spying & terror

Уолтер сидел на высоком табурете и бесцельно болтал ногами, напевая себе под какой-то лирический мотивчик. Он буравил неубедительно рассеянным взглядом дальний угол на потолке, и Киллиан скорее чувствовал, чем видел, как в его светлой голове зарождается очередная гениальная идея. — Ну, а пока готовится противосредство… — как бы между прочим протянул Уолтер, мельком поглядывая на него. В другой ситуации Киллиан бы позволил себе мысль, что он ищет его поддержки. Однако прямо сейчас в его голове было абсолютно пусто, за исключением одной твёрдой мысли, которую он прокручивал и так, и эдак уже пятнадцать минут в озвучке своего терапевта: «Если это бремя досталось мне, значит, оно мне по плечу». Он и не сомневался, что по плечу — в его жизни были события и похуже, — но эта ситуация конкретно выбила его из колеи и обещала занять особое место в его личном рейтинге в ближайшем будущем. А судя по данным, выведенным на экран ноутбука Уолтера, оно наступит уже через пятнадцать часов. Пятнадцать часов. Киллиан перехватил взгляд Уолтера и недобро улыбнулся. Ему хотелось сказать что-нибудь едкое, но сознание посылало тревожные звоночки, что ещё одного удара в виде звучания собственного голоса его нервная система не выдержит. Он надеялся, что вполне доходчиво передал глазами ответ: «Удиви меня». Судя по тому, что нервная улыбка Уолтера на мгновение поникла, выдав творящееся в его душе паническое волнение — передал более чем доходчиво. — Ты, эм… — замялся он, но в следующее мгновение тряхнул головой и снова натянул бодрую улыбку. — Слушай, ты не можешь отрицать, что это уникальный научный опыт!.. Поняв, к чему клонит Уолтер, Киллиан обречённо прикрыл веки — и тут же напрягся. Даже в этом простом движении он отметил нечто чуждое, неестественное. Да что уж там — здесь от начала и до конца было неправильным всё. Вообще всё. Обгладывающих мозг проблем было так много, что его подсознание поставило на них блок, просто чтобы он не впал в около животное состояние, как пару часов назад. Но даже беглая мысль о том, что его ресницы ощутимо прибавили в длине, вызвала нервическую дрожь. Он не мог сделать вид, что это происходит с кем-то другим. Он слишком живо чувствовал, как его сознание балансирует на грани безумия, как ненадёжна его хлипкая картонная защита от так и прущих в мозг сигналов, мыслей и образов. Уникальный научный опыт. Киллиан ещё раз взглянул на Уолтера — светлое одухотворённое лицо, предприимчивая улыбка, азартно сияющие глаза — и ощутил подзабытое желание сделать другому человеку больно. — Опиши, каково это? — Уолтер сцепил ладони в замок и наклонился в его направлении, вопросительно приподняв брови. Киллиан не спешил гнать от себя мысль, что в этом молодом человеке умер дьявольский гений на уровне Исии. Он задумался, как бы точнее описать состояние перманентного ужаса, который терроризирует каждую клетку его мозга и не даёт расслабиться ни на секунду. Не было ни боли, ни внешних причин напрягаться, и от этого противоречия мозги ещё больше клинило, и мышечное напряжение становилось только сильнее. А чем сильнее он нервничал, тем отчётливее улавливал многогранную, всестороннюю разницу. Киллиан неопределённо махнул искусственной рукой — единственным элементом своего тела, который остался почти без изменений — и погнал взашей вспыхнувший перед глазами образ своей преобразившейся живой ладони: куда более узкой, маленькой и во всех смыслах чужой. Помимо того, что в женском теле ему было страшно не по себе, он чувствовал себя скованно и зажато, как если бы его душу заперли в тесной тёмной коробке. После того как отрубили ей руки и ноги и задом наперёд пришили новые. — Можешь поподробнее? — чуть тише спросил Уолтер, изломив брови. На его лице всё ещё читалась светлая надежда — Киллиан не мог не восхититься такой беспардонной наглостью. Собравшись с духом, он со всей силы напряг мышцы горла и едва слышно