———
В больнице было прохладно. Человек без теплого свитера или какой-нибудь дополнительной верхней одежды вполне мог замёрзнуть. Мерьем лежит на больничной койке под колючим одеялом. Вокруг всё слишком светлое. Противный мятный оттенок стен, аппаратов, тумбочек, полок и всего, что можно было в принципе увидеть в палате. От этого становилось не по себе. Но возможности возмущаться по поводу оформления комнаты у девушки не было. Она всё так же не очнулась. — Вы вызвали родственников девочки? — сказала женщина лет сорока пяти с короткой стрижкой и светлыми волосами. На её подбородке была медицинская маска, в руках у неё был планшет с листами, а так же ручка. — Да. В скором времени должны приехать. — Нур нервно теребит массивную серёжку поглядывая на парадную дверь. Прошло достаточно много времени с их приезда сюда, но бабушка Мерьем всё никак не появлялась. — Кто приедет? Мать? Отец? — Бабушка. С родителями у неё сложная ситуация. — женщина тяжело вздохнула. Компания врача ей порядком осточертела. Неприятная личность. — Пьяницы? Или наркоманы? — врач по всей видимости совершенно не понимает, когда следует остановиться или хотя бы оставить свои догадки при себе. — Нет. — Феттахоглу раздражённо поджала губы. — Мать умерла. Отец же, находится в тяжёлом состоянии. — Понятно. — На взгляд Феттахоглу, работница сказала это слишком безразлично, и даже с досадой. Она была вызвана не сочувствием, а разочарованием, что та не смогла проявить свой "профессионализм" в полной мере. В итоге женщина что-то черканула на своих листочках и продолжила. — Вы можете пройти к девочке.«Неужели!» — пронеслось в голове преподавательницы.
Женщина аккуратно прошла в палату, и села на край койки. Девушка на это никак не отреагировала. Она мирно сопела не обращая внимания на то, что происходит вокруг. — Мерьем, — Нур положила руку на ногу Узерли. — Как же так? Что не день, то что-то происходит. — Феттахоглу усмехнулась, оставляя на своем лице улыбку. Она осторожно поглаживала ногу девушки, наблюдая за выражением её лица. Мерьем была полностью расслабленной. Её рот был слегка приоткрыт и можно было рассмотреть белоснежные зубы. Веки с подкрашенными ресницами моментами подрагивали. Болезненный румянец покинул лицо Мерьем, оставляя привычную здоровую бледность. — Ещё раз придёшь с температурой, я лично выпровожу тебя из школы, Узерли. — Договорились. — прошептала Мерьем, пробуждаясь от своего «сна». Дабы понять, где и что с ней происходит, она протёрла глаза, слегка размазывая косметику. Вышеупомянутый противный мятный цвет ударил в голову моментальным осознанием. — А что случилось? — девушка с усталостью в глазах посмотрела на Феттахоглу. Женщина выглядела слегка потрёпанной. Хотя, человек, который не видел её с утра, и не понял бы, что не так. Поскольку всего лишь волосы изменили свою форму. Ведь, некогда аккуратные локоны исчезли, превращаясь в большие волны из рыжих волос. — Единственное, что могу сказать, ты меня до чёртиков напугала. Признаться честно, думала, что сегодня уеду домой седой. Надо же было упасть в обморок именно на моём уроке. — Мерьем на это высказывание лишь мило улыбнулась. В больнице совершенно не хотелось говорить серьёзно. — Я позвонила твоей бабушке, она скоро за тобой приедет. — женщина заглянула в зелёные глаза, продолжая поглаживать чужую ногу. — А что говорят врачи? — в голосе девушки совершенно отсутствовал страх. Это странно. В моментах связанных со здоровьем, она очень щепетильна и внимательна. Но невзирая на то, что Узерли впервые в жизни упала в обморок, её это совершенно не напугало. Будто бы в порядке вещей. — Ничего серьезного. Можешь не переживать. У тебя поднялась высокая температура, которую уже сбили. А так, это обычная простуда. — Нур придвинулась чуть ближе к Мерьем. Теперь она спокойно могла дотянуться до её лица, даже не полностью протягивая руку. Феттахоглу ждала, что девушка что-нибудь скажет. И она сказала. Всё-таки Узерли предсказуема. Даже слишком. — Неужели я настолько сильно тебя напугала? — Мерьем лишь после поняла, что обратилась на «ты». Ей не особо это нравилось. Официальность придавала особую изюминку вПравда, слегка пересохшие.
