Классики.

На следующий день убиваешь еще одного. Оставляешь Хаято всего на пару часов, а сердце уже не на месте. Ты набираешь большой пакет свежих фруктов. Ты не знаешь, что он любит, поэтому берешь всего понемногу. Долго и смешно общаешься с продавцами, понимая, что где-то они тебя все равно обманули. Ты не знаешь, откуда вдруг взялась эта забота и зачем она тебе нужна. Сейчас ты просто делаешь то, что хочешь. И ты прекрасно понимаешь, что через два трупа ты легко выкинешь этого мальчика из своей жизни. Так же легко, как ты его и подобрал. Ты не находишь его в комнате, и внутри зарождается что-то наподобие паники. Ты ведь помнишь, что уже разучился паниковать? Жить, впрочем, тоже почти разучился. Ты открываешь дверь в спальню и замираешь на пороге. Хаято передергивает затвор и направляет на тебя дуло пистолета. Ты не брал с собой много оружия. Пару пистолетов и глушитель. Один ты унес с собой. Второй сейчас смотрит тебе в лицо. Хаято серьезен. Печальное море его глаз сейчас покрывает легкая изморозь, и ты понимаешь, что мальчик пришел в себя. Опомнился и пытается осознать, кто ты и что с тобой делать. В том, что он умеет стрелять, ты не сомневаешься. Ты не хранишь оружие в собранном виде. Его руки не дрожат, а взгляд ясно дает понять, что лучше не дергаться. Ты криво улыбаешься, неловко ставишь пакет на пол и поднимаешь руки вверх. Выпавшее яблоко медленно и лениво катится к его ногам. Он останавливает его стопой, не сводя с тебя глаз. Вы просто смотрите друг на друга. Он с оружием в руках и ты под прицелом собственного пистолета. Ситуация могла бы быть комичной, только вот глаза у него слишком серьезные. Ты понимаешь, что стрелять он не будет. Много шума. Его найдут, а он этого, скорее всего, не хочет. Это простая проверка на вшивость. Специально для тебя. Почти как взрослый, почти как настоящая мафия. Ты мог бы с легкостью его обезоружить или направить на него такой же точно пистолет, только с глушителем. Но ты этого не делаешь. Тебе хочется его доверия. Не хочется этих заморозков в его глазах. Он выжидает еще пару мгновений и убирает оружие. Бросает пистолет на постель и садится на самый краешек. Локти согнуты, пальцы переплетены, снежные прядки чуть прикрывают лицо. Он был бы до безобразия милым, если бы не настороженный взгляд, следящий за тобой. Ты присаживаешься недалеко от него. Ты не знаешь, о чем с ним разговаривать. Ты никогда не был в таких ситуациях и не видел таких детей. Ты не понимаешь, почему он молчит, хотя ты точно знаешь, что он не немой. Он много скулил сегодня ночью. Так тихо и жалобно, что пришлось его обнять. Он сильно дрожал. Не легендарный человек-сокол, а просто пташка, едва выпорхнувшая из сетей. Ты давно не засыпал так. Не прижимал кого-то во сне, шепча слова успокоения, пусть и на непонятном для него языке. Возможно, поэтому убивать сегодня было немного сложнее. Ты снова улыбаешься и спрашиваешь у него: - Хорошо стреляешь? Он утвердительно кивает головой. - Хочешь прогуляться? Еще один кивок. - Хорошо. Ты отдаешь ему фрукты и натягиваешь на его белобрысую макушку черную бейсболку. Он убивает тебя взглядом, а тебе смешно. Вы идете в ближайший тир, и он выигрывает для тебя игрушку. Ты хохочешь в голос и покупаешь ему мороженое. Ты пару раз замечаешь странных людей, но они проходят мимо. Значит, твой лимит еще не исчерпан. Пацан сильнее жмется к тебе. Приходится взять его за руку. Только теперь ты замечаешь, какие длинные у него пальцы. Длинные и худые. Его белая изящная ладонь нелепо смотрится в твоих мозолистых и грубоватых темных пальцах. Вы едите не самую вкусную пасту в какой-то непонятной кафешке. Ты расслабленно смотришь на то, как он немного нервничает. Вас беззастенчиво изучают слишком докучливые официантки и не слишком интересные посетители. Ты беззастенчиво наблюдаешь за тем, как он управляется с приборами для спагетти. Он держит спину слишком прямо, и ведет себя, как лучшая выпускница школы благородных девиц. Только вот глаза не подходят. Слишком живые и не слишком чопорные. В нем вообще все как-то «слишком» и не «слишком» одновременно. И тебе, в общем-то, по фиг. Ночью он долго не может уснуть. Лежит, не ворочаясь, но ты точно знаешь, что глаза у него открыты. В такие моменты хорошо бы, наверное, поговорить, но он молчит, и это тоже удобно. С ним можно помолчать. Подумать о чем-то своем, о том, о чем отвык уже думать. Тебя неудержимо тянет на романтику. Может, просто город такой или мальчик слишком необычный. Ты думаешь о том, что неплохо было бы прогуляться по ночным улицам. Почему-то ты уверен, что Хаято знает, что тебе показать. Что-то такое же редкое и волшебное. Ты уже почти предлагаешь ему такой вариант развития событий, но слышишь характерный скулеж и грустно вздыхаешь. Во сне он не кричит, не плачет, не стонет и не называет имен. Просто сжимается в тугой комок и почти рычит сквозь плотно сжатые зубы. Тебе хочется его согреть, хочется, чтобы он спал спокойно. Ты обнимаешь его и прижимаешь к себе. Ты опять гладишь его по волосам и говоришь какую-то чушь, не понятную даже для тебя. Ты давно уже не веришь, что «все будет хорошо», потому что ничего «хорошего» у тебя уже не осталось. Разве что вот этот мальчик… Но и его через двое суток в твоей жизни уже не будет. Ты обнимаешь Хаято покрепче. Выкинуть его будет уже не так просто.