***
Каждый день Джисон вставал засветло, и время, в которое он засыпал, не имело никакого значения. Он привык наслаждаться одиночеством, потому что большинство слуг, коих здесь было не больше шести, ещё спали. Именно поэтому он от неожиданности застыл на лестничном пролёте, когда застал Сынмина, одетого во всё тот же костюм прямо напротив главного входа. На Хане были только свободные спальные штаны да расстёгнутый халат, который он от удивления не додумался завязать при виде гостя. Их разделяли какие-то жалкие четыре метра. Ким долго стоял, повернутый в его сторону, или ему просто так показалось. Джисон не мог понять, куда тот смотрит из-за зелёных отблесков на очках. — Вернусь к обеду, — сказал Сынмин и прикрыл за собой дверь. От быстрого движения пальто, накинутое на его плечи, немного подлетело. До обеда его и правда не было. Джисон даже на мгновение забыл о том, что кроме него здесь живёт другой человек. Временно, разумеется. Слуги же большую часть времени отсутствовали, так как не жили в доме по распоряжению господина. Только один рыцарь и дворецкий всегда были заняты исполнением своих обязанностей. Пока граф отсутствовал, Хан проверил новые записи в бухгалтерской тетради, и раздал кое-какие распоряжения насчёт дальнейших расходов, коих ему нельзя было превышать. Одно из условий его родителей, для того чтобы находиться под опекой тёти. Ему было девятнадцать лет, а он всё ещё не мог жить самостоятельно. Как же он жалок. Юный маркиз и не спустился бы в столовую на совместный обед, ведь обычно он ел в спальне или кабинете, но подсознательно на него давили слова Хвана о его закрытости. Не малую роль в этом решении так же сыграло простое человеческое любопытство. "Что он имел ввиду, говоря, что у нас много общего?" И хоть присутствие Кима его подбешивало, он надел более нормальную (закрытую) одежду и без интереса тыкал вилкой в свежий салат, когда горничные покидали комнату после выполнения своей работы. — Давно вы знакомы с герцогом Хваном? — Хан решил начать "допрос" с наиболее важного вопроса. Столовая была мала и вмещала в себя только стол на шестерых и ещё пару шкафов для сервизов. Два узких окна были единственным источником света, поэтому над столом всегда зажигали свечи. Из-за их жёлтого света, смуглая кожа Сынмина отдавала золотом. — Больше полугода. Он тогда впервые приезжал в наши земли. В этот раз приехал я, — последовал короткий ответ, из которого Хан не узнал ничего нового. — Зачем вы приехали в столицу? — настойчиво продолжил Джисон. — А зачем многие приезжают туда? Не задавайте глупых вопросов, тем более они несут личный характер, — вспылил тот. — Я вас совсем не знаю. Тот факт, что вы друг человека, которого я уважаю, не играет никакой роли. Однако же я много слышал, — Их колючие взгляды встретились. — Слухам, как правило, не стоит доверять, но все ваши действия только подкрепляли моё отрицательное мнение о вас, маркиз, — сказал он с таким лицом, будто ему неприятно его компания, и Джисона это окончательно вывело из себя, хотя снаружи он всё ещё сохранял самообладание. Только красные уши и нахмуренные брови отчасти выдавали бушующие внутри него эмоции. "Да, кто он такой, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне! Что он обо знает?! Мы знакомы чуть больше суток!" Джисон с грохотом отодвинул от себя тарелку и резко встал. В этот момент зашёл дворецкий и комнату окутала нагнетающая тишина. Сынмин выдохнул и как ни в чем не бывало продолжил есть свой обед. — Желаю вам всего хорошо, но надеюсь наши встречи с этого момента сведутся к минимуму, — холодно процедил Хан. Затем, под шум столовых приборов он покинул столовую. Перед его глазами всплыло точно такое же надменное лицо его отца. Тот всегда был не