Съешь что-нибудь!

      Арсений внезапно чертыхается в кровати, открывая глаза и уставляясь в потолок. И некоторое время уходит только на то, чтобы восстановить связь с реальностью. Ему такой странный сон снился, как будто... Ладно, не важно, все равно этого не могло быть, да и не поверит никто. Он, блаженно и сладко зевнув, поворачивается на бок, но тут же вздрагивает от неожиданности, резко отстраняясь назад. — Твою налево! — шепчет, прикрыв глаза и чуть не получив сердечный приступ с утреца пораньше. Делает глубокий вдох, пытаясь успокоить трепещущую пташку за рёбрами, а после заторможенно уставляется на милого спящего парня рядом. С утра все ещё туго соображается, но Арсений постепенно собирает разброшенные сном крупицы памяти воедино.       Вот те раз... Вот те два... А вот те три... С пола слюни подбери.       Значит, то был никакой не сон! Ну да, сны не бывают настолько хороши. НАстолько хОроши. Качества Full HD+. Арсений успокаивается, а затем хитро улыбается, достаёт руку из-под одеяла и, чуть касаясь, проводит пальцами по чужой щеке, чтоб точно убедиться, что он не спятил, что это ни галлюцинации, ни сон, ни фантазии, ни ещё что-то доказывающее, что пора менять цвет стен на белый. Под пальцами ожидаемо оказывается тёплая кожа и он не может удержаться, чтобы не обвести ими чёткий контур подбородка, совсем чуть-чуть задеть губы. А ещё не может налюбоваться этим сладко спящим демоном в своей кровати. Такой умиротворенный, безобидный, тихий, пока спит, конечно, и невероятно красивый. Воспоминания завершения вчерашнего вечера накатывают сами собой и сводят с ума, отдают жаром в животе, поднимают там настоящую бурю, ураган, торнадо, а также накрывают небоскребными волнами неловкости, смущения и непонимания, что делать дальше. Арсений обрывисто выдыхает, останавливаясь взглядом на мягких губах и прерывая свои тугие мысли. Нет, он прекрасно знает, что делать дальше. Но резко передумывает будить Антона, как принц спящую красавицу, скатываясь с кровати на пол и мельком благодаря парня за то, что тот вчера все-таки заставил их сходить в душ и смыть все следы страсти. А зацеловать его с ног до головы он ещё успеет за сегодняшний день, ведь у них наконец-то долгожданные выходные, которые ещё и совпали! Ура!       Настроение пляшет и танцует, то срываясь на многоритмичную чечетку, то останавливаясь и переходя в плавный вальс. Солнце своими яркими лучами невозмутимо пролазит на кухню, крадясь по стенам и ложась мерцающим светом на все её глянцевые поверхности, а птиц слышно и сквозь закрытые окна, которые Арсений, конечно же, открывает, когда заходит приготовить кофе. Он на некоторое время застывает перед форточкой, улыбается и делает глубокий вдох, тут же получая порцию весеннего свежего воздуха. Но ему этого остаётся катастрофически мало, поэтому он полностью высовывается в окно, ложась на подоконник грудью. Кладёт голову на руки и наблюдает за дворовой суетой: за мамашами, которые краем глаза следят за детьми в песочнице, но больше все же занятые разговорами друг с другом, за хозяевами собак, кидающими своим питомцам различные палки и ждущие, что те их принесут обратно, за бабулями, по-королевски восседающими на своих тронах-лавках и решающими казнить или помиловать проходящих мимо людей, — все они до единого вызывают у Арсения только лучистую улыбку и он зажмуривает глаза, наслаждаясь лучами солнца, уже достаточно сильно припекающими лицо. Но, конечно же, понимает, что дело вовсе не в том, как светит солнце или с какой ноги он встал с кровати, а в том, с каким человеком он в ней спал. И ещё в том, что он самый счастливый влюблённый придурок. Придурок, потому что никто другой сейчас в этом доме не смотрит из окна с чеширской улыбкой на пол ебальника. И, кажется, что одна из бабулек, сидящих на лавке, смотрит прямо на него в ответ и уже записала в своей голове как наркомана.       Арсений, неожиданно встретившись с ней взглядом, тут же неловко прячет улыбку и убирает свою тушку от окна, задергивая штору. Тьфу ты, даже помечтать не дают.       Он наливает в кружку, где уже покоятся с сахаром две ложки кофе, кипяток и садится за стол, включая телефон и читая сообщения из чатов. Параллельно думает о том, стоит ли приготовить Антону что-то поесть, когда тот проснётся. И эта мысль, появившаяся в его голове, уже из ряда вон выходящая. Правда, потом вспоминает, что за одним очень... приятным занятием, они вчера так и не тронули еду, которую заказали, так что решает просто переложить ту в тарелки и разогреть. В процессе натыкается на пресловутый и оскорбленный Шастуном цезарь и, достав из шкафчика доску, заботливо нарезает все ингредиенты на более мелкие кусочки, а потом ещё готовит соус, и вообще, какого хера он стал таким хозяйственным? Обычно Арсений не такой гостеприимный, когда кто-то из тех, с кем он спит, остается у него на утро. Его максимум в такие моменты — это сварганить кофе и как можно быстрее спровадить из дома. Вот только с Антоном так не происходит. С Антоном так не хочется. С ним о таком даже речи идти не может! Арсения просто распирает на межгалактическом уровне желанием позаботиться о нем, приготовить вкусный завтрак и чуть ли не принести его в постель, в то время как в обычное утро, в обычное выходное утро, он только варит себе кофе, завтракает бутербродами и сразу отправляется на подвиги: либо работать со своими футболками, когда накапливаются нерешенные вопросы, либо идёт решать ещё какие-то дела, либо спешит тусить с друзьями, либо зависает все выходные дома за просмотром тик токов, сериалов и фильмов. А теперь все, до чего сузились планы на выходные — это лежать, тискать, обнимать и целовать Антона, пока тот сам не решит сбежать от греха подальше. Хотя они уже вчера согрешили. Но такой грех Попов готов брать на свою душу каждый день, если честно. Короче, в любом случае, в голове происходят какие-то странные катаклизмы, заставляющее пересмотреть старые протоколы на случай утренних гостей.       Гостей...       Ещё одна дилемма в том, что Антон не гость. Антон... Арсений тяжело выдыхает, через сопротивление в мозгу пытаясь доформулировать мысль. Антон не гость. Антон его парень. Они встречаются. И уже это осознание, что у него есть отношения с кем-то, даже если не брать в расчёт, что отношения с самим Антоном, хотя, ебать, не возьмёшь в расчёт такое, ага, вызывает внутри новые необузданные эмоции... Потому что отношений у Арсения не было уже очень давно. И там нет никакой печальной истории любви или предательства, просто он решил, что пока вокруг много интересных людей и возможностей, да и пока он ещё молод, нужно брать от жизни максимум, а не зацикливаться на ком-то конкретном. И всё было действительно так до того момента, пока он не зациклился на каком-то конкретном Антоне. Резко, быстро и без возможности сдать назад. Потому что все его возможности, когда он видит глаза парня — это просто сдаться.       Попов, стоя напротив столешницы, выползает, как леший из глуши лесов, только из чащи своих мыслей, когда его обвивают тёплые руки вокруг талии, а такие же губы целуют в шею, оставляя в том месте горячее послевкусие. — Доброе утро, — выдыхает хрипло Антон, от чего его дыхание проходится пламенным бризом по коже. — Добрый день, Антон, — поправляет его насмешливо Арсений, поворачиваясь и всматриваясь в лучистые зелёные глаза, которые становятся ярче от отливающего в них светом солнца. Он кладёт руки на грудь парня, все ещё чувствуя на своей талии его пальцы, которые сжимаются, доставляя неимоверное удовольствие.       Шастун в ответ коротко закатывает глаза, усмехаясь, затем притягивает ближе, но почему-то издевательски замирает на расстоянии сантиметра. Арсений, который был точно уверен, что сейчас его поцелуют, получает по итогу только испепеляющий душу взгляд, под которым он распадается на атомы, молекулы и хуй знает ещё какие частицы, а дыхание становится медленным и тягучим — так хочется поскорее коснуться губ напротив. Только вот Антон явно не спешит с этим: смотрит хитро и касается места совсем рядом с губами, но недостаточно близко, чтобы мужчина мог успокоиться в своих желаниях. — Ты демон-искуситель, — выдыхает, теряя терпение, Арсений и решает вместо того, чтобы просто таять, как сосулька на крыше, лучше упасть точечным ударом этой же сосульки кому-то в злодейскую голову. Он заводит руки за, между прочим, свою футболку на парне и проводит ими от лопаток до пояса, после легко заныривая пальцами под резинку спортивок и рывком прижимая того ближе к себе.       Антон порывисто выдыхает, но тут же улыбается снисходительно, будто так и говорит всем видом, что этого недостаточно, перемещает свои ладони медленно от чужой талии к ребрам, но к губам не прикасается, все ещё держась на расстоянии коварного сантиметра. Зато глаза в глаза.       От тёплых и сильных рук на теле нехило так кроет, как и дурманит голову, но Арсений готов затопить леса напротив себя от негодования. Ему нужны губы! Он хочет целоваться! До боли, до онемения и усталости. Хочет чувствовать, касаться, сгорать от ощущений, но Шастуна такой настрой лишь больше веселит и подначивает ничего не делать.       Ладно, хорошо, только по-настоящему смеется тот, кто смеётся последним. Арсений и в ресторане старался Антону особо не проигрывать, так что, с чего тот взял, что ему сейчас сойдёт с рук такая шалость. Он мог силой сорвать долгожданный поцелуй, всего лишь сократив противное расстояние, но так ведь неинтересно, ему до мурашек по коже хочется, чтобы инициатива шла со стороны парня, который, наоборот, видимо, ждёт, что первым проиграет именно он. Но, хуй там плавал, Антошка, да даже если и не плавал, ты все равно ещё не знаешь, с кем имеешь дело.       Попов меняет негодование на игривый прищур и коротко ухмыляется, а потом, как в самых порнушных сюжетах, ведёт языком по губам, невинно прикусывая их и обрывисто выдыхая. Антон приподнимает подбородок, изучающим взглядом наблюдая за развернувшейся картиной. — Голубоглазка, ты невозможный, — со смешком поражения сдаётся он в конце концов и подается на встречу, сразу страстно и напористо вторгаясь в чужой рот. Плотно прижимает поясницу мужчины к столешнице, оглаживая руками бока, а языком проделывая невероятные действия у того внутри.       Арсений позволяет себе миг наслаждения своей победой, пока тот не затмевает наслаждение совсем другого рода. Он тяжело дышит через нос, запуская свою руку в светлые кудрявые волосы, а в закрытых глазах видит сплошные цветные узоры, говорящие лишь о том, насколько происходящее до одури приятно.       Антон нехотя отстраняется первым, перед этим смачно целуя в щеку. Арсений разочарованно выдыхает: он и его друг в трусах думали, что будет продолжение. Но. Хуй там плавал. И это уже похоже на карму. — Прости, пиздец как хочу есть, — объясняет Шастун, прикрывая стояк футболкой и садясь за стол, где уже все любезно приготовлено. А Арсений его благосклонно понимает, даже не думая обижаться, потому что сам из-за того, что они вчера не поели, проснулся с обжигающим живот чувством голода. — Ты хоть поел? — Конечно, — так, как будто это само собой разумеется, фыркает Попов. Он же не какая-нибудь до одури влюблённая нищенка, которая, чтобы поесть, будет ждать пока любимый проснётся. Однако, в следующую секунду, с невозмутимым и независимым лицом отлипает от столешницы и присаживается на стул, накладывая себе цезарь. — Серьёзно? — У меня не было времени, — оправдывается Арсений, смутившись. — И что же ты делал? — мягко интересуется Шастун, продолжая трапезу. Он любезно накладывает в тарелку мужчины половину бекона и лапши из посуды, после чего берет оставшееся себе. Арсений старается не зацикливаться на этом моменте, иначе его уже будет не вернуть обратно на землю. — Я тут... — на телефон приходит уведомление, и он на секунду отвлекается, что-то печатая с очень сосредоточенным выражением лица, затем откладывает айфон в сторону, снова беря в руки вилку и наматывая ей лапшу. — Я искал рецепт "Красного бархата". — Хочешь приготовить торт? Просто так или есть какой-то повод? — удивлённо спрашивает Антон. — Да, хочу... — телефон снова пиликает, а Арсений шумно и раздражённо выдыхает, встречаясь с вопросительным взглядом парня. — Секунду, — просит он, после чего подносит устройство к уху, — Эд, ты совсем сбрендил? Почему я готовил подарок за месяц, а ты спохватился и мечешься, как в жопу ужаленный, только сейчас? Нет... Нет, ей не понравится эротическая карта, у них такая уже есть, — смеётся, потирая глаза руками, — блять, конченый, если ты припрёшься туда с этим, то я остаюсь дома... Почему? Не хочу умереть со стыда, наверное!... Не знаю... Ну подари ей этот фен, как там его, дайсон-тайсон, все девчонки о нем мечтают... Да не знаю я, как он точно называется, сам забей в интернете... Всё, давай-давай, увидимся, — убирает айфон от уха, хихикая со своего ебанутого товарища. — Я так понимаю, у тебя уже есть на сегодняшний день планы? — кротко улыбаясь с такой красивой улыбки мужчины, спрашивает Антон, чуть подзалипнув. — На самом деле, да, есть, — Арсений тоже подвисает, только раздумывая над одной мыслей. — Не хочешь, составить мне компанию? — спрашивает робко через минуту, — если ты, конечно, свободен и у тебя нет никаких дел, и...       Антон прерывает его тираду лаконичным и спокойным: — Куда мы идём?       Арсений не успевает перехватить позорную радостную улыбку до ушей, поэтому так и остаётся сидеть чеширским котом. Почему-то он не думал, что все будет так просто и Антон так легко согласится, даже не узнав на что именно. — У моей подруги сегодня день рождения. — Хорошо, — качает важно головой парень, — это ей ты хочешь приготовить "Красный бархат"? — Да, — у брюнета загораются идеей глаза, словно гирляндные лампочки, — она просто очень сильно любит этот торт, но, правда, лишь когда его готовят вручную, потому что такой раньше всегда пекла бабушка на её день рождения. А сегодня хочу попробовать я. Только вот не знаю, по какому рецепту сделать. Нашёл несколько в интернете, может, ты посмотришь? — протягивает телефон.       