Узерли придвинулась чуть ближе. Ей казалось, что так она сможет лучше рассмотреть эту часть лица. Феттахоглу в свою очередь не двигалась. И не хотела. Она боялась, что если хоть на сантиметр приблизится или отдалиться, то вся идиллия разрушится во мгновение. Тем не менее, женщина слегка наклонила лицо и на него упала выбившаяся из причёски прядь. Она очень мешала. И, о чёрт, как же это было не вовремя! Ничего не стесняясь, Узерли осторожно убрала волосы с лица, затрагивая пальцами нежную кожу на щеке. Подумав, что волосы могут и дальше помешать, Мерьем решила перекинуть все пряди на одну сторону. Они были мягкими и шёлковыми. По сравнению с её жёсткими и непослушными, эти волосы были явно воплощением прекрасного. Рука все так же поглаживала огненные локоны. Мерьем казалось, что ни единый шёлк, даже самый дорогой, никогда не сравниться с волосами госпожи Феттахоглу. Во мгновение их взгляды встретились. Кто бы мог подумать, что тонуть в чужих глазах так чудесно… Дыхание Узерли было рваным, а сердце выдавало неистовые кульминации. Страшно даже предположить, насколько сильным был пульс девушки. Нур же была словно завороженная. Заколдованная. Зачарованная. Отныне Мерьем Узерли будет величаться ведьмой, подумала она. Ведьмой, которая пленила чужое сердце без возможности вернуть его обратно. Феттахоглу даже положила свободную руку на свою грудь, дабы убедиться что, то самое сердце на месте. Что оно всё так же бьётся в собственном теле. Мерьем бегала глазами по всему лицу женщины. Она пыталась запомнить всё. Каждую родинку. Каждую веснушку. Каждую неровность на белоснежной коже. Волнение захватило её с головой. Она хотела отпрянуть. Хотела отодвинуться. Вернуть былую дистанцию, но тело не слушалось. Оно продолжало тянуться к женщине, словно к магниту. Будто бы, если Узерли вдруг сейчас отодвинется. Уйдет. Исчезнет. То сразу же умрёт без возврата. Глаза были вновь прикованы к розовым губам. От них буквально невозможно оторваться. Вдруг Мерьем почувствовала чужое прикосновение к своему лицу. Рука Феттахоглу была очень теплой. Девушка словно ластящаяся кошка прильнула к ладони женщины, желая получить как можно больше тепла и заботы. Она ещё никогда не испытывала таких чувств. От переполняющих всё тело эмоций, хотелось пустить одинокую слезу. Показать, насколько сильно она чувствует момент. Доказать, что она считает каждую секунду, и молится, дабы этот миг не заканчивался . Мерьем ещё никогда не плакала от счастья. Она и вовсе думала, что это невозможно. Невозможно быть настолько счастливым, что захочется плакать. Но, как оказалось — более чем возможно. Прикрыв глаза, Узерли почувствовала, что именно та самая, нежная женская ладонь, которая дарила невероятное тепло, слегка потянула её лицо в сторону своей хозяйки. Кто бы мог подумать, что уверенная в себе девушка, которая живёт по принципу «живём один раз», будет так дрожать в чужих руках. По её телу бегали табуны мурашек, заставляя ещё больше сжиматься. Узерли была словно натянутая струна. Феттахоглу взяла ладонь девушки в свою руку. Она была очень влажной. Плюс ещё один пункт в список особенностей Мерьем. Нур поглаживала большим пальцем девичью кожу, моментами рисуя известные только ей узоры. Дыхание замирало с каждой секундой всё чаще. Время тянулось ну очень долго. Прошло всего около трёх десятков секунд, а казалось, что они находятся в таком положении очень долго. Несколько часов как минимум. Между их лицами оставалось около пяти сантиметров. Каждая чувствовала чужое дыхание на своей коже. Оно обжигало словно огонь, оставляющий за собой больные ожоги на всю жизнь. Женщина всё же решилась поддаться чуть вперёд. Глаза её были слегка прикрыты, но она всё ещё наблюдала за лицом Узерли. За её эмоциями. За её глазами, которые девушка фактически сразу тоже прикрыла. Нур рвано выдохнула, когда поняла, что чужая ладонь так же осторожно поглаживает её кожу. Значительно уменьшившееся расстояние уже начинало раздражать. Последовав примеру Феттахоглу, девушка наконец поддалась вперёд убирая оставшуюся дистанцию между их лицами. Их губы на мгновение соприкоснулись. Невероятные чувства заполнили тела обеих. Всё мысли об аморальщине сразу ушли на второй план. Сейчас они живут моментом. Но этот миг был неистово мал. Секундным. Обе