«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»
Так странно… Нур считала себя неправильной. Считала, что она бракованная. Какой ребенок может не любить своих родителей? Как вообще такое может быть?! Они подарили ей жизнь и… И всё. На этом всё. Никаких привилегий больше. Ни черта. Мама убивается на работе за жалкие копейки, которых едва хватает на месяц. Папа… А что папа. За него и вовсе ничего не хочется говорить. Даже если он хотел, то устроиться на нормальную работу он бы не смог. — Я вырасту, и уеду… Уеду от сюда навсегда! Никогда их больше не увижу, никогда не возьму телефон, никогда ни с чем не помогу! — подымаясь с пола и пересаживаясь на стул, девочка достает тетради с домашним заданием. Хоть как-то он сможет отвлечься.**
На руке вновь проявляется синяк. Такой большой, словно сочное яблоко в разгар лета. Снова придётся носить длинный колючий свитер. — Тук-тук, — в комнату аккуратно зашла мать. Она присела на корточки рядом с дочкой. — Ну как ты себя чувствуешь? — А ты как будто не знаешь. — Нур прикусила нижнюю губу сдерживая рыдания. Её маленький носик начал дёргаться, словно у кролика, который принюхивается к новому угощению. Но в случае девочки, он дёргается от нахлынувшей истерики. — Ну, что ты, солнце. — женщина провела рукой по рыжим волосам, убирая прядь за ухо. — Не всё ведь так плохо. Вон, у тебя есть дом, еда, одежда. У других детей и этого нет. — Мам, я хочу уйти. Хочу уйти от него. Мне очень больно. — не став сдерживать свои эмоции, малышка начала плакать не сдерживаясь. Обида. Детская обида. Она такая сильная и невозвратимая. — Нур, ну что ты. — мать пыталась поймать глаза дочери, но та лишь закрывала их ладонями, дабы заглушить всхлипы. Малоли прейдёт. Женщина взглянула на бледную ладошку девочки. На ней красовался огромный синяк. Многие начнут задаваться вопросом: «От куда?». Подобные проблемы ни к чему. Взяв со стола черный маркер, мать начала рисовать на кисти девочки, перво пришедшую картинку в голову. — Что ты делаешь? — Нур с непониманием и страхом смотрела на то, что делает старшая. Она рисует. Розу. Рисунок и вправду вышел очень красивым. Очень элегантный и нежный, пусть и был почти по всей площади руки. Закрыл почти всё синее пятно на бледной коже. — Смотри, нравится? — Да, нравится, мам. — школьница с изумлением разглядывала получившийся узор. Она и подумать не могла, что подобное действие было сделано лишь для того, что спастись от ненужных вопросов. Фантазией родители не отличались. Проблемы были действительно ни к чему.———
Этот чёртов рисунок по сей день находится на её руке. Точнее, всего лишь его часть. Она не решилась набить его полностью. Нур постукивает пальцами по рулю, дожидаясь зелёного света. Мерьем так не вовремя напомнила о татуировке… К слову, эта тату — последняя нить связывающая Феттахоглу и её прошлое. Последнее напоминание о ненавистных родителях. Когда женщина последний раз им звонила? Летом? Да, вроде летом, приблизительно в июле. Поздравляла маму с днём рождения, пусть и та совершенно не ждала её поздравлений. Нур сама не понимала, почему всё же решила сделать этот рисунок. Он был с ней, сколько она себя помнит. С того самого ужасного дня, когда она наконец приняла свои эмоции. Эта ниточка связывающая её с таким ненавистным прошлым, которую она всё никак не может обрубить. Наверное никогда не сможет. Передёрнувшись всем телом, и тронувшись с места, Феттахоглу начала беседу с самой собой. Одиночество последнее время давило с такой силой, что могло оставить от самой Нур всего лишь тень, забрав её тело и душу с собой в неизвестность.**
Девушка всё ещё была в полном недоумении. Какого хрена он тут делает? Она даже определенное время не здоровалась с ним из-за неприязни, а сейчас он сидит за одним столом с её бабушкой и мило ведёт беседу.«Дурдом по мне плачет.»