доволен неспособностью сына подчиняться. Ещё ребёнком Джисон возненавидел своё высокое положение, из-за которого все ожидали от него многого. Он часто убегал в таких случаях и переставал с кем-то разговаривать. Это привычка всё ещё преследовала его. Долгое время маркиз яростными шагами расхаживал по домашней библиотеке, самой большой комнате в этом доме. Она была даже в два раза больше его собственной спальни и вмещала на удивление огромное количество книг, а так же большие горшки с растениями и дешёвые картины на, свободных от полок, стенах. Занимала комната почти половину второго этажа, а окна приходились сразу на две стороны дома, поэтому она также же была самым светлым помещением. Пожалуй, именно из-за библиотеки Джисон согласился проживать здесь до своего двадцатилетия. Он никогда не считал это место своим домом. Даже огромное родительское поместье, в котором он прожил первые шестнадцать лет своей жизни, не оставило в нём тёплых чувств. В его мечтах дом представлялся чём-то тёплым и родным, местом, куда всегда хотелось бы вернуться, но пока что юноше не удалось испытать подобной привязанности. Джисон был настолько вне себя, что уже и забыл все ругательства. У него не было слов, чтобы описать всё то, что он ощутил после обвинений графа. Ещё никогда, после того как он покинул семейное гнездо, слова другого человека его так не задевали. Пару раз глубоко вздохнув и в тот же миг остановившись на месте, он принял решение отпустить ситуацию, как он всегда делал. Хан знал, что о нём ходит много разных слухов, но никогда не пытался остановить их распространение. Вопрос в том, что и сколько успел услышать граф за одну поездку в город. Он любил уединение и таким образом люди сами не желали иметь с ним дело. Но одно — это слышать неприятные вещи от незнакомцев, и другое от человека, которого Хëнджин порекомендовал ему. "Не имеет значения. Просто не обращай на него внимания." — повторял он себе. Ловкая рука схватила первую попавшуюся книгу, и, не глядя на название, парень пристроился на оконном подоконнике, специально обитым мягкой тканью. До самой ночи он не покидал библиотеку, и больше он не ел вместе со своим гостем.***
Ещё два дня Джисон провёл практически не выходя из спальни. Иногда он покидал её, чтобы выполнить незначительные дела в кабинете, а по вечерам читал очередную книгу. Так происходило до тех пор, пока ему не пришлось столкнуться с Кимом в гостиной. Они почтительно кивнули друг другу в знак приветствия. Несомненно, было бы трусливо, сбежать не выполнив своей цели, тем более тогда, когда Хан уже сделал несколько шагов к музыкальному инструменту. Из-за пристального взгляда мужчины на себе, Джисон чувствовал непонятную откуда взявшуюся опасность. — Вы всегда ходите дома в подобной одежде? — низким голосом спросил Сынмин, убирая на журнальный столик свежую газету, которую до этого читал. Она неприятно зашуршала. Хан почти сморщился от этого звука. Джисон оглядел себя и его щеки невольно покраснели. На нём была одна из его домашних рубах с глубоким вырезом, который нужно было завязывать шнурками на ней, чего он никогда не делал. Вырез открывал вид на ключицы и ложбинку между грудными мышцами. Иногда ткань могла скатываться на одну сторону и оголять плечо. Ещё с детства парень редко испытывал чувство холода. Казалось, слуги уже привыкли к выбору одежды своего господина и больше не смущались. Тем более всем служащим здесь было больше сорока лет, они годились ему в родители и даже в бабушки с дедушками. Хван бывал редко и тоже не делал замечаний по этому поводу. Только сейчас Хан заметил, как контрастировала его рубашка и тёплая водолазка Сынмина, поверх которой ещё был накинут пиджак. — Да, вы имеете что-то против? — бросил он