девушки отстранились друг от друга, как только услышали звук открывающейся двери. Они словно два ошпаренных человека, сидели по разные стороны кровати со страхом и разочарованием смотрели на человека, который пришёл, к сожалению, так не вовремя. Билги стояла на пороге комнаты смотря то на внучку, то на преподавательницу. Но почему они обе такие испуганные, ей понять так и не удалось. — Мерьем, — женщина быстро переместилась с порога к изголовью койки девушки. — У тебя что-нибудь ещё болит? Как же я могла не заметить того, что ты заболела. Как же я так отпустила тебя.. — Бабушка, всё в порядке, не переживай так, пожалуйста. — девушка смотрела на сидящую напротив Феттахоглу, которая нервно протирала шею, чувствую себя крайне неловко. Во мгновение она резко поднимается со своего места, и быстрым шагом направляется прочь из палаты. — Точно ничего не болит? — получив утвердительный ответ, женщина погладила внучку по волосам. — Тогда я сейчас быстро переговорю с врачом, и мы поедем домой. — Билги поцеловала девушку в лоб, оставляя ту в одиночестве.———
Эта больница казалась очень негативным местом. Приторный запах хлорки, которым был окутан каждый предмет этого здания неприятно бил в нос. Этот уже известным мятный, отвратительный цвет будто бы поглощал в мир лекарств, страданий и уходом людей, которых так и не удалось спасти. Около двадцати минут, госпожа Узерли ходила вслед за женщиной в белом халате. Она не знала на кой чёрт они обходят эту больницу вновь и вновь, поскольку помимо каких-то рекомендаций по поводу лечения, она ничего не получила. Билги вновь стояла в том коридоре и ждала Мерьем, только теперь компанию ей составляла не врач, а госпожа Феттахоглу. От женщины не скрылся тот факт, что преподавательница очень нервничает. — Госпожа Феттахоглу, — от столь неожиданного обращения рыжеволосая вздрогнула. — Мы с вами лично раньше не общались. Я хочу вас поблагодарить, что отвезли мою внучку в больницу и позаботились о ней. — Не стоит благодарности. — Нур попыталась натянуть на лицо подобие улыбки, но вышло мягко говоря не очень.. — У вас что-то случилось? — Билги подошла к женщине и ненавязчиво положила свою ладонь ей на плечо. — Что вы, конечно нет. Просто для меня, как и для вас, было большим потрясением то, что случилось с Мерьем. До сих пор пытаюсь прийти в себя. — как же полезно умение правдоподобно врать. — Когда я зашла в палату, — женщина сделала паузу. От этого Нур сжалась. Вся полностью. Казалось, будто бы она и не дышит вовсе. — Вы с Мерьем по всей видимости о чём-то говорили, а я вас отвлекла. Если вы хотите, то я могу подождать внучку у входа, а вы.. — Нет. Не стоит. Вы правы, мы разговаривали, но наш диалог был закончен. — Феттахоглу взяла миниатюрную сумочку с сидения, которое находилось под самой палатой, и вновь обратила свой взор на госпожу Узерли. — Я прошу прощения, но мне нужно идти. Передайте Мерьем мои наилучшие пожелания, и скорейшего выздоровления. — с этими словами Нур покинула сначала поле зрение Билги, а после и само здание. Вчерашний день. Блондинка садится в уже частями забытое авто отца. Девушка оставалась такой же напряжённой. За всё время проведенное с родителем, её ни разу не отпустило чувство тревоги. Раньше такого не было. Ей было хорошо с папой. Она его любила не меньше покойного дедушки. Но по прошествию нескольких месяцев, вынашивав обиду на него, Сельма вовсе потеряла к этому человеку какое-либо доверие. — Если хочешь, можем куда-нибудь заехать по пути. — сказал мужчина занимая своё законное место водителя. — Куда мы едем? — Я снял квартиру. Поедем туда. Насколько мне известно твоя мамаша не особо желает тебя видеть. — он выплюнул эти слова с таким отвращением, что не передать словами. По всей видимости женщина о которой он говорит, мало того что ему неприятна, он её ненавидит. Ненавидит всем сердцем. Невозможно даже представить, что мужчина её когда-то любил.А любил ли?
Сельма заметила его пренебрежение, но ничего не сказала. Не могла. Её внутренний голос не позволял, поскольку она ненавидела свою мать не меньше. Девушка призирала её. Призирала то, как она сломалась, даже не пытаясь встать на ноги. Призирала отвратительный образ жизни, который для Эргеч и вовсе является страшным сном.Она боится стать такой же.
