24 апреля, 14:42 Адвокатская контора «Райт и партнеры»
По прилете Майлз не хочет спать, несмотря на то, что в самолете за чуть менее чем тринадцать часов едва ли вздремнул. Он не хочет есть, хотя так и не смог заставить себя проглотить больше двух ложек включенного в аренду самолета обеда. Он уезжает из аэропорта на пойманном такси, попутно отправляя детективу Гамшу и Франциске сообщения с одним содержанием:Майлз Эджворт Я в Лос-Анджелесе.
И умудряется ровно в ту же минуту получить два ответа. Франциска желает ему «разобраться со всеми глупостями как можно скорее», а детектив Гамшу сообщает, что следственная группа вот уже который час работает в офисе Райта. Через тридцать минут обеденных пробок и беспрерывных звонков во всевозможные инстанции с целью уладить формальности, Майлз наконец оказывается напротив знакомого здания. Он не обращает внимания ни на полицейскую машину, ни на охрану на входе в бизнес-центр. Предупрежденные офицеры расступаются, едва замечают его нехарактерно мятый бордовый костюм и мрачный, всеуничтожающий взгляд. Майлз оставляет чемодан на входе, совсем о нем не заботясь, и поднимается по лестнице. С каждой ступенью руки, убранные в карманы пиджака, сжимаются в кулаки все крепче. На нужном этаже Майлза встречает знакомый голос: — …это мы уже знаем, а она больше ничего нового не сказала? Да и кто вообще ей разрешил с рабочего места уйти? Это сокрушается детектив Гамшу, звуча устало, разозленно и одновременно непривычно собранно. Он стоит спиной к лестнице, в коридоре прямо напротив двери в офис «Райт и партнёры», и обсуждает что-то вместе с другими офицерами. Те кажутся такими же вымотанными. У всех безрадостные лица и осунувшиеся плечи. — Детектив Гамшу, — сухо приветствует Майлз, когда подходит ближе. Детектив оборачивается и чуть ли не светится, улыбаясь с заметными синяками под глазами. — Мистер Эджворт, сэр! — он тут же хватает его за руку и крепко пожимает. Майлз не может не заметить, какой холодной ощущается его собственная кожа. — Рад вас видеть! И тут же осекается, в секунду мрачнея: — …хотя, не в таких обстоятельствах, конечно… Майлз чувствует пробирающий грудь холод. На очередное, осточертевшее мгновение мир снова превращается в одно кричащее и бурлящее месиво, похожее на мутное отражение в воде. Он хочет зайти в офис и услышать голос Райта; хочет увидеть его широкую солнечную улыбку; хочет пожать ему руку; хочет рассказать обо всем, что видел и узнал, пока работал в Германии. Но за дверью есть только незнакомые люди и их приглушенные разговоры. Майлз понимает, что, пройдя внутрь, он не увидит никого, кроме полицейских и судмедэкспертов. Никакого адвоката в синем там нет. И никто не знает, где он. Майлз с трудом сглатывает — и, мимолетно жмурясь, отгоняет все мысли прочь. — Доложите обстановку, детектив, — распоряжается он и заставляет себя наконец шагнуть в офис. Гамшу, отдав офицерам распоряжения, шагает следом. Офис в хаосе. Это не тот рабочий беспорядок, который Майлз встречал всякий раз, когда заглядывал к Райту. Это не разбросанные всюду ручки и бумаги, это не оставленные тут и там пустые кружки из-под кофе. Это кровь на полу, кровь на стенах, кровь на ковре. Это вмятины в обоях, обведенный мелом силуэт трупа и огромные отпечатки чьей-то обуви. Пахнет не теплым мускусным одеколоном Райта, а железом. И холодом. И опустелостью, несмотря на наводнивших место преступления работников. Точно. «Сейчас это место преступления», — заторможенно думает Майлз. Снова с усилием делает шаг вперед, намеренно игнорируя взволнованный взгляд детектива в спину. — Вы хотя бы поспали в самолете, сэр?.. — тихо спрашивает тот. Майлз отмахивается. — Это неважно, — отвечает он и повторяет, лишая голос любых эмоций: — Доложите обстановку. Детектив Гамшу, кажется, не согласен, потому что тяжело вздыхает, но не находит смелости настаивать. — Если честно, мы пока ничего не выяснили. Ресепшионистка никого не видела, потому что пыталась починить выбитые пробки, из-за которых сдохли и камеры. Разобралась только к трем часам дня. Не видела даже, заходил ли сюда мистер Райт на самом деле, — детектив качает головой. Майлз, вслушиваясь, параллельно изучает взглядом место преступления. — А, ну, и мы установили личность убитого и примерное время смерти. Майлз, не поворачивая головы, бросает взгляд на детектива: — Ну и? — Это тот сбежавший из зала суда. Зак Грамарье, — Майлз удивленно вскидывает брови. — Умер от нескольких ножевых в живот с часу до двух дня, прям посреди обеда. Следов в коридоре борьбы много… Сопротивлялся явно очень долго. Требуется секунда, чтобы Майлз уложил у себя в голове новый факт. Да, мистер Грамарье был клиентом Райта, но, на сколько Майлзу известно, находился в бегах и ни с кем не связывался. Что такого произошло, что он все же решил объявиться и встретиться с Райтом? — Что на счет орудия убийства? — переключается Майлз. Детектив качает головой. — Ничего не нашли. Но судмедэксперты предположили, что это был небольшой карманный нож. Кололи беднягу очень… — он водит взглядом по комнате, подбирая слово. — …Прицельно. Четко в живот, почти в одно и то же место. Потом увидите на фотографиях. — Ясно, — он постепенно, наконец с присущим себе хладнокровием, визуализирует произошедшее. Майлзу совсем не впервой видеть жестокие сцены. Даже за небольшой срок работы в Германии кровавых мест преступления он повстречал предостаточно. Столько, что с головой хватит на нескольких новичков-прокуроров. — При убитом нашли что-нибудь? — Э-э, ничего особенного, — детектив Гамшу пожимает плечами. — Только это. Он роется в карманах плаща и выуживает оттуда фотографии в пластиковых зип-пакетиках для улик. В еще одном лежит раскрытый золотой кулон — там в небольшом овальном окошке изображение миловидной женщины. Первым делом Майлз рассматривает фотографии. На одной — все та же русоволосая, улыбающаяся женщина; она сидит посреди зеленого сада, сложив руки напротив подбородка, а на каждом запястье сверкает по одному золотому браслету. На другой фотографии все она же, но уже старше и с маленькой девочкой на коленях. Обе одеты в какие-то сценические образы: в голубых цилиндрах и плащах. С головы девочки огромный цилиндр соскальзывает, наполовину закрывая лицо, а сама она заливисто хохочет. Женщина, расплываясь в нежной улыбке, держит девочку за руки; браслет теперь почему-то только на одном запястье. — Должно быть, это его жена и дочь, — негромко предполагает Майлз. — Похоже на то, — отзывается детектив Гамшу. — Мы пока не изучали их особо, но в участке займемся. Майлз не знает, поможет ли ему эта информация, и у него нет никаких идей, как