Идеальный пазл

Когда ливень перерос в грозу, Кацуки решил вернуться в квартиру. Если он заболеет, то это отразится на его жизни еще сильнее. Он дернул ручку двери — не закрыто. Видимо, Изуку и Шото поняли, что он ушел буквально раздетым. Кацуки хлопнул дверью и снял ботинки, прошел в зал и замер. Шото и Изуку лежали в обнимку, смотря какой-то дерьмовый сериал. — Да вы отлично уживаетесь и без меня. — Изуку удивленно моргнул. — Я съеду к концу отпуска, можете больше не трепать себе нервы. — Кацуки, — мягкий, чуть хриплый, голос Шото отдался в голове вспышкой, — иди к нам. — Кацуки зажал рот рукой и двинулся в сторону дивана. Черт, подавители закончили действие, а между ног все горело от возбуждения, казалось, одно касание к члену и он взорвется. Кацуки никогда не ощущал подобного, он лег между Изуку и Шото, проклиная мир за неспособность сабов противостоять приказам парных партнеров. Точнее, они могли, но для этого у них должна была быть хорошая динамика, а не воздержание длиною в жизнь. Кацуки тихо простонал, почувствовав дыхание Шото на шее. Как же стыдно. Его омерзительная сущность снова делала из него безвольную куклу. Все мысли улетучились, когда Изуку мягко провел ладонью по его текущему члену. Кацуки выгнулся и вскрикнул. Боже, позорище, реагировал так на простую ласку. Кацуки хотел исчезнуть. — Ты так хорошо принимаешь заботу Изуку, мой хороший, сладкий мальчик, такой красивый и сильный. Ты молодец, Кацуки, так хорошо справляешься. А Кацуки не мог собрать остатки себя в подобие человека, из глаз полились слезы, а стоны переходили на жалобный скулеж. Ему хватило пары поцелуев в шею и нескольких движений, чтобы кончить с особенно громким вскриком. А потом он замолчал, потому что нежные пальцы в волосах и тысяча поцелуев на лице были выше его сил. — Что вы сделали? — через двадцать минут ласки и успокаивающих прикосновений хрипло спросил Кацуки. — Вы могли просто выгнать меня, но предпочли унизить. Какие же вы все-таки ублюдки. — Он сбросил Деку с дивана, запустил небольшой взрыв в руку Двумордого и ушел. Одного его никто оставлять не собирался, потому что буквально через две минуты на пороге появился Шото. — Проваливай, гребанный насильник, — грубо крикнул Кацуки. Шото не дрогнул, он сел на его кровать и пристально впился в него взглядом. — Знаешь, я тебя понимаю, я молился, чтобы мой гендер был доминантом, потому что думал, отец убьет меня, заставит делать безумные вещи и сломает. Сейчас он изменился, и я правда горжусь его усилиями и даже поддерживаю, но тогда. — Шото запнулся и сглотнул, — я чувствовал, что умираю. И это продолжалось даже после того, как я узнал свой второй гендер — дом. Но сейчас, встретив тебя, Изуку, я понимаю, что будь я сабом, то все равно мог бы противостоять отцу. Потому что вы сильные, сильнее меня, вы идете против стереотипов общества, спасая его же. Кацуки, я не понимаю, почему ты считаешь, что я тебе поддаюсь, я никогда не поддавался тебе, даже на спортивном фестивале я был недостаточно силен, чтобы использовать огонь. — Кацуки вцепился пальцами в колени. Почему чертовы слова Двумордого так на него влияли? — Но для Деку — да. Чем я хуже него? Тем, что мой член течет от одного твоего жалкого приказа? — Ты ничем не хуже него. А, чтобы твое тело так остро не реагировало, — тебе надо следить за динамикой. Когда ты будешь удовлетворен, ты сможешь противостоять любому моему приказу, без подавителей. Но неужели ты думаешь, что изматывая и ломая свой организм ты станешь сильнее? — Кацуки упорно молчал. — Я договорился с врачом мамы, он примет тебя, только ты должен прийти. — Ладно. Просто. — Кацуки закусил губу, он впервые просил Шото о чем-то так искренне, — не