— Привет, — Мерьем неуверенно поздоровалась, незаметно отходя чуть подальше. Было некомфортно. Безмерно некомфортно. — Что ты здесь делаешь? — Решил навестить. После того… Что случилось в школе, мы не виделись. Решил поинтересоваться как ты. — Окан лучезарно улыбнулся. Его правая рука блуждала в кармане, пытаясь что-то найти. Либо же он просто убеждался, что это «что-то» находится именно там. — Госпожа Узерли, любезно согласилась меня впустить и дождаться твоего прихода. — парень слегка поклонился в знак уважения. Будто они сейчас в средневековье. — Мерьем, — на этот раз Билги обращалась к своей внучке. — Может вы пойдете в твою комнату, а я пока тут приберусь. — женщина постепенно превращалась в сваху… Не самое верное решение, зная, что у девушки есть молодой человек. Мерьем кивнула в сторону коридора, тем самым зовя Ялабыка за собой. Забрав свою поясную сумку со стула, Окан направился в след за ней. До этого раза, парень был тут всего однажды, на день рождения Узерли, поэтому нормально ориентироваться в квартире он соответственно не мог. Закрыв за собой белоснежную дверь, Мерьем присела на кровать, а Окан всё так же продолжал стоять рассматривая комнату. — Зачем ты пришел? — Я же уже говорил, что.. — Окан! — девушка оборвала его на полуслове. — Я не маленькая девочка, и вешать мне всякую чушь не нужно. Понимаешь? Повторюсь, зачем ты пришел? — Мерьем, — он осторожно подошёл к девушке доставая из того самого кармана маленькую бархатную коробочку. — Знаю, мы были не в самых лучших отношениях. Но у нас же всё наладилось. Я просто хотел узнать, как ты. Правда. Ялабык открыл ту самую коробочку, чуть ли не перед носом Узерли. В ней находилась цепочка. Очень красивая цепочка с невероятным кулоном. Как раньше можно было понять, Мерьем достаточно неплохо разбирается в подобных вещах, и она сразу поняла, что эта вещь далеко не из дешёвых. — Спасибо, — Узерли была растеряна. Нет, она была в полнейшем шоке. — Мне, правда безумно приятно. — Примерь, тебе безумно пойдет. Не дожидаясь ответа, парень придвинулся ещё ближе, убирая волосы девушки. Не спрашивая, он протянул руки к шее моментально застёгивая дорогое украшение. Их лица были буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. В глазах Ялабыка пылал никому не известный огонь. Парень провел сухими пальцами по нежной, светлой коже Мерьем. — Спасибо, ещё раз. — очнувшись от некого рода «транса», Узерли моментально убрала руки молодого человека со своего тела и восстановила прежнее расстояние. — Сельма говорила, что у тебя проблемы с деньгами. Откуда у тебя финансы на такое дорогое украшение? — пока всё-таки не стоит говорить о том, что она в курсе того, что Эргеч отдала ему большую сумму. Очень. Большую. Сумму. — Да, так и было. Но сейчас всё в норме. — Окан усмехнулся, пытаясь разрядить обстановку в комнате. Через чур много напряжения. На подобное он не рассчитывал. — Я надеюсь, что тебе понравилось. Этот кулон подходит к твоим глазам. Камень на нём такой же невероятный. Такой же зелёный и глубокий, как твои глаза.» Он действительно идиот.»
— Спасибо, — девушка подошла к туалетному столику, рассматривая свое отражение. — Прости, но я немного устала и хотела бы вздремнуть, сегодня был очень насыщенный день. — А где ты была? — А это разве имеет значение? — С Халитом, верно? Скажи. — Даже если и с ним. То, что? Я хочу спать. — ярость начала постепенно приглашать с головой. Она на допросе? Или какого черта он лезет туда, куда не нужно. — Что ж, не хочешь — не отвечай. — Парень был не менее раздражен. Он буквально трясся от ярости. — Думаю твой парень уже рассказал о встрече у Сельмы. — Да. Я знаю. Сельма мне об этом сказала достаточно давно. Продолжать разговор не хотелось. Всего за несколько минут, этот человек смог настолько выбить Узерли из уравновешенного состояния так, как не мог сделать любой другой человек.«Я клянусь, что сожгу эту чёртову подвеску к чертям!»