Шастун, даже не взглянув, отодвигает тот от себя. — Арсений, а ты случайно не забыл, кем я работаю? — Нееет, — сначала с опаской и непониманием тянет Попов, а потом уставляется на парня с надеждой в глазах, — ты знаешь достоверный рецепт "Красного бархата"? — Ну естественно, — сдержанно смеясь с его озарения, отвечает Антон. — Мало того, я отлично его готовлю. — Ну это понятно, конечно, — фыркает мягко Арсений, — но я должен сам приготовить, своими руками. А ты что, сомневаешься в моих способностях? — Нет, ни в коем случае, — поднимая руки вверх, смеется Антон. Но наигранность этого предложения возмущает мужчину до глубины души, и вот совсем не хочется думать, что Шастун просто вспомнил про случай, когда он решил приготовить "Медовик" и чуть не спалил к чертям всю ресторановскую кухню, доставая из духовки одни лишь чёрные угли. Да, вместо "Медовика" тогда вышел отличный "Углевик". — А вот посмотришь, я такой "Красный бархат" забабахаю, что он будет краснее всех "Красных бархатов", которые ты пек до этого, понятно тебе! — не очень уверенно, но все же хохлится Попов, выставляя палец. — Да, хорошо. Господи, Арс, — мягко улыбается Антон, вставая и убирая грязную посуду в раковину под возмущенным взглядом. — Я буду только рад. Ну не дуйся ты, — коротко чмокает того в надутые губы, чуть отстраняясь и наблюдая за реакцией.       Арсений хочет сопротивляться до последнего, но его все равно отпускает, а потом уже стабильно накрывает смущением под таким внимательным взглядом и трепетным отношением. Он щурится, невольно копируя улыбку парня, и вопрос: "Какого хуя он стал такой стеснительный?" — все ещё висит на повестке дня. — Ты заебал, — спокойно и со смущенной улыбкой произносит Арсений, выскальзывая из под нависшего над ним Антона. Тот только победно посмеивается, домывает посуду и уходит к серому бархатному дивану. И вот знает же, черт, что реально смущает своим поведением, заставляет покрываться румянцем каждый раз, а все равно не прекращает коварство. Зараза.       Арсений заканчивает с завтраком и подготавливает нужные продукты для приготовления торта, хорошо, что он заранее их купил и теперь не придётся носиться по магазинам. Так же просит у Антона написать ему рецепт на листике, но тот уперто не соглашается и говорит, что будет диктовать по ходу дела. — Так не пойдёт, — упрямится Арсений, ставя руки по бокам. У него уже все готово: тарелки, миски, мука, масло, сахар, — ингредиенты стоят на столе, ожидая только рецепт. — Пойми, я хочу прям сам сделать. Вот прям «от» и «до». — С чего вдруг такая принципиальность, голубоглазка? — фыркает Шастун, развалившись по-хозяйски на диване и печатая что-то в телефоне.       Арсений, пока тот не видит, вздыхает тяжело, втягивая губы. Ему бы не было так принципиально, если бы Лика, собственно, сегодняшняя именинница, не взяла бы на слабо и не утверждала перед всеми друзьями, что он не способен приготовить торт без чьей-либо помощи. Поэтому брюнет и хочет доказать обратное, даже не сколько подруге, сколько себе самому.       Он берет листочек с ручкой и приносит Антону, кладя перед ним. Тот отрывает взгляд от телефона, в котором читается отчётливое "Не глупи". Арсений игнорирует эту молчаливую интонацию и настойчиво тычет пальцем в бумагу. — Ладно, — парень недовольно забирает листок и ручку, а Арсений довольно улыбается и терпеливо ждёт, пока тот закончит. Не упускает появившуюся возможность поглазеть, поэтому скользит взглядом по сосредоточенному лицу, нежной шее, напряжённым рукам, рассматривает различные кольца и свой подаренный недавно браслет. Смотрится ебейше, если честно. Именно на Антоне. Антоне, который сидит вот прямо здесь и сейчас, да ещё и его. Пока все остальные в мире боятся сказать парню слово, Арсений прямо сейчас может позволить себе сказать ему целых два. И даже больше. Потому что они встречаются. Антон в него влюблен. Арсений влюблен в ответ. И даже больше. А вчера они переспали. И пока это было лучшее, что случалось с ним за последнее время. И даже больше.       Арсений от собственных мыслей шокировано приподнимает брови, пялясь в стену. Он когда-нибудь привыкнет к этому Антону. Антону, который больше не кричит и не кидает грубые замечания, не отталкивает от себя, не обзывается и не пытается ещё чем-то задеть. Да, привыкнет, обязательно. Но это не точно. Может, он все-таки никогда и не привыкнет. Потому что сейчас, сидящий и выписывающий рецепт на листик, Антон все ещё кажется чем-то неправильным, нереальным, словно его не должно здесь быть, рядом. Вообще ни в каком виде и не под каким предлогом. Словно какие-то две параллельные прямые, которые в жизни не должны были пересечься — все-таки пересеклись. И вызвали бум таких вселенских масштабов, что и в голове не укладывается, потому что это отчаянно противоречит всем земным законам и... — Держи, — Шастун с серьёзным лицом протягивает лист бумаги, но натыкается на далекий от мира взгляд и приподнимает брови, — все в порядке? — Ну да. Да, все в порядке, — спокойно отвечает Арсений, сам поражаясь своему спокойному голосу, потому что до порядка ещё очень и очень, и очень, и очень, и ещё раз очень, далеко. — Сэнькью вэри мач, — берет протянутый листочек, мельком читая написанное. — Не, такое спасибо не пойдёт, — отвлекает Антон, строя наигранное недовольство. — Правда? — Арсений хитро улыбается и, в одно движение нависнув над парнем, втягивает его в короткий, но глубокий поцелуй. Затем так же быстро отстраняется, оставляя того в небольшом ступоре, сам как ни в чем не бывало уходит на кухню, приступая к готовке.       Когда ещё раз пробегается глазами по рецепту, радуется, что не сложно. Он то думал, там что-то замудренное будет, словно схема пекинского метро или инструкция по сборке стула с алиэкспресса, а на деле оказалось, что вовсе и нет, даже ребёнок справится. Пф, два плюс два равно четыре. Мужчина от этого расслабляется, включает музыку на колонке и полностью погружается в атмосферу приготовления самого шикарного "Красного бархата" в мире, потому что именно такой он и рассчитывает сделать, чтоб Лика и остальные друзья получили гастрономический оргазм от одного только кусочка роскошного лакомства. В процессе готовки понимает, почему рецепт ему показался простым и даже ребёнок с ним бы легко справился, — Антон все и расписал как для ребёнка. Но Арсений не думает обижаться, в кулинарии по части сладостей он и правда как младенец, только появившийся на свет. Вообще не шарит. Только самоуверенности хоть отбавляй, на том и вывозит. А ещё на том, что у него, извините, рецепт от самого Антона Шастуна, со всеми лайфхаками и хитростями.       Кстати, говоря об Антоне. Этот невероятно красивый и харизматичный демон искуситель здорово так отвлекает своим взглядом. Смущает сильно. Заставляет неловко опускать голову при встрече глазами. И вдыхать воздух глубоко, запихивая его в лёгкие по самые... легкие. Вот он там вроде и занимается какими-то своими, наверняка, важными вопросами в телефоне, иногда звонит кому-то и уходит на балкон покурить, но все равно, между этим всем, подходит слишком близко, останавливаясь за спиной, и наблюдает молча, внимательно следит за процессом, а когда обнимает за талию, притягивая к себе, Арсений так вообще теряет всю атмосферу готовки, погружаясь совсем в другую. Но Антон лишь ненадолго позволяет понежиться в своих объятиях, молчаливо оглядывая содержимое тарелок через плечо, после чего отстраняется, вновь начиная заниматься своими делами. А Арсению только и остаётся, то судорожно задерживать дыхание от близости и волнительного ожидания продолжения, то заново нагонять темп со скоростью леопарда, чтоб не словить приступ в своём молодом возрасте, когда его высвобождают от захвата. И вот эти вот все телодвижения и приливы нежности от Шастуна сбивают с толку, заседают в голове вязким пятном, уперто утверждающим, что не может такого происходить в реальности.       Напрягает.       Тем более при готовке самого ахуенного "Красного бархата" в жизни людей сбиваться с толку и терять связь с реальностью — противопоказано, поэтому Арсений немного каждый раз и напрягается, с силой возвращая себе сосредоточенность и молясь, чтоб следующий порыв нежности был хотя бы минут через двадцать, а не каждые десять.       Но это все перестаёт иметь значение и мешать, когда тесто получается что надо: гладкое и шелковистое, нежное и пушистое, прям как Антон Шастун прописал. Арсений под конец даже ловит мысль о том, что невероятно горд собой, своей проделанной работой. Хорошо только не знает и никогда уже не узнает, что каждый раз, когда он отворачивался или уходил куда, Антон то сахара добавлял, то муки, то перемешивал тщательнее, то ванилину забытого сыпал, то ещё что-то да исправлял.       В точности, как сейчас, когда Попов, довольно улыбаясь, ставит бисквит в духовку и отворачивается к столу, чтоб сделать крем, Антон, оказавшийся тут как тут, ловко температуру и режим меняет на подходящий, а потом снова прижимается со спины и жарко целует в щеку. — Какой ты молодец, — шепчет ласково, поглаживая живот, однако одновременно тщательно следит за махинациями с кремом в тарелке и кладёт свою ладонь на руку мужчины, задавая нужный темп, когда тот неправильно начинает перемешивать получившуюся субстанцию.       Арсений сначала прям замирает с ложкой в руке, рвано выдыхая и покрываясь румянцем, и только потом начинает совершать правильные вращательные движения в тарелке. Готовка для него становится настоящей пыткой. В хорошем понимании этого слова, если такое вообще имеется. Но сам Антон поражает. Его настолько нежное поведение все сильнее сбивает с толку, а мозг сосредоточенно и не смыкая глаз ждёт подвох. Точно мышь, которую кот словил, но, вопреки всем ожиданиям и прогнозам, не жрёт от чего-то. А та ждёт, когда же он клыки покажет, потому что так, в её понимании, не бывает. Не бывает, чтоб кот да не хотел сожрать мышь.       Хорошо, что Шастун не умеет читать мысли, поэтому только сотый раз целует в щеку, удостоверившись, что крем в безопасности, и уходит, возвращаясь к делам в телефоне.       А Арсений в который раз ловит себя на мысли, что все это выглядит слишком по-домашнему. Тепло, уютно, нежно. Словно они знакомы и живут так годами, и не было между ними никогда недопониманий и склок. Пока, конечно, это все ещё непривычно, да, но так будет не всегда ведь. Он надеется, что когда-нибудь привыкнет к сумасшествию вселенной, решившей свести их вместе, два совершенно неподходящих друг другу пазла из абсолютно разных картин.       Арсений, в конце концов, заканчивает со своими раздумьями и с кремом тоже, пока бисквит в духовке выпекается, а ещё он успевает убрать кухню и выбрать, что надеть на праздник к подруге. Также помогает найти подарок Антону, который наотрез отказался идти просто так, ведь это некультурно и, вообще, разве ты видел кого-то, кто хоть один раз пришел на день рождения без подарка?       Когда пиликнувший таймер духовки наконец оповещает о готовности, Арсений нехотя сползает с дивана, где они вместе с парнем ставили на бронь подарок для именинницы, и с замиранием сердца достаёт бисквит, после наклоняясь над ним вместе с Антоном и рассматривая его великолепную красную текстуру. — Пиздец, и это сделал я?! — счастливо и восхищенно ставит вердикт Попов, не в состоянии оторвать взгляд от своего творения. — У меня никогда не получалось сделать тесто таким пышным. Вот, вообще никогда.       Антон, пока мужчина занят роскошным бисквитом, поворачивает голову к нему и довольно улыбается, надолго залипая в небесных глазах, горящих детским наивным восторгом, словно рассвет, показавшийся первыми лучами на горизонте. — Я не сомневался в тебе. — Ой, кому ты пиздишь, — тут же отвлекаясь от коржей, смеётся Арсений, не зная, но портя весь романтический настрой момента. — Эй, — Шастун возмущённо тыкает пальцем его в бок, на что тот громче хихикает и отстраняется. — Смотри, уверен, что все твои "Красные бархаты" даже рядом с моим не стоят, — ехидничает брюнет, снова кидая восхищенный до глубины души взгляд на коржи. Честно, он вот вообще не верил, что у него получится. Как бы он себя не мотивировал и не нахваливал, но вероятность того, что ничего бы не вышло — была процентов 80 точно. И поэтому стоящий сейчас перед ним десерт — не меньше чем чудо. — Признаю, я тебя недооценил, — добродушно улыбается в ответ на высокомерное заявление Шастун, приподнимая руки вверх. А затем не сдерживается и подходит ближе, утаскивает в лёгкий поцелуй, как он обычно любит это делать — без предупреждения. — Ты так убираешь своих конкурентов? — усмехается Арсений, обхватывая его талию руками. Облизывает метафорично саднящие губы, которым всегда остаётся мало, сколько б не длилось желанное прикосновение. — Думаю, что одного я переживу, — Антон снова целует, теперь уже надолго растягивая удовольствие и ласково поглаживая чужой затылок рукой. — Я заеду домой переодеться, заберу подарок, а в пять встретимся уже возле дома твоей подруги, хорошо? — Хорошо, — как под гипнозом выдыхает Арсений, разморенный поцелуем. Антон усмехается, снова не сдерживается, да и зачем, и целует его в нос, затем переодевается в свою одежду и, смешно подмигнув, уходит в закат.       