинула их назад и на мгновение уставилась вверх, как будто успокаиваясь. "Ты убила ради меня". - выдохнула Гермиона; все встало на свои места. “Я бы убила кого угодно ради тебя”. “И ты это сделала, да? Себя. Ты продолжала убивать себя”. “Чтобы уберечь тебя”. Она почувствовала, как рука Беллатрикс перевернулась, и ее пальцы переплелись с холодными, бледными. Они крепко обнялись, и она держалась, удерживая их вместе во время шторма признаний темной ведьмы. “Что-то пробудилось к жизни в тот день на улице, в руинах моего сердца. Весь хаос начал организовываться. Он начал говорить. Он просил о вещах, жаждал и шептал имя, которое было громче, чем пульс в моих ушах, пока я калечила, причиняла вред и разрушала. Я была пустой до ... до тебя”. Гермиона почувствовала, как задрожали ее губы, почувствовала, как жгучие слезы угрожают пролиться из ее опущенных ресниц, когда она смотрела на профиль Беллатрикс и боль ее истории. И все же ее сердце, в каком бы тяжелом положении оно ни находилось, также кричало от восторга от новых знаний, которые ему нужно было услышать с той первой встречи; ответы на так много вопросов с такой освежающей откровенной честностью. “После той ночи у меня не было другого выбора. Я не могла продолжать свой путь. Я не могла сделать в этом мире ничего такого, что могло бы означать, что тебя в нем не будет. Я должна была ненавидеть тебя. Я должна была сама захотеть уничтожить тебя за то, что ты заставила меня…чувствовать вещи; хотеть. Я должна была убить тебя за то, что ты заставила меня жаждать того, чего я никогда не смогу иметь. За то, что приговорила меня к жизни наблюдать за тобой со стороны, нуждаться в тебе и тосковать по тебе каждой клеточкой моего существа. По тебе. Магглорожденной. Той, что я была воспитана презирать. Ты сломала меня. Ты сломала меня, не сказав ни единого слова. Подобно удару молнии, ты пронзила меня до глубины души, причинив самую сильную боль, которую я когда-либо испытывала. Неразделенная любовь. Проклятая и замученная твоей невинностью”. Беллатрикс потянулась за своим стаканом и отпила воды. Гермиона тихо сидела рядом с ней; их руки все еще были сцеплены, пока она ждала продолжения. Потребовалось несколько ударов сердца; ее пульс пульсировал на шее, пока темная ведьма снова не заговорила, ее голос был не намного громче шепота. “Я ... я перешла на другую сторону из-за тебя. Я знала, что это единственный способ сохранить тебе жизнь. Единственный способ, который имел какой-то смысл, хотя на тот момент это не имело особого значения. Я была развалиной. Я мало что помню из той ночи, ночи, когда я встретилась с Альбусом и Минервой в Визжащей хижине. Я отдала им свою палочку в знак доверия, хотя я уверена, что они знали о моей силе в отношении беспалочковой магии, но, тем не менее, это был жест”. “Ты…ты сказала им почему? О ... обо мне?” - Гермиона застенчиво спросила, задаваясь вопросом, не поэтому ли Минерва всегда, казалось, защищала их цветущие отношения. Беллатрикс покачала головой. - “Нет. Нет. Ты была ... ты была моей. Моей в моей голове и ни для кого другого. У меня не было настоящего слова для этого”. Гермиона услышала собственнический тон в глубине своего живота, тепло просачивалось ниже. “Я ... я дала гарантии. Я дала им информацию, которая обеспечила бы их доверие, и они никому в Ордене не рассказали о моем предательстве. Это было мое условие, ты понимаешь? Я не могла рисковать тем, что меня выведут из игры или я потеряю способность защищать тебя издалека”. “Беллатрикс, я...” “Не надо. Пожалуйста. Я знаю, что это много для осознания …что это может показаться тебе очень странным в свете того, что я тогда продолжила делать с тобой.” - Темная ведьма прервалась, указывая