это может быть связано с причиной столь срочного визита мистера Зака Грамарье к Райту. Он отдает улики обратно детективу Гамшу. — А что насчет следов? Кровь, отпечатки… — О! — уставшее лицо детектива снова озаряется улыбкой, он поворачивается в сторону двери. Оттуда вдруг, донельзя вовремя, слышатся чьи-то торопливые шаги. — А тут вам не ко мне, сэр. Вам к ней. В помещение быстрым возбужденным вихрем влетает девушка. Майлз в считанные секунды узнает ее — Эму Скай — по значкам на огромной сумке через плечо и фирменным очкам с розовыми стеклами. Она держит в руках папку с бумагами, на бегу ее листая и читая, и чуть не врезается в Майлза. Когда это происходит, мисс Скай вскидывает голову и удивленно распахивает глаза. — О, мистер Эджворт! Здравствуйте! — узнавание озаряет ее черты; она улыбается. В знак приветствия Майлз слабо приподнимает уголок губ и кивает. — Вы быстро прилетели! И мне как раз есть, что вам рассказать! Вы же не против, что я подключилась? Мистер Гамшу рассказал, что произошло, и разрешил помочь. Не могу же я оставаться в стороне, когда с мистером Райтом что-то случилось! Майлз мягко покачивает головой, уже подуставший от такой энергии. У Эмы Скай, как и два года назад, лихорадочно горят глаза. Она немного вытянулась ростом, слегка постриглась, но не изменила своей страсти. Приятно это видеть. Но, конечно, не в этой ситуации… Очередным — каким уже по счету, черт возьми? — усилием воли Майлз проглатывает ненавистный ком в горле. — Позвольте я осмотрюсь на месте преступления, а вы будете параллельно пояснять мне детали, — выверенно ровно говорит он, проходя наконец из коридора офиса в приемную, где и развернулись главные события. Следом широкими шагами идет детектив Гамшу и торопится мисс Скай. Беспорядок постепенно обретает отдельные оттенки, словно холст. Чем дальше от коридора - тем меньше вспыхивают красные пятна крови, тем больше белыми кляксами выделяются упавшие листы бумаги и голубыми осколками блестит опрокинутая ваза в углу. Майлз скользит взглядом — сухим и опытным — по меловой обводке трупа. Прозрачный плоский силуэт стекает вниз по стене, бледнеет в изломе на пути к полу и теряется подошвами в ковре. Убитый полулежал сразу за поворотом. Огромный след кровавых брызг уже темно-бордовый, засохший, яркий. Он прямо возле входа в приемную. «Здесь, — думает Майлз, — и нанесли первый удар». А дальше капли опавшими лепестками краснеют на полу коридора, словно жертва и нападающий сцепились в жутком танце и метались в нем от стены к стене. — Это все — кровь жертвы, Зака Грамарье, я правильно понимаю? — уточняет Майлз у мисс Скай. Та торопливо кивает, шурша страницами результатов экспертизы. — Да… — снова кивает она, найдя нужный абзац, а потом ойкает и прикусывает губу. — Нет, вообще-то нет. Только здесь. А вон там, мистер Эджворт, возле кофейного столика, я нашла… эм… — мисс Скай коротко поджимает губы и бросает на Майлза быстрый взволнованный взгляд. — След возле кофейного столика принадлежит мистеру Райту… Майлз смотрит в указанную сторону. На полу пятно. На столешнице — белый лист и золотой значок. К горлу подступает тошнота. Она замирает там комом, и дышать снова тяжело. Майлз вслед за мисс Скай, с детективом Гамшу позади, подходит к кофейному столику. И, честное слово, пытается заставить себя смотреть только на след на полу. Ему страшно — до дрожи в плечах, до скрипа в зубах — что тот сумасшедший бред, который Батц сочинил испуганным воображением, окажется явью. Хотя Майлз уже знает, что это взаправду. Просто убеждаться в этом — страшно. Но взгляд сам неумолимо цепляется за записку. За размашистый почерк с выразительными хвостиками у букв, за странную манеру писать букву Ф. За слова, бьющие под дых ничуть не хуже кулака: «Адвокат Феникс Райт выбирает смерть». Они настоящие; лист бумаги лежит перед Майлзом такой же реальный, как и золотой значок. Такой же осязаемый, как все вокруг; как каждая деталь, наполненная чертами Феникса. Вразнобой расставленные папки с делами на полках, не политый по забывчивости цветок… Майлз может протянуть руку — и взять эту несчастную записку, стиснуть ее в кулаке, смять и выкинуть прочь. Это ничего не изменит. И потому Майлз вынужден смотреть на нее. Ходить рядом. Думать о ней без знания, что на самом деле стоит за этими пятью словами; какие мысли таятся в этом коротком, тревожном предложении. Это и правда слишком жестоко. Майлза не трясет только потому, что он сжимает в кармане брюк прокурорский значок, а острые грани впечатываются в самый центр ладони. Боль отвлекает. На периферии сознания коротко мелькает ядовитая мысль: «Неужели тогда Райт чувствовал то же самое?..» Слишком, слишком жестоко. — …и я также провела экспертизу почерка, — голос мисс Скай, звонкий и смелый, выдергивает Майлза из пучины. Он моргает. Обращает на нее свой взгляд — затуманенный и блуждающий, — но всеми силами старается выплыть из омута ужаса и наконец включиться в дело. Это единственное, что от него требуется. — И… что она показала? — сипло спрашивает он и тут же нервно прочищает горло. Мисс Скай и детектив Гамшу синхронно переглядываются, но, слава всем богам, молчат. — Ну, показала… показала, что это совершенно точно почерк мистера Райта, — продолжает докладывать мисс Скай. Майлз заторможено кивает. — И хотя я не эксперт по почерковедению, но… могу сказать, что мистер Райт, говоря научным языком, испытывал сильное эмоциональное потрясения, когда писал это — линии очень резкие, как будто постоянно обрываются. Полагаю, тоже примерно в обед двадцать второго числа. Майлз закрывает глаза и потирает переносицу, слегка сдвигая очки. Иными словами, единственное, что они имеют на данный момент — это то, что в офисе в предположительное время убийства находились только двое. Один из них — убитый, Зак Грамарье, а второй — Феникс Райт, пропавший, оставивший после себя лишь тревожную записку. Будь Майлз прокурором по этому делу, он обвинил бы во всем Райта. — Все это дурно пахнет… — бормочет детектив Гамшу, и Майлз не может с ним не согласиться. Но он знает, что Райт не способен на убийство. А значит должна быть — обязана — третья сторона. Майлз поворачивается к мисс Скай: — Что насчет отпечатков пальцев? — Понимаю, что вы ищете, мистер Эджворт, но… — она расстроенно склоняет голову и сжимает лямку сумки чуть крепче. — Все отпечатки пальцев, которые мы нашли, принадлежат мистеру Райту или погибшему. Ничьих других больше нет. Даже тех, по которым невозможно определить личность. Ну, только разве что отпечатки мистера Батца, но он был тем, обнаружил труп и заявил в полицию, поэтому… Майлз настолько напряжен, что не находит