***
Тэхён не хотел дожить до завтра. Ладно, ставить уведомления на новые посты Thursday’s Child было глупо (Тэхён сделал себе пометку, что нужно найти замену слову «глупо»). Он не был сталкером, у приложения ведь не просто так есть такая функция, не так ли? Не то чтобы он не знал, что однажды вляпается в неприятности из-за этого. Он определенно знал. И вот сегодня это произошло. Потому что с нулевой вероятностью сообщение от профиля, которому он поставил лайк спустя секунду после новой публикации, случайно придет ему буквально через минуту. Невозможно, чтобы эти два события не были связаны между собой. Он сам навлек эту беду на себя. Он стоял у себя в спальне, только что вернувшись с тренировки. Его пульс уже практически восстановился после бега, но каким-то образом сердце снова забилось быстрее. И он просто… просто стоял. Одной рукой он обхватил себя за талию, пока держал телефон в другой, не шевелясь и понятия не имея, что делать. Он просто уставился на уведомление о новом сообщении. Если он не откроет его — его не существует. Если он не откроет его — его не существует. Если он не откроет его, то это будет своего рода расплата Бомгю за то, что тот отверг его в средней школе… в этом случае, они будут избегать друг друга еще 4 года, а это не совсем то, чего он хотел. «Привет, не хочу показаться слишком наглым или типа того, но если ты не соврал и тебе действительно понравилась моя футболка — наша группа ищет нового солиста, прослушивание будет в эту пятницу. Хз подумай об этом, круто, если нет. Еще раз спасибо за сегодня.» …блять. Он хотел, чтобы этого сообщения не существовало. Его сердце пыталось пробить насквозь грудную клетку. По онемевшим рукам и ногам бегали мурашки. Просто одно сообщение, почему он чувствует себя так, будто вовсе разучился дышать? Ноги стали двигаться сами по себе, пока он ходил по комнате туда-сюда. Он начал рефлекторно сгибать пальцы, чтобы хоть немного разработать их. Что он делал? Он ведь не собирался согласиться, правда? У него не было времени на группу… Он как бы был… действительно занятым, его родители, учителя и тренеры не давали ему продохнуть. Настолько, что у него не было времени заниматься тем, чем он хочет. Боже, он действительно хотел бы играть в группе. Он провел рукой по еще мокрым от пота волосам, бегая глазами по комнате. Он хотел. Он очень, очень сильно хотел. И не только из-за Бомгю, но, господи, как Бомгю может быть не главной причиной? Парень, с которым он всегда хотел стать ближе. Даже если он знал, что это не взаимно, Тэхён всегда хотел быть для Бомгю хотя бы другом. Всегда. Он хотел друзей с таким же музыкальным вкусом, как у него. Он хотел друзей, с которыми он бы ходил на концерты любимых групп, но он слишком боялся. Он хотел одеваться не только как Бомгю, но и как остальные участники. Когда он видел их вместе, он больше всего на свете хотел быть одним из них. И, конечно, еще одной причиной была музыка. Музыка была всем для Тэхёна. Ему очень нравилось петь в хоре и мюзиклах, и что нравилось ему больше всего — он преуспел в обоих направлениях. Но он всегда хотел большего. Он всегда знал, что способен на большее. И, боже, он бы справился отлично, если бы только ему выпал такой шанс. Он любил музыку настолько сильно, что хотел слиться с ней воедино, как Бомгю и его друзья. Но это было слишком. Он не мог согласиться. На что он рассчитывал, стараясь быть ближе к Бомгю? Когда он знал, что Бомгю заканчивал школу, что он никогда ничего не чувствовал к нему, когда он знал, что, даже если он станет его другом, печаль никуда не уйдет. Он остановился и посмотрел на сообщение. Еще раз посмотрел на формулировку… Его отправил Бомгю. Бомгю хотел, чтобы он пришел на прослушивание… возможно, он заметил потенциал Тэхёна, который тот тоже видел в себе. Казалось, что только от одного этого чувства он мог бы находиться под кайфом неделями… Он мог только представить, каково было бы доказать Бомгю, что тот не ошибался. Он хотел согласиться. Он хотел напечатать эти две крошечные буквы, но его пальцы не двигались. Не то чтобы ему нужно было отвечать, он мог просто прийти в пятницу, если бы хотел попробовать, или позже извиниться, что не пришел. Перед ним целый мир открытых возможностей — два варианта на выбор. Ему нужно было сначала посоветоваться со своим главным судьей, жюри и палачом в одном лице перед тем, как сделать решение. Вы: в следующую пятницу планирую сделать кое-что импульсивное… Субин: ты ведь знаешь, если ты заранее планируешь сделать что-то импульсивно, то оно уже не будет импульсивным Вы: ненавижу тебя Субин: :з***
