Facing the fire

Выходя из операционного блока, Хосок краем глаза заметил человека в костюме, сидевшего на холодной железной лавочке, одной из многих, расставленных по больничным коридорам. Возможно, он сидел здесь и когда Чон только пришёл, но Хосок заметил его только сейчас — и узнал в нём телохранителя Шуги. Хосок не помнил, как его зовут — впрочем, он и не стремился запоминать имена всех людей преступного синдиката. Чем меньше он знает, тем лучше. Операция прошла успешно. Он мог бы сказать, что ему повезло, что его руки не дрожали, но это было бы ложью — дело было вовсе не в везении, а в опыте. В десятках проведённых операций. В умении отключить абсолютно все чувства, которые не относились к делу, которые могли мешать. Юнги будет жить. Сейчас осознание этого даже не приносило Хосоку облегчения; он безумно устал и всё, чего хотел — добраться до какой-нибудь горизонтальной поверхности и лечь. Вместо этого он отыскал Джиён и молча забрал у неё пачку сигарет. Выйдя на улицу прямо в медицинском костюме, он наконец позволил себе упасть на деревянную скамейку у заднего входа и закурил. Медленно вдыхая ночной воздух вместе с табачным дымом, Хосок попытался разложить в голове по порядку все события сегодняшней ночи. Чувства, затолканные куда подальше в самом начале операции, ещё не вернулись к нему в полной мере, и голова работала с трудом, как будто из неё метлой вымели всё, что не относилось к его врачебной практике. Что он будет делать дальше? Куда пойдёт, когда докурит сигарету? Он уже вернулся в больницу, хотя несколько недель назад был уверен, что никогда этого не сделает. Он провёл операцию, вытащив пулю из тела Юнги — главы преступной группировки, которого знал лучше, чем, возможно, стоило бы. Судьба знатно повеселилась, сведя их друг с другом своими неведомыми путями, и Хосоку казалось, что теперь всё резко стало намного сложнее, чем раньше. Затянувшись, Хосок уставился в ночное небо. Он был почти уверен, что не хочет видеть Юнги снова. Сейчас, когда он оглядывался назад, обстоятельства их первой встречи казались ему слишком неправильными. Что-то во всём этом слишком тревожило его, лежа постоянным пыльным осадком на сердце. Что двигало им, когда он отправился в один из самых богатых районов Сеула жечь дорогие машины? Он плохо помнил ход своих мыслей в тот момент. Как будто это не то, чем занимаются люди после нервного срыва. Наверное, они справляются со стрессом как-то иначе. Хосок поморщился. Зато он достаточно отчётливо помнил, что случилось с ним до этого. Жертвы пьяной драки. Смерть пациентки. Свои трясущиеся руки. Как он задохнулся в жгучей смеси ярости и отчаяния. Как он был готов убить — или умереть — и больше никогда не иметь ничего общего с той жизнью, которой он жил до этого момента. Он помнил узкие серые улицы, по которым он слонялся как в тумане, грязь под ногами и тупую пульсирующую боль в затылке. Помнил, как заправка вспыхнула среди всего этого монохрома ярким светящимся пятном — и как спустя время он обнаружил себя с канистрой бензина в руках на частной парковке в противоположном конце города. А ещё он помнил чёрные, насмешливые глаза Юнги прямо напротив своих. Этот человек владел его мыслями, как бы Хосок ни пытался это отрицать. Он зацепил его сразу же, с того момента, как Чона поставили перед ним на колени с мешком на голове. Когда он был настолько в состоянии аффекта, что близость собственной смерти ничуть не пугала его. Когда он, с горящими от адреналина глазами, наговорил всякой чуши, лишь бы произвести впечатление. И это сработало: зажёгшийся в глазах Шуги интерес не только сохранил ему жизнь, но и поспособствовал их дальнейшим встречам. И всё же теперь эти встречи казались ему ошибкой. К такому результату его привели действия, которых не должно было быть. Обстоятельства, при которых хирург задрипанной районной больницы близко знаком с криминальным авторитетом Сеула, не должны существовать. Бросив дотлевшую до самого фильтра сигарету прямо себе под ноги, Хосок автоматически потянулся за следующей, однако его отвлёк звук открывающейся за его спиной двери. “Какова вероятность того, что телохранитель Шуги пришёл по мою душу?”, усмехнулся про себя хирург, убирая пачку сигарет в карман, даже не думая оборачиваться. Если это тот громила, то суетиться бесполезно. Однако спустя несколько секунд стало ясно, что ожидания Хосока не оправдались — это оказалась Джиён. Девушка осторожно остановилась в полуметре от него, сначала лишь озабоченно рассматривая его профиль, а затем аккуратно коснулась его плеча. — Ты как? Вымотался? Операция прошла просто замечательно. Замечательно, как же. Хосок невесело усмехнулся себе под нос. Могло быть и лучше, но если учитывать только результат — тогда она действительно прошла хорошо. Никаких потерь. Пациент — Юнги — в полном порядке. Они помолчали ещё немного, прежде чем девушка снова заговорила. — Тут холодно. Пойдём в помещение? Я уже поставила чайник — чашка горячего чая тебе явно не помешает. Он наконец повернул к ней голову, разглядывая её взволнованное лицо. Джиён была замечательной девушкой. Знала ли она, что сейчас в их палате лежит самый настоящий глава мафии из Сеочо? Знала ли она, что Хосок в своё время поджёг его машину — а потом спал с ним в собственной квартире? Знала ли она, чем вообще Хосок занимался всё то время, пока не появлялся в больнице? Конечно, нет. И он чертовски сильно надеялся, что она не узнает ничего из этого — и что ничего из этого не повлияет на её жизнь. — Да, пойдём, — он слабо улыбнулся ей. — Тот мужчина, который привёз нашего пациента, ещё там? — Нет, — Джиён покачала головой. — Он спросил номер палаты, куда господина Мина положат после операции, и ушёл туда, — девушка немного помедлила, — Хосок, мне кажется, этот господин Мин какая-то важная шишка. — Может быть, — выдохнул Хосок и пожал плечами, поднимаясь со скамейки. — Может быть.

