21 апреля, 17:54 Ресторан «Wurstküche»
На улице возле Лос-Анджелесского музея естественной истории расположился двухэтажный светлый ресторан, куда Феникса и пригласил Кристоф. Путь к нему можно найти, если завернуть налево прямо за зданием юридического факультета Калифорнийского университета, а затем пройти немного вглубь улицы и внимательно вглядеться в окружение небольшой Крокер плазы. Короче говоря, Феникс лишь чудом умудряется не заблудиться в родном городе. Хотя он даже — и тоже только чудом — успевает ровно к назначенному времени. Ресторан оказывается компактным двухэтажным помещением в типичном европейском стиле. Снаружи — светлые стены с балками из темного дерева и темно-бордовая мансардная крыша, а внутри — скромная светлая обстановка, больше напоминающая уютное кафе для обеда в середине дня, а не стереотипно деловой ресторан. Аккуратные деревянные столики максимум на троих человек уютно укомплектовывают небольшой зал. Минимализм в деталях — стены украшают маленькие квадратные картинки, будто создающие собой единый абстрактный рисунок. Крохотные горшочки с зелеными растениями на каждой столешнице, уютные стулья, в углах замененные пастельными велюровыми диванчиками. Приятно, совсем ненавязчиво, пахнет деревом и солодом. Людей немного, отчего приглушенная джазовая музыка слышна достаточно отчетливо. На одном из диванчиков в самом дальнем углу Феникс замечает Кристофа Гэвина собственной персоной. Тот, почувствовав на себе взгляд, поднимает голову. Узнавание мелькает в его глазах, он мягко улыбается и смотрит в ответ — пристально, как кобра перед броском. Феникс незаметно выдыхает, набирается смелости и подходит к нужному столику. — Добрый вечер, Феникс. Безмерно рад вас видеть, — Кристоф Гэвин сразу поднимается с места для рукопожатия. Пышущий привычной безупречностью, без единой лишней пылинки, он как и обычно одет в фиолетовый костюм, разве что без черной жилетки. Розовый галстук лежит так аккуратно, будто залачен — как и тонкая коса на плече. Когда Феникс пожимает руку Кристофа, его пробирает чувство незащищенности. Вместо пиджака со значком как броней, поверх рубашки он надел светло-синий свитер, и уже жалеет. На этот раз ни «доспехи», ни дистанция во время телефонного разговора — ничто не преграждает путь льдистому взгляду сквозь очки. — Добрый, Кристоф, — все равно пытается улыбнуться Феникс, усаживаясь напротив. — Взаимно рад. Долго ждали? — О, вовсе нет, сам только приехал, даже не успел попросить меню. К тому же, вы успели вовремя, — Кристоф кивает на свои наручные часы, на которых часовая стрелка услужливо указывает четко на цифру шесть. — Предлагаю сначала заказать ужин, чтобы провести ожидание за разговором, согласны? Все за мой счет. И он снова, улыбаясь, склоняет голову в бок. Феникс не знает, быть ему польщенным щедрым жестом или уже пора начинать что-нибудь подозревать. В любом случае, он кивает, и Кристоф подзывает официанта. Тем не менее, в меню он не смотрит. Феникс бросает вопросительный взгляд. — Я часто посещаю это заведение, — поясняет Кристоф терпеливо-сладким голосом, выпрямляясь на диване и, судя по всему, закидывая ногу на ногу. — Оно неподалеку от моего офиса, поэтому я уже пару лет захожу сюда на ланч. Я уже, можно сказать, наизусть помню все свои любимые блюда. Феникс протягивает понимающее «А-а-а…» и снова смотрит в меню. Спустя секунду он все же сдается под натиском немецких названий и опять обращается к Кристофу: — Тогда, м-м, посоветуете что-нибудь? Кристоф улыбается так, будто этого и ожидал. — Если вы едите мясо, могу предложить свинину в глазури по-нюрнбергски. Или, например, айнтопф из баранины с овощами. На закуску я обычно беру зауэркраут, — он указывает пальцем на строки в меню и называет еще несколько блюд, название которых Феникс едва ли запоминает. У него вызывает почти восхищение то, с какой легкостью Кристоф выговаривает сложные немецкие слова. Эджворт небось тоже так умеет — думается ему мимолетно, — он ведь всю юность провел в Германии. Феникс так же мимолетно думает, что лучше бы посидел здесь с Эджвортом, а не с Кристофом Гэвином. Но выбора ему никто не предоставил. — Остановлюсь на… э-эм, говядине по-бургундски. И картофельном салате. — Прекрасный выбор. Здесь говядину готовят лучше, чем где-либо в этом районе, — улыбается Кристоф — Фениксу начинает казаться, что у него просто онемели губы, застряв в одном положении, и им уже не обойтись без помощи врача. — Желаете что-нибудь выпить вместе со мной? Тут подают восхитительное красное полусухое, оно прекрасно подойдет к мясу. — Давайте, почему бы и нет, — быстро соглашается Феникс. Он даже не особо задумывается над тем, что Кристоф собирается садиться за руль пьяным. Пока тот делает заказ, Феникс увлечен тем, что поудобнее устраивается на диване и готовится к самой неловкой встрече, которую действительно скрасить сможет лишь хорошая еда и вкусный алкоголь. Официант, вежливо откланявшись, забирает меню и обещает принести салаты, вино и закуски через несколько минут. «Ну, даже если встреча не удастся, я, если повезет, все-таки узнаю что-нибудь о замках Клавьера. Или как минимум поем на славу», — утешающе думает Феникс, и от этой мысли почти расцветает. Точно от Майи привычек понабрался. — Что ж… — начинает он, ловя взглядом детали в интерьере, а потом наконец смотрит на Кристофа. — Вы хотели рассказать мне что-то о своем сегодняшнем суде, да? — Верно, именно так, — чинно кивает Кристоф. Он грациозным жестом укладывает ладони на столешнице и соединяет пальцы в подобие пирамидки, мягко устанавливая зрительный контакт. Феникс неосознанно хочет скрестить собственные руки на груди. — На самом деле, я думал, что мой младший брат Клавьер займется этим случаем, но так вышло, что он погребен под проблемами дела Грамарье. О, и вы, полагаю, тоже? Мне жаль, что я не подумал об этом, когда звал вас на ужин. — Все нормально, — Феникс не упоминает, что он тут в первую очередь как раз из-за этого расследования, и просто пожимает плечами. — Всегда полезно немного отвлечься. Кристоф с искренним пониманием хмыкает. — Согласен, порой рутина очень утомляет, — он выпрямляется за столом и устраивается поудобнее, приподнимая уголки губ, чтобы начать увлекательный рассказ. — Итак, мой