помыкай мной больше. — А знаешь что, может, ты меня трахнешь? — Кацуки недоверчиво нахмурился, впервые слыша, чтобы дом просил побыть снизу. — Постоянно вести достаточно утомительно, а найти того, кто будет командовать тобой, когда ты дом, — очень сложно. Так что скажешь Кацуки? И хотя чужие аргументы звучали глупо, от одной мысли о помыкании Шото Тодороки становилось жарко, Кацуки не мог отказать себе в подобном удовольствии, поэтому уверенно ответил: — Да хоть сейчас. — Я подготовлюсь и приду. И, Кацуки, мне жаль, что я только сейчас смог поговорить с тобой, только сейчас вообще обратил внимание на тебя. Мне легче было смириться и игнорировать, а потом ты перестал выходить из комнаты. Прости. — Черт, ты решил уже сейчас войти в роль сентиментальной сучки? Пиздуй в душ. Шото кивнул и вышел. Они поговорили, но Кацуки не чувствовал себя лучше и, скорее всего, не будет даже после того, как трахнет Шото. Тот пришел спустя двадцать минут в одном полотенце на бедрах. Такой красивый, высокий с идеальным прессом и его, Кацуки, запахом. Видимо решил, что привычка Изуку расположит к себе его, что ж, он был чертовски прав. — Тебе бы тоже ополоснуться, — ненавязчиво начал Шото, присаживаясь на кровать. Кацуки кивнул. Он не знал, как любил Шото, а значит не мог быть уверен, что порки хватит. Тонкие длинные пальцы Шото прошлись по выступающей косточке на щиколотке, погладили выше и легонько сжали. — Я могу помочь тебе спуститься или мы можем перенести сеанс, но моя дырочка ужасно раздразнена и требует прикосновений. Кацуки сглотнул, он не ожидал такого отчаянного нападения, заставляющего скулить от возбуждения. Кто же знал, что рядом с ним живет сам Дьявол? Который в следующую секунду потянул его за ногу, стаскивая на пол. — Тодороки, я смотрю ты охуел.— Кацуки встал и фыркнул. — Через пять минут вернусь. Когда он зашел в комнату, Шото скучающе пялился в телефон. — Твое стоп-слово? — спросил Кацуки, наблюдая за тем, как на лице Шото возрастала заинтересованность. — Давай базовую цветовую палитру: красный — стоп, желтый — притормози, зеленый — продолжай. — Кацуки кивнул. — Есть какие-то пожелания? Что надо исключить, что добавить. С Деку было проще: они уже давно знали друг друга и понимали с полуслова. С Шото было сложнее даже потому, что это был его первый опыт в качестве пассива. — Мне не нравятся шлепки и все, что с этим связано, так что, пожалуйста, без насилия. Но мне заходят всякие грязные словечки, если решишь назвать меня шлюшкой, то я потеку. — Хорошо. Ты должен подчиняться каждому моему слову, иначе тебя будет ждать наказание. Обращаться ко мне можешь так, как тебе удобно: господин, сэр, папочка. — Кацуки запустил руку в мягкие красно-белые волосы, Шото поддался прикосновению и прикрыл глаза. — Все понятно? — Да, господин. — А теперь спустись с кровати и встань на колени. — Для таких случаев у Кацуки был удобный коврик, не покидающий пола никогда. — Хороший мальчик. — Он подошел к Шото и стянул с его бедер короткое полотенце. Большой толстый член призывно стоял, истекая смазкой. Кацуки хмыкнул и потер большим пальцем головку. — Смотри-ка, а сучка уже течет от одной возможности подчиняться своему господину. Какое жалкое зрелище. — Шото рвано выдохнул и задрожал. — Соедини руки за спиной и не меняй их положение, пока я не позволю тебе сделать это. — Да, господин. Кацуки медленно провел рукой по чужому члену, получая в ответ тихий стон. Шото откровенно плыл от их игры, и, смотря на его приоткрытый рот, чуть мутные глаза, Кацуки сам чувствовал невыносимое возбуждение. Он припал губами к бархатистой шее, провел пальцами за ухом, по шрамам на плече, вниз, несильно сжал сосок и выдохнул. Его язык