на свою руку свободной рукой. -“После этого я была несчастна. После того, как я порезала тебя.” - Продолжила Беллатрикс, облизывая губы, ее голос был жалким. - “Меня вырвало на полу подвала, мои руки были в твоей крови. Кровь, которую я пролила. Твоя драгоценная кровь, не грязная или недостойная. Дороже, чем когда-либо была моя собственная. Одна капля стоила тысячи моих”. “Я не более драгоценна, чем ты”. - Тихо ответила она, наблюдая, как пухлые губы изогнулись в робкой улыбке. “Ты - это все”. Беллатрикс повернулась, чтобы встретиться с ней взглядом, и Гермиона была ослеплена золотом в ее влажных глазах, которые непреднамеренно держали ее в плену. “Ты спросила меня один раз ... дважды, почему я не могу смотреть на тебя. Почему я не могла заставить себя встретиться с тобой взглядом. Смотреть в твои прекрасные глаза ”. - Беллатрикс ощетинилась. - “Это было потому, что я была недостойна. Я все еще не достойна, но, боже мой, я хочу быть. Я думала, что ты заглянешь в мою душу, если сделаешь это. Что ты не увидишь ничего, кроме себя. Что ты узнаешь, что мое сердце принадлежит тебе, что я... что я...” “Что ты любишь меня”. - Ответила резким вдохом Гермиона. “Я всегда любила тебя”. - Беллатрикс ответила серьезно, на мгновение проведя подушечками пальцев по щеке Гермионы, прежде чем опустить руку на колени. - “Ты моя слабость. Никто никогда не залезал в мою голову и не ломал мои стены. Никто. Ты была права. Ты меня пугаешь”. “Я не хочу власти над тобой. Это никогда не входило в мои намерения”. “Я знаю, но иногда мы берем, не осознавая этого. И теперь ты наверняка должна видеть, что ты дала мне взамен?” Гермиона моргнула и кивнула головой, новые детали всплывали в ее голове и заполняли все пустые места внутри теплом, от которого ей казалось, что ее кожа светится. “Тогда почему ты продолжала отталкивать меня?” Беллатрикс невесело рассмеялась, прежде чем ее взгляд скользнул по ней, как ласка. Она чувствовала это повсюду. “По многим причинам. Мое прошлое, мои преступления, мой возраст, твой возраст, мое положение, какими нас увидит мир ”. “Меня это никогда не волновало”. - Твердо заявила Гермиона, распутывая их руки. - “Ничто из этого не имело значения”. “Для меня имело. Для меня это было очень реально. Я не сделала всего, что должна была, чтобы ты благополучно прошла через войну. Я не могла позволить, чтобы твоя репутация была разорвана на куски. Чтобы твоя жизнь перевернулась и осуждалась из-за того, с кем ты вступила в союз”. “Союз? Я любила тебя!” - Закричала Гермиона, сгорая от праведного негодования; ее виски пульсировали, когда кровь бурлила в ее теле. Горячая и густая. Свет в глазах Беллатрикс погас, золото превратилось в ничто. Черные ямы отчаяния смотрели на нее, мерцая слезами, прежде чем ее собственные слова догнали ее; их напряженность, причина такого поворота. “Ты думала, что мои чувства к тебе эфемерны”. - Сказала Гермиона, устремляясь вперед; вспоминая утро, когда она проснулась, с глазами красными от слез. - “Ты отвергла их как праздное увлечение ребенка, мимолетное и причудливое, но ты всегда была чем-то большим. Для меня ты была постоянной. Неизгладимой. Вписанной в мое сердце и душу таким образом, что я не хотела быть с кем-то другим, кроме тебя”. Беллатрикс опустила голову в молчаливом смирении. Гермиона наблюдала, как ее руки сжались вместе, пытаясь сдержать очевидную дрожь, охватившую их, когда она говорила. “Я украла у себя, чтобы отдать эти части тебе. Чтобы помочь заполнить эти зияющие дыры пустоты. Это лишило меня дыхания, и когда я ушла от тебя, я была пустой оболочкой, и ты ничего не дала мне, Беллатрикс. Ничего от себя, чтобы помочь заполнить эту пустоту”. “Мне так жаль. Я понятия не имела ... не