спустя секунды размышления. — Нет, не имею. После короткого ответа Ким не сводил с него тёмно-зелёных глаз и не меняя своего положения на кресле, лишь один раз двинул рукой, чтобы поправить круглые очки. На нём опять были надеты перчатки, только уже чёрного цвета. Джисон продолжил свой путь. Из-за внутреннего напряжения каждый его шаг казался ему слишком громким. Он хотел найти книгу. Ещё несколько месяцев назад её прислал ему Хëнджин. Парень помнил, что оставил её в гостиной где-то на рояле. Когда его пальцы методично проводили по названиям на твёрдых обложках, за спиной опять раздался низкий голос. Джисон замер. — Я прошу у вас прощения за резкие слова в вашу сторону, произнесённые мною несколько дней назад. У меня выдался ужасный день, очень важную сделку пришлось отменить, и я не сдержался. Хан из-за плеча посмотрел на мужчину. Тот с величественной осанкой сидел всё в той же позе с ничего не выражающим лицом. — Что ж... — протянул Джисон. — Я могу вас понять. Смею спросить, но из-за этой неудачи может ли увеличиться срок вашего пребывания здесь? — спросил он с надеждой на отрицательный ответ. — Да, мне придётся начать всю работу заново, поэтому покинуть столицу я смогу не раньше конца следующего месяца, так как весь процесс занимает много времени. Хан с досадой сжал зубы, а его руки с силой вцепились в книгу, которую он всё таки нашёл. Месяц, ему придется терпеть всё это чёртов месяц. — Я заметил, что вы очень много читаете, а библиотека даже немного переполнена. Не хотите порекомендовать книгу? У меня свободный вечер, не знаю чем себя занять, — сказал Сынмин и сложил руки перед собой в замок. — Если вы просите... — начал Джисон, останавливаясь напротив дивана. Не осознано он поправил свою одежду, потому что немного наклонился, и она успела сползти на одно плечо. Очень ярко чувствовался внимательный взгляд Сынмина на нём. Хану хотелось уйти. Свои дела в этой комнате он уже выполнил, и сжимал ту самую книгу тонкими пальцами, но неожиданная болтливость гостя не позволяла так просто этого сделать. — Мои вкусы могут показаться вам странными. О чём именно книгу вы хотите: о политике, стихи? Существует так много жанров. — Я прочту любую, которые вы мне предложите, — невозмутимо сказал тот. У Хана всё сжалось внутри от раздражения. У него начало складываться впечатление, что тот издевается над ним. — Я попрошу дворецкого передать вам книгу, как только найду подходящую. Не хочу больше мешать вашему уединению, граф, — выпалил Джисон и, пока тот не успел ещё что-то сказать, сделал последний шаг в коридор.***
Джисон около минуты стоял перед своим рабочим столом, на котором образовалась горка из темных переплётов книг. Темнело, поэтому комнату освещали несколько подсвечников. Стоял Хан, не потому что не мог выбрать, а потому что не понимал, что с ним произошло в гостиной. Можно ли списать то чувство на побочный эффект от его неприязни к Киму? Пожалуй, так он и поступит. Взяв книгу, лежавшую на самом верху, он направился в коридор, который был намного уже первого этажа. Там он увидел служанку. Она только закончила уборку в гостевой спальне, о чем свидетельствовали тряпка и ведро в её сильных жилистых руках. Когда она заметила его, то уже закрывала дверь. — Вы, — указал он на неё. — Позовите ко мне Савьера. Женщина растерянно кивнула, быстро моргая маленькими глазами, и поспешила выполнить указание. — За что мне всё это.... — со вздохом зашипел Хан и хлопнул дверью. Не прошло и пяти минут, как пожилой мужчина стоял напротив него. — Что вы хотели, господин? — Для начала сядьте, — мягко приказал Джисон указывая на деревянный резной стул слева от рабочего стола, а сам уже занял привычное место, то есть кожаное кресло. Тот послушно подчинился, с