сегодняшний суд. Дело об убийстве довольно известной театральной актрисы, Бриджит Друа. Может, вы слышали о ней? Она довольно часто играла в комедиях, была очень востребована в этом году. К тому же, последние пару недель по новостям безустанно говорили о том, что она пропала после первого дня спектакля. Феникс, к своему стыду, впервые слышит это имя, и оно ему ни о чем не говорит. Он вообще редко смотрит что-то кроме Стального самурая — даже его только с пинка Майи — и, тем более, уже давно не находит времени на походы в театры. — Ну, не столь важно, — очевидно, заметив выражение лица Феникса, сразу переводит тему Кристоф и избегает неловкого молчания. — Заранее прошу прощения за неуместные подробности, но, боюсь, без них нам сегодня не обойтись. Итак, неделю назад тело миссис Друа выловил из реки пожилой рыбак, он же позвонил в полицию. На теле не обнаружили следов насилия. Опросили всех коллег, и оказалось, что в театре миссис Друа не общалась ни с кем, кроме своей давней подруги и коллеги — мисс Фишер. Именно мисс Фишер привлекли как подозреваемую, и именно она обратилась ко мне за помощью. Кристоф прерывается, давая Фениксу время усвоить информацию и сделать выводы. Тот особо в этом не нуждается. Он с интересом подается вперед, подпирая подбородок рукой, и вскидывает брови: — Мисс Фишер посчитали подозреваемой только потому что она была единственной подругой миссис Друа? — Феникс задается вопросом, кто вел это дело, потому что похоже на знакомый стиль растяпы Гамшу. — Как-то маловато оснований. При таком раскладе она спокойно могла стать обычной свидетельницей. Кристоф улыбается так очевидно довольно, будто Феникс только что ответил по его изначально подготовленному плану. — Верно! Поначалу это поразило и меня, — он вежливо кивает подоспевшему официанту, пока тот ставит заскуски на стол, а затем виртуозно разливает вино по бокалам. Получив синхронную благодарность, официант удаляется за салатами. — Однако на этом поводы не закончились — уж не знаю, к счастью или нет, но мы можем искренне порадоваться за прогрессирующие успехи местных следователей. От настолько очевидного сарказма у Феникса слегка сводит скулы. Или, может, это от вина — оно неожиданно терпкое, танинное, пускай и гармоничное, с практически неуловимым ягодным послевкусием и фоновой ноткой сладости в нем. Нежный запах замирает где-то в воздухе и едва ли улавливается носом. — Справедливости ради, я должен отметить, что именно моя клиентка была последней, кто виделся с миссис Друа. Причем, наедине, — по словам мисс Фишер, в их общей гримерной комнате сразу после конца спектакля, — Кристоф берет бокал и вальяжно, пусть и слегка лениво помешивает напиток, но не отпивает. — А так как точного времени исчезновения назвать никто, по понятным причинам, никак не может, для мисс Фишер не представлялось возможным даже предъявить следствию свое алиби. Фениксу, расставляющему детали дела по мысленным полкам, остается только тихонько присвистнуть. — Короче, у полиции все же нашлись причины задержать мисс Фишер… — задумчиво подытоживает он скорее сам себе, чем Кристофу, который с любопытством разглядывает его лицо. — Хотя с таким же успехом это мог быть любой другой человек в театре. Ее ведь именно там видели в последний раз? — Абсолютно верно, — Кристоф наконец делает медленный, смакующий глоток. — Исключая мисс Фишер, последним, кто видел миссис Друа живой, был директор театра, мистер Арчибальд. Уборщица в своих показаниях сообщила, что слышала, как он вызвал миссис Друа в свой кабинет. — И о чем они говорили? Кристоф легко пожимает плечами: — Увы, неизвестно. Связаться с директором Арчибальдом так и не вышло — он передал бразды правления своему заместителю, а сам вышел на пенсию и улетел за границу. Там его след затерялся. Я даже лично обыскивал его кабинет, но, к великому сожалению, не нашел ничего полезного. — Довольно подозрительно, — хмыкает Феникс под усмешку Кристофа, пока подошедший официант ставит салаты и удаляется, как не бывало. — А как миссис Друа выглядела, когда вернулась из кабинета директора? Она была серьезной, или, может, веселой? Мисс Фишер ничего об этом не говорила? Кристоф снова улыбается — в этом жесте зашкаливает загадочность. Будто он ведет чертовски интригующую партию в покер, а в рукаве прячется выигрышная карта, которую он вытаскивать не торопится. — Это было первым, что я спросил у нее, когда узнал об общей картине дела, — он снова отпивает вино, закусывает и отставляет бокал, очевидно, не желающий напиваться так рано. — По словам мисс Фишер, потерпевшая вела себя странно отстраненно. Это было довольно нехарактерно для нее, потому что во всей труппе миссис Друа славилась своей энергичностью и оптимизмом. Мисс Фишер предложила подруге вино, чтобы немного поднять настроение и отметить удачное окончание первого дня. Они немного выпили, почти не разговаривали, а потом разошлись — и больше миссис Друа никто не видел. — Странно все это, — задумчиво хмурится Феникс. — Неужели ни одна камера ее не засекла? Даже на выходе? — Удивительно, но нет, — Кристоф сочувствующе вздыхает и качает головой. — Гримерная миссис Друа и мисс Фишер не попадает в поле зрения ни одной из камер, а все остальные, по словам сотрудников театра, можно легко обойти, если знать как. Миссис Друа, уже несколько лет проработавшая в этом здании, наверняка была осведомлена о таком пути. Феникс отводит взгляд, прищуриваясь в сторону и откидываясь на мягкую спинку дивана. Делать выводы, кажется ему, слишком рано — без показаний директора Арчибальда все это дело выглядит совсем мутным. Он мог сказать миссис Друа все, что угодно. И, судя по тому, как это подействовало на нее, там было что-то серьезное. — …значит, вы считаете, она могла уйти сама? — аккуратно спрашивает Феникс. Кристоф сначала удивленно моргает, а потом, быстро придя в себя, негромко смеется, прикрывая рот рукой: — Может, и так. Но сейчас же важно не мое мнение, разве нет, Феникс? Загадки сегодняшним вечером решаете вы, а не я, — он весело прищуривается. Льдистые глаза бледно сверкают за очками. Феникс криво усмехается и пожимает плечами. Ну, это была отчаянная попытка получить подсказку. — Ладно, ладно, — вздыхает Феникс. — Просто мне кажется, что тут чего-то