выпалил: — Стал легче. Его на пару секунд затошнило. Он попытался сделать звучание своего голоса максимально низким, но так стало только хуже. Лучше уж чуждый, непривычный и совершенно несвойственный ему женский голос, чем эта чудовищная пародия. — Могу достать с чердака весы, — с приободрённым выражением лица заметил Уолтер. — И не напрягай так связки. Для женщины у тебя уже достаточно низкий голос. Киллиан взглянул на него исподлобья. В его сердце поселилось смутное сочувствие к Стерлингу, который, в отличие от него, в своё время сменил не пол, а биологический, чтоб его, вид, и выслушивал эти сомнительные комментарии намного дольше. Он сидел на мягком кожаном диване, сложив ладони на коленях («более круглых» — продолжал наносить себе увечья мозг), и старался лишний раз не шевелиться, поверхностно дышать и смотреть куда угодно, только не на себя. Чтобы он ещё хоть раз взял стакан с водой, таинственным образом очутившийся на кухонном столе ранним утром… Через пару секунд выражение блаженного спокойствия на лице Уолтера, разъедающее всё хорошее в душе Киллиана, исказилось кислой досадливой гримасой. — Если тебе станет легче… — промямлил он, нервно заломив пальцы и робко улыбнувшись. — Ты очень краси… красивый. От этой сиюминутной заминки на последнем слове Киллиан на пару чудесных мгновений забыл обо всём на свете. От злости у него онемели скулы и лоб, а в глазном протезе загорелся раскалённый багровый свет. — Извини-извини! — встрепенулся Уолтер, поджав ноги и вскинув ладони. — Я не хотел… — Ты когда-нибудь встречался с девушкой? — перебил Киллиан. Неестественное звучание голоса точно щипцами дёргало клетки его мозга, но вид взволнованного и пристыженного Уолтера, не притворяющегося, что всё нормально, удерживал его неуёмные чувства в узде и даже успокаивал. Уолтер подвис, обдумывая его вопрос, и даже забыл расслабить конечности. От этой очаровательной картины Киллиан однобоко улыбнулся. Он впервые за весь день почувствовал себя нормальным человеком без загонов размером с Канаду. Нужно продолжать, не давать ему и слова вставить, иначе его череп опять распухнет от мыслительно-образного шквала. — Ну, было пару раз… — вымолвил Уолтер, наконец опустив руки и с подозрением прищурившись. Интонации Киллиана были достаточно однозначны, чтобы он почувствовал в этом вопросе подвох, но точно определить наводку ему не удавалось. — Ты с ними спал? — тут же спросил Киллиан, закинув непривычно тонкую ногу на пополневшее бедро. В таком положении он мог в полной мере ощутить трансформацию в своём паху, но почему-то растерянный и смущённый вид Уолтера делал эти волнительные ощущения не неприятными, как будто сглаживал углы, на которые с тупой целеустремлённостью напарывались его мозги. Уолтер на пару секунд потерял дар речи и не смог выдать ничего внятного, кроме слабых нечленораздельных звуков. Он не мог сказать с уверенностью, что сильнее выбило его из колеи — всплывший непойми откуда интерес к его бывшим или вызывающий вид женщины, закинувшей ногу на ногу. Он даже не мог определить, что конкретно делало этот образ таким вызывающим: топорно мужская манера вести диалог, скалистая ухмылка, огненные искры в глазах или то, как демонстративно вальяжно она вскинула ступню, облачённую в дерби на несколько размеров больше. «Он» — напомнил себе Уолтер, прикусив губу. Эта короткостриженая черноволосая женщина в мужском костюме, растянувшая руки по спинке его дивана и буравящая его обжигающим взглядом — это мужчина. — Да, — севшим голосом вымолвил Уолтер, чувствуя себя немного невменяемым. Пожалуй, дело было именно в подъёме ноги. Мужчина не мог провернуть это движение одновременно так изящно и так небрежно. — Ну так если ты умеешь обращаться с дамами, почему ты всё утро ведёшь себя, как дремучий сухарь? На теле Уолтера проступили крупные мурашки. Киллиан умел говорить так, что давящие интонации его голоса становились физически