прошел тот же путь, что и руки, но с другой стороны, Кацуки одновременно прикусил один сосок и выкрутил другой. Шото громко застонал и запрокинул голову. — Такая маленькая шлюшка как ты должна иметь прелестный ротик и уметь глубоко заглатывать. Ты же умеешь, ведь так, не разочаруешь своего господина? — Шото заскулил, осел на пятки задницей и кивнул. — Простите, я нечаянно, ноги затекли. — Врунишка, я знаю, что ты так возбужден, что не можешь владеть собственным телом. Но за непослушание следует наказание. — Кацуки притянул Шото за волосы к своему паху. — Господин, пожалуйста, будьте чуть нежнее. — Кацуки был на грани между приемлемой грубостью и уже отдельным фетишем, но просьба Шото заставила притормозить. — Твой цвет? — спросил он, стягивая спортивки. — Зеленый. Кацуки достаточно плавно насадил Шото на свой член, поглаживая того по голове и перебирая мягкие волосы. Мягкий податливый рот ощущался безумно приятно, но еще больше распалял вид стоящего на коленях Шото. А когда тот охладил одну часть языка, а вторую сделал чуть горячее, Кацуки застонал в голос, изо всех сил удерживая себя на ногах. Его рука судорожно сжала клубничные пряди и чуть ослабила хватку, когда крупицы сознания начали возвращаться. — Все, принцесса, заканчивай. — Шото в последний раз смачно облизнул чужой член и послушно остановился. — У вас очень красивый член, господин, я не могу им насытиться. По-блядски припухшие губы, взмокшие, раскиданные по лицу волосы и острый взгляд — Шото был идеален. И сейчас он находился там, где должен был — во власти Кацуки. — Не знаю, достойны ли шалавы места в постели, но ты, принцесска, можешь пристроить свою аппетитную попку там, только так, чтобы я ее видел. — Шото кивнул и перелез на кровать, его руки все еще были за спиной и мелко подрагивали, а член истекал смазкой. Он лег грудью на скомканное одеяло, выставляя задницу на показ. И, о боже, что это была за задница: накаченная, круглая с очаровательной розовой дырочкой. Кацуки захватил смазку, презерватив и подобрался к Шото. — Какая прелесть. Кацуки смочил пальцы в смазке и ввел два внутрь. Как он и ожидал, Шото постарался и поработал со своим анусом. — Пожалуйста, господин, глубже, — простонал Шото и тихо вскрикнул, когда в него вошел третий палец, бьющий четко в простату. — А ты действительно ненасытная шлюха. — Шото отчаянно застонал, дрожа всем телом. С его губ стекала слюна, казалось, он был уже в другом мире. — Сделай глубокий вдох, принцесса. — Шото попытался его послушаться, но сбился, задыхаясь от наслаждения, когда в него вошел горячий член Кацуки. Пара секунд на привыкание, и темп постепенно нарастал. Шото уже не удерживал руки за спиной, хватаясь за простыни, подушку. Его голос осип от стонов, но он все равно звучал прекрасно. Кацуки не мог перестать на него реагировать. Он опустил руку к чужому члену и начал медленно надрачивать, контраст движений заставлял Шото метаться между рукой и членом, он в последний раз особенно громко вскрикнул и кончил. Кацуки хватило пары толчков, чтобы последовать за ним. — Это было очень круто, — спустя девять минут ленивых обнимашек протянул Шото и нежно поцеловал Кацуки, проходясь языком по нижней губе. — Ты потрясающий. Я так много терял, поддаваясь глупой гордости. Как думаешь, сможем исправить и наверстать? — Кацуки ничего не ответил, он чувствовал себя тряпичной куклой, из которой вытащили всю набивку. — Эй. — Шото слабо ударил его кулаком в плечо. — Прости, я опять все порчу. Просто, ты же не думал, что я тебя выебу и все будет хорошо. Это же гребанный абсурд, Шото. Шото прижал его к себе и тихо прошептал: — Конечно, нет. Но тебе станет лучше, обещаю. Кацуки очень хотел в это верить.