Арсений после его ухода заканчивает с тортом, укладывает тот в красивую заранее купленную коробку и не может никак перестать гордиться собой, потому что ну вот торт. Торт, который он сделал своими руками, без чьей либо помощи, лишь своими силами, стоит сейчас прямо перед ним. Ахеренно. Нет, круче. Супер ахеренно. Он уже чувствует, как утрет носы всем друзьям, когда заявится со своим сладким презентом. И никто в их компании больше не будет шутить про тот, твою на все четыре стороны, сгоревший "Медовик".       Ещё немного времени после самонахваливания и любования тортом у мужчины уходит на сборы и наведения марафета. Ну как немного, почти все то, что осталось до выхода из квартиры. Ну, а что? Арсений всегда любил выглядеть хорошо и дорого, а теперь ещё и есть для кого стараться. Но все равно, в точности к назначенному времени, секунда в секунду, он подъезжает на такси к дверям огромного коттеджа, чуть дальше от МКАДа, ведь да, он любит выглядеть сногсшибательно, но опаздывать — ненавидит.       Заплатив за проезд, мужчина вываливается из белой бэхи и осматривается в поисках своего ненаглядного. В один момент, ослепленный лучами солнца, ни может не прикрыть глаза, вдыхая невероятную апрельскую свежесть российского леса, который зелёной россыпью виднеется за пригорком позади посёлка. Тихое щебетание птиц и все те же скользящие между ветвей лучи солнца только сильнее дразнят уйти куда-то вдаль, по узкой, усыпанной сосновыми иголками тропинке, оставив позади хлопоты и тяготы жизни, отдать себя лишь наслаждению природой, все больше оживающей с приходом весны. Арсений рвано и затяжно вбирает воздух полной грудью прежде, чем открыть глаза и снова приняться искать знакомую фигуру вдоль желтоватой песчаной дороги, по бокам от которой стоят разноуровневые домишки. И наконец-таки, повернув голову левее коттеджа, он замечает Шастуна, мирно курящего сигарету и разглядывающего его с усмешкой на губах. Арсений тут же подвисает на нем и этой усмешке встречным взглядом. Парень ещё, как назло, выглядит пиздецки охуенно в своих чёрных свободных штанах и черно-красной жилетке в клетку, наряду с цепочками на шее. И его и так вечно сшибающая с ног харизматичность сейчас валит наповал. А ещё Арсений зависает на том факте, что Антон все это время вот так вот просто смотрел, рассматривал даже, наблюдал и курил. Это... Вгоняет в краску. И только через долгие минуты три замысловатых переглядок он в конце концов отмирает и робкими шагами движется навстречу к нему, а подойдя ближе, останавливается напротив, словно ожидая дальнейших указаний. Антон ничего не говорит, только затягивается и спокойно улыбается, все также изучая глазами. — Красиво тут, — зачем-то поясняет Арсений, оглядываясь, а затем смотрит себе под ноги и рисует кроссовком непонятный узор на песке, потому что смотреть в ответ на Антона — невозможно. Слишком сильно кроет какой-то сбивчивой лавиной эмоций от его пристального взгляда.       Шастун легко и протяжно выдыхает дым в сторону, повернув голову, а после наклоняется чуть ближе к уху мужчины, констатируя спокойно: — Ты красивый, — специально выделяет «ты» и делает пару шагов вперёд, выкидывая сигарету в мусорку около скамейки, потом кивает повернувшемуся в подвешенном состоянии брюнету в сторону дверей. — Пошли.       Арсений растерянно кивает в ответ и идёт к воротам. Подвесить-то подвесил, а снимать кто будет? Он кидает косой взгляд на непринуждённо ждущего парня, боясь, что тот ещё что-то учудит, но Антон спокоен, как удав. Или удавка для шеи. Попов мысленно благодарит небо за то, что он каким-то образом выживает после каждого выкинутого тем действия, и в конце концов нажимает кнопку, связывающую с обитателями коттеджа. Ждать долго не приходится, домофон громко пиликает и дверь легко поддается вперёд, когда Арсений хватается за ручку. Они с Антоном проходят по кирпичной серой дорожке в небольшой уютный дворик с огромной беседкой, бассейном и пристроенным гаражом, белым эстетичным фонтаном посреди газона, ещё тусклого, но обязательно позеленеющего к лету. Дальше поднимаются по трём ступенькам к двери, которая уже раскрыта настежь, так и приглашая войти. Но когда только Попов хочет сделать шаг в кажущийся пустым коридор, к нему со всех ног, невесть откуда, летит Мята, огромная домашняя животина, заставляя сделать несколько шагов назад, спускаясь со ступенек обратно на тропинку. — Нет-нет-нет-нет, — выставляет вперёд руки мужчина, когда овчарка с радостным лаем бросается на него, вытягиваясь и, в силу своего роста, доставая мордой чуть ли не до лица. — Мята, все, хватит, я тоже рад тебя видеть. Тише, все, успокойся. Вон Антон, смотри, какой большой человек, он круче, иди к нему, — отчаянно пытается отделаться от собаки, с опаской смотря на свою светлую байку. На нем ещё чёрная модно-молодёжная шляпка и тёмные свободные брюки, и если за последние вещи он не так волнуется, то байку вымазать вовсе не хочется. — Мята? Мята, иди сюда! — зовёт задорно Шастун, тоже уже спустившийся со ступенек, и собака, повернув голову, неохотно, но все же виляя хвостом переключает на него свое внимание, особенно, когда Арсений чуть толкает её в бок, после отряхиваясь. — Такая ты хорошая, красавица! Ой, молодец, — улюлюкает парень, сев на корточки и гладя Мяту по спине, когда та поднимает лапу, здороваясь.       Арсений тем временем ненадолго залипает на них. Он, конечно, знал, что Антон до одури любит животных, но со стороны его общение с ними так вообще выглядит сверхмило, настолько, что невозможно сдержать трогательную улыбку. Но он наслаждается взаимодействием этих двоих ровно до того времени, пока в проходе не появляется высокий рыжий парень в темных джинсах и в обычном сером свитере, который приваливается плечом к проему и складывает руки на груди, наблюдая за происходящим. — Я знаю, что это ты её выпустил, — заметив вышедшего и показавая на того пальцем, тут же щурит глаза Арсений. — Ага, — совсем не скрываясь, с весёлыми нотками отвечает собеседник, — грех не подпортить твой идеальный образ.       Антон после этих слов настороженно поднимает голову, все ещё почесывая собаку за ушком, а потом так вообще встает, оценивая своим фирменным пристальным взглядом появившегося незнакомца. — Скотина, — тянет беззлобно в ответ на подкол Арсений, запуская руки в карманы штанов, — завидуй молча, твой-то серый свитер точно уже ничего не испортит. — Это не свитер, — опуская на тот взгляд, отвечает парень, — это джемпер. — Да похуй, лучше от этого он все равно не станет, — сдерживая улыбку, с серьёзной миной говорит Попов.       Антон, все ещё наблюдая за ними со сложным лицом, медленно и размеренно гладит по голове Мяту, послушно сидящую рядом. — Да иди ты, тоже мне эксперт, блять, — выдаёт отмашисто парень, махая рукой, а затем обращается к Шастуну, — как с ним вообще можно разговаривать, он же придурок конченый, скажи?       Антон хмурится, ничего не понимая в общении этих двоих, и отвечает чуть ли не грубо, уже просверливая в рыжеволосом неприятеле дыру: — Нет, не скажу. — Ахахаха, понятно тебе, лох, — сразу же по-злодейски и победно смеётся Арсений, показывая на человека в проходе пальцем, а затем хватает и тянет Антона за запястье, перенимая на себя его вопросительный взгляд, — знакомься, это Арсений, Арсений Мартынов, моё позорное альтер эго. Полная противоположность, начиная со вкуса в одежде и заканчивая чувством юмора, — после обращается к другу: — Арсений, это Антон. Антон.... Ну, Шастун. — Ой, кто ещё чьё «позорное альтер эго», я бы поспорил, — фыркает второй Арсений, на секунду кинув удивлённый взор на парня, после чего, отлипнув от проёма, протягивает руку для рукопожатия, — дарова, рад тебя видеть. — Я тоже, — Попов обнимает того, хлопая по спине.       Затем рыжеволосый протягивает руку Антону, растягивая на лице широченную лыбу. — Антон Шастун, значит. Неужто, тот самый? — переводит хитрый взгляд с подоплекой на брюнета, который только покрывается румянцем в ответ. — Рад наконец-то познакомиться и увидеть воочию. — Взаимно, — сдержанно улыбается Шастун, пытаясь угнаться за переменой общения мужчин. А затем чуть наклоняется к Попову, ехидно шепча на ухо: — и что, все твои друзья меня знают? — Отстань, — отмахивается смущённо Арсений, не поворачивая голову и все также улыбаясь своему товарищу, только в этот момент понимая, что облажался. И совсем не немного. А пиздец как много. Он с утра так сильно вдохновился идеей взять с собой Антона, напрочь позабыв о том, что почти все друзья знают о его существовании не только в качестве невероятного ублюдка и мудака, но также и как очень красивого и сексуального шеф-повара, по которому он сохнет уже какой год. И что теперь с этим делать, кроме как стоять и краснеть, вот вообще не понятно. — Мы пройдём уже в конце-то концов? — Арсений, прервав неловкую паузу, только хочет сделать шаг внутрь, как друг его останавливает ладонью в плечо. — Не так быстро, товарищи. Придётся заплатить за вход, — Мартынов вздыхает показушно обремененно и тянется за оставленным на полке пакетом, затем протягивает его двум мужчинам. — Значит так, тут все буквы алфавита, чтобы пройти, вам придётся отдать одну любую вещь на ту букву, которую вытяните. — Чего? Прикалываетесь? — ахуевает Арсений, — а если нет вещи на такую букву? — Отдаёшь деньгами, — язвит борзовато Сеня, а затем смягчается: — и нет, это не моя идея, а именинницы. Типа, проходят только те, кто действительно ради нее готов расстаться с ценными вещами или деньгами. Проверка на друзей, так сказать.       Попов на мгновение коротко и глубокомысленно переглядывается с Антоном, по лицу которого видно, что тот удивлён и совсем не понимает идеи. А вот он сам не удивлён: давно привык к таким выебонам и странностям друзей, особенно, когда они собираются все вместе, поэтому сейчас лишь виновато пожимает плечами и засовывает руку в пакетик, а когда через секунду вытаскивает её, в пальцах оказывается небольшая зелёная бумажка с буквой «К». — Нуууу, и что мне отдать? — он недоуменно начинает оглядывать себя, как и Антон с Арсом. — Снимай, — вдруг насмешливо говорит последний, указывая пальцем вниз. Шастун опускает взгляд в землю и тут же начинает тихо смеяться, хлопая своего Арсения по плечу. — Это разве не те, которые ты купил буквально позавчера? — Пошли в жопу! — громко возмущается брюнет, замявшись, — и че, без возврата что ли?       Сеня важно мотает головой из стороны в сторону, пытаясь не улыбаться. — Ебнулись? Да вы ебнулись! — все ещё недовольно и с упреком говорит мужчина, но кроссовки все же снимает, под тихое последующее бурчание матом.       Мартынов, довольно улыбаясь, принимает жертву и складывает её в огромную коробку, а Арсений с удивлением успевает заметить в той чей-то телефон. И вот это уже не прикольно. Совсем с дуба рухнули. Он бы даже сказал: вместе с дубом. Вместо кроссовок ему любезно дают тапочки.       Дальше наступает очередь Антона, который со скептичным лицом и все ещё не разделяя идеи, но все-таки ныряет рукой в пакетик и вытягивает на свет букву «Б», после долго смотря на неё и пытаясь придумать, что отдать. — Браслет, — тут же подсказывает рыжеволосый, кивая на тот.       Арсений, когда одновременно с Шастуном переводит взгляд на запястье и все осознает, сразу чувствует, как сердце моментально проваливается в пятки, а дыхание замедляется, ведь жертвой оказывается тот самый подаренный браслет в знак благодарности за помощь в ресторане. — Нет, — твёрдо и тоном «хуй поспоришь» выдаёт Шастун, с вызовом смотря на парня в проходе. Тот только смиренно поднимает руки, а уже через минуту раздумий и блужданий взглядом по чужому телу, переводит его вниз, немного замявшись. — Кхмкгх, ну что ж, тогдаааа...кхм.       Попов, с абсолютным непониманием, что ещё из вещей может быть на букву «б», настороженно прослеживает за приятелем, тоже опуская глаза вниз, а затем одновременно с озарением пытается не заржать, усилием воли стягивая расползающиеся уголки губ. Он сконфуженно и виновато поворачивает к парню голову и понимает все без слов. Потому что все очевидно и так. Антон готов убивать молниями из глаз и дышать огнём, смотрит своим серьезным взглядом, обозначающим только одно: "Я реально должен это сделать?"       Арсений поджимает губы, чувствуя сразу же небольшой холодок и дискомфорт внутри себя от такого выразительного взгляда, потому что, во-первых, да, это пиздец как страшно, а во-вторых, — это во-первых, умноженное на два, но все равно кивает в ответ на молчаливый вопрос, почти что, хотя почему почти, сто процентов уверенный в том, что Шастун сейчас просто пошлёт их обоих нахрен, развернётся и уедет. И на этом все. Как говорится: финита ля комедия. Но вопреки всем прогнозам и страхам, ничего такого не происходит. Парень только раздражённо бурчит матом под нос, что-то в стиле «как я до этого докатился» и уходит за дом, скрываясь за его кирпичным боком.       Два оставшихся Арсения буквально секунду смотрят друг на друга молча и с явным шоком на лице, потому что ни сам Попов, отлично знающий характер Антона, ни Сеня, знающий характер того по рассказам, не думали, что он вот так вот просто согласится, а уже через мгновение они истерично, но беззвучно, прыскают со смеху, чуть не валяясь по земле от эмоций. Только когда через минуты две Антон появляется из-за угла, мужчины тут же принимают серьёзные лица, подбираясь и делая вид, будто так и стояли молча все это время. Шастун же, поочередно стреляя убийственным взглядом в каждого, подходит к Мартынову и раздражённо всовывает в любезно протянутую ладонь скомканные чёрные боксеры. — А это повод устроить вечеринку! — Арсений-альтер эго, довольно и коварно лыбясь, отходит в сторону, рукой приглашая войти.       