осязаемыми, как плотные бархатные ленты, опутывающие руки и ноги, как горячий горький мёд, заполняющий сосуды и жилы. Сейчас его голос звучал в десятки раз мягче, но каким-то образом ему удалось придать высоким женским тонам такую циничную остроту и развязную тягучесть, что Уолтер ощутил фантомное удушье. Он мельком взглянул на его узкие ладони, на неслышно постукивающие по обивке тонкие пальцы и сдавленно сглотнул. — А ты — дама, что ли? — с кривой усмешкой спросил Уолтер, сфокусировав взгляд на его лице. Происходящее походило на какой-то сюр, и от того, как на её его бледных чувственных губах змеилась насмешливая улыбка, ему хотелось стыдливо ссутулить плечи. — Ты мне скажи, учёный, — этот демон опять медленно, чуть ли не манерно поднял ногу, опустил ступню на пол и закинул на колено другую ногу. Уолтер, убеждённый, что сделать это движение более пошлым просто невозможно, издал глухой смешок. Он провёл подрагивающей ладонью по своему пылающему лицу, чувствуя, что сходит с ума. Его мутнеющий взгляд заскользил по фривольно развалившейся фигуре, фиксируя в памяти каждую доступную деталь: облегающие предплечья рукава рубашки, натянутые брючины на бёдрах, вздыбленные наплечники пиджака, свободно спадающая в районе груди ткань рубашки, заправленной под тёмный пояс. Этот пояс был единственной вещью, принадлежащей Киллиану; весь остальной комплект одежды — костюм тёмно-серого оттенка и белоснежная рубашка с запонками в виде кроличьих мордочек — был его собственным. Киллиан и в этом образе сохранил достаточно широкоплечую фигуру с узкими бёдрами, но при этом значительно сбавил в весе; когда практическим методом выяснилось, что его одежда сидит на нём чёрт-те как, Уолтер, недолго думая, предложил свою. Сейчас он начинал жалеть об этом. Его одежда, хоть и не висела на нём мешком, всё равно не подходила ему — разница в длине их конечностей и росте в целом мало изменилась. Уолтёр обвёл взглядом обнажённые, по-женски изящные запястья и выпирающую косточку на лениво покачивающейся лодыжке и понял, что весь горит. — Ты псих, — только и смог выдавить он. — Слыхали, слыхали, — этот ходячий парадокс усмехнулся так злостно и едко, что Уолтер вздрогнул всем телом и в очередной раз напомнил себе, что перед ним ни разу не женщина. Только её видимость. Чертовски притягательная видимость. Он не мог, просто не мог перестать её рассматривать, нет, откровенно пялиться, нет, не её, а его… Уолтер крепко зажмурился, втянул носом воздух и выдохнул через рот. Кислород вообще не остужал его плавящийся изнутри организм, он только сильнее распалял воображение и доводил кровь до состояния магмы. Стоило ему разомкнуть веки, как его взгляд тут же упёрся в глубокий провал в рубашке, туда, где, если ему не изменяла память, находилась крепкая мужская грудь. Ткань была слишком плотной, чтобы что-то разглядеть, но Уолтер и так видел, как под ней высоко вздымается тяжёлая женская грудь. От призрачного ощущения упругой мягкости, лежащей в его ладонях, ему стало совсем уж душно, и он потянулся непослушными пальцами к шее и дёрнул будто бы сузившийся ворот футболки. — Ну так что, Уолтер? — глумливо протянул Киллиан. — Кто я, по-твоему? Ему определённо нравилось то, что он видел перед собой. Уолтер, накренившийся в его направлении, с напряжёнными чертами лица, нездорово сияющими глазами и крепко сцепленными в замок руками, прикрывающими однозначный бугор между ног. Его сознание наконец прекратило терроризировать само себя, и по телу разливалось что-то горячее, густое и томительное. В первые секунды Киллиан решил, что это спокойствие, но, чем дольше Уолтер пожирал его глазами, тем отчётливее он понимал, что это самое что ни на есть настоящее возбуждение. Это очень смутно напоминало его аналогичные ощущения в родном теле; впрочем, он сейчас был не в том состоянии, чтобы проводить точный анализ. — Трис, — низким голосом ответил Уолтер, почти не моргая. Его губы