***

Он позволил Джиён увести себя в ординаторскую и вручить себе чашку чая и бутерброд из автомата. Кажется, он не ел уже много часов — только курил. Они посидели в тишине, пока Хосок задумчиво жевал, пытаясь понять, как поступить дальше. Уйти домой? Он же не хотел находиться здесь, в больнице, верно? Но он предчувствовал, что не сможет расслабиться, если не будет знать, как чувствует себя Шуга. Как бы он ни хотел, чтобы ему было всё равно, это было не так. — Джиён, ты сможешь позвонить мне завтра и рассказать о состоянии нашего пациента? Хочу быть уверенным, что он в порядке после операции. Девушка, до того украдкой разглядывавшая его лицо, удивлённо вскинула брови. — Я предполагала, что ты сам убедишься, что он в порядке. Ведь именно ты оперировал его. И нужно, чтобы кто-нибудь проинформировал его обо всём, когда он проснётся… — Я не хочу его информировать, — Хосок поморщился. Идея смотреть в глаза Юнги после всего, что произошло, не вызывала у него никакого энтузиазма. — Разве я не поработал сегодня сверх нормы? Я вообще не собирался приходить, разве того, что я сделал, недостаточно? В его голосе проскользнули капризные нотки. Он не хотел идти общаться с пациентом, особенно если этим пациентом был Мин Шуга. Говоря по правде, он вообще ничего особо не хотел: он чувствовал себя бесконечно уставшим и запутавшимся в своих жизненных решениях. В его планы на ближайшее будущее точно не входило выяснение отношений с криминальным авторитетом Сеочо, с которым его связывала весьма сомнительная интрижка. — Ты сделал очень много, Хоби, правда — ласково согласилась Джиён. — И я понимаю, что ты устал. Но давай ты поспишь здесь, в ординаторской, а с утра зайдёшь к господину Мину? Всё-таки кому, как не тебе, проверить, как он восстанавливается после операции. Хосок прикрыл глаза и потёр переносицу. Конечно, она была права. Конечно, как оперировавший Юнги хирург, он должен проследить за его восстановлением. И конечно, его врачебная выучка не позволит ему сейчас уйти домой. Глубоко вздохнув, он открыл глаза и кивнул. Видимо, ему всё-таки придётся позорно предстать перед Мин Юнги, который теперь знает, кем оказался поджигатель, в своё время так впечатливший его.