не хватает. Какой-то важной отправной точки. Зачем миссис Друа ни с того ни с сего идти по секретному пути, избегая камер? Даже в таком случае что-то должно было сподвигнуть ее на это, — немного подумав, он медленно добавляет: — Если это вообще было по ее собственной воле… — Интересная мысль, — точно играясь, ухмыляется Кристоф — его очки сверкают. — Разовьете ее немного? Фениксу не очень приятно чувствовать себя подопытной крысой под лупой, но он скрещивает руки и все же продолжает генерировать идеи. Ему и самому становится любопытно, как все обстояло на самом деле. — Ну, вывод здесь напрашивается пока только один, — хотя сам Феникс назвал бы эту версию черновой, но никак не итоговой. С другой стороны, Кристоф взволнован так, словно разгадка очень близка, поэтому Феникс жмет плечами и продолжает. — Директор Арчибальд сказал что-то настолько ужасное, что очень расстроило миссис Друа, и она пожелала уйти всеми незамеченной, чтобы… ох, — он шокировано выпрямляется. — Вы же не хотите сказать, что она правда могла?.. Кристоф прерывает его несколькими негромкими, но слышимыми хлопками — аплодисментами. Феникс ошеломленно моргает. — Браво, Феникс, вам потребовалось не больше пятнадцати минут на дело, которое в суде обсуждали целых три дня. Потрясающе, — он хитро щурится и делает настолько щедрый глоток вина, что Феникс даже немного переживает, как там его голова и не темнеет ли в глазах. — Именно так. Суд пришел к выводу, что миссис Друа совершила самоубийство, спрыгнув с моста. Феникс пораженно замолкает и не смотрит на Кристофа, лишь чувствует, как чужой взгляд прожигает кожу. Это не звучит логично. Самоубийство — слишком поспешный, сырой результат; первый слой расследования, за которым на самом деле может скрываться куда большие сложности. Феникс просто не может поверить, что Кристоф на самом деле считает эту версию истиной. Что суд посчитал ее истиной, когда есть столько белых пятен. С чего вдруг оптимистичная актриса на пике карьеры из-за одного разговора с директором стала бы обрывать свою жизнь? — Подождите, но как судья вынес вердикт без полной картины дела? Здесь же все явно держится на одной только теории, и… — Опровергать теорию защиты — задача обвинения, — перебивает Кристоф стальным голосом, но не меняет выражения лица. Теперь изгиб губ излучает мороз, а прищур не хитрый, а пронизывающий пристальностью. Феникс неосознанно резко выпрямляется и хмурится. — Моя же задача, как адвоката, — оправдать клиента. Следовательно — продвигать версию, выгодную для него. И если ее не смогли опровергнуть, выходит, она верна. Неужели у вас иная логика, Феникс? Фениксу требуются все чудеса его выдержки, чтобы не позволить пробудившейся ярости отразиться на лице. Потому что Кристофу известно, что произошло с несчастной мисс Друа на самом деле — хитрая, всезнающая полуулыбка тому верный знак. Потому что Кристоф осознанно манипулировал судом, скрывая карты. И прямо сейчас он делает ровно то же самое с Фениксом. Дает ему крохи информации, чтобы пустить по ложному — но теперь единственно-истинному — следу, ловко подтасованному одним умелым игроком. Утаить и извратить. Грязная, мерзкая тактика. В последний раз Феникс встречался с такой лишь на суде против Манфреда фон Кармы. Но он вынужден проглотить комом растущее в горле возмущение, только потому что как раз в этот момент подходит официант и ставит на стол основные блюда. В возникшем молчании Кристоф уже не улыбается — скалится. Оставшийся ужин Феникс почти ничего не говорит.21 апреля, 19:40 ***
В дорогой, чистой и пахнущей свежестью машине Кристофа на удивление комфортно, и водитель из него хороший — особенно если не знать, что он только что разделил с Фениксом бутылку неплохого полусухого. Сам же Феникс опьянения вообще не чувствует. Всю дорогу он сидит на переднем пассажирском месте и не отворачивается от лобового стекла, как будто гипнотизирует белые полосы разметки, а челюсти по прежнему сжимаются сами по себе. Феникс уже не сказать даже, что злится: он умудряется разговаривать с Кристофом о чем-то совсем пустом, вставляет пару шуток. Но в груди не перестает зреть мерзкое иловое пятно. — …и, признаться, за всю историю судов я не встречал истории скандальнее, чем предрождественский суд над Майлзом Эджвортом, — искренне увлеченно говорит Кристоф, продолжая какую-то тему разговора, за которой Феникс следит крайне лениво. Он только вскидывает бровь. — Первый за сорок лет проигрыш легендарного прокурора фон Кармы, первый во всей истории допрос животного, так еще и долгожданное раскрытие давнего дела DL-6… Тогда вы наделали очень много шума, Феникс. — Да? — он удивленно хмыкает, бросая на Кристофа взгляд. В последних закатных лучах его очки отблескивают глубоким оранжевым. — Если честно, не знал… Я как-то даже не задумывался об этом. Да и вообще… предпочту забыть о том деле, как о кошмарном сне. Кристоф негромко смеется. Этот звук кажется каким-то граненым и чересчур звонким. — Вы и правда поразительно скромны, Феникс! — отзывается он громче и веселее, чем обычно. — Это настолько известный и беспрецедентный случай, что о нем даже написали в современных учебниках по праву! Мой младший брат Клавьер без устали допрашивал меня, когда узнал. Все никак не мог поверить, что такое произошло на самом деле. На улице уже смеркается, когда машина заезжает в нужный район. Феникс очень путано объяснил путь в свой офис, но Кристофу этого, похоже, хватило — он заворачивает ровно там, где нужно. Именно на одном из поворотов Феникс вспоминает, что так ничего и не узнал о Клавьере. Рассказы Кристофа настолько выбили его из колеи, что основная цель этого чертового ужина просто вылетела из головы. — Надо же… Ну, на месте Клавьера я бы тоже сначала не поверил, — он неосознанно активнее включается в разговор, на ходу выдумывая, как завести его в нужное русло. Довольный Кристоф кажется совсем расслабленным — он даже впервые за всю поездку отпускает одну руку от руля, чтобы поправить очки. Нет ни прищура, ни загадочных ухмылок, он даже не вызывает того странного холодка по спине. — Погодите, я сейчас вспомнил… Выходит, Клавьер стал прокурором только в этом году? И дело Грамарье стало для него первым? Лицо Кристофа в одно мгновение обретает острые черты. Нет