тронула лукавая улыбка, и у Киллиана потемнело в глазах от гремучей смеси возмущения и ненормального восторга. «Трис» в равной степени могло значить и сокращение его настоящего имени, и самостоятельное женское имя. Ему захотелось схватить живой ладонью его за горло и хорошенько сдавить за такой грязный подкол, но ещё больше — обхватить ногами его бёдра, потереться и посмотреть, как бесы в его голубых глазах захлебываются смущением и паникой. Уолтер спустился с высокого табурета и направился к нему быстрым уверенным шагом. Киллиан на пару мгновений забыл о противоречивости своих ощущений и позволил себе ими насладиться. Он расслабленно откинулся на спинку дивана, глядя на нависшего над ним молодого человека из-под ресниц, и нервно усмехнулся. Ощущать на месте члена и яичек влагалище уже было пугающе непривычно, но чувствовать, как к этому самому влагалищу приливает кровь, как оно увеличивается и увлажняется было просто безумно. — Ты знаешь, что прямо сейчас потираешь бёдрами? — заметил Уолтер с таким же около безумным выражением в глазах. Он наклонился к нему, обхватил ладонью его колено и отвёл в сторону. — Прямо как возбуждённая женщина. Немигающий взгляд Киллиана замер на натянутой ширинке на его узких джинсах, оказавшейся неожиданно близко к его паху, и его всего пробрало от мысли, что Уолтер может растянуть его влагалище своим членом. Его мозги снова начало клинить; каждый аспект этой мысли вызывал в нём бурный протест и отторжение, но в низу живота стало ещё жарче, а натянутая ткань брюк начала давить прямо на разбухший клитор — иначе он не мог объяснить, почему вдруг это ощущение стало таким приятным. В блестящих глазах Уолтера отразилось понимание, и он завёл его ногу ещё дальше. Киллиан рвано выдохнул от ударивших прямо в темечко ощущений. — Трис, ты хочешь?.. — Уолтер снова сообразил, что женщина перед ним весьма условная, и замолчал на полуслове. Его всего трясло от волнения, и он не знал, что боится услышать больше: отказ или согласие. — Нет, — выдохнул Киллиан, перехватив его взгляд. Он точно сойдёт с ума, если согласиться на проникающий секс в женском теле. — Хорошо, — тут же кивнул Уолтер. Он ощутил томительную нежность к мужчине, запертому в женском теле с призывно растопыренными ногами, и захотел успокоить его, выгнать все тревоги из его головы и показать, как он любим. Уолтер наклонился к нему и мягко поцеловал его лоб, обе брови, нос, скулы, подбородок и губы. Ему стало как будто проще от того, что ощущение целомудренного поцелуя в эти губы практически не изменилось. Киллиан под ним расслабленно прикрыл веки и лениво повёл плечом, и голограмма на травмированной части его лица подёрнулась пикселями и испарилась. — Я хочу сделать тебе приятно, Трис, — улыбчиво промолвил Уолтер, любуясь открывшимся зрелищем. Он аккуратно провёл свободной ладонью по его щеке, стараясь запомнить эти физические, едва-едва отличимые ощущения. — Уже делаешь, Уолтер, — на одном дыхании выдал Киллиан, прильнув щекой к его ладони и ласково прищурившись. Из его взгляда ушло тревожное смятение, а уголки губ дрогнули в любящей улыбке. — Будет лучше, — немного сбивчиво заверил Уолтер, распалившись ещё сильнее от пришедшей на ум мысли. Когда он увидел металлические пластины на скуластом женском лице, его голова закружилась от мысли, как теперь выглядят шрамы от ожогов на изменившейся груди и культя. Его глаза заскользили по изящному телу, опустились чуть ниже, к натянутой ткани брюк между ног, и сознание прошил другой мысленный образ — пошлый, ослепительный, восхитительный, — из-за которого у него ослабели ноги. Уолтер интуитивно увлажнил губы языком, посмотрел ему в глаза и беспокойно улыбнулся. Киллиан мгновение любовался им, после чего в его глазах вспыхнуло озарение, а уцелевшая бровь поднялась на лоб. — Чудик, — с нервическим смешком выдохнул он. Уолтер с благоговейным трепетом наблюдал, как выражение его лица