сил раздражаться безрассудностью Батца. Он изучает окружение. — Не может быть, чтобы здесь оставались отпечатки только этих двух людей, — размышляет Майлз вслух. — Офис — публичное, как никак, место, и хотя бы раз в неделю к Райту заходил потенциальный клиент. Но почему здесь тогда так чисто?.. Детектив Гамшу вскидывает брови: — Хотите сказать, кто-то прибрался тут? — он нахмуренно оглядывается, недоумение явно отражается на его лице. — Но тут же вон какой бардак! Даже у меня в квартире чище, мистер Эджворт, поверьте на слово!.. — Я говорю об отпечатках пальцев, детектив, — отвлеченный мыслями, Майлз пропускает глупости Гамшу мимо ушей. Тот понимающе мычит. — У меня складывается впечатление, словно кто-то намеренно оставил лишь то, что ему было выгодно. Никакое место преступление не может быть настолько идеальным, если это не было чьей-то целью. Мисс Скай, которая все это время внимательно слушала, загорается пониманием: — А ведь точно! — она опять взволнованно сжимает лямку сумки. — И если бы преступником был мистер Райт, он точно стер бы свои отпечатки пальцев! Ему же незачем убирать только остальное и этим подставлять себя, да? Майлз медленно кивает, не слишком обращая на это внимание. Он знает, что никакой убийца, даже самый педантичный, самый идеальный, самый ловкий и гениальный, не может уничтожить абсолютно все следы. Он может думать, что просчитал каждый шаг; предсказал любое действие жертвы и следственной группы. Но, на самом деле, люди остаются прежде всего людьми — со своими недостатками, с захватывающими верх эмоциями, с неосторожными движениями, выскользнувшими из-под даже самого хладнокровного контроля. И людям свойственно допускать ошибки. По ним следствие и выходит на преступника. Майлз мрачно складывает руки на груди и суживает глаза. Ему остается только отыскать эти ошибки. Дневное солнце, впервые за весну палящее так сильно, выглядывает из-за облака и пускает луч сквозь щель в жалюзи. Тот, растягиваясь по полу, чертит ровную полоску света прямо на записке на кофейном столике. Когда луч задевает золотой значок, тот вспыхивает новой звездой и приковывает к себе все внимание. Маленький и яркий. Единственная пестрая деталь в мрачном офисе. Кусочек Райта, светящийся так же ярко, как и он сам. Майлз смотрит на него, как загипнотизированный. — Мисс Скай, а вы, — медленно произносит он, — проверяли значок на отпечатки пальцев? Мисс Скай недоуменно поворачивается к столу и долгую секунду, кажется, соображает, в чем вообще заключается вопрос. И затем склоняет голову, смотрит на значок так же пристально — с непередаваемой тоской и благодарностью, смешанными в единый коктейль. — Нет, если честно… Я просто подумала… мне показалось, что я не имею права его касаться без мистера Райта… и я… ну, не решилась, — мисс Скай дергано поджимает губы. В эту секунду Майлз не может смотреть на ее лицо, бледное от тоски и волнения — во многом потому что сейчас он понимает мисс Скай намного лучше, чем хочется. Дотрагиваться до того, что Райту так бесконечно дорого, без его разрешения?.. До значка, который неугасающим солнцем сверкал на лацкане Райта, и который теперь кажется намного тусклее без своего владельца. Мисс Скай, прочистив горло, продолжает: — Да и мистер Райт так часто показывает всем этот значок, что на нем, должно быть, не осталось чистого места. Весь в его отпечатках. Вряд ли там что-то найдется, нет? — Я понимаю, о чем вы… Но вынужден просить вас проверить каждую деталь, в том числе и эту, — настаивает Майлз. Он понимает, что цепляется за соломинку. Но зачастую именно соломинка вытягивает все дело с самого дна. Мисс Скай вздыхает, пожимает плечами и, присев на корточки напротив столика, принимается за работу. Майлз краем глаза улавливает, как вздрагивают ее пальцы в перчатках, когда впервые касаются значка, но старается не смущать пристальным вниманием. Вместо этого он поворачивается к детективу Гамшу: — Были ли обнаружены следы взлома? Возможно, кражи? — Ни того, ни другого, мистер Эджворт, — уныло отзывается детектив и кивком обводит все пространство. — Но, сами видите, здесь явно что-то искали. Ну и дрались, если уж на то пошло… Вдруг детектив вскидывает голову с громким «О, точно!» и шустро заходит в кабинет Райта. Делает несколько шагов к стене, вдоль которой протянулся низкий длинный комод, а над ним — картина, мазками изображающая спешащую куда-то толпу людей. Майлз, немного растерянный, следует за детективом. Ему требуется секунда, чтобы понять, о чем тот вспомнил. Картина толпы на самом деле не плотно прилегает к стене, а слегка отодвинута, как приоткрытая форточка. Майлз рукавом, чтобы не оставлять отпечатков, распахивает ее. Там, как за дверью, ожидаемо прячется тайник. В тайнике — небольшой металлический сейф. Майлз, если честно, почти удивлен: Райт, если начистоту, не кажется человеком, который пользуется сейфами. — Вот, я чуть не забыл вам о нем сказать, — говорит детектив Гамшу. — Картина уже была немного отодвинута, когда я сюда приехал… но замок кодовый, так что сложно сказать про попытки взлома. Вдруг это просто Райт, когда уходил, забыл закрыть за собой? — Кодовый замок… — Майлз хмурит брови. — На панели ввода никаких следов? — Эх… Если бы. То же самое, что и во всем офисе. Майлз безрадостно складывает руки на груди. Ему интересно, что хранится в этом сейфе. Могло ли это послужить мотивом преступника?.. Но сначала им нужно доказать, что в офисе находился кто-то третий. Иначе суд решит, что драка произошла между Заком Грамарье и Фениксом Райтом, а результатом стала смерть первого и… «самоубийство» второго. Майлз даже может представить притянутый за уши мотив: мол, Райт хотел отомстить за испорченную репутацию. Или что отомстить хотел сам мистер Грамарье и потому набросился на своего адвоката, который не сумел восстановить его репутацию. И тогда Райт, защищаясь, случайно убил мистера Грамарье. Майлз, зная личность Райта, осознает невиданную глупость этих обвинений. Райт не способен на месть, не способен нанести человеку несколько ножевых. Но вопрос в другом: известна ли личность Райта суду? Сквозь дым из мыслей и мрачных предположений Майлз слышит оклик из приемной и возвращается туда вместе с детективом. Мисс Скай встает с корточек и хмуро смотрит на маленький отрезок дактилоскопической пленки. Она подносит пленку почти к самым глазам и долгую секунду даже не шевелится. — В чем дело? — спрашивает Майлз. Мисс Скай медлит несколько секунд, прежде чем ответить. — Здесь явно меньше отпечатков, чем я ожидала. И вот эти… из-за размера и текстуры значка сложно сказать, хотя я… — она прищуривается. Снова долго