больше проступившего спокойствия. Он дергает бровью и бросает на Феникса быстрый взгляд, от которого все в груди стынет. — Именно так. А к чему это? — Ого! — Феникс старательно изображает искренний восторг, как будто слышит об этом впервые. Странная реакция Кристофа подсказывает, что нужно продолжить гнуть эту линию. — Это было очень круто для первого заседания. Меня не раз посещало чувство, будто я стою против очень опытного прокурора, — Кристоф хмыкает, а Феникс беспечно добавляет: — Клавьер очень талантливый малый. И это оказывается спусковым крючком. — Да. Талантливый, верно, — еще минуту назад безмятежный Кристоф снова напоминает притаившуюся змею. Он почти шипит и снова ухмыляется — ядовито и до того наигранно радостно, что от неестественной сладости сводит желудок. — Жаль только, что в современном мире талант — лишь малая доля успеха. А Клавьеру не хватает самого главного — усидчивости и собранности. Он пытается погнаться сразу за двумя зайцами. Юриспруденция — и рок-н-ролл? Где вы видели прокурора, по выходным играющего на электрогитаре в гараже школьного друга? От такого потока возмущения у Феникса на мгновение пропадает дар речи. А Кристоф — тот самый сдержанный манипулятор, каким предстал в ресторане — настолько теряет над собой контроль, что неосознанно давит на педаль газа сильнее. Феникс беззвучно сглатывает, но продолжает гнуть ту же линию, словно почуявшая след ищейка: — Ну, надо сказать, пока у Клавьера отлично получается все совмещать. Его рок-группа набирает популярность, а в зале суда он уже как рыба в воде. Представьте только, какой успех его ждет с опытом? У него большое будущее, — и, похоже, это правильная фраза. Она, точно какой-то секретный пароль, одномоментно меняет хладнокровного Кристофа Гэвина. Воздух густеет. Кристоф молчит долгую, ощутимую минуту, пока машина непрерывно мчится по освещенным улицам Лос-Анджелеса. Затем заворачивает в нужный двор, где небольшой бизнес-центр пестрит разными вывесками. Одна из них — заметные и четкие белые буквы на темно-синем фоне: «Райт и партнёры». Когда машина тормозит, Кристоф не торопится отпирать двери. — Клавьеру, при всех его блестящих и очевидных нам всем талантах, все же следует как можно скорее определиться со своим главным направлением. Это сейчас он юн и полон сил; ему кажется, будто все в жизнь дается по щелчку пальцев. Отнюдь нет. Невозможно идти по двум дорогам одновременно, придется выбрать из них одну, — говорит он медленно и вкрадчиво, как затишье перед бурей. Феникс внимательно сощуривает глаза. К чему такая тирада? С чего вдруг столько эмоций из-за одного только упоминания Клавьера? — Думаете, Клавьер не сможет долго совмещать музыку и юриспруденцию? — продолжает осторожно допрашивать Феникс. Кристоф едко усмехается, точно только что услышал самую глупую вещь за всю свою жизнь. — Этого не сможет никто, Феникс. Человек должен быть сконцентрирован на одном деле, — позиция звучит железно, голос почти металлически звенит, пока Кристоф продолжает. — И Клавьеру лучше бы выбрать рок. Ему не дано стать блестящим юристом, к сожалению или к счастью. От такого резкого, бескомпромиссного заключения Феникс не сдерживается и вскидывает брови. — С чего вы взяли? Мне кажется, рано говорить так категорично. К тому же, Клавьер хорошо показал себя на том суде, и… И Феникс тут же жалеет, что вообще что-то вякнул. Уничтожающий, прожигающий взгляд Кристофа ничуть не уступает холоду обледеневшей реки. На короткий миг все окружение накрывает мутной темной пеленой, и Феникс может чувствовать лишь расползающийся по спине табун мурашек. Они похожи на касания острых и длинных когтей, которые норовят вонзиться в кожу до упора при любом лишнем движении. Феникс резко выпрямляется и упрямо смотрит Кристофу четко в глаза, игнорируя крадущийся иррациональный ужас. — Хороший юрист обязан сохранять идеальное хладнокровие и уметь заранее подготавливать ответ на любой возможный выпад противоположной стороны, чтобы не ударить в грязь лицом. И этот базовый навык… — Кристоф медленно осматривает Феникса с ног до головы, как будто сравнивает с мысленным образом. Затем усмехается — по спине проносится новый поток мурашек. — …явно дарован не каждому. Увы, Клавьера он тоже обошел стороной — это было отлично видно во время заседания по делу Грамарье. И потому братцу стоит поскорее покинуть залы суда, пока из него случайно не сделали посмешище. У Феникса мерзкое ощущение, что речь идет не только о Клавьере. Он выдавливает улыбку: — Это… интересная мысль, — после такой очевидной лжи хочется помыть рот с мылом. — Мне есть, с чем поспорить, но, думаю, время уже позднее. Не хочется задерживаться еще сильнее. — О, пустяки, — Кристоф похож на хищника, почуявшего добычу. — Может, мне все же подвезти вас до дома, Феникс? В конце концов, как вы и сказали, уже довольно поздно, и в метро наверняка час-пик. Я могу подождать вас здесь, во дворе, пока вы уладите все нюансы в офисе? Феникс удивлен, что у него не перекашивает лицо от такого предложения. — Спасибо за предложение, но я там надолго. Не хочу тратить ваше время, — он с намеком цепляется за ручку двери, и Кристоф, при всей его наглости, все же соизволивает нажать одну кнопку и отпереть замки. Феникс сразу распахивает дверь, как будто свежий воздух может спасти его от душащей атмосферы в пахнущем свежестью салоне. — Еще раз спасибо за ужин. До свидания. — Раз уж вы так упрямо убеждены… Жаль. Но все равно благодарю за восхитительную компанию, Феникс. Я бесконечно рад, что вы все же приняли мое приглашение, — превежливо улыбается Кристоф, цепляя на лицо уже знакомую маску приличия. Теперь Феникс знает, что за ней прячется настоящий кровопийца. — Надеюсь, вы не откажетесь как-нибудь повторить сегодняшний вечер? Нам еще найдется, что обсудить. — Ага, — нервно бросает Феникс и выскакивает из машины. — Непременно. Хлопок двери все равно что какой-то сигнал к освобождению. Феникс быстрыми шагами почти сбегает от черной машины, что растворяется в вечере улицы. До самой двери его не покидает ощущение пристального взгляда прямо в спину.21 апреля, 19:51 Адвокатская контора «Райт и партнёры»