становится положительно взволнованным, как тяжелеет его дыхание и как он судорожно сдавливает пальцами обивку дивана. — Какой есть, — улыбнулся он, искренне польщённый такой реакцией. Отпустив его неровно подрагивающую ногу, он потянулся обеими руками к его брюкам, распутал скрученный косой пояс и расстегнул пуговицу. — Помогай. Едва Уолтер опустился на корточки между его ног и одним движением расстегнул молнию, как Киллиана будто по затылку ударили со всей силы: сознание превратилось в пылающее варево, живой глаз окутала дымка, дыхание сбилось. Он ни на секунду не отрывал взгляда от Уолтера, стягивающего брюки с его мелко подрагивающих бёдер, бездумно расстёгивал пуговицу за пуговицей на рубашке и понимал, что задыхается в этом тесном теле, что он сейчас инфаркт словит от всей этой ситуации и умрёт самым больным и самым счастливым человеком на свете. Уолтер спустил его брюки до лодыжек, раздвинул его колени шире и остановил взгляд между его ног. Острое волнение опутывало душу Киллиана крепкой металлической сетью, усиливая чувство удушья и путая мысли. Этим утром ему не захотелось накрывать чуждые гениталии своим бельём, и теперь от лучащегося взгляда Уолтера, направленного прямо на его увлажнённое влагалище, ему стало невыносимо жарко. Он неосознанно попытался сдвинуть колени, но Уолтер крепче сдавил их пальцами и раздвинул ещё шире. Он выглядел совершенно невменяемым и абсолютно счастливым, неслышно бормотал какую-то ахинею себе под нос, и Киллиан едва в голос не выл от неуправляемых мысленных образов. Он плюнул на неподдающиеся рукам маленькие пуговицы, стянул полурасстёгнутую рубашку через голову, намерившись выкинуть её куда-нибудь за спину — и со сладким ужасом понял, что плотные хлопковые рукава намертво впились в основания его кистей. — Очуметь, — выпалил Уолтер, с бесстыжим упоением наблюдая за тем, как влажные стенки раскрываются шире. — Это ты его так… Он мельком поднял глаза на Киллиана и замер, не жив и не мёртв. От открывшегося зрелища — пошло приоткрытый рот, прерывисто выдыхающий горячий воздух, мутный взгляд из-под опущенных ресниц, напряжённая линия плеча, заведённые за голову руки, запутавшиеся в рубашке, конвульсивно втягивающийся живот и тяжело вздымающиеся женские груди с эрегированными сосками — и намертво вплавленной в мозг мысли, что это — мужчина, он подавился хрипом и возбуждённо сморщился. Уолтер даже с закрытыми глазами продолжал видеть эту картину и не понимал, мерещатся ему влажные звуки из влагалища или они реально разносятся по комнате. Он рывком стянул до колен свои тесные джинсы с бельём и испустил горловой стон, едва не кончив в тот же момент — он горел изнутри живьём, воздух в комнате был обжигающе холодным, а краски навеки застрявшей в голове картинки становились невыносимо яркими. — Я… жду… — путаясь в словах, пролепетал Киллиан. Он учащённо дышал, не зная, что его заводит больше — исступлённое выражение лица Уолтера, его эрегированный сочащийся член или вид возбуждённого женского тела на месте своего. — Ну! Уолтер широко раскрыл опьяневшие глаза, всего на миг установив с ним зрительный контакт — и тут же опустил голову. Киллиан зажмурился — он боялся увидеть навеянную воображением картину так же, как и желал её увидеть, — и нервно, даже как-то испуганно дёрнулся, почувствовав влажный поцелуй на лобке. Лёгкие и неуловимые, как бабочки, поцелуи делали полукруг по самому краю половых губ, кожу в низу живота щекотало горячее дыхание, а горячая ладонь, скользнув вверх по его ноге, замерла в критической близости от раскалённой плоти и чувственно смяла внутреннюю сторону бедра. Из его горла вырвался невнятный всхлип, когда горячие губы опустились вниз и присосались к сведённой напряжением плоти. Киллиан выгнулся так, как никогда бы не смог прежде, чувствуя, как его внутренности извиваются узлами, плавятся и вытекают, образуя влажное пульсирующее пятно между его ног. Уолтер дышал