молчит, пока, наконец, не отмирает и не убирает пленку в небольшой пакетик для улик. — Ну, короче, рассмотрю поближе в лаборатории и сообщу. Надеюсь, вы угадали, мистер Эджворт, и тут правда что-нибудь да найдется. Майлз может только слабо кивнуть: никто даже не представляет, насколько сильно он на это надеется. Мисс Скай начинает собирать вещи, переговариваясь с офицерами и детективом Гамшу обо всех найденных уликах, а Майлз тихой тенью выскальзывает из приемной вдоль стены. На плечах ощущается неподъемная тяжесть, точно две наковальни тянут Майлза к земле. Сколько бы он ни пытался выпрямиться, спина горбится снова и снова. Ему физически тяжело находиться в офисе, посреди всего, что так напоминает о Райте. Поэтому он выходит в коридор бизнес-центра. Кажется, внизу был автомат с кофе… Прямо сейчас чаеман Майлз правда готов отдать полмира за дозу кофеина, даже если на вкус она будет как жалкая растворимая чертовщина. Но он замирает у входа, краем глаза заметив нечто, торчащее из почтового ящика возле двери. Майлз хмурится. Он открывает дверь и окликает, не сводя взгляда с края красной бумажки в прорези ящика: — Детектив Гамшу, будьте добры, подойдите сюда! Вместе с детективом, ожидаемо, из офиса выскакивает и мисс Скай. Она с блестящей скоростью оценивает пространство и замечает то, что привлекло внимание Майлза. Вооруженная перчатками, мисс Скай вытаскивает письмо из ящика и вертит его в руках. Это большой красный конверт формата А4, без марок или других опознавательных знаков. Майлз не может даже представить, что находится внутри. Он не помнит, чтобы Райт упоминал о чем-то подобном. С другой стороны, думается Майлзу с мрачной печалью, Райт на самом деле о многом умалчивал. …или не успел сообщить. Майлз прогоняет мысли прочь. — Хм, тут что-то плотное… — мисс Скай задумчиво ощупывает содержимое. — О, и тут написано… м-м, «от Мишамов для мистера Феникса Райта»… Ой. Майлз хмурится. Фамилия Мишам звучит отдаленно знакомо, но он никак не может вспомнить, где ее слышал. — Ого, — выдыхает детектив. — Вчера этого не было! — Ну или мы просто упустили это из виду… Вчера у нас были вещи посерьезнее… труп, записка… — тянет мисс Скай, выглядя в равной степени растерянной, виноватой и любопытной. Она пожимает плечами и уже было принимается ногтем цеплять приклеенный край, чтобы осторожно вскрыть конверт, пока Майлз не останавливает ее резким замечанием: — Вскрывать чужую почту — незаконно, мисс Скай. Две пары ошеломленных глаз впиваются ему в лицо. Майлз поправляет очки. — Раздел восемнадцать Кодекса Соединенных Штатов Америки, глава восемьдесят три, статья тысяча семьсот два о воспрепятствовании переписке гласит: «Любой, кто берет какое-либо письмо, почтовую карточку или посылку…» — заметив еще более потрясенные лица, Майлз вздыхает. И почему ему кажется, что он единственный, кто как минимум знаком с законами своей страны?.. — Выражаясь обывательским языком, вскрытие чужих писем — незаконно и уголовно наказуемо. Сроком до пяти лет, мисс Скай. Мисс Скай недовольно насупливается. — Мы же пытаемся найти мистера Райта, мистер Эджворт! Здесь может быть что-то важное, — восклицает она, упираясь руками в бока. — Да и не думаю, что он потом решит написать на нас заявление. Мистер Эджворт, ну честное слово… Майлз складывает руки на груди и долго смотрит на конверт. В этот миг он вспоминает больницу и потного от лихорадки Райта на койке, который протягивает раскрытую ладонь с блестящим значком на ней и просит «подменить его в суде». Майлзу уже, стыдно признаться, совсем не впервой нарушать закон из-за Феникса. Он вздыхает. Не то чтобы у него есть выбор. — В таком случае убедитесь, что это будет должным образом задокументировано, — бормочет он. Лицо мисс Скай тут же светлеет; детектив Гамшу ответственно кивает. Спустя меньше чем секунду конверт распакован, и оттуда виднеется акварельная бумага с небольшим пятнышком краски на изнанке и плотным рядом мелкого почерка прямо под ней. — О? — мисс Скай достает бумагу и, развернув, демонстрирует ее всем. — Это… рисунок. Майлз с удивлением видит портрет: мужчина с длинными блондинистыми волосами и вытянутыми чертами лица, с прищуренными голубыми глазами за узкими очками. Его лицо, изображенное светлыми красками, кажется доброжелательным и вежливым. Губы изогнуты в легкой, мягкой улыбке, а голова слегка наклонена в сторону. Это потрясающе реалистичный портрет, и он кажется почти фотографией. Майлза смущает лишь почти не заметная напряженная морщинка на левой щеке мужчины, так тонко переданная художником. Из-за нее весь портрет ощущается странным… будто чересчур точным. — Кто это? — удивляется мисс Скай. — И зачем мистеру Райту вдруг понадобился чей-то портрет?.. — Не имею ни малейшего понятия, — вздыхает Майлз, постукивая указательным пальцем по предплечью. — На другой стороне листа что-то написано, мисс Скай. Переверните обратно, пожалуйста. Мисс Скай подчиняется, и они втроем вчитываются в плохо разборчивый мелкий почерк. Буквы почти слипаются, но слова, тем не менее различимы: «Уважаемый мистер Райт, Как Вы и просили, Вера нарисовала портрет заказчика. Мне жаль, что я не передал его раньше — я хотел убедиться, что смогу избежать лишних взглядов. Искренне надеюсь, что мы сумели вам помочь, и дело раскроется как можно скорее. И мне очень неловко напоминать Вам, но я также как можно раньше хотел бы получить обратно талисман Веры. Я понимаю, что это важно для Вашего расследования, но, поймите и Вы меня, моя девочка не перестает нервничать последние дни. Сердце разрывается при взгляде на нее. Бедняжка сгрызла все ногти чуть ли не до крови. Пожалуйста, как только расследование завершится, верните ее талисман. Кроме того, я по прежнему надеюсь остаться анонимным… настолько, насколько это возможно, мистер Райт, при всей тяжести совершенных мной преступлений. Только ради сохранности моей дочери. Обязательно передайте мисс Грамарье большой привет от Веры. Она очень ждет ее в гости. С наилучшими пожеланиями, Дрю Мишам» Майлз медленно соединяет все детали мысленной линией. Поход Райта к фальсификатору, о котором тот рассказал по телефону. Девочка по имени Вера с потрясающим художественным талантом; ее отец, который этим талантом пользуется. Фамилия Мишам, все это время знакомым образом маячившая на периферии сознания. А еще — портрет некоего заказчика. Становится очевидно, заказчика чего. — На портрете тот, кто заказал поддельную страницу, а затем подбросил ее Райту, — заключает Майлз резко. Мисс Скай вскидывает голову: — Ого, вы уже знаете об этом? Разумеется он знает. Чей-то панический голос, вырвавший из сладкой дремы, огорошил