совсем, за исключением того, что ты была готова принять любую крошку, которую я бросила бы тебе, и это ... это никогда не было приемлемо для меня”. Гермиона почувствовала влагу на щеках и провела тыльной стороной запястья по лицу. “Ты права. Я бы взяла все, что ты предложила бы. Временами я была жалкой, а ты ... ты оставила меня”. “Я пыталась отпустить тебя. Я пыталась оградить тебя от себя”. “И все же мы здесь”. Черные глаза посмотрели на нее, и Гермиона почувствовала, как у нее перехватило дыхание от того, что она там увидела. Поражение. Она тяжело сглотнула, пытаясь восстановить влагу во рту, изо всех сил стараясь не согнуться под таким пристальным взглядом. “И все же мы здесь”, - уныло повторила Беллатрикс, ее руки все еще дрожали. “Кажется, ты зря боролась с этой связью, когда она была неизбежна с самого начала. На этот раз порознь была бессмысленная Беллатрикс. Это не дало того, чего ты ожидала. И что, ты думала, это принесет?” “Дистанцию. Изменения в моем сердце, изменение моих потребностей, моих желаний. Вместо этого они стали еще более обостренными, чем когда-либо прежде. Эти месяцы заставили меня желать тебя больше, чем я даже думала, что это возможно. Никто не сможет заменить тебя. Никто никогда не мог приблизиться, хотя они пытались”. Челюсть Беллатрикс сжалась, и взгляд Гермионы остановился на ней, ее язык облизал губы, когда она подумала о том, чтобы прикусить эту кость и бледную кожу, которая так туго обтягивала ее. “Ну, это заставило меня повзрослеть. Это заставило мой гнев на то, что ты меня бросила, перерасти во что-то более сильное. Я решила, что когда вернусь, я больше не буду брать крошки, которые ты предлагаешь. Это было бы все или ничего”. “И я предполагаю, что тогда ты нашла свое решение”. - Сказала Беллатрикс, не задавая вопросов; явно предполагая ответ для себя, когда она поднялась с дивана и подошла к окну, вглядываясь в темноту за его пределами. Гермиона почувствовала, как в ней закипает гнев, огонь и страсть, которые она испытывала к этой женщине, они лизали внутренности ее груди, как языки пламени, угрожающие сжечь ее сердце. “Ты вложила свои слова в мои губы”. “Я думаю, ты ясно выразилась, о прошлом ... о том, что было. Я ... я понимаю”. Блэк ущипнула кожу на правой ноге, чуть выше колена, желая почувствовать что-то реальное и болезненное. Ей нужно было восстановить равновесие, самообладание, но ее шерсть все еще стояла дыбом. Гермиона оставила заявление Беллатрикс висеть в ночном воздухе, как невостребованный воздушный змей, дрейфующий на ветру, его хвост был вне досягаемости. Она посидела в тишине, прежде чем продолжить, чувствуя желание настаивать на большем. “Тебе интересно, кто пытался завладеть моим сердцем и телом, да? Кто осмелился прикоснуться ... попробовать…зализать и утолить боль, с которой я живу?” Беллатрикс развернулась на каблуках, поворачиваясь к ней лицом, ее кожа порозовела. Гермиона ухмыльнулась, увидев, как огонь снова вспыхнул в черных глазах, руки сжались в кулаки, а пульс бесконтрольно забился на ее длинной шее. “Если бы после тех недель ожидания тебя, страстного желания услышать хотя бы слово из твоих уст, если бы я искала утешения в другом месте”. “Кто? Скажи мне, кто? ” - Прорычала Беллатрикс, ее голос превратился в рычание. Она откинулась назад, перекинув волосы через плечо, зная, что жестоко использует ужас темной ведьмы; разгадывая ее чувство обладания и притязания, оба из которых только привели к экспоненциальному возбуждению Гермионы. “Что бы ты сделала, если бы узнала, что кто-то добрался туда первым? Претендовал на части меня, которые ранее были нетронутыми?” - Она наблюдала, как Беллатрикс крепко зажмурилась и сделала долгий томный вдох, ее