быстро и механически, с каждой секундой всё отчётливее понимая, что ему мало, он не может надышаться, он впервые за всю свою жизнь дышал по-настоящему, жил по-настоящему и чувствовал по-настоящему. Он как заведённый повторял про себя проверенные на бывших подругах техники, но в какой-то момент вдруг позабыл обо всём на свете, и он уже не помнил, что он там хотел вырисовывать языком и губами, он и не думал вспоминать, он знал только ощущение влаги на лице, вкус, облепляющий его язык и полость рта, и до краёв затапливающий лёгкие запах. Пышущая жаром пульсация мокрой, дышащей плоти под его губами звенела эхом в каждой клетке его тела, прошивала позвоночник иглой и отдавалась в его члене. Уолтер крепко обхватил себя и начал быстро и сильно двигать рукой вверх-вниз, чувствуя, как мышечное напряжение в его теле усиливается, как от паха к самому темечку поднимается тягучая волна и как мир вокруг мутнеет и переворачивается. По напряжённым чертам лица Киллиана пробегали рябью наисчастливейшие выражения, линия рта искривлялась и приоткрывалась, и будь он проклят, если скажет, что эти вскрики, завывания и стоны на высоких тонах, исходящие из его горла, эти вонзающиеся в подсознание ощущения не выкидывают его куда-то в небо, в стратосферу, и не швыряют его обратно на землю со всей силы, расшибая органы и мозги, и будь проклята природа, Господь Бог или некий иной разум, сотворивший человека, наделивший женское тело такой многогранной чувствительностью и оставив мужскому никчёмные объедки, чахлый призрак истинного чувства удовольствия. Он ни черта не понимал, кроме того, что каждая клетка его тела, каждый мускул, все части его сгорающей заживо мясистой клетки, даже те, о существовании которых он понятия не имел, напряжены до предела, а от пошлых оглушающих звуков снизу — мокрое причмокивание, широкое скольжение языка, чавканье, быстрое-быстрое пыхтение и влажный скрип — на его лбу складывались и сразу распадались неровными узорами резкие линии морщин. Его ладони страшно затряслись, пальцы стали совсем нечувствительными, и Киллиан не сразу сообразил, откуда прозвучал рваный треск, почувствовал лишь, как безвольно упали его руки по бокам и как пальцы Уолтера на его ноге разжались. Его бедро горело, оно до сих пор чувствовало фантомные массирующие сжатия, и эти ощущения вкупе с удивительно трезвой мыслью, куда именно тянется рукой Уолтер, словно сняли него невидимые кандалы и цепи. Киллиан несвязно взвыл, ощутив, как сильная ладонь сжимает его томительно ноющую грудь, пропуская сосок между пальцев, приоткрыл искрящиеся глаза, мельком взглянул вниз — и замер, перестав что-либо понимать и одновременно начав понимать слишком много. Он смотрел на Уолтера и чувствовал, слишком живо чувствовал, как захватывает дух. Лицо его возлюбленного между его ног, его развязно сияющие глаза, его влажно блестящие щеки, рот и подбородок, его раскрытые губы и язык, ловко выныривающий из тёмного провала рта — потрясающая картина, клеймом отпечатавшаяся в его памяти. Весь его вид отражал нечто возвышенное и счастливое, и Киллиан испытывал то же самое, но что-то было не так, какая-то мысль беспокойно металась на краю его сознания, неуловимая, страшная, опасная, и прорастала в клетках его тела острым напряжением. Уолтер уже чувствовал, как внутри всё сжимается тугой пружиной, готовящейся ударить прямо в мозг, как вдруг горячее тело перед ним встрепенулось и напряглось как-то иначе, так, как, если верить последним оставшимся в живых крохах разума, не должно было. Он замер и взглянул на Киллиана замутнённым взглядом. В его глазах, направленных прямо на него, читались такие искренние растерянность и недоумение, что в нём зашевелилось что-то тёмное и недоброе, его губы искривились в развязной улыбке, а мозги прошило острое желание ещё раз проехаться по его самосознанию. — Понеси от меня детей, — не своим голосом протянул Уолтер, чувствуя, как его