— От куда ты всё это знаешь? — по всей видимости отец был полностью погружён в свои мысли, поскольку не ответил. Либо же просто не хотел. — Зачем ты приехал? Зачем ты меня забрал? Зачем, пап?! Ты меня бросил, зная какая она. Зная её отношение ко всем! И ты даже... Даже.. — Сельма, мне правда очень жаль. Очень жаль. Я не хотел, чтобы так вышло. — его ответ был чёрствым. Словно эти слова были сказаны лишь для приличия. — Но так вышло, и ничего не меняется! Ничего! Ты оставил меня и даже не попрощался. — на лице Эргеч появились слёзы. Они капали на дутую ткань курточки одна за другой. Как же ей было больно... Мужчина остановился. Это место было не предназначено для парковки или прекращения движения, но он не мог дальше ехать, слушая как его**
Они приехали в просторную квартиру. Она была очень светлой. Даже наверное слишком. Фактически полностью она была поглощена белым цветом. Настолько белым, что даже было больно смотреть. — Проходи, располагайся. — первые слова, которые сказал отец Сельмы после их беседы. — Хорошая квартира. — в ответ молчание. Девушка прошлась по всем комнатам. Ей невероятно понравился дизайн ванны и её цветовая гамма. В отличие от белоснежно-белой квартиры, ванная комната была чуть менее приторно-белой. В орнаменте присутствовали темные цвета, как шоколадный и другие оттенки коричневого. Так же комната была украшена растениями, стоявшими на полочках. Они добавляли изящества всему помещению. Вдоволь налюбовавшись дизайном комнат, Сельма открыла последнюю неизведанную дверь и обомлела. — Мама? Что ты тут делаешь. — голубые глаза настолько расширились, что даже популярный бренд детских кукол L.O.L. с большеглазыми малышками, не сравниться с Эргеч. — Хоть какой-то прок от твоего отца. — разъяренная женщина подлетела к дочери, быстро схватив ту за локоть и потянув в сторону входной двери. Сельма была в полном недоумении. Как? Что вообще произошло?! — Забирай. — сказал Господин Эргеч зажигая табачную палочку. — И я сорвался с места из-за такой ерунды. — Папа... Так весь этот концерт был лишь потому что тебе позвонила мама? Ты приехал только из-за её звонка? — Я приехал только из-за того, что не хотел проблем. Официально мы с твоей матерью не разведены, — быстро поняв, что в подобной ситуации развод — не имеет никакого значения, мужчина всё же продолжил — и если бы опека узнала о том, что ты пропала, то после твоих поисков, была бы большая вероятность того, что тебя бы отправили жить ко мне. — мужчина говорил об этом с таким безразличием, будто бы пересказывает какую-то историю увиденную на телевидении, в то время как сердце Сельмы окончательно разбилось в дребезги безвозвратно. Настоящее время. — Как ты смогла так быстро приехать? — Как только мне позвонили, и сказали, что тебя везут на скорой, я сразу собрала вещи и выехала. — женщина поглаживала внучку по коленке. — И приехала я не очень быстро, как мне бы хотелось. Мерьем облокотилась на спинку сиденья. Сейчас они едут в такси. Едут домой. Из головы всё никак не выходит то что произошло в больнице. По правде сказать, голова от всего произошедшего у Узерли шла кругом до сих пор. Девушка вновь провела пальцами по своим губам, вспоминая нежное прикосновение Феттахоглу, ведь назвать это поцелуем очень сложно, даже фактически невозможно... Нет, они не поцеловались, всего-навсего обычное прикосновение. — Как папа? Ты видела его? — чтобы хоть как-то вынырнуть из болота своих мыслей, Мерьем всё же решила поинтересоваться состоянием отца. Билги невольно вздрогнула. Воздух в лёгкие стал поступать медленнее. С каждым вздохом кислород обжигал все внутренности сильней. Женщина быстро моргала, дабы ненароком не пусть непрошенную слезу. Она прочистила горло, убирая в голосе всю хрипоту и неуверенность. — Всё хорошо, Мерьем. Всё хорошо. — женщина сказала последние слова на выдохе, осознавая, что пока не хочет расстраивать внучку, не самыми благоприятными новостями. К тому времени машина подъехала к нужному дому, и Мерьем с бабушкой поднялись в свою квартиру. Оказавшись в родных стенах, Узерли вновь почувствовала неистовую усталость. Она зашла в свою комнату и упала на всё ещё не заправленную кровать. Девушка прикрыла глаза, вновь прокручивая всё происходящее. Мерьем ненавидела себя. Ненавидела за эту слабость. Ненавидел за то, что так поступила с Халитом. Она вновь начала теребить подаренное кольцо, всё больше погружаясь в чувство вины. — Это был не поцелуй.