Попов незаметно кивает ему, улыбаясь с подтекстом в ответ, и первым проходит внутрь, после оглядываясь на следом заходящего в коридор парня. — Ничего не говори, — цедит тот, огибая его и направляясь к широкой деревянной лестнице наверх. — Нужно было отдать браслет, — сдерживает всеми силами смех Арсений, идя позади. — Заткнись, — все также категорично отзывается Шастун, поднимаясь на второй этаж, откуда уже доносится громкая ритмичная музыка. — Да купим мы тебе новые, не переживай, — насмешливо и уже открыто смеясь, "успокаивает" Арсений. Он, вон, вообще в одних носках домой поедет. А трусы, это ж не проблема, кто-то телефон пожертвовал, а тут трусы. Пф. Тоже мне, несчастье нашёл. Любимые что ли были? Но и не оценить этот поступок тоже не может, потому что Антон не просто пожертвовал своими трусами, а переступил через гордость ради него, Арсения, чтоб не обидеть и не расстроить, а ведь мог запросто отказаться и уехать, наплевав на его чувства, но не поступил так, и это пиздец как много значит, это в первую очередь доказывает, как много он стал значить для него. — Ну не пыхти ты, как чайник.       Шастун вместо ответа вдруг шумно выдыхает и резко меняет направление, начиная спускаться вниз, а Арсений в страхе автоматически останавливается, тут же коря себя за сказанное и уже грешно думая, что ему сейчас хорошо так прилетит, но парень лишь останавливается в сантиметрах десяти и, крепко взяв его руку в свою, прикладывает к паху. Арсений меняет испуганный взгляд на испуганное удивление и тяжело сглатывает, теряя все веселье моментально, когда тонкая чёрная ткань штанов совсем не спасает кожу ладоней от тепла чужого органа.       Вдох. — Я буду напоминать тебе, что я без трусов каждые пять минут, — все ещё раздражённо, но уже хотя бы не зло, выдыхает Антон на ухо, сверкая взглядом маньяка, а затем снова поднимается вверх по лестнице, громко топая массивными ботинками.       Сдох.       У Арсения, чтоб подняться, сил уже нет. Его словно пригвоздили к лестнице. Он только тупым бессмысленным взглядом, и все ещё чувствуя тепло на ладони, наблюдает за тем, как Шастун скрывается за поворотом. Как там говорилось? По-настоящему смеётся тот, кто смеётся последним? Всегда рабочая хуета. Всегда, чтоб её. Но в этом случае, последним смеётся тот, у кого нет трусов и кого теперь хочется до мурашек и звёзд перед глазами. — Пошло все нахуй, — возмущенно выдыхает, наконец отвиснув, Арсений и тоже поднимается на второй, пытаясь избавиться от возбужденного жара по телу. Вот вечно так, блять! Нельзя что ли, чтоб хоть раз без происшествий, как нормальные люди отдохнуть. Нет. Вместо этого он теперь будет умирать от желания, а не отдыхать и веселиться! У брюнета даже закрадывается бредовая мысль: а не отдать ли Антону свои трусы, только бы не представлять в голове всякое... Такое... Тьфу! Тьфу ты, блять!!! Пришёл повеселиться нахуй!       Арсений нагоняет Шастуна уже на втором этаже, где тот останавливается растерянно, не зная, что делать и куда идти. Оно то и понятно, впереди только огромный просторный зал, поделенный арками на три комнаты и больше похожий на настоящий лабиринт. Основная комната горит неоновыми фонариками, переливаясь и мигая всеми цветами радуги, также в освещении участвуют разноцветные шары и гирлянды, людей десять о чем-то громко переговариваются и смеются, музыка бьёт в голову своей ритмичностью, а ещё три человека стоят совсем недалеко от входа в комнату, где двое из них дарят третьей девушке огромные праздничные пакеты. Арсений, на некоторое время залипнув на Антоне, красиво смотрящимся в свете синих огней, переводит взгляд от него на тех самых трех людей и улыбается. — С днем рождения, Мальвина! — перекрикивает он музыку и разговоры, подходя ближе и протягивая большую коробку с тортом, как и ещё один пакет с другими подарками.       Лика или Мальвина, как все её называют, девушка лет тридцати с длинными ярко-розовыми волосами, спадающими кудрями аж до самой поясницы, хитро улыбается и принимает презенты, останавливая взгляд на картонной коробке. — Если там то, о чем я думаю, ты... — она не договаривает, потому что мимолетом замечает стоящего поодаль Антона. — Да ладно, это что, Антон? Антон Шастун? — девушка тут же отодвигает в сторону Арсения, порывающегося ее было остановить, и подходит к парню. — Антон? Вы же Антон, да? Вы себе даже не представляете, как я рада с вами познакомиться наконец лично.       Бляяять! Ну бляяять! Арсений закатывает глаза, в этот момент мечтая провалиться под землю, и уже точно, без сомнений, жалеет о том, что вообще позвал Антона с собой. Потому что, ну, это пиздец. Это позор. — Арсений столько про вас рассказывал! — тем временем восхищенно тянет девушка, протягивая руку.       Заебись, блять! Ещё лучше!!! Спасибо!!!       Арсений выдаёт нервный смешок, ставит руки по бокам и отворачивается в другую сторону, тихо матеря подругу. — Давайте на ты... и с днём рождения, — Шастун, смутившийся, пожимает руку, а затем протягивает свой подарок. — Да ты... зачем? Не нужно было! — принимает растрогавшийся вид молодая особа, заторможено забирая картонный пакет, а затем осуждающе смотрит на Арсения, который, ровно таким же взглядом, смотрит на неё в ответ. — Дурак, ты что не мог сказать, что это было необязательно? — Лика, блять, ты думаешь, он меня будет слушать? — возмущённо и раздраженно отвечает Попов, поднимая брови и все ещё думая о том, кто следующий из великолепных друзей сегодня его опозорит, сказав Антону про то, о чем тот никогда не должен был узнать.       Шастун, на такой агрессивный настрой, лишь машет рукой, говоря Лике, чтоб та не обращала внимание. Девушка в ответ смеётся и кивает, расслабляясь, но лишь до того момента, пока в комнату с лестницы не влетает запыхавшийся и красный от возмущения Эд. — Мальвина, я, блять, считаю ты совсем берега попутала! — зло пыхтит тот и впивается в подругу сумасшедшим взглядом. И все это обязательно произвело бы впечатление, если бы не тот факт, что стоит он без штанов в ядерно красных трусах, которые лишь слегка прикрывает чёрная рубашка.       Арсений первый начинает ржать во весь голос, скручиваясь пополам. — Зачетные трусы, чувак.       Эд шумно выдыхает, переводит на него ошалевший взгляд исподлобья, а потом так вообще в два шага оказывается рядом и даёт ногой смачного поджопника. — Эй, — выдавливает из себя Попов, отходя в сторону, но все также рогоча, как ни в себе. — Пошли нахуй! — Эдик яростно впихивает Лике, тоже пытающейся остановить слезы смеха, пакет с подарком и топает в соседнюю комнату, нагло показывая, что он намерен найти себе низ.       Девушка вытирает слезы, провожая того взглядом, а затем кивает Арсению с Антоном. — Ой, не могу... Так, ребят, идите мыть руки, а потом приходите в зал, — командует она и уходит принимать поздравление от ещё кого-то, подошедшего из зала.       Антон все это время, хоть и не смеявшийся до слез, как остальные, но улыбающийся, ведь картина до ужаса комичная, быстрыми шагами спускается на первый этаж первым. Арсений нагоняет его уже в ванной, становясь сбоку и ожидая, пока тот закончит мыть руки. — Как тебе Лика? — спрашивает с улыбкой, оперевшись о проход.       Шастун ничего не отвечает, да и вообще не обращает на него никакого внимания. — Ты чего, обиделся что ли? — тут же подбирается Арсений, отлипая от проёма и подходя ближе, внимательно рассматривает мимику парня, пока тот уж слишком сосредоточенно моет руки, все ещё молчит и делает вид, что в ванной один. — Да блин! Ну блин! Ты из-за трусов? Из-за того, что я смеялся? Ну прости, ну Антон, — мельтешит он и отчаянно хватает того за локоть, поворачивая к себе. Шастун смотрит тучно, выжидающе. — Зато есть же и плюсы, у тебя там все... ну... дышит.       Парень со скептичным лицом вытягивает руку, собираясь выходить. — Стой! Блять, да подожди, — выдыхает шумно Арсений и тащит того обратно в ванну за тот же локоть, после чего закрывает за ним дверь и уже смущённо предлагает: — ну, хочешь, я по-другому прощение попрошу? — не смело ведёт рукой вдоль чужой, опустив голову и наблюдая за этим движением, а когда доходит до пальцев, то перехватывает их в свои и поднимает глаза, сталкиваясь с все ещё скептичным выражением лица. Вместо всяких слов мужчина просто медленно опускается вниз, становясь на колени и протягивая руки к поясу штанов напротив себя. — Что ты...? — пугается Шастун, тут же отстраняясь пахом назад. — Спокойно! — непривычно строго приказывает Арсений, крепко и властно хватая чужие бедра, чтоб их обладатель не двигался, а затем легко спускает черную ткань, оголяя желанный вид на член. Сглатывает тяжело и тут же касается его рукой, стимулируя и давая время подняться. Встать на ноги, как говорится. Для этого, кстати, много усилий прикладывать не приходится: всего-то пару уверенных движений ладонью, один невозможно пошлый взгляд снизу вверх и не менее пошлое касание языком головки, как член уже крепчает и тяжелеет в руке.       Антон поджимает губы и рвано выдыхает, не отводя цепкого взгляда ни на секунду, но, правда, ровно до тех пор, пока Арсений не берет член в рот и не начинает глубоко насаживаться, мастерски помогая при этом себе рукой. Он хорош в минете и прекрасно это знает, поэтому считает победой и долгожданным прощением руку, мягко запутавшуюся в его волосах, сразу после того, как эта же рука сняла с его головы черную мини шляпку.       Шастун глубоко дышит и поднимает лицо кверху, прикрывая глаза в наслаждении и тяжело, густо сглатывая от него же, а когда не сдерживает достаточно громкий стон, то вообще еле рукой нащупывает кран и включает воду, журчание которой, наверное, по его мнению, должно перебить хотя бы шумное сбивчивое дыхание.       Арсений сосет со всей страстью и энтузиазмом, берет то глубоко, мастерски подбирая ритм, то просто облизывает ствол по всей длине, крепко обхватывая основание пальцами, сам не замечает, как в какой-то момент приспускает уже свои штаны и начинает водить рукой по горячей плоти, окутываемый экстазом с головы до ног. Не соврет, если скажет, что коснуться губами члена парня хотел ещё с того дня, когда они дрочили друг другу в туалете нового ресторана. Но тогда это, кажется, было бы слишком странно и преждевременно, сейчас же только странно. Странно, в принципе, осознавать, что ты делаешь минет человеку, при виде которого раньше позвоночник покрывался инеем. Странно осознавать это и одновременно чувствовать, как этим осознанием херачит в башку так сильно, будто кто-то замахнулся громадным доисторическим булыжником. Антон и так, сам по себе, метафорический булыжник, со всей силы средь бела дня плюхнувшийся на голову и перевернувший тем самым абсолютно все понимание жизни.       Брюнет бы и рад привести ещё какие-нибудь примеры, но голова, от собственных движений по своему же и чужому члену, постепенно заполняется лишь бессвязной ватой, не позволяющей думать ни о чем, кроме наслаждения. Позже, когда Шастун начинает чаще дышать и напрягается каждой клеточкой тела, то оповещает тихо о приближающемся оргазме и пытается отстранить Арсения от себя за плечи, но тот лишь начинает импульсивнее двигаться, а в какой-то момент так вообще пускает убийственную голосовую дрожь по члену, от чего парень кончает моментально, сжимая волосы на его голове рукой и выпуская придушенный стон. Сам Арсений, до глубины души довольный, благородно проглатывает сперму и с тихим мычанием додрачивает себе в кулак, после чего запрокидывает голову к двери и прикрывает глаза, пытаясь остановить мелкое головокружение и дрожь от бушующих внутри чувств. Слышит сверху учащенное дыхание и сильно зажмуривается, пытаясь удержать в грудной клетке тонну эмоций от случившегося, а больше всего от того взгляда, каким Антон смотрел на него. Потому что это был ебаный, блядский пиздец, из-за которого он, в один момент, даже чуть не поперхнулся собственной слюной, а вдобавок чужим членом. Потому что так, как смотрел Антон, люди обычно смотрят только на что-то очень-очень дорогое, ценное, принадлежащее только им и с чем они никогда в жизни бы не стали делиться.       А разве Арсений может быть хоть чем-то из этого списка?       Он открывает глаза, стирает все бредовые мысли в голове и, вытершись салфетками, натягивает штаны обратно, следом вставая, и в этом ему даже помогает Антон, поддержав за локоть рукой и подтянув вверх. Арсений задумчиво моет руки, после чего надевает свою шляпку обратно на голову, старательно и кропотливо поправляя волосы в зеркале, пока через него же не замечает, как тепло и неотрывно наблюдает за ним Шастун.       Да что ж ты творишь-то, сука? — Извинения приняты? — Арсений отрывается от стекла и поворачивается к тому лицом, кротко улыбаясь. — Поверь, я простил тебя, как только ты спустился на колени, — мягко и заворожено отвечает Антон, после чего тянется за поцелуем, но Попов отклоняется назад. — Фу, нет.       Шастун делает шумный раздраженный выдох, после чего притягивает мужчину к себе за байку, сразу вторгаясь в чужой рот без спроса, напористо, с языком. Арсений сначала мычит недовольно, уверенный, что у него ещё остался привкус спермы, но раз Антону похуй, то... похуй? Уже через мгновение он отпускает себя и прижимается ближе, надеясь, раствориться навсегда в тёплых руках.       