внутренности сводит сладкой дрожью от стремительно меняющегося выражения лица Киллиана. Не отводя от него насмехающихся глаз, он пошло раскрыл рот, высунул язык и уверенным широким движением провёл им по всему влагалищу. У Киллиана внутри всё перевернулось. Мысль — та самая, тревожная, не поддающаяся восприятию — вдруг вспыхнула, затопив его сознание неестественно ярким светом и электромагнитными помехами, глазной протез начал сбоить… В следующее мгновение всё вдруг стало неважным. Он закатил глаза, уронил затылок на спинку дивана и наконец освободился от ворочающегося в его душе противоречия. Примерно через пять секунд в сердце Уолтера завозилось беспокойство. — Трис? — хрипло выдавил он с рассеянным видом. Киллиан не откликнулся. Уолтер приподнялся и, запоздало отцепив ладонь от его груди, окинул взглядом его безвольно развалившуюся фигуру. Его лицо вытянулось в изумлении и досаде, когда он увидел на его руках рваные тканевые браслеты — когда только успел, и как он сам не заметил? Отложив неприятные чувства в долгий ящик, он тряхнул головой и ещё раз внимательно осмотрел Киллиана. Осознание довольно однозначного и простого вывода — обморок — потребовало на удивление много времени, хотя Уолтер тут же вспомнил полный перечень необходимых действий в таких ситуациях. Киллиан очнулся менее чем через минуту, и Уолтер, уже собравшийся звонить в больницу, с облегчением отложил телефон. Убедившись, что его возлюбленный чувствует себя нормально, насколько это вообще возможно для человека в его положении, он позволил себе немного покичиться. Доводить кого-либо до потери сознания ему ещё не доводилось, и это окрыляющее ощущение полностью перекрывало его едва-едва сформировавшуюся досаду от так и не наступившей эякуляции. Киллиан с усталым смирением наблюдал за его бахвальством и мельком поглядывал на экран ноутбука, тихо радуясь, что после таких вывертов его мозги ещё не скоро начнут сбоить.

***

На следующее утро Киллиан сидел на кухне, вальяжно вытянув ноги под столом, цедил свежесваренный макиато и искренне наслаждался своим родным, вдоль и поперёк изученным телом. Пролистывая сводку новостей в телефоне, он то и дело ловил себя на самовлюблённых мыслях и не испытывал ни малейших угрызений совести. Прежде тягучие ощущения в мышцах, когда он потягивал на себя стопы ног, вид живой руки и движения фаланг пальцев под кожей не вызывали в нём такой спокойной радости, и всё же ему нравилось заново знакомиться со своим телом и, как ребёнок, видеть одни только плюсы. — Ну конечно! — донёсся радостный воодушевлённый возглас Уолтера из домашней лаборатории. — Что нового открыл? — не отрываясь от новостной ленты, крикнул Киллиан. В ответ прозвучал торопливый нарастающий топот. Киллиан отложил телефон и поднял глаза на дверной проём. Уже через пару секунд Уолтер вылетел из него, опёрся рукой о стол и протянул ему длинный, немного смятый пальцами бланк. — Вот почему тебя так вштырило! — с первооткрывательским азартом воскликнул он. Уолтер буквально сиял изнутри и почти не моргал, наблюдая, как Киллиан принимает лист из его руки и знакомится с материалом. Киллиан пробежал глазами по данным биохимического анализа крови, взглянул на него и приподнял бровь. Уолтер мгновенно сообразил и театрально всплеснул руками. — У Марси была овуляция! Киллиан на несколько секунд погрузился в раздумья. Его знания в области химии и биологии были весьма поверхностными, тем более — в сравнении с Уолтером, но он прожил достаточно долгую и насыщенную жизнь, чтобы понять, что это значит. Его замутило от мысли, что они с Уолтером имели все шансы зачать ребёнка. Последний грязный подкол, который он услышал, прежде чем его шарики за ролики заскочили, тот самый, на который его подсознание в рекордные сроки наложило табу, снова прозвенел эхом в ушах и спровоцировал сильную дрожь. — Давай это останется между нами, — Киллиан поднял на Уолтера серьёзный взгляд.