щеки ввалились, когда гнев исходил от нее, наполняя комнату между ними. “Я была твоей, а ты была моей. Это то, что ты прошептала в темноте в Блэк Мэнор. Я не забыла”. “Ты моя!” - Выплюнула Беллатрикс, нахмурившись; почерневшие глаза теперь пылали красным огнем и серой. “И все же ты меня отпустила”. - Спокойно ответила Гермиона, на ее лице опасно заплясала кривая улыбка. Беллатрикс покачала головой, ее тело, казалось, накренилось вперед, кулаки ударяли по бокам, чтобы придать остроты ее словам. “Она ... она ... ты и ... и ... я ...” Гермиона отпустила, вид беззвучно рыдающей ведьмы подавил любое желание причинить ей боль еще больше, чем она сделала. Внутри нее поднялась желчь, физическое напоминание о том, какое отвращение она испытывала, молясь о неуверенности темной ведьмы. Это была не любовь. Это была не то, кем она была. Что это было. Стыд окутал ее плечи, как траурный саван, и она обхватила себя руками в попытке предотвратить холод, который поднимался по ее коже. ”Нет". - Она вздохнула. - ”Нет". Беллатрикс немного споткнулась, выровняла шаг, покачнувшись, краска полностью сошла с ее изможденных щек. “Она пыталась поцеловать меня. Я имею в виду Флер. - мягко добавила Гермиона. - “Я была на самом низком уровне. Ты должна понимать, что это было так, как будто ты вырвала мое сердце из груди”. “Она пыталась поцеловать тебя?” “Она пыталась, но я остановила ее. Я сказала ей, что принадлежу другой. Что я всегда буду принадлежать ей”. “Так ты не с ...?” Гермиона остановила ментальные махинации Беллатрикс. ”Нет". Огонь ревел, раскаляясь и потрескивая, языки пламени, взметнувшиеся вверх в очаге, были единственным звуком в комнате, когда они многозначительно смотрели друг на друга. Гермионе казалось, что ее сердце бьется снаружи ее кожи, накачивая тяжелые шарики красного насыщенного кислородом вещества вокруг ее кровотока. Она чувствовала головокружение, тошноту; беспокойство растягивало и удлиняло уголки ее разума. Беллатрикс открыла рот, полные губы приоткрылись, как будто собираясь что-то сказать, прежде чем они снова сомкнулись, и ее челюсть начала медленно, намеренно скрежетать. "Ты так боялась потерять меня, что не смогла смириться с тем, что я у тебя есть". - Наконец прошептала Гермиона. Она на мгновение задержала взгляд Беллатрикс, прежде чем подняться на ноги и подойти к камину, обхватив пальцами выступ над ним. Жара ощущалась густой и тяжелой на ее ногах, ткань ее платья, казалось, впитывала тепло, которое оно излучало на нее, когда она пристально смотрела на цвета, кружащиеся и танцующие вместе на камине. По сравнению с этим у нее похолодела спина, и по ней пробежала дрожь. Девушка закрыла глаза и сосредоточилась на своем дыхании, чувствуя жжение в легких, когда она долго и глубоко вдыхала воздух, прежде чем выпустить его обратно через нос. Это было заземляюще, успокаивающе. Запах дождя в лесу и теплой корицы начал проникать в ее дыхательные пути, и она почти почувствовала его вкус во рту, когда опустила подбородок на грудь, ее обнаженные лопатки подергивались от осознания. Возбуждение потрескивало по ее коже, как всегда, когда темная ведьма была рядом; когда их тела притягивались друг к другу, как будто мать-природа создала их именно для этого. Завершение двух половин. Ее устоявшийся образ жизни дрогнул; глубокие вдохи превратились в короткие вздохи на ее губах, когда ее сердце грохотало и бушевало, белизна за ее веками кишела калейдоскопом осколков. Она никогда в жизни так отчаянно не хотела, чтобы к ней прикоснулись; промежуток между ними был как непреодолимая пропасть, и ей нужно было, чтобы Беллатрикс поняла, отступила, бросилась бежать, как будто это ничего не значило. Гермиона обхватила рукой живот, крепко