После "водных процедур" и пары тонн поцелуев, мужчины с трудом наконец отрываются друг от друга и снова поднимаются наверх, в оживленный зал, где по прежнему шумно, все громко переговариваются и смеются, а так как в углу замечен рыжеволосый Арсений, то значит, что гости в сборе до единого. Попов, когда они оказываются в условном центре комнаты, подталкивает Антона чуть в сторону, ближе к столу с напитками и туда, где за широким диваном разместилась компашка, состоящая из Мальвины, её мужа Славы, Эда и Егора. — Тебе дали штаны? Жаль, а я то наивно мечтал всю вечеринку любоваться на твой тощий зад, — вписывается в диалог между друзьями Арсений, подходя ближе и пожимая руку Егору и Славе. Поворачивает голову к сидящему напротив Эду, но не видит его реакции из-за того, что в комнате достаточно темно, только лишь неоновый свет от гирлянд и ламп подсвечивает лица, ещё и кальянный дым вдобавок серой дымкой застилает пространство вокруг. Он на ощупь находит ладонь Антона и тянет, усаживая его рядом с собой на диван. Тот сразу же расслабляется, принимает вальяжную позу: расставив ноги и положив руку на подлокотник. И Арсений насильно стирает мысли из своей головы по поводу того, как властно и сексуально парень сейчас выглядит и как до мурашек хочется усесться поудобнее между этих длинных ног, и снова... Ох, тяжело. Хорошо, что Эд отвлекает своим ответом на недавний стеб. — Хочешь посмотреть на тощий зад, встань напротив зеркала, — парирует друг, тут же вызывая одобрительные смешки вокруг, в том числе и от Антона. — Оуууу, — машет рукой Арсений, — уделал! Но я его там увижу лишь в одном случае, знаешь, в каком? — М? — наклоняется чуть ближе Эдик. — Если ты будешь стоять раком рядом со мной, — тоже наклонившись ближе, шепчет Арсений. Ребята тут же смеются громче, явно в его пользу, и Шастун тепло фырчит где-то сбоку. — А мы же с вами не знакомы, да? — спрашивает вдруг муж Лики, заметив парня и протягивая тому руку, — Слава. — Антон, — Антон дружелюбно улыбается, отвечая на приветствие, — и можно на ты. — Ты друг Арсения? Я тебя раньше в его компании не видел, — не перестаёт допрос светловолосый короткостриженный мужчина. — Друг? Ой, братан, ты тааак много не знаешь, — тянет Егор, а Эд, Лика и Арсений начинают тихо хихикать, вводя Славу в ещё большее недоумение. — Простите, я не в курсе вашей личной истории. — Ооо, у нас тааакая личная история, — отвечает Антон, хитро переглядываясь с Арсением. Те, кто понимают, о чем идёт речь, снова тихо посмеиваются. — Я тебе потом расскажу, — шепчет Мальвина своему мужу, успокаивающе гладя того по ноге. — А здорово ты это придумала, — немного смущенный разговором, решает перевести тему Арсений, — с проверкой на друзей. — Ага, — соглашается девушка, очевидно довольная собой, — давно хотела так сделать, да только повода вас всех собрать не было. — Интересно, а есть кто-то, кто не прошёл проверку? — задаёт вопрос Шастун и тянется за ядерно красным коктейлем, стоящим среди других напитков на столе. — Кстати, да, прикиньте, реально есть! Помните Лизу? Ну так вот она... — Мальвина начинает что-то оживленно рассказывать, активно жестикулируя, а когда у неё, Антона и Славы уже выстраивается уверенный диалог, не разбавленный неловкостью первой встречи, Арсений, предварительно шепнув своему парню, что он ненадолго и получив на это одобрительный лёгкий кивок, аккуратно встаёт с дивана и удаляется к другим друзьям, с которыми ещё не здоровался. Но не успевает даже дойти до кого-то из них, как Эд, невероятным образом, оказывается рядом быстрее, за локоть оттягивая в сторону. — Ебать, ты предатель засраный, конечно. Мне интересно, когда ты собирался рассказать про... — тот с ахуевающим лицом делает кивок в сторону стола, за которым они недавно сидели, — него? — Тишь, — Арсений берет друга за запястье и тянет подальше. — Да гладь, — Эдик складывает руки на груди, смотря выжидающе и осуждающе, когда они останавливаются возле балкона. — Это случилось буквально позавчера, я сам ещё не осознал всего, но, походу, как я понял, мы, в общем, встречаемся что ли. Хуй знает, что это значит и что с этим делать, но, как есть, — сумбурно объясняет Попов. — Ебать меня... Тебя... Как... Ты, вообще... Вы че, реально? Да ну нахуй! Подожди, ты реально, не гонишь? — Эд складывает руки на голове, смотря шокировано то на Арсения, то на Антона, сидящего в другом конце комнаты и все ещё болтающего с Ликой. — Да я сам в ахуе, сам, — Арсений убирает руки того от головы, — мы, короче, на открытии ресторана поругались в туалете, а в какой-то момент он меня поцеловал, на следующий день сказал, — делает вдох, задыхаясь, — что мы встречаемся, а я тогда из-за волнения и его взгляда даже не успел толком сообразить смысл сказанного, до меня только ночью доперло. С тех пор я в ахуе... И в отношениях... Но пока что больше в ахуе. — Подожди, епта, — Эд тяжело вздыхает, выставляя палец, — сейчас, ну чисто для галочки, ты вот это всё рассказываешь про Антона Шастуна? Того самого отпетого ублюдка и козла? Того, кто тебя ненавидел до зубного скрежета? — Про него самого! — громко вырывается у Арсения, — и он нихуя не ублюдок, он заботливый и... ну... — краснеет, опуская взгляд, — горячий. Прикинь? — Не могу, — пораженно тянет приятель, почесывая затылок и приподнимая брови. — Такие вот пироги, — растерянно подытоживает брюнет, нервно колошматя пуговицу на брюках. — Понятно, нахуй. Ладно. Допустим. Хорошо. Окей, блять, — отвисает Эд, потирая лицо, — но ты, надеюсь, знаешь, что делаешь, раз привёл своего шефа, когда Кирилл тоже здесь.       Попов тупит взгляд, осматриваясь. — Дааа, норм все будет, не дети же, — он берет со стола Пина Коладу и начинает плавно, расслабленно вертеть бёдрами в такт молодёжной песни, хлопает Эдика по плечу, кивает и уходит к остальным друзьям, с которыми ещё не было возможности пообщаться.       Музыка плавно течёт по всему телу, разгоняемая в нужные клетки крепкими алкогольными напитками и придавая вечеру уютную атмосферу спокойствия и радости. Лика всегда умела делать крутые вечеринки, и Арсений это знает не понаслышке: каждый раз с радостью идёт на такие, когда его приглашают. Сейчас у нее здесь собралось человек двадцать пять и почти всех мужчина прекрасно знает в лицо, так как тусил много раз с ними вместе. Огромный второй этаж поделенный на три комнаты стенами с арками вмещает всех без проблем, помогает никому друг друга не теснить и свободно перемещаться комфортными для общения кучками. Несколько человек играют в бильярд, небольшая компашка громко обсуждает что-то в другой комнате и смеётся, кто-то хомячит еду возле стола и разбрасывается шутками, подколами, вовлекая всех остальных, и везде рядом мелькает именинница, уделяя внимание каждому. Арсений тоже. Он успевает забросить пару шаров в лунки, обшутить и перемыть кости общим знакомым, которые не удосужились прийти, также долго перекидывается комплиментами со своими подружками и нехотя отвечает на их расспросы по поводу Антона, заводит шутливую словесную перепалку с Кузьминым, который просто любит стебаться надо всем, что видит, и даже умудряется на спор, кто быстрее, выпить бутылку пива. И так увлекается всем этим весёлым времяпрепровождением, разговорами и шутками, особенно после сложной рабочей недели, за которую он впервые смог так оторваться, что совсем забывает про Антона, которого бросил, ну тоже мне, «бросил», которого оставил, уже как часа полтора назад. Арсений его, кстати, ни разу не видел за все это время, то ли из-за кучи висящих шариков, гирлянд, мишуры и спин друзей, то ли из-за того, что тот ушёл на низ, где тоже тусуются ребята, потому что там большой стол с едой, настолки и, собственно, выход во двор к беседке, где уже во всю готовит шашлык Слава.       Попов заканчивает разговор со старым приятелем о своей новой коллекции футболок и пытается ещё раз отыскать парня взглядом в шумной, кружащей повсюду мешанине из огней и людей, но тщетно. И не то чтобы он волновался за него, Шастун же все-таки не маленький мальчик, да и Мальвина его точно просто так не оставит, пока не опозорит Арсения с головы до ног, но оттого чувство вины, что оставил его одного с незнакомыми людьми, хотя сам предложил пойти на день рождения, предательски щемит в грудной клетке.       Оставил на съедение.       С незнакомыми людьми.       В незнакомом месте.       Одного.       Беззащитного.       Хуевидного! Блять. Тут же злится Арсений на свой мозг, подкидывающий бурду, пока он пытается отыскать глазами знакомое лицо. Беззащитные проститутки перед бабками на лавке, а Антон точно по жизни идёт не с этим прилагательным. Он отчаянно надеется затушить совесть аргументами, что, вообще-то, он познакомил с ним самых адекватных людей из его компашки, но это так не работает и мозг, все также предательски, подкидывает в голову картинки сидящего молча и грустно вздыхающего в углу парня, а это, чтоб его, режет душу, так что уже через минуту раздражённо вздохнув, Арсений идёт искать того по всему дому.       А вообще, если говорить прям откровенно, Арсений не забывал про него! Просто не хотел думать, хотя бы на время, хотя бы на какие-то жалкие пару часов прекрасного вечера, потому что чем дальше в лес, тем больше... Шишек падает на бошку и звёзд виднеется перед глазами. После разговора с Эдом, и так, все кругом в голове, и Попов действительно задумался: не слишком ли он быстро двигается по жизни? Они с Антоном толком-то не общались нормально, а уже встречаются. Они толком-то встречаются пару дней, а Арсений уже влюблен дальше ушей и, кажется, настолько, что если Шастуну в какой-то момент надоест его присутствие, то он вряд ли сможет быстро оправиться и влиться в прежний ритм жизни. Точнее, в это никчемное и унылое перетаптывание с ноги на ногу, а не ритм. И жизнь сразу, наверное, плеснет в лицо серой краской и работа, без привычной "голубоглазки", станет уже совсем другой. И это все пугает. Очень сильно. Скорость всегда пугает, в принципе. И если в какой-то момент чуть не притормозить, то все может обернуться печально. Особенно для Арсения, который уже наполнен самыми различными чувствами к парню до самых краёв, но который совершенно не уверен, что тот чувствует хотя бы половину в ответ.       Мужчина отлипает задумчивым и далёким взглядом от точки на стене и натыкается на Мальвину, резво обсуждающую что-то с Кириллом на балконе. Он тут же, не раздумывая, движется к ней, надеясь, что подруга знает куда делся Антон. — Лик? — Ау? — Антона не видела? — спрашивает Арсений у девушки, отводя ту в сторону. — Поздороваться не хочешь? — Кирилл самодовольно не даёт вставить сестре слово, подходя ближе и складывая руки в карманах джинс. — Привет, Кирилл, — спокойно выполняет просьбу Арсений, — как поживаешь? — Не жалуюсь, а ты? — ехидно отвечает парень, разглядывая его оценивающим взглядом с головы до ног, — слышал, ты пришёл не один. — Дааа... — Попов неловко запинается, словно его взяли врасплох, — взял с собой друга. — Друга? — с нажимом переспрашивает Кирилл, ухмыляясь и наклоняя голову.       Арсений тут же чувствует, как некое замешательство сменяется на конкретные нотки злости, цепляющиеся за горло своими кровожадными лапами и вот-вот готовящиеся вылезти наружу в виде обидных слов, но Мальвина успевает раньше, став между ними преградой. — Кирилл, это не твоё дело, спускайся вниз. Там уже все собрались, скоро стол будет, давай, — строго приказывает она, а когда брат, после минутного цепкого взора, и наигранно отсалютовав поклоном, удаляется, то поворачивается виновато к Арсению. — Прости. Прости, придурка. — Да привык уже, — отмахивается легко мужчина, как от бытовой мелочи. Хотя, для Лики тот бытовая мелочь в буквальном смысле. Её младший братишка-коротышка. Арсений на самом деле привык к нему. Привык к каждой выходке, подколу и фразочке, когда редко, но все же заваливается в гости к подруге. И хоть встречи не частые, но занозой в жопе Кирилл успевает побывать при каждой такой. Пацану двадцать семь лет, а ведёт себя каждый раз как ребёнок, не получивший желаемую игрушку. И к сожалению, роль игрушки играет именно Арсений, который старше того всего на три года, но умнее лет на сто точно, поэтому и сдерживается всегда на очередную колкость с выдержкой армянского коньяка. — Так где Антон? — Ой, кто это у нас тут потерял своего ненаглядного, — меняет виноватое лицо на умиленное Мальвина, через секунду уже хватая мужчину за щеку, как бабушка, приехавшего на летние каникулы внука. — Да, Лик, блять, — возмущается по-детски Попов, отворачиваясь от касания. — Ну я серьёзно же, блин. — Да не знаю я, где он, — пожимает плечами девушка, смеясь с его надутого вида, — в последний раз, кажется, болтал с Егором. — Уже что-то.       С Егором, значит. Значит, ищем Егора.       Арсений живенько спускается на первый этаж по лестнице, огибая препятствия в виде постоянно намеревающихся его остановить и поболтать друзей. И нет, он вот совсем не переживает о том, что Шастун решил законнектиться из всех присутствующих именно с Егором. С Егором, блять! И то, конечно же, не потому, что Егор... Он тот ещё Егор, красивый, харизматичный, интересный и все такое. Арсений не переживает, но надеется, что скоро переживёт. Ладно, он просто чувствует укол ревности, маленький такой, словно комарик укусил.       Хотя, вообще-то, будем справедливы, он сам оставил Антона на произвол судьбы. Не сидеть же тому сложа руки и смиренно ждать, как монашка исповеди, когда его парень соизволит вернуться. Арсений это, естественно, понимает, где-то далеко в совестном сознании, но в бессовестном, совершенно бессовестно, не хочет делить Антона с кем бы то ни было, даже если это самые лучшие друзья. Он сам его только недавно завоевал, пройдя через тонны слез, нервов и недопонимания, так что с хрена ли тот так легко будет доставаться всем остальным? Однако! Однааако, с другой стороны, все же хорошо, что парень не сидит один, как сыч на ветке, и сумел влиться в компанию, значит, у Арсения отличные друзья и тому все нравится.       А ещё, у Арсения, кажется, биполярка.       