***

Ночь, проведённая на диване в ординаторской, оказалась даже не так плоха. Подняв взъерошенную со сна голову с подушки, Хосок прищурился, глядя на часы: те показывали девять двадцать утра. Неплохо, особенно с учётом, что спал он достаточно спокойно — предыдущие несколько дней он просыпался ночами по несколько раз, встревоженный чем-то, чего не мог вспомнить. Возможно, ему снилось что-то, но образы никогда не задерживались в его сознании после пробуждения. Сев, Хосок сонно потёр лицо. Произошедшее ночью казалось тоже частью какого-нибудь сна, но он знал, что всё из этого было реальностью: и его возвращение в больницу, и Шуга с огнестрельным ранением на его операционном столе. Однако отрицание, терзавшее его вчера, к утру улетучилось, оставив место только усталой грусти. Юнги должен был скоро проснуться, и Хосоку стоило бы привести себя в порядок и заглянуть к своему пациенту — чтобы как минимум проверить его состояние. Чашка кофе из автомата в коридоре показалась ему хорошим средством, чтобы окончательно проснуться. Хосок пригладил свои чёрные волосы, глядя на себя в отражении защитного стекла машины. Если не считать печального выражения лица, он выглядел даже не слишком помято, хотя отражение и не было достаточно чётким. Слабо улыбнувшись самому себе, Чон забрал пластиковый стаканчик с напитком из специального отсека и двинулся дальше по коридору. Было очень странно вновь очутиться утром в больнице. Как если бы он продолжал работать здесь так же, как и раньше, оставаясь на ночные дежурства и выходя с утра на обход пациентов. Вокруг совсем ничего не изменилось — но, вернувшись после долгого отсутствия, Хосок чувствовал себя так, как будто всё было ему незнакомо. Как будто он больше не был частью этой больничной жизни, хотя и вернулся к рутине, сопровождавшей его на протяжении нескольких последних лет. Вернувшись в ординаторскую, Хосок оставил наполовину допитую чашку кофе на столе и, накинув халат, висевший тут же, направился на второй этаж — именно там находилась 218 палата, в которую определили Юнги. Состояние Мина больше не было критическим, но, как и всем больным, перенёсшим сложные операции, ему выделили отдельную палату без соседей. В течение пары ближайших дней надзор за таким пациентом должен быть более пристальным, чтобы убедиться наверняка, что после операции не возникло осложнений. Кроме этого, больному требовался покой для быстрого восстановления, и наличие ещё четырёх человек в комнате вряд ли могло поспособствовать этому. Говоря об этом, Хосоку было сложно представить Шугу в общей палате. Зная, кем на самом деле является “господин Мин”, он не мог вообразить его на койке рядом с каким-нибудь несчастным бедняком, попавшим сюда из-за бытовой травмы. Словно вся эта больница не дотягивала до уровня Юнги, и потому его нахождение здесь казалось чем-то неправильным. Желание узнать, что же случилось, зудело где-то в области груди, но Хосок твёрдо решил, что не станет расспрашивать Мина о произошедшем. Незачем было пытаться сохранить их особую связь, особенно сейчас, когда все карты оказались раскрыты. Подойдя к палате, Чон заметил человека в костюме, сидящего на скамейке рядом с дверью. Это был всё тот же телохранитель, который сопровождал Шугу вчера — кажется, он провёл здесь всю ночь, и ему чрезвычайно повезло, если ему удалось хотя бы немного отдохнуть. Хосок бросил на мужчину быстрый взгляд и отвёл глаза — он совершенно не горел желанием общаться, тем более что здоровяк внушал ему чувство опасности. Конечно, он сделал свою работу хорошо, но он не мог отделаться от ощущения, что люди Юнги недолюбливали его, особенно с учётом того, при каких условиях произошло их знакомство. Вместо того, чтобы смотреть на телохранителя, Хосок взглянул через окна палаты внутрь. Юнги, подключённый ко множествам приборов и мониторов, видимо, как раз только что проснулся — едва открыв глаза и хмурясь, он приподнялся на локте, пытаясь понять, где находится. Не было его привычной цепкости взгляда — Мин выглядел, как недавно проснувшийся кот, недовольный и слегка заторможенный. Это было обычным делом для пациентов, вышедших из наркоза — и всё равно заставило уголки губ Хосока дернуться слегка вверх. Как ни крути, он не мог отрицать, что возможность видеть Юнги живым и бодрствующим грела его, оставляя налёт радости где-то в груди. Чон взялся за ручку двери, по профессиональной привычке продолжая анализировать показания приборов ещё через стекло. Пульс в норме, сатурация тоже в пределах допустимых значений — состояние стабильное, а это значит, что ничего не должно препятствовать выздоровлению. Этот факт словно слегка присмирил бушующее в голове Хосока беспокойство. Ему всё ещё предстояло выдержать разговор с Шугой, полный стыда и неловкости, но он хотя бы мог быть уверен, что хорошо справился со своей основной работой. Наконец оторвав взгляд от приборов, Хосок встретился глазами с Юнги; в ответ тот едва заметно улыбнулся, заспанно склоняя голову набок. Возможно, им и не придётся поговорить прямо сейчас, подумал Хосок. Выйдя из наркоза, люди, как правило, всё ещё хотели спать — и вскоре засыпали снова, уже естественным сном. Судя по виду, Юнги тоже упорно боролся с сонливостью, так что лучшее, что Хосок мог сделать — осмотреть его и оставить в покое ещё на несколько часов. Мысленно прикинув план действий, Чон собрался было открыть дверь и заглянуть в палату, но его неожиданно прервали. — Хоби! Голос Джиён звучал взволнованно. Странно. Неужели привезли ещё кого-нибудь, кого срочно нужно прооперировать, а он — единственный свободный хирург? Хосок очень надеялся, что нет. Отпустив ручку двери и обернувшись, он поискал глазами девушку, позвавшую его. И через несколько мгновений нашёл — растерянную и испуганную в сопровождении двух офицеров полиции, которые направлялись прямо к нему.