Майлза этими новостями еще пару дней назад. Пристальный взгляд вперивается в детектива Гамшу. Ему хотя бы хватает совести выглядеть немного виноватым. — Это неважно. В данный момент имеет значение лишь личность этого человека, — Майлз жестом просит мисс Скай перевернуть лист обратно. И нет, он все равно никак не может вспомнить этого человека. В памяти только белое пятно. — К сожалению, я с ним не знаком — не знаю, что насчет вас. Вполне возможно, что будет результативнее сразу поискать информацию в базе данных. Мисс Скай пожимает плечами, а вот детектив Гамшу смотрит в портрет с удивительной собранностью и вниманием. — …а вот мне кажется, что он на кого-то похож, — он чешет затылок. — Блин, правда кого-то напоминает. Как будто недавно его видел, вот чуть ли не вчера!.. Короткая секунда предвкушающей тишины. И вдруг — ее нарушает громкий удивленный восклик: — Да он же почти копия нашего нового прокурора! Майлз переглядывается с мисс Скай и вглядывается в нарисованное пристальнее. — Ну только волосы длинные… и очки не солнцезащитные… — бурчит Гамшу. — Но черты лица те же самые, я вам зуб даю! По новостям, может, видели? Клавьер Гэвин зовут! Это он, кстати, ведет дело Грамарье. — Может, они родственники? — тихо предполагает мисс Скай себе под нос. — Да черт их знает! Майлз трет переносицу. Час от часу не легче. И как только Райт умудряется вести это дело? Здесь же сплошной хаос. Тем не менее, это огромное продвижение. Пусть и не совсем в том направлении, в котором хочется в первую очередь. Но сейчас любая информация может сыграть на руку. Майлз, размышляя, параллельно осторожно забирает конверт из рук мисс Скай. Он уже было хочет по привычке убрать его в портфель-дипломат, но вспоминает, что впопыхах оставил его в Германии. Вздохнув, он вынужден просто оставить конверт в руках. — Раз так, детектив, останьтесь здесь и попытайтесь найти что-нибудь еще, а вы, мисс Скай… — Но Майлза перебивает собственный телефон, который начинает вибрировать в кармане. — Прошу прощения. Дайте мне секунду. Майлз и отходит в сторону, чтобы ответить. На экране отображается контакт: «Майя Фей». Меньше всего он сейчас готов разговаривать с ней. В голове множатся вопросы, которые она, возможно, собирается задать. Что случилось с Райтом? Откуда в его офисе труп? Кто убийца? Где искать Райта? Что будет дальше с ними, если он не найдется? Во что им верить? К чему готовиться? Чего ожидать?.. Ужасно то, что у Майлза совершенно нет ответов. Тем не менее, он берет трубку: — Майлз Эджворт слушает. Да… здравствуй, мисс Фей.24 апреля, 16:12 Квартира Феникса Райта
Майя перебирает в деревянных пальцах пакетик дешевого чая, тупо уставившись на закипающий электрический чайник. Из носика валит пар, обжигая теплом щеки, но Майя не обращает внимание. Справа от нее Трюси, любопытная и энергичная малышка, слишком устало смотрит на пустые чашки. Ларри о чем-то негромко спрашивает Перли, тревожно забившуюся в самый угол кухни и спрятавшуюся за большим обеденным столом. Будь Ник здесь, Перли жалась бы к нему и к его теплому боку, по привычке прячась в надежных крепких объятиях. Но Ника здесь нет, и никто не знает, где он. Девочки не знают даже о записке, — лишь о том что Ник исчез. Этого уже чересчур. Они вернулись в квартиру к двум ночи, разбитые и растерянные, с бледными лицами и одним, единым для всех вопросом на уме — «Что делать?». Майя лишь урывками помнит, как задремала, обняв Перли за плечи. Во сне она чувствовала себя абсолютно одинокой даже на полностью занятом старом диване. День прошел в угрюмом безмолвии. Сколько бы Ларри ни старался поднять девочкам настроение, отвлекая их настольными играми или рассказами сказок, дети — не идиоты. Они все прекрасно чувствуют и отлично понимают. Монополия так и остается почти нетронутой, брошенной посреди гостиной на полу в компании двух одиноких игральных кубиков. Чайник, щелкнув кнопкой, затихает. Майя моргает. Трюси рядом начинает звенеть посудой, и Майя заторможенно помогает ей налить всем чай. Чашки неприятно скребутся дном о стеклянный обеденный стол, куда Трюси их торопливо расставляет. — Спасибо, Трюс, — кивает Ларри, с синяками под глазами и измотанным видом. Трюси отвечает солнечной улыбкой — настолько неестественно яркой, что сводит скулы. Перли, сжимающая огромную кружку Ника, кажется еще крохотнее. У Майи стынет сердце от одного только взгляда на нее, отчаянно пытающуюся согреться от тепла чая, а не объятий Ника. Трюси суетится, по-хозяйски достает с верхнего шкафа коробку шоколадных конфет и заботливо протягивает одну Перли. Та берет, не в силах даже выдавить слабой благодарности кроме короткого кивка. Глядя на них, Майя давит всхлип, не позволяет ему даже проскочить к горлу и сменяет его притворной легкостью на лице. Та стягивает кожу неприятно плотной маской. Трюси скрипит стулом, когда усаживается вместе со всеми за стол, и сербает чаем. Она наигранно громкая, чтобы нарушить молчание. Но в итоге недружные тихие вздохи и неприятно громкие глотки чая — единственное, что наполняет квартиру Ника. Майя не помнит, чтобы здесь хоть когда-нибудь было настолько неприятно тихо. Она заставляет себя сказать хоть что-нибудь — что угодно, чтобы разбить эту густую атмосферу, нависшую над головами. — М-м, как думаете, может… — Майя перебирает в голове все возможные варианты, которыми они еще не воспользовались. — Может, посмотрим Стального самурая? Недавно вышел сиквел! Говорят, очень интересный. Девочки молчат — Трюси резко вздрагивает и тут же замирает изваянием. Она начинает буравить стол взглядом, а воздух вокруг нее становится едким и густым. Перли просто прячется носом в кружке. Зато Ларри в ту же секунду подхватывает, чудесно догадливый: — А я слышал, кажись, — он потирает подбородок, будто вспоминая. — Это там, где тот вредный чувак из второго сезона возвращается, чтобы всех порешать? — Ага, он самый! — намек на облегчение возникает в груди Майи неправильно теплым пятном. — Вообще он один из моих любимых персонажей! Такой смелый, еще и шутит постоянно, хотя злой, вроде как. Ну что, хотите глянуть? Я, например, всю неделю собиралась! Майя поворачивается лицом к Перли и не находит там ничего, кроме печали и тревоги. Она даже не отрывает глаз от кружки, как будто все сказанное пролетело мимо ее ушей. Она выглядит так, будто очень глубоко погружена в себя и свои мысли, бушующие от недоумения и страха. Майя поджимает губы. Она должна быть Перли опекуном: ее опорой и поддержкой, ее тихой гаванью и человеком, с которым та может поделиться всем, что волнует. Но как Майя может, когда сама едва держится? Когда у нее на плечах две малышки и