Когда мужчина спускается на первый этаж, то у него уже начинает кипеть башка от мыслей в голове, толкущихся, как люди в забитом автобусе. Антона в доме он так и не наблюдает, и это сильно бесит. И даже закрадывается пугающая мысль, а не обиделся ли тот вообще или не уехал домой, заскучав. Попов, на всякий случай проверив ванну и туалет, делает выводы, что парень может быть где-то снаружи, потому что в доме никого уже почти не осталось, гости давно перебрались на улицу и расползлись компашками по двору. Арсений тоже покидает коттедж и, выйдя на крыльцо, всматривается в мелькающие расслабленные лица и такие же размытые силуэты, хоть и понимает, что как бы не всматривался, а в вечернем полумраке вряд ли разглядит Антона среди друзей. Так и происходит, поэтому уже через две минуты безрезультатных поисков глазами, он вздыхает и облокачивается на деревянные перила, прикрывая глаза ненадолго, разморенный свежестью и прохладой близящейся ночи.       Пока на небе закат смородиновой дымкой расстаётся с горизонтом, а запах костра окутывает стенки лёгких, привнося с собой романтическое настроение, первое, что приходит на ум Арсению: он соскучился. Вот так вот легко и волнительно приятно, словно ветер щекочущий лицо, так же это чувство внутри обволакивает грудную клетку. Соскучился по присутствию Антона рядом, по его запаху, голосу, глазам, по его касаниям. По нему всему целиком и полностью. Так сильно, что теперь больше всего на свете хочется найти его, взять за руку и увести куда-нибудь подальше, туда, где можно будет целоваться, целоваться и целоваться до саднящих губ и сбитого тёплого дыхания на двоих. Мужчина тихо выдыхает и открывает глаза, растерянно осматриваясь вокруг: кто-то плавно танцует под мелодичную музыку около колонок, кто-то мочит ножки в подсвечивающимся изнутри бассейне, кто-то обжился в беседке, а кто-то... стоит и смотрит прямо на него. Арсений приоткрывает рот от растерянности и смущения, когда видит, как Егор и Эд открыто посмеиваются с него, мотая головами, а стоящий рядом Антон просто смотрит с тёплой полуулыбкой на губах. Через некоторое время Егор говорит что-то, разрывая зрительный контакт, и парни выходят за калитку, скрываясь из виду.       Ахуеть, блять...       Вот это сейчас было крайне неожиданно. И дело даже не в ржущих товарищах, а в Антоне, из-за появления которого дыхание и сердце всегда играют в прятки, одно из груди, другое в пятки. Чтоб его... Зараза.       Арсений возвращает себе мыслительный процесс и нормальный цвет щёк, отлипая от перил и двигаясь за своими обнаглевшими в край друзьями, а когда медленным шагом выходит за ворота, Егор и Эд уже стоят напротив скамейки, на которой сидит Антон. Ребята оживленно о чем-то болтают и по их возбужденным голосам можно даже сказать, что спорят, но как только Арсений останавливается рядом, все сразу замолкают, переводя на него свое внимание. Брюнет от этого даже на секунду чувствует себя неловко, словно новенький в классе, подошедший к кучке крутых парней, чтоб подружиться. — Вы замолчали либо потому что разговаривали обо мне, либо... потому что разговаривали обо мне, — щурится он подозрительно, складывая руки на груди. Однако вся его неловкость и обида пропадает, когда встречается с тёплым заинтересованным взглядом Антона, заметно уже охмелевшим от выпивки, но от этого не менее ясным. И при виде его Арсений почему-то сразу думает, что таким взглядом обычно собаки смотрят на своих хозяев, вернувшихся с работы.       Блять, Антон же не собака. Арсению хочется ударить себя по лбу, но он только чуть краснеет и уводит взгляд на Эда, выпустившего смешок: — Только если ты банка пива. — Вы так спорили из-за пива? Вас было слышно с другого конца деревни, — все ещё недоверчиво бурчит Попов, косо поглядывая на отчего-то слишком довольного Антона и одновременно обнимая себя руками, потому что на улице становится прохладно. Он не замечает, как из темноты вдруг появляется силуэт, заставляя от испуга вздрогнуть и ругнуться матом. Отошедший поговорить по телефону Арсений только усмехается с его реакции, но никак не комментирует. — Ой, смотрите, кто пришёл! Ну и че ты, шалапендра? Перездоровался там со всеми и решил нас почтить своим присутствием? Спасибо, мы польщены, — вставляет шутливо, но немного недовольно слово Мартынов, забирая протянутую Егором сигарету. — Да че-то подумал, уж удостою вас своим вниманием, — наигранно высокомерно отвечает Арсений, закидывая руки в карманы брюк. — Козёл, — тянет Егор и только хочет замахнуться ногой в сторону бедра того, как его останавливает Антон, выставляя руку. — Не надо, — парень хоть и посмеивается, но просит достаточно серьёзно, так что блондин в ответ лишь раздосадованно цокает, поднимая руки вверх. А Попов, удивлённо смотря на обоих, мельком думает, каким образом Антон вспомнил про огромный синяк, который остался после недавнего столкновения со столом в ресторане, когда даже он сам про него умудрился забыть. И это настолько мило и трогательно, что он снова покрывается ебаным розовым румянцем, опуская взгляд в землю и тяжело вздыхая. — Ладно, проститутка, повезло тебе, — тем временем пшикает Егор, закуривая.       Арсений кидает на него какой-то предупреждающе неоднозначный взгляд, на который друг лишь пугливо улыбается, отходя за Мартынова. — Кстати, ты Кирилла видел? Мы тут недавно с ним успели поболтать, когда картишки раскидывали, — спрашивает хмуро Эд, протягивая сигарету Антону, — он у нас про тебя спрашивал, искал везде, а ты, говорит, спрятался от него что ли.       Арсений нервно сглатывает, кося настороженный взгляд в сторону Шастуна. — Да он знает, с нами же был все это время, — отмахивается Эдик.       Арсений прочищает горло. — Дааа, мы поговорили. Или типа того. Как всегда вышло очень по-дружески, приятно так, правда, хорошо что... — он на автомате садится, когда его об этом тихо просит Антон, хлопая свободной от сигареты рукой по скамейке, — хорошо, что рядом с нами ещё Лика была, иначе вряд ли бы все закончилось простыми словами... Я был бы... Не смог... — начинает сбиваться, боковым зрением наблюдая, как внимательно следит за ним парень, полностью повернувшийся и беззастенчиво рассматривающий его профиль, — не смог бы удержаться и точно что-то плохое сделал, — выговаривает последние слова, обрывисто выдыхая и наконец поворачивая голову к Антону. — А Кирилл? Это, собственно, кто такой? Нет, я понял, что он брат Лики, но что он конкретно с тобой не поделил? — улыбаясь умилительно невинной улыбкой, спрашивает Шастун, делая вид, что вот вообще не залипал секунду назад. Он глубоко затягивается и выдыхает серый туман в противоположную от мужчины сторону. — Кирилл сохнет по нему, как кактус по пустынному песку, — отвечает медленно и поэтично вместе с дымом Эд. — Да, уже какой год слюни пускает, — добавляет со смешинкой Сеня, как и все затягиваясь.       Антон поднимает удивлённо брови, поворачивая голову к Арсению. — Мне стоит переживать? — спрашивает он серьёзно, всматриваясь в лазурные глаза.       И теперь вот уже удивлённо брови приподнимает Арсений. Он глупо смотрит на парня секунд десять, после чего сначала нервно прыскает, а потом так вообще смеётся. — Да, советую пережевать и выплюнуть.       Шастун тут же осуждающе наклоняет голову, сдерживая уголки губ, а брюнет перестаёт смеяться, смотря на него, как на дурачка. Нет, ну как, блять, этот человек может сравнивать себя с Кириллом, да ещё и спрашивать, волноваться ему или нет? Как, блять? Они же с ним, как небо и земля, как земля и луна, как земля и вода, как любой пример, где Антон — что-то далёкое и недосягаемое, а Кирилл — приземистое и примитивное. Арсений бы в жизни не стал встречаться с таким человеком, как брат Лики, и не потому, что у того проблемы с внешностью или он просто считает его недостойным себя, а потому, что поведение Кирилла с самой первой встречи, когда тот поздоровался словами: "Привет, бэйби", заставило сразу добавить его в список персон нон грата. Поэтому сейчас Арсений с искренним возмущением отвечает на все ещё молчаливый вопрос: — Нет. Блять, конечно, нет, он абсолютно безобиден. Единственное, что он умеет, это болтать всякую хрень.       Эд и Егор согласно кивают, хмыкая. Антон тоже кивает, но одобрительно и с вайбами «да, именно такой ответ я и ждал, а то пришлось бы идти разбираться, а вечер такой приятный, не хочется его портить», а затем он, со спины забравшись под толстовку, кладёт руку на арсеньевскую узкую талию, и его поначалу холодная ладонь неприятно холодит кожу, пускает по ней мурашки и только потом начинает согревать родным теплом. Арсений сразу чувствует себя немного неловко перед друзьями, даже если те ничего не видят, но уже через секунду, плюнув, тянется ближе к парню, утыкаясь своим плечом в его. Он все-таки скучал. — Мне вот только интересно, почему ты никогда ничего не отвечаешь на его высказывания? Например, когда он последний раз сказал, что вы идеальная пара, ты просто промолчал.       Ебать твой рот, Мартынов! Чтоб тебя, блять, оса за язык укусила. Обязательно ведь было задавать этот вопрос прямо сейчас, сегодня, в эту минуту жизни!!! Арсений округляет глаза и тяжело сглатывает, чувствуя, как собственнически сжимаются пальцы на талии. — Это потешает его самооценку, — вставляет в ответ другу насмешливо Егор, и оба смеются, смотря, как с каждой секундой все больше белеет лицо друга. — Курить будешь? — Эд, тоже тихо посмеиваясь, решает спасти ситуацию и протягивает, кажется, не дышащему Арсению сигарету. Тот уже было неосознанно тянет к ней руку, но на полпути останавливает себя, кидая настороженный взгляд на Антона, который, вопреки ожиданиям, вообще не показывает никаких эмоций, просто смотрит вперед, стряхивая пепел от своей тлеющей сигареты в ладони на землю. И вот абсолютно ничего не говорит о его отношении к этой затее, кроме одной маленькой детали: он начинает нервно трясти ногой.       Арсений хмыкает и прячет руку в карман, мотая головой. — Чёт не хочется.       Эд только пожимает плечами, убирая сигарету обратно в коробку. И пока он включается в диалог про какой-то сериал, который уже обсуждают Егор и Сеня, Шастун перестаёт трясти ногой, делает последнюю затяжку, разбавляя свежий воздух никотином, и выбрасывает сигарету в урну, после чего снова начинает оглаживать кожу под байкой Арсения большим пальцем. И вроде ничего такого нет в этом касании, но брюнет чувствует себя как под марихуаной. То есть кроет также. Вон, у парня даже глаза цвета марихуаны, из чего делается вывод, что Антон его личный сорт зелёной травы.       Арсений, плавясь от размеренных поглаживаний, расслабляется и поднимает глаза к небу, рассматривая его. Тут, кстати, оно намного отчетливее отливает звездами, чем в городе, хотя, пятно от того все равно тушит своими огнями половину небесных светил. Как будто соревнуются кто ярче. Но по красоте и великолепию искусственным до природных точно далеко. Арсений, по спине которого ветер неумолимо ведёт ночным холодом, жмётся ближе к Антону, перенимая его тепло, одновременно наслаждается тишиной спящего посёлка, вдыхает прохладный весенний воздух, приносящий с собой лёгкие хвойные нотки леса и думает о том, как же ему сейчас хорошо и свободно. Рядом с друзьями, с любимым человеком, с работой, приносящей удовольствие, хоть и не без приключений, вот здесь и сейчас, в той точке, к которой он пришёл, сложив все пазлы воедино, недостающий частью которой был именно Антон. Антон, с которым Арсению пару дней назад было даже страшно дышать. Удивительно. Сейчас дышать с ним одно удовольствие. Нет, даже не так. Сейчас Арсений дышит им. Пока Эд доказывает Егору и Сене, почему плохо иметь коттедж, он поворачивает голову к парню и любуется его потемневшими в сумраке, но от того не менее прекрасными, глазами, его поджатыми губами, его мягкими волосами и поблескивающими цепочками на шее. Прекрасный человек. Арсений от него без ума. Без ума и задних ног. Да и передних тоже.       В один момент, Антон, видимо, почувствовав пристальный взгляд, также поворачивает голову, улыбается сразу, смотря в ответ тепло, нежно, трепетно. Пальцы на талии сжимает сильнее, вынуждая мужчину открыть рот и сделать глубокий вдох полной грудью, и после только усмехается легко, поднимая уголок губ, а Арсений опускает глаза ниже, мечтая раствориться в этой усмешке. — Кстати, — Егор вдруг рушит весь загадочный и романтический момент одним словом, обращаясь к Попову, — ты врун. — Почему это? — делает вид, что ему реально интересно, Арсений, скрывая разочарование, когда отстраняется назад на несколько холодных сантиметров. Он прям ощущает их почти физически. — Ну ты нам всем говорил, какой Антон козёл, а он на самом деле, оказывается, ахуенный пацан, мы сегодня с ним так круто провели время, что я с этого момента запрещаю тебе говорить о нем что-то плохое, — объясняет совершенно искренне Егор. — Спасибо, — Шастун усмехается и жмёт тому руку, после чего упирает её в бок и поворачивается к Арсению, смотря наигранно серьёзно, с просачивающимися пьяными смешинками в глазах, — что ещё ты про меня говорил?       Сеня, протянув многообещающее «о», словно того и ждущий, смеётся коварно и по-лисьи зыркает на Попова, который медленно и исподлобья переводит на него взгляд «скажи хоть слово и я тебя придушу прямо здесь». Жаль только, наглого товарища это не останавливает, как и его остальных уже воодушевленных двух друзей: — Антон, да он постоянно про тебя болтал, — выдаёт насмешливо Эд. — Ммм, — многозначительно реагирует Антон. — Ага, и обычно твоё имя шло у него с обильной примесью мата, — добавляет Егор.       Парень понятливо хмыкает. — Но когда он выпиваал... — тянет заговорчески Мартынов.       