Девушка вновь мысленно выругалась. Он всё ещё стоял в проходе и не уходил. — У меня нет желания с тобой спорить. Я очень устала и хотела бы закончить этот разговор. — Мерьем, уже буквально выталкивала Окана из своей комнаты. — До встречи у Сельмы, Окан. — Если ты так хочешь. — парень недовольно фыркнул, и с громким хлопком закрыл за собой входную дверь, покидая квартиру. Можно расслабиться. Он ушел. И года не прошло. Составлять всю картину не было ни сил, ни желания. Безумно хотелось вернуться в постель. Хотя нет… — Бабушка, — Мерьем окликнула женщину, которая всё так же возилась на кухне. — Что, Мерьем? — Никогда больше не впускай этого человека. По крайней мере, если меня нет дома. — Почему это? Мне казалось, что вы дружите. — Нет, Бабуль. Мы не дружим. Я не хочу, чтобы он сюда приходил. — Мерьем, — обеспокоенная Билги подошла ближе к внучке. — Он что-то сделал? — Нет, бабушка. Ничего он не сделал. Просто, пообещай, что больше ты его не впустишь. — Хорошо, обещаю. — с облегчением выдохнув, Госпожа Узерли вернулась к своим прежним делам. — Ты кушать будешь? — Нет, спасибо. Я пойду спать, потом поужинаю. Не стерев даже косметики, Мерьем увалилась на мягкую кровать, погружаясь в свои мысли. К сожалению, но заснуть у неё так и не вышло. За то, получилось немного подумать. Хорошо подумать. Подумать о многом. О дальнейшей жизни после окончания школы. О предстоящих экзаменах. Что будет с бабушкой когда она уедет? О том, что отец совершенно не идёт на поправку, а все прошлые прогнозы были лишь временными. Что вообще будет?———
Сельма сидит в гостиной рассматривая фото «младшей сестры», которую он отправил пару месяцев назад. После этого мужчина ни разу не позвонил. Ничего не написал. Единственное, что отец продолжает делать на постоянной основе — отправлять деньги. Каждый месяц. Каждый месяц огромные суммы. А зачем? Зачем они нужны, когда нужен он сам… Когда нужно внимание, любовь и забота? — Сельма! — из спальни выходит мать, которая буквально горит от ярости. Ещё пару мгновений, и из её ушей пойдет пар. — Что мам? — на мгновение сердце девушки ёкнуло, поскольку она примерно догадывалась о чём пойдет речь. — Сельма, ты брала деньги из шкатулки? Казалось, что сейчас Эргеч готова провалиться под землю. Дышать стало тяжелее, а сердце билось всё быстрее. Слюна стала гуще, а щёки мгновенно покрылись пунцово-красным цветом. Нельзя. Не выдавай. — Нет. Я даже не знаю о какой шкатулке идёт речь. — главное, чтобы голос не дрогнул, иначе всё потеряно. — Сельма, — женщина подошла ближе к дочери, смотря той прямо в большие глаза. — Не ври мне. Кроме тебя и меня эти деньги взять никто не мог. Я не брала. — Почему если вдруг что-то случается, то сразу по моей вине? — пора отдаться в самые тяжкие. — Сколько в этом доме было твоих ухажёров? Думаешь, ни один из них не мог залезть к тебе в спальню и забрать деньги? — Нет. Не. Мог. — Почему ты так уверена? Глядя на них… Звук пощёчины разнёсся по комнате. Ошарашенная девушка держится за пылающую щеку. Осознание произошедшего ещё не пришло. Что это было? — Заткнись. Не смей так больше говорить. — мать сжала свои и без того маленькие губы, и это говорило о том, что она готова разорвать свою дочь здесь и сейчас. — Всё таки ты очень похожа на него. Через чур похожа. Мне стыдно за то, что ты моя дочь.«Мне стыдно за то, что ты моя дочь.»
« Две полосы были на правом и левом предплечье. Десять порезов на правой ладони, а на левой... Наверное столько же. Но было не больно. По сравнению с тем, что было сегодня вечером — это ерунда».
Среда. Декабрь 2022.