пропавший лучший друг, а она едва соображает, где вообще находится? Без Ника тяжко. Ощутимо, физически — в груди все сжимают безжалостные тиски. Ник был с Майей после смерти Мии. Он не оставлял ни на секунду — ранними утрами, пустыми от скорби; поздними ночами, пронизанными ужасами кошмарных снов. Всегда рядом. И даже когда Майя уехала с Перли в Кураин, даже когда не связывалась с Ником днями, а то и неделями, она всегда знала — если понадобится надежный союзник, советчик или крепкое плечо, ей есть, к кому обратиться. Ник мог ворчать, жаловаться, подкалывать или — по-доброму, конечно, — издеваться. Но если бы Майя позвонила, сказав одно простое «Мне нужна помощь», то Ник примчался бы на первом же поезде. Ник ее семья, ее старший брат — и не важно, что об этом думает кровное родство. Его нет рядом, и Майе кажется, словно у нее вырвали изнутри что-то очень-очень важное. Она на самом деле абсолютно не представляет, как справляться без Ника. Но Майя, до побелевших костяшек стискивая ладони в крепкий замок на коленях, не собирается сдаваться. — Мы можем заказать пиццу и посидеть перед телевизором, все вчетвером под одним пледом, — продолжает предлагать она, стараясь не терять задора от безрадостных лиц. Перли не реагирует, Ларри сидит наигранно бодро и вместе с этим чуть ли не плачет, а Трюси прячет лицо за челкой. — Не знаю, как вы, а я уже прилично проголодалась! Как никак, время обеденное, надо бы!.. …неосознанно замолкает. Потому что слышит хлесткий разгневанный вздох сбоку от себя. Поворачивается к нему навстречу… И натыкается на пылающие от страха и злости глаза Трюси. — Почему, — выпаливает она, — вы нам ничего не говорите? Майя давится словом и забывает, что хотела сделать. Перли тихонько охает, Ларри неосознанно выпрямляется. Это не взгляд наивной девочки. Он внимательный и анализирующий всю подноготную, от которого пробирает дрожь. Майе кажется, словно ее пригвоздили к стене этими огромными, слегка красными от недосыпа и непролитых слез голубыми глазами. Трюси бесконечно уставшая, как и все они, и Майя слишком отчетливо ощущает скрежет в груди. Трюси безжалостно продолжает: — Вы же знаете больше, чем рассказываете. Вы оба, — она кивает на Ларри, но не отворачивается от Майи. — Вы знаете, что с ним случилось. Он же не просто пропал, да? Так в-ведь? Ее голос опасно надламывается, точно разбитое зеркало. Трюси резко, дребезжаще втягивает воздух ртом — Майя не замечает, как делает то же самое. И затем Трюси кричит, срывая голос: — Он ушел, да?! Слова режут стеклом по сердцу. Все замирают. Трюси вскакивает со стула, полная яростного ужаса. Ее грудь вздымается, как у загнанной лани. — Он бросил нас! Бросил меня! Что-то в Майе трескается на осколки. — Он обещал, что не бросит, но все равно бросил! Я поверила ему, и зря! Он пообещал прямо на этой кухне, что всегда будет рядом, но где он сейчас?! — в словах Трюси бесконечная горькая обида, которая желчью застревает в горле. — Он такой же, как мой папа! Просто скажите это уже, зачем вы пытаетесь утешить?! От этого не лучше! Он бросил– — Не говори так про дядю Ника! — внезапно перекрикивает Перли, неожиданно громкая. Она сжимает кружку так, что та начинает скрипеть. — Он никогда бы нас не бросил! Он не такой! Трюси ощетинивается и открывает рот, чтобы возразить, но Перли не позволяет ей этого: — Дядя Ник был рядом со мной и Мистической Майей даже когда нам было очень, очень плохо! Он никогда — слышишь? никогда! — не отказывался от нас! — она прижимает кружку к груди. — Он защищал нас с Мистической Майей, он приглашал нас в гости, он был рядом всегда! Даже когда мне снились кошмары, и я плакала и будила его посреди ночи, он никогда не ругался! Нет… Он бы не бросил нас! Ты плохо знаешь дядю Ника, если ему не веришь! Глаза Перли на мокром месте, но горят пламенной уверенностью. И этот взгляд Майя узнает из миллиарда прочих; нет больше в мире человека, который верил бы кому-то с большей твердостью. В этот момент крохотная тихая Перли бесконечно похожа на отважного Ника. Майя даже не видит — ощущает, как Трюси тушуется перед лицом такого упорства, потому что и сама теряется в словах. Трюси вся сжимается, напрягая плечи, и может только таращится на Перли широко распахнутыми глазами. В этих глазах копятся слезы. В конце концов, Трюси — маленькая, брошенная девочка. Одна против всего мира, потерявшая всех близких. Потерявшая и Ника — того, кому доверила свое слишком израненное сердце. Майя уже было подает руку, чтобы затянуть Трюси в крепкие объятия, — и замечает, что Ларри делает то же самое, — но за одну короткую секунду волшебница преображается. Словно взмах палочки стирает с ее лица любые следы испуга и паники — остается лишь холодность и строгая, вымуштрованная собранность, абсолютно чуждая для светлого и нежного лица Трюси. По ее щеке бежит такая же слишком одинокая слеза. Трюси не позволяет никому ее утешить. «Но что, если бы здесь был Ник?..» — с неисчерпаемой грустью думает Майя. Ларри ловит ее взгляд и поджимает губы. Перли снова вжимается спиной в угол комнаты и прячется за кружкой. В комнате пусто и темно, а воздух тяжелый. Если бы Ник был здесь, все было бы намного, намного проще. — Тогда вы должны сказать, что с ним случилось, — чеканит Трюси; огромные голубые глаза блестят не только от невыплаканной печали. Она злобно стирает слезу со щеки. Похожая на шипящего зверька, она готова защищаться или нападать и волком глядит на каждого — и в каждом, похоже, видит врага. Майя хочет быть ей кем угодно, но только не врагом. Поэтому она вздыхает и достает из кармана телефон. — Мы и сами мало что знаем, Трюси… — устало говорит она, не сразу замечая, как охрип голос. И все равно Майя очень старается звучать ласково и понимающе. Ей не нужно даже притворяться, что она разделяет чувства Трюси. Просто в ее случае они вынужденно покоятся глубоко в груди, не находя никакого выхода. — Но, раз такие пироги, давайте я правда позвоню Эджворту, — Майя вводит пин-код, и на смартфоне высвечивается рабочий стол. На нем стоит фотография — Перли и Ник на ярмарке в честь Стального самурая, смеются и разглядывают что-то на прилавке. Майя давит всхлип. — О-он точно уже в Лос-Анджелесе. Думаю, успел и в офис съездить. Может, узнал чего? — Эджи — это наш с Ником дружище, — быстро поясняет Ларри на повисший в воздухе вопрос. Он подается вперед, навстречу замершей в центре кухни Трюси, и приветливо улыбается. Трюси не делает к нему ни шага. Она только слегка расслабляет руки, которые плотно прижимает к груди, и в голубых глазах слегка оттаивают острые испуганные льдинки. — Он самый лучший прокурор Америки! С его помощью