…И только в здании мышцы наконец расслабляются, а в голове наконец затихает беспокойный гул. Феникс заходит в лифт, нажимает на нужную кнопку и облегченно выдыхает, облокачиваясь спиной о стену. Что вообще сегодня за чертов день?.. Фениксу хочется поскорее вернуться домой и просто отрубиться, но ему нужно обновить заметки по делу и отработать новые идеи… Хотя больше всего хочется — уже по привычке — с кем-нибудь поделиться произошедшим. Феникс достает телефон, мысленно радуясь, что на этот раз нигде его не забыл, и заходит в мессенджер. Первая мысль — написать Эджворту, который уже был в курсе почти всех деталей и которому не нужно было почти ничего объяснять. Но в Берлине сейчас в лучшем случае четыре утра, и Феникс хочет надеяться, что Эджворт все-таки спит. Зато Майя по чудесному стечению обстоятельств оказывается онлайн. Похоже, у нее впервые появился стабильный интернет.Феникс господи, майя если я еще хоть раз надумаю ходить в ресторан с какими-то сомнительными личностями.. отговаривай меня любыми способами я чуть не умер
Короткий, но исчерпывающий ответ не заставляет себя ждать. майя <3 что Ощутимая пауза, за которой следует непрерывный поток уведомлений. Феникс едва выходит из лифта, когда диалог уже пестрит новыми сообщениями. майя <3 ЧТО ЧЕРТ ВОЗЬМИ?! нИК?! кАК МНЕ ЭТО ПОНИМАТЬ??? какой ресторан. какие сомнительные личности. откуда ты вообще такие слова знаешь????? неужели ты сходил на ужин с мистером эджвортом??? о нет стой. но он ведь не сомнительная личность. и он в германии НО С КЕМ ТОГДА ТЫ ХОДИЛ УЖИНАТЬ???7???? и погоди почему ты чуть не умер И любое напряжение, остатки которого еще витали за Фениксом привязчивым фантомом, развеивается как не бывало. Громкий смех вырывается из груди и заполняет собой пустой и тихий коридор, по которому Феникс идет в свой офис. Он уже звенит ключами, перебирая их в руках, и широко-широко улыбается. Одного только образа недоумевающей и смешно паникующей Майи хватает, чтобы отодвинуть жуткого Кристофа Гэвина на задний план.Феникс меня позвал на ужин кристоф гэвин. знаменитый адвокат, а еще старший брат прокурора клавьера того самого парня, который с черным душевным замком весь вечер мне лицемерием мозги промывал. я реально прям там чуть не откинулся …стой, а с чего ты вообще взяла, что я пошел бы на ужин с эджвортом?
майя <3 о ГОСПОДИ НИК это вообще ПОСЛЕДНЕЕ что тебя сейчас должно интересовать ОБЪЯСНЯЙ чего вообще хотел этот кристоф??? как он вообще вытащил тебя на ужин???? под каким предлогом?????? я надеюсь он не пытался выманить информацию о деле ради брата >:000 это было бы СЛИШКОМ ПОДЛО даже для прокурора!!! Уже подошедший к двери офиса Феникс снова громко смеется. Если бы все было так просто. Кристоф Гэвин делал все, что угодно, кроме самого очевидного варианта. Да и он, судя по всему, ни капли не верит в успех младшего брата. Наполовину шутливый ответ с объяснением уже рождается в голове Феникса, и он уже печатает правой рукой, пока левой вставляет ключ в замочную скважину, как вдруг слышит странный шорох. Не из коридора, нет. Из офиса. Из его офиса, в котором не должно быть никого, кроме цветка Чарли. А вслед за шорохом протяжно и пискляво скрипит, приоткрываясь, дверь. Незапертая дверь, в которой бездействующе замер неповернутый ключ Феникса. — Что за… — сипит Феникс. Он точно помнит, как уходил из офиса и точно запирал за собой — с этим у него все серьезно, всегда перепроверяет. Феникс сглатывает и, стирая все набранное сообщение, печатает Майе новое:Феникс я позже все объясню
майя <3 тЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ ПОЗЖЕ??? ТЫ КУДА ТАМ СОБРАЛСЯ А НУ ВЕРНИСЬ НИК нет ну нормально??? пришел напрячь мой спокойный вечер а теперь сваливаешь ничего не объяснив ты блин!!!!! Майя еще что-то печатает, но экран телефона Феникса гаснет, и он больше не может краем глаза читать ее сообщения. Все внимание теперь направлено на офис, в котором может быть что угодно. По хорошему, Фениксу стоит позвонить хотя бы детективу Гамшу. Но все, что он делает, это осторожно приоткрывает дверь шире и проходит внутрь. Офис в полумраке. Свет уличного фонаря просачивается сквозь тонкие щелки между жалюзи. Тишина, которая за пару месяцев одиночества в офисе почти приелась, ощущается отталкивающе чужеродной. Феникс нерешительно шагает вглубь, по к счастью пустой приемной к своему кабинету… …и замирает. Потому что огромный силуэт делает шаг навстречу прямо из темноты. — Доброго вечера, уважаемый мистер адвокат, — знакомо скалится и хохочет некто из тени угла. — Простите уж, что я без стука. Не напугал? Это знакомая, наполовину шутливая, наполовину серьезная интонация, в которой не разглядеть границы между шоу и реальностью. Высокий рост, широкие плечи — разве что теперь ни фирменного плаща, ни узнаваемого цилиндра у силуэта нет. Вместо этого черное пальто, еще больше размывающее человека в укромном мраке. Фениксу, впрочем, и не нужно видеть его лица: — Мистер Грамарье, — выдыхает он, проводя рукой по лицу. — Напугали. Черт возьми, как вы здесь вообще… — У меня нет времени на предисловия, — прерывает Зак Грамарье, так и не выходя из угла в центр комнаты. Феникс стоит там один, и со стороны может показаться, будто он разговаривает с ожившей стеной. — Я многим рискую, придя сюда. Прошу, мистер Райт, для начала выслушайте мою просьбу, а потом задавайте вопросы. Я отвечу на все, на что успею. Похоже, мистер Грамарье в самом деле торопится. Феникс впервые видит от него такую сговорчивость, но даже это не смягчает злости. Сначала его весь вечер водил за нос Кристоф Гэвин, а теперь еще и Зак Грамарье решил заявиться, мозоля глаза. Если он пришел не домой к Фениксу, а в прямо офис, значит, не собирается встретиться с Трюси? Не собирается хотя бы поговорить с ней, раз уж забирать с собой так опасно? Не хочет сказать восьмилетней малышке, что любит ее и ни за что не оставит одну? Разве сейчас что-то может быть важнее этой мелочи? Нахмуренный Феникс скрещивает руки на груди, но кивает: — Ладно. Говорите. — Спасибо, — коротко благодарит мистер Грамарье — в голосе ни намека на радость, только серьезность. Он оттягивает рукой одну сторону черного пальто и достает из потайного кармана аккуратно сложенную бумажку, которая возникает в полутьме ослепляюще белым пятном. — Прежде всего я должен объяснить вам одну важную