С сегодняшнего дня, всем учителям сообщили о том, что со следующей недели возобновляется обучение. Мол, времени прошло достаточно, и смело можно выходить на работу. К слову, Феттахоглу не сияла от радости, получив эту новость. Она с ноткой грусти выдохнула, и начала собираться на сеанс с психологом. Есть очень много появившихся проблем, в которых хотелось бы разобраться. Призраки прошлого постепенно затягивают в болото, из которого очень тяжело выбраться. Перед выходом, женщина написала весточку в школьную группу класса. Она решила не откладывать новость о возобновлении обучения до конца недели. Что-то ей подсказывало, что ученики материли всё и всех, при виде данного сообщения. Ну, что ж. Ничего не поделаешь. Забрав сумку со стола, женщина покинула дом.**
— Здравствуйте, Нур. Рада вас видеть. — невысокая женщина в белом халате сидела за столом, поправляя свои очки. — Здравствуйте. Взаимно. — Феттахоглу была настроена далеко не позитивно. — Я слышала о том, что случилось в вами и с вашей подопечной. Это ужасно. — Ещё бы. Не каждый день твоя жизнь висит на волоске. — раздражение накрывало всё больше. Ещё немного, и у женщины начнет дёргаться глаз. — Скажите, как вы чувствовали себя после всего произошедшего? Как на вас подействовали выписанные лекарства? Были изменения в вашем состоянии? — Лекарства... Это были всего лишь успокоительные, и то, не самые качественные. Они помогают всего на несколько часов. Обычно я пью их перед сном, чтобы нормально выспаться, но бывают моменты, когда снятся такие кошмары, что и вовсе хочется никогда не засыпать. Женщина в очках, что-то записала в свой блокнот и посмотрела прямо на Феттахоглу. — Я вас услышала. Скажите, после случившегося, часто ли вы находитесь в напряжённой обстановке? — Почти всегда. У меня начинается какая-то паранойя. Стены, будто душат. Я не могу чувствовать себя комфортно в собственном доме и это сводит меня с ума! — А что насчёт людей? — Людей... Даже не знаю. Я почти ни с кем не общалась. У меня есть пару знакомых с которыми я перекидывалась пару словами, но не более. — А обстановки? Может та же компания, как вы говорите знакомых. Возможно в их присутствии вы можете немного расслабиться? — Наверное... — Осознание больно ударилось об голову. С Мерьем ей было комфортно. Действительно комфортно. Она не чувствовать опасности и напряжённости. Ей было хорошо.———
Сообщение, которое Мерьем увидела в группе класса, её мягко говоря не обрадовала. Что бы там ни было, но возвращаться к учебе не хотелось. К сожалению, в таком плане права выбора не существует. Благо, встреча с друзьями была назначена на пятницу, поэтому всё складывалось не так уж и плохо. Как и говорилось ранее, они должны были встретится у Сельмы. Милая Сельма, давно они не созванивались. Даже подозрительно.Зайдя в одну из соцсетей, девушка быстро отправила сообщение.
« У тебя всё хорошо?» Ответа не было. Час. Два. Четыре часа. Но признаков жизни, подруга так и не подавала. Некая тревога поселилась внутри. Кто знает, что сейчас может с ней происходить. Подойдя к зеркалу, Мерьем заметила всё так же лежащий кулон, недавно подаренный Оканом. Он был нетронутым с того самого дня. — Не дёшево. Совсем не дёшево. — прокручивая украшение у себя в руках, Узерли рассматривала узоры, сделанные из дорогих камней. Украшение действительно было красивым. Очень красивым. Но что-то безумно беспокоило. Настолько, что внутренний голос твердил без умолку: «Не смей его надевать. Никогда». — Проблемы с деньгами. Какие могут проблемы с деньгам, что он раскошеливается на такие изделия! И он это подарил даже не Сельме. — это убивало больше всего. Почему именно ей? Почему не Эргеч? Сжав подвеску в своей руке, девушка направилась на кухню. А именно к мусорному ведру. Это произведение искусства навеки останется в неизвестности. Не в руках Узерли. Возможно, его кто-нибудь да и найдет, и будет носить, но не она. Из мысленного монолога, Мерьем вырвал звонок в дверь. — Только гостей не хватало. Подойдя к глазку, девушка удивилась. Действительно удивилась. — Сельма, в чем дело? — на пороге стояла белокурая девушка с большим чемоданом в руках. Её глаза были заплаканны, а нос... Что с ним Мерьем так и не поняла. — Мне больше некуда идти. — Эргеч громко всхлипнула, а по щеке скатилась ещё одна слеза.