точно все разрулим. И пока Майя взволнованно ищет нужный контакт, Ларри еще что-то рассказывает. Потом вдруг резко выпрямляется: — Стой, а ты от кого узнала, что Эджи уже прилетел? — От Франциски, — словно само собой разумеющееся, ответно моргает Майя. Ларри шокированно икает, а Перли тихонько — заговорщически — фыркает в углу. — Ладно, я пойду позвоню, а потом расскажу вам все, договорились?.. Майя уже было встает со стула, премерзко скрипнув ножкой, но замирает, остановленная крепкой хваткой Трюси на рукаве. — Поговорите с ним здесь, — говорит та, чересчур серьезная и настойчивая. — По громкой связи. Чтобы пересказывать не пришлось. Майя поджимает губы и с сомнением переглядывается с Ларри. Но никто из них не осмеливается возразить — это просто несправедливо, вот так продолжать молчать. Майя лишь надеется, что Эджворт не станет сообщать обо всех подробностях… Перед глазами снова замирает картина офиса и трупа прямо за поворотом. От этого образа сводит желудок. Но глаза Трюси горят яростным огнем, а Перли, пусть и молчалива, тоже явно не желает отступать. — Хорошо, — сдается Майя. Она краем глаза замечает, как мрачнеет лицо Ларри, и прекрасно понимает его эмоции. Трюси тут же вытягивается в воинственно прямую линию и смело не отводит взгляда. — Значит, говорим здесь. Звоню. Немногочисленные гудки пролетают так быстро, что Майя не успевает их заметить. Эджворт, слава всем богам, берет трубку почти сразу же. И только когда его голос, уставший и фирменно однотонный, раздается в динамике, Майя чувствует обуявшее все тело нетерпеливое, леденящее волнение. Жажда узнать хоть что-нибудь превращается в жажду вполне физическую — губы пересыхают, и Майя облизывает их слишком быстро и нервно. На дальний план отходят любые другие переживания, и единственный вопрос бьется отчаянной птицей: «Что с Ником?» — Алло, Эджворт!24 апреля, 16:30 Адвокатская контора «Райт и партнёры»
Звонкий голос мисс Фей звучит приглушенным и отдаленным, из-за чего Майлзу приходится напрягать слух. Он прикрывает второе ухо пальцем, чтобы не отвлекаться на голоса офицеров и бубнеж детектива Гамшу. — Тебя плохо слышно, — говорит Майлз. — У вас все в порядке? — Все нормально, Эджи! — возникает из ниоткуда выкрик Батца. — Ты просто на громкой связи! Майлз не успевает даже обдумать это, как мисс Фей продолжает: — Извини, что отвлекаем… Мы просто больше не можем сидеть в полном неведении. Ты ведь уже был в офисе, да? Что-нибудь… — она кажется слишком тихой для самой себя, вечно энергичной и оптимистичной. — Что-нибудь выяснилось? Майлз молчит секунду. Он складывает картину: мисс Фей и Батц на громкой связи, будучи в однушке Райта вместе с двумя маленькими девочками… Невозможно, чтобы тонкие стены той захудалой квартиры сохраняли хоть какое-то подобие конфиденциальности. — Вы уверены, — с подозрением вскидывает брови Майлз, — что хотите обсуждать это по громкой связи? — Уверены!!! — раздается унисон двух детских воскликов, который совсем сбивает Майлза с толку. В нем четко слышится юная Перл Фей. Майлз в молчаливом удивлении смотрит в стену, пока все тот же голос не принимается его убеждать: — Мистер Эй-джи-уорт, пожалуйста!.. — этот звук, дрожащий и несчастный, ранит без пощады. — Мы все очень волнуемся… Расскажите, что уже узнали хоть что-нибудь… Майлз мысленно делает пометку при случае поинтересоваться у Райта, как ему удается справляться с хаосом из детей вокруг себя. Самое ужасное, что этой жалобной, разрывающей душу просьбе в самом деле невозможно отказать. К тому же, никто не знает, станет ли от отказа кому-то лучше. Майлз знает по себе, насколько губительным может быть неведение. — Я, честно, был бы рад рассказать вам, что на самом деле произошло, — говорит он мрачно. — Но информации критически не хватает. Все, что у нас есть, — это хлипкие, практически ничем не подкрепленные предположения. Майлз рассказывает, избегая лишних деталей. Сначала вскользь о записке и найденном одиноком значке, стараясь не бередить ни свои, ни чужие раны. Затем о портрете от Мишамов и письме на обратной стороне, в котором упоминается какой-то загадочный талисман. Воцаряется молчание. Майлз может только догадываться, каким отчаянием перекрещены лица близких Райта. Спустя долгую, гнетущую тишину звонка снова прорезает детский голос. На этот раз он Майлзу не знаком: — Точно, талисман!.. Ой, бедная Вера… — это, логично предполагает Майлз, мисс Грамарье. Она звучит бесконечно печальной и виноватой. А еще осипшей, как от простуды. И, кроме всего прочего, очевидно пытается сменить тему. — И как же мне ей его вернуть… — Ты что, ходила к этим… как же фамилия… — мисс Фей угрюмо мычит, вспоминая. — ...к Мишамам? Вместе с Ником? Ответ не звучит, оставаясь, наверное, коротким беззвучным жестом. Майлз может только предполагать. Но мисс Грамарье продолжает, поэтому ему не требуется пояснение: — Старичок не хотел оставлять меня одну, поэтому взял с собой, — объясняет она. Майлз, честно говоря, даже не пытается понять почему Райт вдруг стал для нее «старичком». — Я там разговорилась с Верой. Она очень милая и тоже любит волшебство! А еще… ну, я услышала, что ее однажды вроде пытались похитить, поэтому теперь она не выходит из дома и очень боится людей. То, как спокойно этот маленький ребенок говорит о таких тяжелых вещах, честно тревожит Майлза. — А талисман — это на самом деле лак для ногтей. Просто Вера думает, что он оберегает ее. Она говорила, что везде его с собой носит. Хотя ногти все равно не красит. — Зачем тогда Ник забрал его? — удивляется Батц. — Ну-у, — протягивает Трюси куда-то совсем в сторону от телефона, отчего звук становится еще хуже. — Если честно… это я его выпросила… Случайно, правда! Майлз хмурится: — Случайно? — Ну-у-у-у… — тянет Трюси еще более смущенно, почти затихая в динамике. — Вообще-то сначала я хотела просто убедить ее нарисовать портрет того нехорошего человека! Из-за которого папа попал в тюрьму. Вера виделась с ним, но не хотела его нам сдавать! Мне пришлось… в общем… немного схитрить. А Вера мне поверила. Еще и лак отдала… Даже стыдно как-то… Получается, что портрет подозреваемого Райт — а теперь и Майлз, и следственная группа — получили только благодаря этому удивительному ребенку. И неясно, что нужно — восхищаться, переживать за мисс Грамарье или уже пора начинать ее бояться. — А где сейчас талисман? — тихо, почти неслышно спрашивает Перл Фей. — Эм-м… Ну, старичок забрал его у меня почти сразу. Как только мы вышли из студии, то завернули в маленький магазин. Старичок купил там какой-то пакетик и попросил положить туда лак. И перчатки мои забрал зачем-то. Потом в пиццерии