деталь. Возьмите. Феникс, слегка растерянный, забирает и разворачивает бумажку и сразу вчитывается в написанное: «Настоящим я передаю все права на секрет, организацию и исполнение моего волшебства преемнику, указанному ниже. Преемник: Зак Грамарье» А подпись внизу — Магнифи Грамарье, с элегантным росчерком, подчеркивающим все буквы. Феникс хмуро осматривает саму бумажку — она плотная, без разлиновки и желтизны, размера примерно А5, а еще с рваным левым краем. Все эти факты немедленно складываются в одну общую картину, соединенные с содержанием бумажки. — Это настоящая страница из дневника Магнифи Грамарье, — заключает Феникс почти убитым голосом. — Откуда она у вас?.. — В тот вечер я не убивал своего наставника, — говорит мистер Грамарье будто исповедальным тоном. Он горько хмыкает, глядя Фениксу четко в глаза прямо из мрака угла. Феникс молча таращится в ответ. — Я пришел ровно к назначенному времени. Магнифи спал на своей койке, абсолютно беззащитный, но я не стрелял в него. Вместо этого я выстрелил в голову кукле на прикроватной тумбочке, и лишь после этого Магнифи, который, оказывается, вовсе не спал, открыл глаза. Он достал тот самый дневник, написал на последней странице мое имя и вырвал ее, чтобы отдать мне. Затем я ушел. Но когда уходил, Магнифи еще был жив. Феникс ошеломленно опускает руки. — Это его завещание, — говорит он скорее сам себе, стискивая страницу пальцами. Мистер Грамарье коротко кивает, и этот жест практически тонет в полутьме. — Почему вы не показали его перед судом? Или во время суда… когда угодно! С этой страницей я бы оправдал вас в два счета! С этой уликой я бы продлил заседание, нашел бы новый путь, и тогда пазл бы сложился!.. — Увы, мистер Райт, — но в голосе ни следа от ожидаемого хотя бы сожаления, мистер Грамарье удручающе гнетущ и бескомпромиссен. Как будто он заранее предсказал любые возмущения Феникса, и теперь не осталось ничего, что могло бы отвлечь его от намеченного плана. — Я не мог. Эта страница — прошлое, настоящее и будущее волшебства Грамарье. Ни при каких обстоятельствах я не мог позволить ей оказаться в чужих руках. Феникс просто не может в это поверить. Он вскидывает брови: — Она бы лежала в материалах дела до самого вынесения вердикта, как и все улики. Никто бы не стал бы воровать ее оттуда! У Зака Грамарье находится ответ и на это — так же быстро и уверенно, будто это идеально заученный сценарий и сто раз отрепетированные реплики: — Если бы вы знали, сколько завистников и недоброжелателей у труппы Грамарье, вы бы так не сказали, — он скрещивает руки на груди и склоняет голову. — Волшебство Грамарье бесценно, я ни в коем случае не мог им рисковать. — Даже если на кону ваша свобода? — не унимается Феникс. — Вы что, серьезно пожертвовали ею?.. Ею, и спокойной жизнью дочери, и судьбой Валанта Грамарье… — Именно ради всех них я и сбежал тогда, — перебивает мистер Грамарье, абсолютно категоричный в собственных словах, ни на мгновение не потревоженный попыткой Феникса воззвать к его совести. Тот остается в молчаливом ошеломлении. — И хотя вы не предъявили той фальшивой страницы, как я думал, оправдать меня без настоящей все же не сумели. Феникс чудом не давится воздухом. У него на самом деле спирает дыхание от злости. — Вы знали о фальшивой странице?! — короткий миг он даже не может связывать слова. — Почему… почему вы не сказали мне об этом, когда Трюси принесла ее?! Господи, что у вас вообще в голове творится!.. — Не время для вопросов, мистер Райт, — напоминает мистер Грамарье строго и беспрекословно. Феникс может только возмущенно охнуть. — Я на самом деле пришел ради очень важного дела, которое стоит куда больше моей жизни. То самое будущее труппы Грамарье. Он достает из того же потайного кармана теперь уже конверт, но на этот раз не спешит протягивать его Фениксу. Тот смотрит угрюмо и хмуро. Он уже окончательно запутался в воде, которую мутит Зак Грамарье. — Под угрозой смерти мой наставник оставил после себя наследника, и им оказался я. Вполне возможно, что и я сейчас близок к кончине. Я слишком много знаю, и некоторым личностям это не по вкусу, — глаза Зака Грамарье, отражающие проникающий сквозь тонкую щель между жалюзи, тускло блестят уверенностью. — Именно поэтому и я, следуя примеру Магнифи, должен назначить наследника сейчас, чтобы дело Грамарье не кануло в лету. — Наследник… — шепчет Феникс, осознав. — Ваша дочь. Трюси. — Именно, — усмехается мистер Грамарье и таки протягивает Фениксу заветный ярко-розовый конверт с рисунком волшебника в шляпе на лицевой стороне. В руках Феникса она ощущается странно легкой и неподъемной одновременно. — И, с вашего позволения, я доверю эту драгоценность вам. — Мне?! — Феникс ошарашено моргает. — Почему вы вообще… Почему мне?! Если это такая ценность, то почему… Почему вы не отдадите это Трюси лично? Мистер Грамарье отводит взгляд. Это впервые, когда он кажется хоть в чем-то неуверенным. По крайней мере, ему хватает совести переживать о дочке — думает Феникс, мрачно хмурясь, но не произнося ни слова. Он лишь крепче сжимает конверт, в котором хранится будущее маленькой девочки, как будто любое неосторожное движение может одномоментно испепелить несчастную бумагу. — Трюси, в конце концов, все еще восьмилетний ребенок, я не могу просто отдать ей такой важный документ, — произносит мистер Грамарье будто заученным текстом. Он смотрит в сторону. Феникса чуть ли не перекашивает. Восьмилетний, да. И поэтому Зак просто решил бросить ее, оставив на попечение едва знакомого человека. Блестяще. Вот только эта малышка в своем возрасте понимает куда больше, чем многие взрослые. Она заботится о своем отце сильнее, чем он о ней; она заботится о Фениксе, хотя тот по сути абсолютно чужой ей человек. Она берет всю вину за жестокую беспечность Зака на себя, когда совсем не по-детски рыдает, срывая голос, на кухне Феникса в его объятиях. И счастливая жизнь этой крохи, ее искренняя улыбка и громкий, заливистый смех стоят в разы дороже, чем какая-то там тайна волшебства. Феникс присаживается на край рабочего стола и трет переносицу с такой силой, с которой хотел бы ударить Зака Грамарье по лицу. Но не может. Он обещал Трюси не вредить ее отцу. Хотя как же, черт возьми, хочется. — …И после всего этого, — совладав