сжав пальцы, держась за каминную полку, и ждала, ее сердце билось все быстрее и быстрее, когда воспоминания наводняли ее разум, а вопросы стучались в двери, которые раньше были плотно закрыты. “Почему я не могу звать тебя по имени?” - Спросила Гермиона, наконец-то нарушив смертельную пустоту и наполнив ее чем-то острым. Она услышала, как Беллатрикс сделала вдох; услышала, как она глубоко сглотнула, прежде чем ответить. “Потому что... потому что я монстр”. - Беллатрикс прохрипела, прочищая горло коротким кашлем. - “Они не заслуживают имен, и я не могла вложить свое в твои уста, но в то же время это было все, что я хотела от тебя услышать”. Гермиона услышала мягкое шуршание ткани и несколько шмыганий. Она почувствовала, как ее сердце пропустило удар при звуке этого, ее пальцы крепче сжали талию. “Я не хотела, чтобы ты произнесла его как молитву, а когда ты…когда ты сказала это вслух, я не была готова принять это. Это ранило меня и заставило почувствовать себя недостойной этого. Это было слишком тяжело вынести. И ... и если бы ты сказала это, и говорила достаточно часто, тогда ... тогда ты ... ” “Тогда что, Беллатрикс?” - Пробормотала Грейнджер, выпрямляя спину. “Ты произносила мое имя так, как никто никогда не произносил. Имя, которое я шептала про себя и жаждала слышать всю свою жизнь, как будто я была достаточно особенной, кого любили настолько, что ... боже, всякий раз, когда ты это говорила, мои уши переставали слушать последнюю часть, и все, что я слышала, было Белла…Белла, как заклинание в моей голове”. Гермиона больше не могла этого выносить и повернулась лицом к темной ведьме. Она не была готова к влажным щекам или белкам ее глаз, которые выглядели так, будто они не спали и мучились часами. Ее лицо было изможденным, костная структура плотной и напряженной, каждый дюйм обнаженной кожи выглядел тонким и хрупким; таким же хрупким и отчаянным, как женщина, носящая его. “А как же мое имя?” - Ответила Гермиона, ее пальцы нашли горло Беллатрикс и слегка подразнили углубление, заработав вздох, скрещенный со стоном, который грохотал на их подушечках. - “Однажды ночью после ранения ты прошептала его, когда я лежала рядом с тобой. Это было всем”. - Она свободно призналась, вспомнив тот момент и то, как он просочился в ее кровь. - “Ты выдохнула это, позволив ему слететь с твоих губ и раствориться в воздухе между нами, и я поняла, почему ты не сказала этого раньше. Ты произнесла, и звучало это так же, как если бы ты пробормотала: ‘Я люблю тебя’. В нем было столько весомости и обещаний, и мне очень хотелось услышать его снова”. Беллатрикс сглотнула, и Гермиона почувствовала это, провела по коже большим пальцем, продолжая движение к затылку. “Твое стихотворение”. “Для тебя”. Гермиона на мгновение задержала воздух в груди, когда ее глаза метнулись между глазами Беллатрикс, узнавая. “Ты заставила меня поверить...” “Что это было для кого-то другого. Для Розмерты ”. “Да”. - Признала Гермиона, острая боль под ребрами стала ярким напоминанием о том, что она чувствовала. “Ты сказала мне, что хотела бы, чтобы у тебя была женщина, которая любила бы тебя так, как я люблю ее”. Она кивнула, не доверяя себе, чтобы говорить. “У меня есть дневники стихов о тебе. Ты ... вдохновляешь меня. Ты вдохновила меня стать лучше. Для себя и для ... для тебя ”. “И все же это сделало тебя такой несчастной”. “Горе - это цена, которую ты платишь за любовь”. - Прошептала Беллатрикс. Гермиона почувствовала, как слова скользнули по ее лицу и ужалили ее душу. Она вздрогнула, придвигаясь ближе к теплу за спиной, а не к холодной реальности перед ней, несмотря на то, что она горела намного жарче. “Так не должно быть. Ты решила, чтобы это было так ”. - Ответила Грейнджер, задаваясь вопросом, должна ли она уйти; должна принять ответы, которые она получила, и потратить время на их обработку. Чтобы лучше понять, кем они могут быть друг для друга. Но она не могла заставить себя уйти, не тогда, когда знала, что ее присутствие очень нужно. “Я знаю. Я ... я верила, что поступаю правильно. Что я забочусь о твоих интересах, даже если ты этого не видишь.” Она впитала слова, приняла их внутрь себя и позволила им осесть. Она понимала их такими, какие они есть, правду Беллатрикс. Что, хотя она, возможно, не всегда видела это или соглашалась с этим, темная ведьма всегда была непримиримой; женщина, смело смирившаяся с жизнью, более разрушительной, чем у большинства, испытывая вещи, которые она не могла понять. Итак, она боролась, набрасывалась, толкала и тянула и пыталась делать то, что считала правильным для себя. Потому что она любила ее, но не знала, как. Стала бы она сейчас? Могла ли она? “Я бы ничего в тебе не изменила”, - призналась Гермиона себе под нос; разговаривая больше с собой, чем с женщиной, которую она могла чувствовать бесконечно близко. Беллатрикс усмехнулась. - “И я нахожу это совершенно невероятным”. Она немного подпрыгнула, услышав ответ, что-то шевельнулось у нее в животе. Она медленно подняла глаза, подняла взгляд и встретилась с темным и печальным взглядом. “Я бы изменила каждый момент в твоем прошлом, который принес тебе боль”. - Уверенно начала Гермиона. - “Я бы встала между тобой и любым, кто посмел причинить тебе боль. Я бы убрала все те времена одиночества и страха, когда ты чувствовала себя нелюбимой, недостойной, не заслуживающей счастья, и заменила их надеждой, светом и гордостью за то, кто ты есть ”. “Почему?” “Ты знаешь почему. Ты всегда знала, Беллатрикс.” - Вздохнула девушка. “Потому что ты любила меня”. “Да”. - Гермиона нежно улыбнулась, наслаждаясь мягкостью кожи ведьмы под кончиками пальцев; упругой, настоящей и такой же возбуждающей, как всегда. Но глаза Беллатрикс потемнели, печаль сменилась задумчивостью. Гермиона зажала ее подбородок между большим и указательным пальцами и заставила ее смотреть на нее, осознав свою ошибку. ”Нет". - Прошептала девушка, поддерживая зрительный контакт. - “Не в прошедшем времени. В настоящем. Всегда. Потому что я люблю тебя. Это никогда не менялось”. Сильные руки внезапно оказались на ее бедрах, настойчивые и обжигающие сквозь хлопок ее платья, как будто оно могло растаять. “Беллатрикс”. - Ахнула Гермиона, ее собственные пальцы сжимались и изгибались на затылке темной ведьмы, даже когда они дрожали от неоспоримого желания. Она увидела неосторожное желание, кружащееся в черных глазах; зрачки расширились, а по краям, как диски света, кружилось золото, когда запах Беллатрикс атаковал ее чувства и скопился между ее бедер. “Это твой последний шанс сбежать”. - Прорычала она, когда Беллатрикс прижала их лбы друг к другу, их носы соприкоснулись, когда они делились теплым воздухом, вдыхали и пробовали его на вкус. - “Твой последний шанс разрушить те барьеры, которые рухнули. Твой последний шанс установить границы, которые потерпели неудачу с первого момента, когда мы прикоснулись друг к другу. Это последний раз, когда ты говоришь мне, что ты недостаточно хороша для меня, слишком стара для меня и что мир отвергнет меня за любовь к тебе.” - Грейнджер обняла темную ведьму за спину, наслаждаясь пульсацией мышц под атласной рубашкой. - “Мир может гореть, мне все равно. Я уже спасала его раньше, и это был мой долг. Моя награда - жизнь с тобой, здесь, там, где бы ты ни была. Я просто хочу тебя. Я могу сделать тебя счастливой, если ты позволишь мне. Позволь мне, Белла”. Гермиона почувствовала, как пульсация между ног