тем лишь отличием, что не просто сел, а передвинул мебель поближе к господину. Джисон одобрительно кивнул на его действия. — Отнесёшь вот эту книгу в гостиную прямо в руки графу Киму и скажешь, чтобы тот отдал ее сразу как прочитает, либо тебе, либо мне. — он с глухим ударом почти кинул её на стол. Дворецкий даже не шелохнулся. — Но перед этим... ответишь на некоторые вопросы. Хан резко сменил напряжённое положение на расслабленное и наклонился назад, упираясь спиной в мягкую спинку. Свечи будто подражая его действиям, задрожали. — Как человек в возрасте и хорошо осведомлённый о многих дворянских семьях, что ты знаешь о Ким Сынмине?— пытаясь скрыть любопытство, спросил он. Савьер с давних пор работал на его тетю, и только чуть более трёх лет назад его отправили сюда вместе с молодым маркизом. Он также являлся мелким аристократом и успел побывать в обществе. Джисон знал, что если у него и есть у кого спросить о графе, так это у Савьера. Конечно, существовали различные организации по поиску и продаже информации. К сожалению, у Хана не было и не будет денег на такую роскошь до двадцатилетия... — Я слышал о двух королевских рыцарях с такой фамилией. Возможно они его братья. Больше ничего, простите, господин. — Понятно... Можешь идти, — махнул он рукой в сторону двери. Получается, о графе Киме и правда мало что известно.***
Наступила пятница — день, который Хан Джисон ненавидел по многим причинам, но главной была необходимость без возражений отдаваться в руки слугам, которые должны были одевать его в соответствующий для бала наряд. Он не помнил, когда последний раз сопротивлялся их действиям—слишком привык. Служанка делала завершающие штрихи в причёске, когда после продолжительного стука в комнату вошёл пожилой дворецкий. — Карета уже приехала. Ваша тётя ждёт. Просит поторопиться. — Передай ей, что я уже спускаюсь, — сказал Хан и последний раз взглянул в зеркало. В отражении он не видел ничего привлекательного, только холодность и безразличие, которые не мог скрыть даже самый нарядный и дорогой костюм. Волосы, всегда мягко спадавшие ему на глаза, зализали назад, открывая узкий лоб. Талию туго затянули поясом, а штаны плотно облегали тонкие ноги, контрастирующие с широкими плечами. Дворецкий, который уже должен был выйти всё ещё стоял на месте и с неуверенностью на старом морщинистом лице смотрел на него. — Господин Хан. — Что ещё? — Мистер Ким просит поговорить с вами. Джисон опустил глаза в пол в задумчивости. Он с лёгкостью мог бы отмахнуться от просьбы Кима под предлогом спешки, но не сделал этого. — Пусть ждёт в гостиной. Тёте скажешь, что я немного задержусь. — Да, господин, — послушно поклонился пожилой мужчина и сразу же ушёл. Ужасное настроение Хана поколебалось. Небольшое волнение окутало его разум. Он не смел и надеяться, что тот объявит о своём переезде, чему маркиз был бы только рад. Тогда о чем ещё мог быть разговор? Когда он вошёл, в глаза сразу бросился яркий свет камина и множество свечей, расставленных по комнате. Осенние вечера становились темней и не было ничего удивительного в большом количестве освещения, особенно при чтении. Сынмин стоял в самом центре комнаты в свободной чёрной рубахе. Одна рука сжимала другую, видимо, от холода. Они обе всё ещё скрыты перчатками, и из-за широких рукавов можно было увидеть на сколько далеко ткань покрывала его кожу. Перчатки доходили чуть ли не до плеч. Очки немного сползли вниз. Взгляд Кима пробежался по всему телу Джисона пока не остановился на лице, и больше не сдвигался ни на милиметр. От взора Хана не ускользнуло и то, как дёрнулся кадык парня, когда тот сглотнул из-за жажды или из-за волнения. Второе меньше походило на правду, по скромному мнению маркиза. — О чём вы