руки заставил долго отмывать… — Майлз напрягается. Если Райт делает подобные никому неясные, необъяснимые поступки — виной этому всегда его сумасшедшая интуиция. И она почти никогда не ошибается. — О! Я же еще спросила его, куда он это спрячет, потому что это ведь важная улика! Он ответил, что в какой-то сейф. Майлз резко вскидывает голову по направлению в офис «Райт и партнеры» и перекидывается взглядами с детективом Гамшу, не уделяя этому внимания. — Тот сейф, что в его офисе? — Наверное, — как бы между делом отзывается мисс Грамарье. — Ну, в его квартире никаких сейфов точно нет, мистер Эйджиуорт! Майлз не тратит время ни на удивление осведомленностью этого ребенка, ни на снова исковерканную фамилию. Мисс Фей тоже себя этим не утруждает: — О-о, тот сейф! Который за картиной! Его еще Мия покупала, я точно помню. Они тогда уже с Ником были знакомы, кажется… Она ему в колледже учиться помогала или вроде того, — Майя вздыхает. — Но нет, Ник мне никогда пароль не говорил. И сестренка тоже. Ник пользовался этим сейфом, когда вел дела — бумаги и улики всякие убирал туда, когда мы уходили из офиса. Ты думаешь, этот талисман может быть полезен? — Я не могу знать наверняка… — отвечает Майлз, смакуя новую информацию. — Но, судя по всему, так посчитал Райт, когда решил спрятать лак для ногтей в свой рабочий сейф. Должен отметить, что в этом есть резон… Как-никак, эта вещь попала к мисс Мишам от заказчика фальшивой улики. Майлз снова нахмуривается. Теперь они знают, что может лежать в этом сейфе и что предположительно могло привлечь внимание преступника. Вот только это все еще только теории. — Если бы мы только могли выяснить пароль… — бормочет Майлз, качая головой. — Мисс Фей, ты уверена, что Райт нигде не оставлял какой-то записки с паролем? Зная его способность к запоминанию дат и телефонных номеров… Мисс Фей слабо смеется. Это — жалкое подобие ее обычного заливистого хохота, но на душе все равно немного легчает. — А вот тут ты зря! — говорит она, по голосу слышно улыбку. — Я точно помню: Ник этот пароль всегда по памяти вводит! — Да прям… Тогда там точно просто четыре нуля, — бросает Батц. Майлз, неожиданно для самого себя, коротко фыркает. Мисс Фей опять смеется, и на этот раз к ней присоединяются еще чье-то хихиканье — непонятно правда, кому оно принадлежит. — Да уж, наш Ник — дырявая голова, — прыскает мисс Фей. — Сестренка точно не один день ему этот пароль вдалбливала!.. Даже не представляю, как ей… ох… Но ведь!.. Нет, погодите-ка… Возникшее вдумчивое молчание мисс Фей перебивает поток теплых воспоминаний. — Что такое, Мистическая Майя?.. Мисс Фей, словно потерявшаяся в мыслях, внезапно ошарашивает всех резким оглушительным вздохом: — Точно!!! — визжит она. — Ну точно, сестренка! Перли, мы же можем вызвать ее дух! И, если честно, даже будучи в полной мере скептиком, Майлз не может удержаться от блеснувшей надежды, когда мисс Фей возбужденно прощается, явно промахиваясь несколько раз по кнопке сброса звонка, и обещает отправить пароль СМС-кой. Да, во время дела в храме Хадзакура Майлзу довелось видеть многое — начиная пробравшейся буквально с того света Далией Хоторн и заканчивая ее изгнанием прямо в зале суда. И после того дела духовные практики стали медленно, но верно распространяться в судах по всему миру, становясь не просто мистической выдумкой, а настоящим способом свидетельских показаний. Но даже тогда ченнелинг духов не казался таким реальным, как сейчас. Как будто соломинка, за которую Майлз держится, одномоментно становится крепче. Он опускает телефон, не выключая экран, и секунду молча смотрит на дверь в офис. В щели под ней мелькают тени ног офицеров. Наблюдая за ними, Майлз изо всех сил пытается заглушить клубок тревоги, растущий в груди. — Это была Майя, да? — тут же подлетает с вопросами детектив Гамшу; сразу за ним мисс Скай. Майлз кивает. — Она что-то узнала? Майлз берет себя в руки и насилу заставляет тревогу заткнуться. Пересказ разговора получается ровным и четким, без ненужных лирических отступлений. Детектив и мисс Скай слушают с предельным вниманием, не отвлекаясь на комментарии и переглядки. Лишь под конец мисс Скай, очевидно, такой же скептик, слегка дергает бровью: — …кажется, все уже забыли, что с научной точки зрения, ченнелинг духов — невозможен, — но все равно видно, как она рада хоть какому-то продвижению. Они возвращаются в офис к сейфу, и ровно в этот момент телефон Майлза радостно пиликает. Сиюсекундно открытое уведомление черным по белому сообщает: майя <3 1204 В ту же секунду Майлз выдыхает так, словно с плеч наконец скатывается тяжелый валун. И пускай их там куда больше, чем один, но держать спину прямой, а дыхание ровным все же становится немного проще. майя <3 оказывается, 12 апреля это день когда ник попросил мию стать его наставником а я и не знала….Майлз Эджворт Большое спасибо, мисс Фей.
майя <3 да не за что…. черт возьми я просто надеюсь что это поможет обязательно напиши, если что-то новое всплывет!!! ладно?Майлз Эджворт Непременно.
Под пристальные взгляды и четкую диктовку мисс Скай руками в перчатках торопливо вводит нужный код — и сейф, о чудо, послушно открывает тяжелую бронированную дверь. Та со скрипом открывает взору скудное содержимое. Внутри — папка с крупной надписью «Дело PT-7» на обложке. В дальнем углу на самой верхней полке лежит немного пыльный адвокатский значок. Майлз лишь предполагает, что он принадлежит покойной Мие Фей. Он одалживает чистую пару перчаток у мисс Скай и берет, сдерживая сгусток волнения в гортани, толстую папку в руки. Осторожно развязывает веревку, соединяющую стороны обложки. Раскрывает. На первой же странице — оригинал соглашения на оказание юридических услуг, датированного восемнадцатым апреля. Две подписи — доверителя, Зака Грамарье, и адвоката. Размашистая и неразборчивая вторая, больше похожая на случайный, бессмысленный росчерк, безо всяких сомнений принадлежит Райту. Здесь же зачем-то лежит юридически заверенная копия. Скорее всего, не единственная, раз убрана сюда за ненадобностью. Майлз почти впечатлен такой ответственностью Райта. На следующем развороте, слева, красуется приложенная в отдельном файле копия отчета о смерти Магнифи Грамарье и цветная фотография с места преступления. Майлзу бы изучить ее, разобраться, но он не может. Внимание соскальзывает. Потому что справа — быстрые заметки на вырванных из какого-то блокнота страницах, сумасшедшие на первый взгляд и невероятно понятные, если приглядеться. Местами зачеркнутые, обведенные, подчеркнутые или выделенные. И каждая — почерком Райта. «Получен во время предварительных слушаний 18 апреля