усилилась, когда пальцы потянулись к обнаженной коже верхней части спины, царапая кости, как раскаленное железо; плоть горела с каждым ударом. “Ты должна знать”. - Хрипло произнесла Беллатрикс, опустив голову и проведя носом по разгоряченной щеке. “Знать что?” - Застонала Грейнджер, втянув нижнюю губу в рот, выгибаясь навстречу крепкому телу, так восхитительно прижатому к ней, на этот раз ее юбки позволили крепкому бедру легко скользнуть между ее собственными. “Ты должна бежать. Почему ты не…почему ты не убегаешь от меня? ” - Зарычала темная ведьма, ее зубы прикусили линию подбородка. -“Ты должна. Где-то внутри ты знаешь, что должна уйти и никогда не возвращаться, чтобы свободно прожить свою жизнь без ... ” “Свободно?” - Прервала ее Гермиона; гнев подкатил к ее груди и вырвался из легких с такой беспрецедентной яростью, что заставил их обеих двигаться, поскольку это смешалось с ее желанием. Спина Беллатрикс ударилась о стену рядом с камином, и Гермиона почувствовала вибрацию, когда она пригвоздила ее к месту; одна рука на бедре, другая крепко прижата к груди. - “Ты думаешь, я была бы свободна, если бы тебя здесь не было?” - Закричала она; ноздри раздувались. -“Ты видела, как хорошо это прошло для нас обеих, вынужденное время порознь. Ну и что, а? Я должна просто щелкнуть пальцами, и больше не любить тебя? ” - Продолжила она, подчеркнув свою точку зрения щелчком пальцев перед широко раскрытыми глазами и влажным открытым ртом, прежде чем сдвинуть их вниз и сильно надавить на грудину Беллатрикс. - “А если бы ты сбежала? Ты не думаешь, что я выжгла бы землю, чтобы найти тебя?” “Гермиона”. Одно слово. Одного простого слова, произнесенного в нагретом воздухе, было достаточно, чтобы Гермиона рассыпалась. Ее хватка ослабла, пальцы упали и нащупали верхнюю пуговицу рубашки Беллатрикс, пытаясь зацепиться за что-нибудь устойчивое, в то время как в ушах гремело от звука ее имени. Оно эхом отдавалось в ее голове, пока она не переполнилась, жидкость лилась с верхушек и каскадом стекала по ее телу, как лавовый ливень, наполняя каждое сухожилие роскошным бальзамом. Ее колени начали подгибаться, и она почувствовала, как крепкая хватка на талии стабилизирует ее, удерживая на якоре, как лодку в шторм. Но этот порт раньше был ненадежным, временами неприветливым, и она колебалась и сомневалась, поскольку ее имя продолжало звучать в ней, как григорианское песнопение. Этот шторм был другим. Этот порт теперь стал гаванью, безопасным убежищем, убежищем, в то время как мир продолжал кружиться и вращаться вокруг своей неумолимой оси. “О боже”. - Гермиона вздрогнула, жар проник прямо в ее сердцевину, горячий и белый, электризующий каждый нерв, когда она отчаянно цеплялась. - “Скажи это снова”. - Она дышала; ее глаза терялись в золотых огненных кольцах. “Гермиона”. - Беллатрикс почти мурлыкала, длинные пальцы страстно сжимали ее бедра. Грейнджер прижала руки к бледным щекам и снова прижалась лбом ко лбу Беллатрикс, ощущая ее теплое дыхание на своей коже; их открытые рты скользили друг по другу, пока они говорили. “Клянусь, я могла бы кончить, услышав, как ты произносишь мое имя”. - Хрипела девушка, тяжело дыша, когда влажные губы дразнили, но так и не взяли. Шум, который издала Беллатрикс, был поистине диким; ее руки обхватили ее тело, притягивая ближе, обхватывая ее сзади. “Черт”. - Мяукнула Беллатрикс. - “Гермиона”. “Ты понятия не имеешь, что ты делаешь со мной, Белла. Понятия не имеешь ”. - Ответила девушка, ее дыхание было прерывистым, ее возбуждение настойчивым. Беллатрикс втянула нижнюю губу Гермионы в свою, выпустив ее с влажным шлепком; ее вздох застрял в горле, голова откинулась назад в мольбе. “Боже мой, как я хочу это выяснить”.