Антон наклоняет голову заинтересованно. — Ох, а когда выпивал... — поддерживает его интригу Эдик, растягивая губы в издевательской улыбке и переглядываясь с товарищем. — Заткнитесь нахуй! — аж встаёт со скамейки Арсений, только далёким мимолетом чувствуя дикий холод на том месте, где недавно лежала тёплая ладонь. — Да что там, говорите! — смеётся Антон, эмоционально подняв брови и махая руками, типа быстрее. — Когда он выпивал, то... — хочет было договорить Сеня, но Попов закрывает ему рот рукой, от чего приятель с хохотом пытается отстранить его от себя, но тот прыгает на спину, заставляя согнуться пополам, а потом так вообще свалится на колени, не выдерживая веса, с громким смехом поражения. — Да что, что? Говори! Давай! — кричит, смеясь, Шастун, обращаясь к Егору, — говори!       Арсений поднимается с земли в желании, теперь, заткнуть Егора, но тот убегает от него, визжа на ходу: — Ты сразу из последней мрази превращался в невъебически красивого и недостижимого секси шефа, на которого... Отъебись, блять... Он пускал слюни и ныл, что... — Нееет! Заткнись, да заткнись, — вопит Арсений, набрасываясь на того и лупя по спине ладонями. — И ныл, что ты его не замечаешь и у него нет шааансов, — отчаянно выкрикивает последние слова Егор, рогоча и уворачиваясь от удушающей хватки.       Антон тихо и, наверняка, довольно, Арсений, блять, уверен, посмеивается, опуская голову. — Какие же вы, сука, сволочи, я вас ненавижу, — выдыхает, запыхавшись и смущённо улыбаясь, мужчина, вставая с земли. Он укладывает руки на бока и пытается продышаться, а подошедшему поближе Сене прописывает смачного поджопника, на что тот отпрыгивает, айкая. — Ути, зайка, не обижайся, зато мы тебя любим, пиздец, — тоненьким голоском отвечает Мартынов, посылая поцелуй. — Ты сейчас искупаешься в бассейне, если не заткнешься нахуй, — предупреждает Попов, хоть и через улыбку, но все же серьёзно и просверливая друга демоническим взглядом. Смотреть в этот момент на Антона, он даже не думает. — Голубоглазка, не заводись, я ничего нового не услышал, — вдруг вставляет насмешливо Шастун.       Охохо. Нихуя себе инициатива. Вот так вот, да? Арсений поворачивает голову к тому, смотря нечитаемо, даже проклинающе немного всеми существующими чертями и нечертями на свете. — Вот, — показывает руками на парня Сеня, — мы ничего нового не сказали.       Арсений хмыкает. Да ты что, зая? Он медленно переводит взгляд с Шастуна на Мартынова, и по его лицу сразу становится понятно: бежать надо без оглядки.       Жаль только, Сеня не успевает. Мужчина приближается резко и, с лёгкостью перевалив тощего друга через плечо, не обращая внимание на его мольбы о пощаде, крики друзей и брыкание, несёт прямиком к бассейну, под взвывающие возгласы увидевших это зрелище остальных знакомых вокруг. Егор, Эд и Антон выбегают следом из-за ворот, но сделать ничего не успевают, Арсений безжалостно сваливает Мартынова с плеча прямиком в ад под названием бассейн. Так что тот только успевает схватить ртом воздух и погрузиться с всплесками капель вокруг себя на дно, лишь через некоторое время всплывая к бордюру и отряхиваясь от воды с громкими воплями шока. — Уебан вонючий, конченный ты мудак! — смеясь, ставит вердикт Сеня, с размаху раздосадованно плеская в брюнета водой. — Я же предупреждал, — с самодовольным смешком отвечает тот и присаживается на корточки около края бассейна, вот только запоздало понимая, что эта была уже не исправимая фатальная ошибка, потому что Мартынов, состроив наивное лицо и бросив короткое: — Правда? — сразу тянет его за ворот толстовки на себя. — Сука... — поздно осознавая свой проеб, только успевает выдохнуть со всем имеющимся воздухом Арсений, прежде чем выставить руки и провалится лицом вперёд в бассейн. А когда через секунд десять выныривает и вытирает лицо от воды, ртом хватая воздух, заложенными ушами слышит вокруг лишь громкий смех и присвистывание. Шастун также смеётся, стоя поодаль в компании рогочущих Эда и Егора.       Арсений растерянно оглядывается по сторонам и приоткрывает рот, пребывая в полнейшем ахуе. Во-первых, ебать, он был уверен, что у Мальвины бассейн с подогревом, в прошлом году так и было, а во-вторых, от ледяной воды сперло дыхание так, словно он нажрался льда и заел его жвачкой "Морозная свежесть", а ещё и то, что он теперь будет ходить мокрый, не очень забавляет. Доребячились, блин. Попов обиженно плескает водой в Сеню и плывёт к бордюру, кладя руки на его край. — Антон, — зовёт жалобно с расстроенной мокрой моськой, — Антон.       Парень тут же подходит ближе, смотрит умиленно и пытается не смеяться, но его растянутые уголки губ все выдают. — Что такое? — мягко спрашивает он. — Антон, — все ещё жалобно и обиженно тянет Арсений, поднимая щенячьи глазки, — вытащи меня отсюда, пожалуйста, — протягивает руку.       Шастун фырчит тепло и, конечно же, тянет руку в ответ. Ведь ни может не.       Наивный. Глупый чукотский мальчишка.       Арсений, не мешкая, хватается за его ладонь, но не поддается вперёд, пытаясь выплыть, наоборот, крепко сжимает пальцы, а лицо из жалостливого становится ухмыляющимся. — Ничего нового не услышал, говоришь? Ну зато сейчас почувствуешь, — выплевывает язвительно и тащит парня за руку на себя, уходя под воду вместе с ним и даже под её толщей слыша шокированные возгласы друзей, столпившихся вокруг бассейна. Когда они оба оказываются на поверхности, всплыв, Антон тут же движется в сторону выхода, молча, с сосредоточенным и немного хмурым видом. Арсений только злорадски хихикает ему в спину, вместе с Сеней, который, где-то там на подхвате, матюкается и ржёт. Не, ну а че? Ему вот ни капли этой бассейновской ледяной воды не стыдно, пусть знают, с кем имеют дело. — Вы че, идиоты? — тянет сполошенно Мальвина, секунду назад вышедшая из дома и сейчас афигевающим взглядом разглядывающая сначала выходящего из бассейна Антона, к которому её фраза не имеет никакого отношения, а потом двоих мужчин, до сих пор плавающих в воде, — какого хрена вы творите, черти? Детей не хотим иметь, да? Или по ангине соскучились? — девушка обращается конкретно к Арсению и Эду, смотря грозно, а потом переводит внимание на Шастуна, смотря уже взволнованно, — Антон, иди быстро в дом, сейчас принесу вам всем что-нибудь переодеть, блять, додумались, ну еб твою мать, Слава, иди сюда!       Парень кивает, а после поворачивается к Арсению, в этот момент ребячащемуся с Мартыновым в воде. — Голубоглазка, — окликает строго, — вылезай!       Арсений тут же перестаёт дурачиться и, кинув предупреждающий взгляд на ржущего товарища рядом, послушно плывёт к лестнице из бассейна. Что-что, а такой грозный тон выбора не оставляет, наоборот, он заставляет протрезветь похлеще чем от самой ледяной воды.       Когда мужчина подплывает к краю, Антон заботливо протягивает ему руку и помогает выбраться, после чего Арсений, став на землю, тут же ловит колотуна, содрогаясь всем телом, и отходит от лестницы, чтобы уступить место выползающему из воды другу, который сразу бежит в дом, согреваться. Арсений, не попадая зубом на зуб, опускает глаза стыдливо, чувствуя свою вину за этот детский сад, но тут же поднимает их обратно, а потом, так вообще, уводит в сторону на коричневый забор. Штаны у парня, конечно, зачётные, облепили, блять, все что только возможно, да и то, что невозможно облепить тоже, даже он настолько нагло не клеился к тому, как эти штаны. Ещё сам Антон стоит, смотрит так серьёзно, строго, что и в глаза не глянуть. А забор вот ни че, забор хороший, крепкий, надо будет и себе как-нибудь такой на даче поставить. — Пошли внутрь, — прерывает странную паузу между ними Шастун, касаясь руки выше локтя, чтоб потянуть мужчину в направлении дома, — не хватало, чтоб ты заболел. — Плевать, если я заболею, я сам себе поставить банки сумею, — напевает себе под нос Арсений в ответ, пока они спешат к теплу. Точнее Антон быстро идёт, а он еле за ним поспевает, перебирая морожеными ногами. И руки у него сейчас такие же. И мозг тоже. И вообще, он теперь отмороженный весь. — Что? — Антон поворачивается к нему, тщетно пытаясь согреть ледяные пальцы в своей ладони. Хотя, Арсений вот вообще не понимает, какого хуя они у него тёплые, если тот сам пять минут назад искупался в той же воде, что и они с Мартыновым, но все равно не мёрзнет и не превращается в сосульку. Ага. Ну да, как же, после произошедшего в ванной, сосулька тут только Арсений. — И мне никого, блин, не надо, лишь бы ты ходил голый и рядом, — который сейчас робко и искренне улыбается, допевая.       Антон смотрит на него пару долгих секунд задумчиво и серьёзно, а потом снова разворачивается и идёт к дому, кидая только уже более мягкое: — Быстрее давай, тебе сейчас точно лишних градусов не помешает.       Каламбурист, хренов.       Арсений снова слушается и догоняет, молча пристраиваясь рядышком. Уже внутри Лика даёт им всем сменную одежду, которая, вообще-то, принадлежит Славе, который, в свою очередь, может и взбунтоваться её давать, по мнению Антона, но тот только качает головой и цокает на все это безобразие, когда жена объясняет ему, что случилось. Дальше, отморозки, как их назвал сам Слава, спускаются вниз, где удобно располагаются вместе со всеми гостями в огромной беседке. Заботливые хозяева приносят особо мерзнущим плед и куртки, наливают по пустым бокалам шампанское и тащат из кухни сладости, в том числе и многообещающий "Красный бархат", который занимает самое почётное место среди других тортов на широком деревянном столе.       Пока идёт подготовка блюд и гости ищут места поудобнее, Антон укутывает нечасто, но все же подрагивающего Арсения в плед. Тот только хочет возмутиться на это, мол, он горячий русский мужик и никакие холода ему нипочём, как встретившись с сосредоточенным и строгим взглядом зелёных глаз, смотрящих прямо в упор и будто знающим, что он собирался говорить, говорить вот совсем уже и не хочется, поэтому Арсений только сглатывает и покорно принимает заботу, на самом деле, конечно же, понимая, что с его состоянием плед лишним точно не будет. Пусть его уже и не колотит так сильно, как в первые минуты после бассейна, но тело все же иногда пробирает дрожь, а пальцы до сих пор ледяные, ещё и горло немного першит, из-за чего он один раз кашляет в кулак. — Что, все-таки заболел? — тут же цепляется за этот недокашель Шастун. — Нет, с чего ты взял? — протестует возмущённо в ответ Арсений, но не рассчитывает силы и, в конце чуть подохрипнув голосом, делает неловкое кхм-кхм. — С чего я взял? Потрогай свои руки, они у тебя холодные, как две ледышки, — строго и чуть грубо отвечает Антон. — Ну так, может, согреешь тогда? — осуждающе спрашивает Арсений, злясь немного. Ну да, ну оплошал, че сказать. Но он не заболеет, у него все под контролем. Конечно, зябко немного, глаза слипаются и в голове вата, а так он нормально себя чувствует. В целом. Наверно.       Антон вздыхает раздражённо, но, рывком захватив его руки, все-таки прячет их в своих ладонях под столом, сжимая крепко ледяные пальцы.       А Арсений не понимает, почему тот так завёлся. Нет, может быть, из-за того, что тоже в бассейне оказался, тут не поспоришь, глупо получилось, но по заслугам ведь. За свои слова нужно отвечать, в конце-то концов, ёбан бобан. Справедливость, равновесие добра и зла, все такое. В общем, непонятно. Арсений его не понимает. Тёплые руки на своих, безусловно, греют, но лицо напрягает. — Ты чего опять злишься на меня? — спрашивает виновато и тихо, но с напором брюнет. — Я не злюсь. — Ага, как же. — Всё потому, что ты безрассудный! Ты можешь заболеть, получить какое-нибудь воспаление лёгких, — угрюмо и зажато отвечает парень через минуту, разглядывая комок из ладоней под столом, — я думал, что бассейн, блять, нагретый, а он ледяной просто. Посмотри на себя, ты дрожишь до сих пор, а я не знаю, что с этим делать, — поднимает взволнованные глаза и крепче сжимает ладони поверх чужих.       Арсений смотрит недоуменно, глупо моргая и не понимая: он либо тупой, вода смыла последние здравомыслящие клетки, либо плохо соображает из-за того, что у него горячий алкогольный градус борется с бассейновским ледяным, но точно не оглох и ему не послышалось, что Антон сейчас переживает лишь о том, что он может заболеть. Арсений отвисает и отвечает компактным, но полным осознания своего поступка: — Да, прости.       Антон вздыхает тяжело и глубоко, но смотрит уже не строго, а скорее принимающе тот факт, что кое-кого придётся лечить. И это не про дурку, нет. — Всё, сегодня ты без шампанского, — отпускает чуть потеплевшие руки и откладывает бокал Арсения в сторону, — пойду чай тебе сделаю, что ли. — Да какой... — опять было с дуру хочет возмутиться Попов, но буквально спотыкается языком о слово «чай», когда взгляд Антона с нечеловеческой скоростью меняется с принимающего на убивающий, поэтому только потирает затылок неловко. — Да. Любой. В принципе. Чай... Спасибо, — опускает глаза.       Да, Арсений, чай. Заебись, приехали. Вот и настал тот момент, когда ты на вечеринке пьёшь чай. Чай, блять. Ахуенно просто.       Он возмущается, но лишь мысленно, в жизни он ни за что бы не сказал это все в слух. Особенно Антону, который удаляется на кухню, перед этим подходя к Лике, видимо, чтоб узнать, где у неё что лежит. И Арсений ещё раз мысленно материт всех в голове, когда подруга, сразу после ухода того, наверное, обо всем догадавшись, подбегает к нему, смотря взволнованно. — Заболел все-таки, зараза, да? — бьёт его по плечу полотенцем для рук. — Да что вы все заладили, заболел-заболел! — негодует мужчина, но затем, менее уверено и кутаясь в плед, продолжает: — ничего не заболел я, это у вас паранойя. Кому тут ещё лечиться надо. — Ты мне поговори! — снова бьёт его полотенцем подруга, — а ну-ка вставай! — тянет за рукав. — Куда? — озадаченно поднимает глаза Арсений. — Температуру тебе мерить пойдём, умник, — недовольно отвечает Мальвина. — Да вы серьёзно что ли? — выдыхает заебисто Арсений. — Я твоего мнения не спрашивала, встал и пошёл, а то я тебе градусник, знаешь, куда засуну, если упираться будешь? — по-матерински строго командует девушка, отстраняясь и смотря выжидающе.       