с эмоциями, бормочет резко уставший от всего этого бреда Феникс, — после всех этих рисков и разглагольствований, вы просто передаете мне два самых главных документа? Где здесь логика вообще? Неужели вообще не боитесь, что я… не знаю, сделаю что-нибудь с этим? Раскрою великую тайну Грамарье или типа того? Зак Грамарье короткий миг сохраняет идеальную тишину, а затем нарушает ее громогласным хохотом, который почти буквально сотрясает помещение. От этого хохота жалобно звенят стекла стеллажа. — …И что здесь смешного? — бесцветно спрашивает Феникс. Ему все в край надоело. — Слышали бы вы себя сейчас, мистер адвокат. Не можете даже толком выдумать что-то злое, хотя еще секунду назад наверняка мечтали меня прибить, — веселится мистер Грамарье и отмахивается. Феникс сохраняет безразличное лицо и никак себя не выдает, но уже в который раз хочет вмазать Заку по лицу. — Честное слово, еще во время нашей игры я подумал: «Боги, впервые вижу настолько порядочного человека!» Даже в покер с арестованным подозреваемым вы играли как самый честный гражданин. — Вы определяете порядочность по игре в карты? — фыркает Феникс, между делом вертя конверт в руках. — А как иначе-то? — Зак Грамарье, очевидно, не шутит, хотя продолжает смеяться. — Во время соревнования проявляется истинная натура человека. Вы столько раз могли смухлевать, но вместо этого сыграли честно — и, о чудо, даже победили! А после этого еще и забрали Трюси к себе, а не отправили в приют. Что это, если не вершина порядочности? Это абсолютно дурацкая логика, в которой Феникс уже потерял любую надежду разобраться. — Если бы вы хотели мне навредить, вы бы уже сделали это, — говорит в заключение Зак. Затем он горько, почти оглушительно отчаянно хмыкает, — в этом звуке неожиданно больше искренних чувств, чем Феникс вообще когда-либо слышал от него. — В конце концов, моя дочка сейчас у вас. Моя главная слабость в вашей власти. "Слабость"… Феникс обессиленно закрывает глаза и качает головой. Если восхитительная малышка Трюси, чарующая своей храбростью и стойкостью, — слабость, а не самая настоящая сила, то Фениксу в самом деле не о чем говорить с Заком. — …Я должен сохранить этот конверт, так? — наконец просто вздыхает — и сдается — он. — До какого момента? — Хо-хо, мистер адвокат, — теперь совсем не весело смеется Зак Грамарье, снова пожимая плечами. — Я думаю, вы и сами поймете, когда этот момент настанет. К тому времени я должен быть либо оправдан судом, либо пленен смертью. Тут уж одно из двух. Как повезет. Феникс убито смотрит на настоящую страницу дневника Грамарье. Она просто исчезла с места преступления — и с этого и начался весь хаос. С воли Магнифи Грамарье, ныне покойного, стартовала череда событий, которые, подобно рухнувшим домино, потянули за собой последствия. Фениксу, на самом деле, совсем не жаль Зака Грамарье с бесчисленными тараканами в голове. Ему не жаль и Валанта Грамарье, который изменил место преступления и из-за эгоизма усугубил ужасную ситуцию. Лишь крохи сочувствия колются где-то в груди, когда в мыслях проскакивает несчастное лицо Дрю Мишама. Но искренне Феникс жалеет только ни в чем не повинных детей — Трюси и Веру. Они не должны были попасть в этот проклятый водоворот, притянутые как катаном следом за отцами. Жаль, что это по сути вообще никого не волнует. — Значит, вы даже не надеетесь вернуться?.. — вздыхает Феникс, пока чересчур бережно и тщательно складывает страницу дневника просто чтобы занять мысли. Зак не отвечает, только уныло улыбается. — И что… — Феникс на миг устремляет взгляд в потолок, как будто там может быть написан ответ. — …нет, я все равно не понимаю. Вы говорите, что делаете это ради Трюси? Но вы оставляете ее одну. У нее ведь нет родственников кроме вас. Феникс просто физически не может отпустить эту тему. Он знает, что такое приют; еще свежи воспоминания о временных семьях — каждые каникулы новые лица, новые люди пытаются показать сироте, что такое «семья». Но до шести лет Феникс знал, что такое семья. И хотя, по его скромному мнению, Грамарье — что угодно, но не семья, это все равно лучше незнакомцев. Дружелюбных, добросердечных — и с кроткой печалью в глазах, направленной в спину, думая, что это останется незамеченным. Даже окруженный такой заботой искренних людей, Феникс все равно чувствовал себя одиноким. Брошенным. Он ни за что не желает Трюси такой же судьбы. — Я искал информацию, — продолжает он тверже, — и не нашел ни одного упоминания о ком-нибудь, кто мог бы приютить ее. Очевидно, ни вы, ни мистер Валант не в состоянии это сделать. Куда, по вашему, отправится Трюси даже со всем этим наследством? К кому? И вдруг неожиданная мысль пронзает разум стремительной пулей. Феникс почти наяву снова видит бесконечные сайты, на которых пытливо вычитывал любую информацию о семье Грамарье. Фотография с мягкой женской улыбкой всплывает в памяти ярче остальных. — Стойте… — медленно бормочет Феникс. — Разве что, пожалуй… Ему не требуется и секунды, чтобы метнуться к рабочему столу и достать из ящика кулон, полученный от Трюси. В тишине отчетливо слышно, как резко втягивает воздух Зак. — Нет. Я не буду о ней говорить, — хлестко, как жгучей пощечиной, перебивает он. Но Феникс больше не собирается его, черт возьми, слушать. Душевный замок кровавым кричащим пятном зависает прямо напротив фигуры Зака в кромешной темноте угла. Феникс даже не смотрит на него и только буравит взглядом блеск темных глаз Зака. — Таласса Грамарье официально числится пропавшей без вести, так? — он не ждет ответа, стискивая кулон в кулаке. — Единственная дочь Магнифи Грамарье, великолепная волшебница и мать Трюси. Просто взяла — и исчезла. Но что на самом деле с ней произошло? Зак заметно напрягает челюсть, но молчит. Его глаза больше не блестят — горят яростью, как два факела в пещере. — Больше всего интересует то, что на самом деле… — Феникс секундно копается в памяти. — Что на самом деле миссис Таласса Грамарье, если я знаю достаточно, исчезла из труппы не впервые? Алый замок дергается. Зак неподвижен, подобно статуе, — но он еще никогда не вел себя настолько искренне. — Это связано? Зак криво усмехается: — Ни капли, — он опускает глаза, и те безошибочно замирают прямо на кулоне в руке Феникса. Мистер Грамарье