хотели поговорить? — спросил Джисон после того, как закрыл дверь, чтобы никто не мог подслушать их. — Вы уходите? — с плохо скрытым любопытством спросил вместо ответа Сынмин. — Да, поэтому не могли бы мы побыстрее разобраться с делами, которые вас интересуют? Хан начал постукивать пальцами о штанину от нетерпения. — Надолго? — продолжал тот. — Вернусь поздно ночью. Так и будете задавать вопросы, не касающиеся разговора, ради которого позвали? — выпалил он и глянул на настенные часы. Время было на исходе. Его тётя не имела ни малейшего понятия о госте в доме, которым она на самом деле владела. Нужно было спешить, чтобы она не вздумала выйти за ним из кареты. Граф Ким прикусил губу и отступил на шаг. В его глазах, которые красиво подчёркивала круглая оправа очков, играло что-то опасное, что-то прежде незнакомое Хану. И это что-то так манило его, что тонкие губы чуть приоткрылись от волнения. — Я дождусь вашего возвращения, маркиз, и после мы продолжим "беседу". Сынмин разрушил застывшее в воздухе напряжение, а после, с целью покинуть комнату, прошёл так близко с Джисоном, что их плечи чуть соприкоснулись. Хан по непонятной причине почувствовал сильный жар.***
— Что тебя так задержало? — обеспокоенно спросила женщина лет сорока. Её пышное платье, открывающее вид на бледные плечи, распласталось по всей правой части богато обшитой кареты. Хан невозмутимо уселся слева и провёл руками по щекам, пытаясь скрыть румянец. Его рука дрогнула, когда он захотел дотронуться до волос, но вспомнил о причёске. — Ничего важного, — ответил Хан и крикнул кучеру. — Поехали! Карета двинулась. — Как дела, Джисон? Я слышала твой друг недавно навещал тебя. Её ласковый голос неприятно оседал где-то в желудке, пока женщина с любовью смотрела на него: своего любимого и единственного племянника, и поправляла чёрные густые волосы, нисколько не поседевшие от подступающей старости. "Простите тётушка, но мне лучше оттолкнуть вас, чтобы не ранить сильнее" — Хëнджин успел только выпить со мной чаю и сразу же покинул столицу. — Какой у тебя старательный друг! — воскликнула она. — Жаль ты никак не познакомишь меня с ним. А как проходят дни? Ещё не надумал начать работать? — Нет. Ты знаешь почему, — упрекнул он её, тайно сжимая кулак из-за резкости своего голоса. Она знала об условиях, при которых Хан теперь находился под её покровительством, но каждый раз оговаривалась подобным образом. Джисон любил тётю, но это не мешало ему раздражаться из-за черт её характера: энергичности и крайней разговорчивости. Но он никогда не скажет об этом, по крайней мере в грубой форме. Эта женщина многое пережила. Она являлась старшей сестрой его матери. Тëтя рано узнала о своей бездетности, в последствии так и не вышла замуж. Она очень хотела иметь семью, поэтому в те редкие случаи, когда она навещала Джисона в детстве, показывала всю свою любовь к племяннику. Его тётя — единственный человек, даривший ему тёплые чувства, но родители не допускали её приездов больше одного раза в пару месяцев. Всю дорогу женщина смотрела на Джисона с неизменной привязанностью, а он не мог ответить ей тем же. Хан уже всё решил.***
Большую часть вечера он просто сидел или стоял с бокалом белого вина, которых он выпил всего два. Тётя никогда не давила, чтобы тот тоже вёл беседу. Под конец Хан ушёл в сад, где просидел около сорока минут, глядя в тёмное небо. Тётя сказала, что в следующую пятницу они поедут днём играть в крикет. Джисон лишь кивнул и они попрощались. Ноги устало плелись к дому по каменной дорожке. Глаза болели из-за ярких огней фонарей. Холодный воздух приятно освежал голову. Ему хотелось забыть очередной скучный вечер, который он сегодня пережил, и просто лечь спать. Из-за выпитого алкоголя он