Арсений, кряхтя, встаёт, но всем видом показывает, какое королевское одолжение он сделал. После они вместе идут в дом, где Лика усаживает его на диван в гостиной на первом этаже и всовывает в руку градусник, параллельно недовольно бухтя и отчитывая все те пять минут времени, пока они ждут результаты. — Вот! Вот! Ничего нет! — радостно и чуть ли не тыкая градусником девушке в лицо, восклицает Арсений, когда достаёт устройство и ртутный столб под стеклом показывает вменяемые 36,9. — Но почти 37, — не разделяет радости Лика, забирая градусник и недоверчиво рассматривая его, — может и подняться скоро. На, ещё раз померь, чтоб наверняка, — встряхивает тот рукой. — Ды ты издеваешься! — Я тебе сказала, что будешь упираться, засуну его тебе в... — подруга замолкает, прислушиваясь, — ты это слышал? — Да, — настороженно отвечает Арсений, а затем одновременно с девушкой встаёт с дивана и быстрым шагом направляется в сторону кухни.       Когда они оказываются на пороге, то замирают от неожиданности, ведь картина, которая предстаёт перед ними, не самая успокаивающая, особенно, когда на ней живописными красками нарисован пыхтящий и злой Антон, сверкающий искрами из глаз и держащий Кирилла за грудки, а вместе с ним разбитая вдребезги ваза для фруктов, разбросанная осколками по полу. — Арс, а я как не погляжу, ты себе всегда отбитых мудаков в парни выбираешь, — усмехается Кирилл, пользуясь замешательством парня, чтоб быстро выскользнуть из его лап.       Арсений ничего не отвечает, да даже и не смотрит на того, потому что единственный, кто его волнует, это растерянный Антон, от вида которого сжимается все внутри, вынуждая смотреть сожалеюще и с отчаянным неверием в происходящее, а первая мелькающая в голове мысль, что он вот совсем не удивлён агрессии того, так вообще заставляет душу сгореть заживо. — Что здесь произошло? — ошарашенно спрашивает Лика, наконец перебив напряженную тишину и рассматривая жертву в виде вазы на полу. — Я просто хотел познакомиться, а этот придурок конченый вспылил на ровном месте, так что мне не за что извиняться, разве что за вазу, — спокойно, словно отрепетированная до зубов речь, произносит Кирилл, уходя с кухни и при этом специально задев Арсения плечом, на что тот не обращает никакого внимания, смотря притупленно куда-то сквозь пол.       Антон тем временем переводит потерянный взгляд с Попова на озадаченную ситуацией именинницу. — Прости, мне жаль, что я испортил твой праздник. Я не хотел, чтоб так вышло, ещё раз прости, — говорит он прямо и с сожалением в холодном тоне, после чего направляется к выходу. Арсений успевает схватить его за руку, но тот с силой вырывает её. — Антон... Сукааа, — шипит зло и устало мужчина, теряя Шастуна из виду, после чего поворачивается к Мальвине, которая отвечает ему виноватым и поникшим взглядом. — Прости меня, Арс, это я виновата, надо было... — тянет грустно девушка, но брюнет не даёт ей договорить, вставляя раздраженно и с иронией: — Что? Не звать на день рождения своего брата? Не придумывай, это я не уследил, чтоб эти двое не пересекались, — ставит руки по бокам и опускает голову. Молчит некоторое время, все обдумывая. — Мальвин, ты сильно обидишься, если я...? — Конечно, иди, дурак! Я вообще не понимаю, какого хрена ты ещё здесь, — перебивает его уверенно Лика. — Люблю тебя, ты не представляешь как, — обнимает коротко девушку Арсений, оставляя поцелуй в малиновых волосах, — про подарок мой не забудь, потом поделишься впечатлениями. — Только если не просижу всю ночь на унитазе, — уже вдогонку кричит подруга. — Сучка, — оборачивается и по-доброму бросает, смеясь, Арсений, после чего быстро преодолевает двор и выбегает на улицу, останавливаясь, чтоб осмотреться по сторонам. Дорога из посёлка только одна, и Антон не должен был далеко уйти. Раз не стоит тут, то скорее всего решил прогуляться пешком до трассы, чтоб подождать там такси. Мужчина выдыхает, успокаиваясь, и соглашается со своими мыслями, затем быстрым и уверенным шагом топает по залитой фонарями песчаной дороге.       Думать о случившемся не хочется. Да, вообще, о случившемся, как о таковом, и не думается, больше об Антоне, о том, как потеряно и ранимо он выглядел, как грустно смотрел, словно стал в глазах Арсения ничем иным как разочарованием года. А это не так. Да, конечно, та первая мысль, что он не удивлён его агрессивности, смутила, но она была совершенно естественна, ведь мозг ещё не привык к Антону, умеющему совмещать в себе две совершено противоположные сущности. И никто не виноват, что его первая, буйная, всплыла в голове первой. А ещё Арсений на самом деле прекрасно понимает, кто виноват в сложившейся ситуации, прекрасно понимает, что это вовсе не Антон, несмотря на все обвиняющие слова Кирилла и не отрицание самого парня. Антон просто никогда не стал бы оправдываться. Арсений знает его очень давно и за все это время не слышал, чтоб тот оправдывался перед кем-либо и когда-либо. Слишком гордый. Своенравный. Упертый. Любимый барашек, который просто возьмёт и уйдёт, ничего не сказав и приняв весь удар на себя.       Арсений понимающе вздыхает.       Долго идти ему не приходится и уже через пять минут движения по прямой, впереди виднеется отчетливый шастуновский силуэт, очерчиваемый фонарями. Поэтому мужчина тут же ускоряет шаг, а когда до Антона остаются считанные метры, кричит: — Антон, стой, подожди!       Шастун стопорится на мгновение и поворачивает голову, удивлённый, но потом, правда, начинает идти ещё быстрее. На что брюнет, замерший посередине дороги и оперевшийся руками о колени, думая, что тот остановится, опускает голову, матерясь. — Ты серьёзно, блять?       Через силу, через боль, нахуй ты идёшь Шастун? , Арсению снова приходится выпрямиться и догонять того, но когда он оказывается на более менее близком расстоянии, то за быстрым и широким шагом все равно не успевает, поэтому плетется позади, уже запыхавшись и путаясь в своих же ногах. — Мне не 18 лет, ты моей смерти хочешь?       Антон никак не комментирует вопрос, все также продолжая быстро и молча идти, а Попов — все больше отставать от него. — Ты можешь, блять, остановиться уже наконец? — зло выдыхает Арсений, чуть не высовывая язык и не дыша как собака от такого темпа. Да, он бегает по утрам и в зале, но сейчас то он хорошо покушал, выпил, немного простыл, да ещё и в ахуе, самое время, чтоб побегать, как же.       Антон упрямо молчит. — Стой, я сказал!!! — вот совсем не свойственно грубо и баритонно приказывает Арсений, заебавшись. — Не иди за мной, — парень чуть тормозит, поворачивает голову в пол оборота, а затем все равно топает дальше, но уже не быстро, а обычным шагом.       Вот это ты сжалился. Козёл!       Арсений выдыхает. Затем вдыхает. Потом опять выдыхает. Затем снова вдыыыыыхает. Освобождает воздух с шипящим звуком.       Ох, как же заебало нахуй все!!! Еб твою на все четыре!!! Вот эта хуйня, та что не волк, друзья приколисты, Стас, Шастун и его ебучие длинные ноги. Отпуск! Срочно нужно взять отпуск. Съездить к матери, поесть её пирожков и тыквенного супа, посплетничать с тётей Ниной о невоспитанных соседских детях, потом на дачу можно свалить, посадить огурцы там, помидоры, что ещё сажают по весне, в баньку сходить тоже можно, шашлычок под коньячок. Звезды, природа. Кайф. Не вот это вот все. Не вот это, нахуй.       Мужчина поднимает голову вверх, смотря на небо. — Ну и че думаешь? Смешно, да? Оборжаться, мг. Я в последний раз так только в универе за автобусом бегал, — строит недовольное лицо, не получив ответа из космоса, — молчишь? Издеваешься, блин. Помогло бы хоть чем, вот что мнеее... — он непроизвольно запускает руки в карманы и тут же его лицо принимает великую озаренность. Арсений медленно, и все также смотря на небо, достает из штанов две конкретные вещи. — Да ну... нахер, — неверяще наконец опускает взгляд вниз, рассматривая лежащую в руке пачку сигарет и зажигалку. — Спасибо! Спасибо!!! — шепчет радостно, складывая руки над головой и прикрывая глаза. Слава небесам и Славе, который оставил весь этот набор в штанах!       Попов, в темпе чечетки и с новыми силами, подбегает как можно ближе к уже достаточно отдалившемуся парню и без промедления щёлкает зажигалкой около края сигареты, зажатой в губах. Делает тяжёлую затяжку и смачно выпускает дым, который тучной серой дымкой летит дальше Шастуна вперёд, застилая собой дорогу.       "Считать до трех или до пяти?" — думает Арсений, но не успевает даже начать, как сигарета из его губ волшебным образом пропадает, оказываясь в чужих пальцах.       Ожидаемо, однако, с какой точностью всё идёт по плану. Плану капкану.       Арсений не даёт Антону отстранится, моментально, со скоростью лягушки, ловящей комара, заключая его в захват из объятий поверх рук. — Отпусти, — тут же строго просит Антон, замерев с сигаретой в пальцах. — Нет, — отвечает непреклонно Арсений. — Арс. Отпусти, — напористее требует Антон.       Наивный. Продолжение. — От того, что ты добавил три буквы, мой ответ не поменяется, — язвит Арсений, но крепче стискивает в руках чужое тело.       Шастун вздыхает. Тяжело так. Набирает в грудь воздуха побольше и выпускает его шумно. Арсений это чувствует, потому что прижимается к груди, после в ответ, конечно же, повторяет за ним всё насмешливо и ещё более трагичней, передразнивая. Резко пугается, когда парень вдруг начинает выпутываться из объятий, но тот только вызволяет руки и, сначала несмело, и будто не решаясь, кладёт их ему на спину, а уже через мгновение сам прижимает ближе, утыкаясь носом в шею. — Прости, я все испортил, — шепчет грустно. — Ну прям таки все, — порицает Попов, поглаживая его по спине. — Ну праздник точно, — все ещё шепчет куда-то в шею Шастун. — Не говори херни, — с акцентом на «херню» просит Арсений, отстраняясь и заглядывая в грустные глаза. — Ты ничего не испортил, я знаю, что Кирилл первый начал. — Какая разница, кто первый начал, виноват тот, кто продолжил, — поникши бросает Антон, опуская голову. — Пойдёт в цитатник, — усмехается Арсений, после чего тыкает парня в грудь пальцем, — ты заебал, никто не считает тебя виноватым! Лика знает, что это Кирилл, я знаю, что это Кирилл, да весь мир знает, что это Кирилл, че ты грустишь? М? — Мне нужно было держать себя в руках, не поддаваться злости. А я не смог. Я не умею себя контролировать и это, блять, ужасно, — тихо выдаёт Антон, а затем ненавистно повышает голос: — но он говорил про тебя такое, что если бы вы не вошли, сука, я бы точно уебал ему со всей дури в его ублюдскую рожу!       Арсений приподнимает брови, прокашливаясь. — Почему-то я не удивлён, — видит, как Антон тут же мрачнеет, и поспешно добавляет: — в смысле, что он мог про меня сказать всякую хрень. Я же говорил, что он безобиден, только языком работает отлично. В смысле, блять, что пиздит много! — Ни может не улыбнуться в ответ, довольный, когда Шастун посмеивается легко. — Блять, заебал, пошли уже домой, мне чёт хуево, пиздец. — А я говор... — Что ты говорил?! — перебивает его возмущённо Арсений, — я за тобой, блять, как алкаш с утра за бутылкой водки бежал, думал, уже одно лёгкое выплюнуть, чтоб полегче было, а ты даже, козёл вонючий, не остановился. Говорил он, ага! — Прости, — Антон смеётся, притягивая задыхающегося от негодования мужчину к себе ближе, — прости, прости, пожалуйста. Мне просто было страшно увидеть разочарование в твоём взгляде. Я научусь контролировать свои эмоции, обещаю... — замолкает ненадолго, раздумывая над чем-то, после чего продолжает тихо и будто бы с нотками страха: — но только если ты будешь рядом, — крепко обнимает, снова укладывая голову на плечо. — Да ты шутишь что ли? Какое, нахуй, разочарование? Слышал же, что Арс сказал, со мной все понятно и уже давно. И мне плевать, научишься ты контролировать свои эмоции или нет, ведь ты моё... персональное эмоциональное солнышко, Антон.       На секунду воцаряется сплошная тишина, за которую Арсений успевает мысленно откусить себе язык за сказанное. Но слово не воробей, если вылетело, то пизда тому, в кого прилетело, как говорится. Зато 1:1. — Слышал, — только через минуту шепчет в ответ Антон, утыкаясь носом в мягкие волосы. — Поехали домой. ...       Арсений, вымотанный, уставший и обессиленный, сразу после душа залезает под одеяло и блаженно, чуть ли не стонет в эйфории, когда тело обмякает на воздушной мягкости любимой неземной кровати. Он сытый, напоенный чаем и выпив обязательную, по мнению Антона, таблетку от горла, подкладывает руку под голову и прикрывает глаза, чувствуя себя в безопасности и комфорте. Антон приходит через минут десять с кухни, ставит кружку с чем-то, пахнущим ягодами, на тумбочку около своей половины кровати и залезает под одеяло, облокачиваясь на дутую спинку позади. Затем достаёт из ящика планшет и наушники, устраиваясь поудобнее. Арсений понимает, что тот устал и сейчас, скорее всего, собирается расслабиться, наверное, посмотрит какой-нибудь лёгкий фильм перед тем, как заснуть, поэтому только подползает к парню ближе, утыкаясь лбом ему в бок. Смотреть вместе с ним фильм он не собирается, на это просто не хватит сил, но чувствовать его присутствие рядом, чтоб полноценно заснуть — необходимо, и Арсений, ко всему прочему, обнимает Антона ещё и за талию, прижимаясь ближе. Тот не сопротивляется, только ставит планшет поудобнее и запускает руку в его шелковистые волосы, нежно поглаживая. На что Арсений, перед тем как полностью отдаться сну, оставляет поцелуй где-то в чужом ребре, ловя тихий смешок сверху и обнимая обладателя этого смешка ещё сильнее.       И нет, тормозить он точно уже не будет. И, да, ни в одном из двух смыслах этого слова.