смотрит почти ревниво, завистливо. Поджимает губы. Замок снова дрожит, как при землетрясении. — Тогда Таласса уехала сама. Вышла замуж за границей и по собственной воле покинула труппу. Правда, ненадолго… — …Ненадолго? Зак долгих несколько мгновений совершенно не сводит взгляда с кулона. Но в какой-то момент резко дергается; выпрямляется в высокий столб, выглядит почти угрожающе в своем темном пальто. — Да, ненадолго… — говорит он отстраненно и отчетливо, но коротко скрипит зубами. Выдыхает, отворачивается — сдается. Должно быть, ему все же не настолько наплевать на судьбу дочери, как выглядит, — он все же старается отвечать на вопросы. — Я не знаю, что случилось с Талассой тогда. Знаю лишь, что ее бывший муж, кажется, погиб в пожаре, а сын… возможно, тоже. Да и вряд ли он чем-то может вам помочь, мистер Райт. Парню, если он жив, должно быть около… эм. Четырнадцати или пятнадцати?.. Не скажу точно. Феникс скрещивает руки на груди и тоже больше не смотрит на Зака. Это и правда не дало ему никаких идей. Но зато теперь Зак, по крайней мере, более-менее открыт к разговору. — Но, мистер Грамарье, — снова возвращается к теме Феникс, мысленно отмечая новую информацию, — вы сказали, что недавний случай исчезновения миссис Талассы никак не похож на прошлый. Что на самом деле с ней произошло? Вы ведь знаете. Замок трясется, как в припадке. Зак неосознанно делает шаг назад, в темноту, как будто пытается в ней спрятаться. Феникс почти чувствует, как скрытая истина трещит, задернутая толстыми цепями. Все, что нужно сделать, чтобы она явилась взору — показать что-то. Найти подходящий ключ. Феникс опускает взгляд на зажатый в кулаке кулон — и ответ находится сам. — Мистер Грамарье, — Феникс осторожно расслабляет руку и бережно поднимает украшение за золотую цепочку, чтобы протянуть его вперед. — Возьмите. Секундное замешательство — и рука в перчатке, прорываясь сквозь темноту, хватает кулон, почти срывая его с пальцев Феникса. Тот видит, как Зак бережно гладит золотую поверхность; как любовно смахивает чужие прикосновения и замершие пылинки. Потом золото коротко ловит тонкий луч фонаря сквозь жалюзи, на миг вспыхивая новым солнцем — Зак нетерпеливо открывает кулон, чтобы взглянуть на фотографию внутри. И душевный замок раскалывается. Цепи, звеня, исчезают. Зак не перестает забвенно — и бесконечно тоскливо — любоваться фотографией Талассы, когда начинает тихо говорить: — Мы репетировали. Быстрая стрельба Зака и Валанта, так назывался этот трюк. Мы с Валантом выпускали серию пуль в Талассу — а она, прекрасная и неуязвимая, грациозно избегала каждую прямо в воздухе, — голос болезненно надламывается. Зак слышно прочищает горло. — …Но какой-то пули Таласса избежать не смогла. Мы так и не узнали, чьей. — Мне жаль, — сипло произносит Феникс со всей искренностью. Зак пожимает плечами: — Спасибо, если так, — он убирает кулон с фотографией жены в карман, запахивает пальто. — Даже если правда вдруг всплывет, мне все равно больше нечего терять. Я и так уже наполовину мертвец. Снова восстанавливается власть тишины, но на этот раз никто не стремится ее прервать. Зак делает медленный шаг в сторону выхода. — Мне уже давно пора, но, напоследок, на счет документа о передаче прав… — он заторможенно кивает на конверт в руках Феникса. — Сделайте так, как я хочу, ладно? Оставьте его в надежном месте. В самом надежном, в котором только сможете, мистер Райт. Чтобы никто ни одна живая душа не догадалась, где искать. Феникс не уверен, что может это обещать, но у него есть идея на примете. Ему кажется, что все это — не единственный путь, что нельзя просто признать поражение и сдаться. За несколько лет адвокатуры Феникс выучил, что именно последние секунды решают все; что дело за заключительным поворотом. Остается лишь добраться до него, и тогда все распадется по швам, как распущенный свитер. И все же он, скрепя сердце, кивает на просьбу Зака. Но не соглашается мириться. — Хорошо. Я сделаю так, как вы сказали, — говорит Феникс, отталкиваясь от столешницы и делая один короткий шаг навстречу Заку. От следующего резкого вздоха горят легкие, но Феникс все равно продолжает. — Только взамен, пожалуйста, позвольте мне хотя бы попробовать возобновить суд. Я сделаю все возможное. Мне просто нужно, чтобы правда наконец восторжествовала. Вы не убивали Магнифи, и суд обязан это признать. Зак Грамарье вскидывает голову с явной готовностью ответить четкое «Нет», но, открыв рот, все же не произносит ни слова. Он молча смотрит Фениксу прямо в глаза. Тот не отводит взгляда. Феникс обязан оправдать Зака Грамарье. Он эгоистичный подонок, но Феникс оправдает его. Ради Трюси. Ради того, чтобы все встало наконец на свои места. Молчание затягивается. Зак Грамарье не осмеливается сказать и слова, обездвиженный чем-то, что нашел в глазах Феникса. Затем раздается громкий хмык. Зак закрывает глаза — сдается — и просто качает головой, как будто любые попытки борьбы оказались пресечены на корню. — Ладно, — говорит Зак Грамарье. — Будь по вашему, мистер Райт. Феникс облегченно улыбается. — Я не подведу вас, — пылко отвечает он. Все ради счастья малышки Трюси. — Мне бы вашу уверенность, — тускло смеется Зак. Он пожимает плечами и исчезает в коридоре. Уже оттуда его голос звучит приглушенно. — Может, еще свидимся, мистер Райт. Удачи вам. Феникс неохотно, скорее в состоянии помутняющей растерянности выходит проводить его. Зак оборачивается со смиренной улыбкой: — …и передайте Трюси, что я люблю ее, ладно? — а потом исчезает, как призрак в кромешной ночи. Феникс хоронит его прощальные слова в памяти. Они слишком жестокие, чтобы быть полными заботы, но каким-то образом в них удается неутомимо плескаться смеси горечи и сладости. Феникс, как и обещал, прячет конверт и страницу туда, где их не найдет ни одна живая душа. А потом собирает записи о деле и, уже мысленно в планах о завтрашнем допросе Валанта Грамарье, заказывает такси до дома, пока в тишину вдруг не врывается очередь уведомлений: майя <3 ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ НИК ТЫ ТАМ ЖИВ ВООБЩЕ????7?!7 гОСПОДИ ТЕБЕ ЛУЧШЕ БЫТЬ ЖИВЫМ ПОТОМУ ЧТО Я УЖЕ ЗАКАЗАЛА БИЛЕТЫ ДО ГОРОДА ЗАВТРА Я ОТДАМ ТЕБЯ НА СЪЕДЕНИЕ ПЕРЛИ ЧЕРТОВ ИНТРИГАН!1!1!!!11 И Феникс искренне хохочет.