чувствовал маленькую лёгкость, ничего большего. Молодой организм за пару лет уже успел привыкнуть к спиртному. Охранник у двери почтительно кивнул. По лестнице спустился Савьер. — Сэр Ким сказал передать вам, когда вы приедете, что он хочет продолжить разговор, — сказал он. "Чëрт, я совсем забыл об этом." — Передай, пусть идёт ко мне в кабинет, — со вздохом неизбежного ответил он. — Нет надобности, я уже услышал вас, — раздался низкий голос позади Хана, и тот обернулся. — Я заметил как вы приехали. Сынмин облокотился на косяк двери ведущий в гостиную, сжимая одной рукой пиджак, накинутый на плечи. К ночи сильно похолодало. В другой руке была та самая книга, которую порекомендовал Джисон. — Тогда пойдёмте, — дрогнувшим голосом выдавил из себя маркиз, и они в полной тишине прошли в нужном направлении. Сынмин шёл сзади, и Хан не мог не ощущать его взгляд собственном спине. Когда дверь, ведущая в кабинет, захлопнулась, чувство зверя, загнанного в клетку овладело Джисоном. Чтобы просто не стоять, он подошёл к книжному стеллажу и пробежался по давно знакомым названиям, повторяя некоторые по несколько раз, как мантру. — Чего вы хотите? — сглотнул он. — Прошу не растягивайте время, я очень устал. — Вы знаете что-нибудь о моей семье? — спросил Ким, откладывая книгу на рабочий стол. Когда Хан, ошарашенный вопросом, отрицательно махнул головой, мужчина продолжил. — Видите ли, мои родители очень строгие, практичные люди, которые не терпят бездельников. У меня три брата и три сестры, а сам я средний ребёнок, то есть они не то чтобы следили за моим воспитанием. После десяти лет домашнего образования я только и делал, что учился в закрытых школах и недавно закончил университет. "Университет... Он старше меня!" — воскликнуло его сознание, и его пробило адреналином. Усталость ушла на второй план. Джисон внимательно слушал, чуть повернув голову в сторону мужчины, но пока не мог понять, зачем тому нужно было рассказать всю эту информацию. Внезапно Сынмин сделал один большой шаг и теперь находился в полуметре от Хана. — Маркиз Хан... — продолжил он хриплым голосом. — Я хочу сказать, что за все двадцать два года своей жизни я так и не смог познать многих земных удовольствий. До встречи с вами даже не задумывался об этом, но у меня больше нет сил молчать, особенно, когда вы прямо... здесь. Джисон прерывисто задышал, и окончательно отвернулся к книгам. Его мысли пытались сопоставить слова Сынмина, но обострившиеся чувства в животе мешали. Всё это было так ново для него, так непривычно и волнующе. — Я знаю, что вы тоже одиноки. Давайте поможем друг другу испытать тепло, которого были лишены с детства, — он положил руку на плечо Хана, нежно проводя по нему вниз к предплечью. Его горячее дыхание стало остро ощущаться у самого уха. — К-как помочь? — заикнулся Хан. Он рискнул бросить взгляд в сторону Кима, но их лица оказались настолько близко, что его тонкие губы приоткрылись от удивления. Большие глаза невинно расширились, зрачки задрожали. — Прикосновениями. Я хочу касаться вышей кожи, сжимать руки... — почти прошептал граф. Теперь же его ладонь переместилась на подбородок Джисона, который спиной с глухим ударом врезался в книжный шкаф, и почти невесомо сжимала гладкую кожу. — Уверяю вас, что не влюблён и не хочу обременять вас отношениями. Воспринимайте это как снятие стресса. Не торопитесь с ответом, но знайте, что мне лучше сразу отказать, чем томить надеждой, — Он отступил назад и переместил хватку на тыльную сторону ладони другого, приближаясь к нему головой. Джисон весь воспылал и даже сжался от волнения, ожидая лёгкий поцелуй, но почувствовал только прикосновение твёрдого лба и лёгкую щекотку из-за густых волос Кима. Разочарование сдавило грудь.