И вот как Тэхён оказался в гараже Хюнинов, немного удивленный тем, как, черт возьми, ему хватило смелости вообще дойти сюда. Теперь, когда он здесь, его запас был исчерпан — он в жизни не сможет набраться смелости, чтобы начать петь перед ними. Он поблагодарил Бахи за то, что она его впустила и, как можно непринужденнее, подошел к дивану, где в полном составе восседала делегация Thursday’s Child. — Он в порядке? — поинтересовался Тэхён, уставившись на кашляющего Бомгю, в то же время делая вид, будто он не уставился и ему было все равно, пытаясь выглядеть так, будто ему все же немного было не все равно, чтобы понравиться парням, но не настолько не все равно, чтобы казалось, будто ему не все равно на то, что другим не все равно на то, что ему все равно… Он пришел всего минуту назад и данная социальная ситуация уже была слишком сложной для его мозга. — В полном, — ответил Ёнджун, пока гладил Бомгю по спине, иногда похлопывая его между лопаток, будто бы помогая тому откашляться. — Сезонная аллергия в этом году просто жесть. Тэхён знал Ёнджуна, но только по слухам и неубедительным легендам. Он был тем самым парнем, который снял с петель все двери в кабинках школьного туалета. Парнем, который через шприц залил водку в бутылки с водой по просьбе выпускников. Парнем, который угнал машину тренера по атлетике и приехал на ней на футбольное поле в день выпускного, протестовал на митинге за защиту окружающей среды, написал свое имя баллончиком на каждой стене в раздевалке. Ну… если слухи не врут, то как-то так. Тэхён также знал другую сторону Ёнджуна… он был одним из первых открытых геев в школе. Были ученики, о которых все строили догадки, ученики, которые, казалось бы, совершили каминг-аут, но снова ушли в тень, и были ученики, которые держали это в полном секрете. Ёнджун не относился ни к одной из этих категорий. Он был открытым геем и не стеснялся этого. Он был геем, которому было на всех насрать и который мог защитить себя. Тэхён действительно очень сильно ценил это в нем, иногда даже боготворил его. — Честно говоря, пришел только один парень, но он староват, — сказал Хюнин Кай. Тэхён знал, что Кай был на год младше, но некоторым из десятиклассников в его команде он, кажется, нравился. Из всех участников Хюнин пользовался бо́льшим уважением и был даже в некоторой степени популярным. По крайней мере, так Тэхён слышал. Тэхёну он просто всегда казался милым и забавным. — Хюни-и-и-ин, — простонал Ёнджун. — Не говори ему, теперь он подумает, что у него нет конкурентов. Тэхён посмотрел на всех троих и, даже находясь так близко, он все еще больше всего хотел быть одним из них. Он посмотрел на свои темно-синие джинсы прямого кроя и голубое спортивное худи с логотипом школьной команды. Он выглядел так скучно по сравнению с их мешковатыми рваными джинсами. Черное худи Ёнджуна с дырками на рукавах и одной большой дыркой, обнажающей его ключицу, было на два размера больше. На Хюнин Кае была скейтерская футболка, а на огромной черной футболке Бомгю был выцветший дьявол и еще какие-то рисунки. Он посмотрел на черный лак на ногтях Ёнджуна, граффити на кедах Кая, высветленные пряди Бомгю, затерявшиеся в его темных волосах. Это была уже не зависть, ему необходимо было выглядеть как они, иначе жизнь потеряла бы любой смысл. — Конкурентов нет, — все посмотрели на Бомгю, которому, видимо, стало уже лучше, но его лицо все еще было спрятано в ладонях между коленями. — Гю, — отчитал его Ёнджун. Тэхён увидел, как Ёнджун пихнул Бомгю по ноге в качестве наказания. Тэхён почувствовал нарастающее в комнате напряжение, чем больше его взгляд был прикован к ноге Ёнджуна, приклеенной к лодыжке Бомгю. Именно тогда он понял, что уже заработал себе репутацию того, кто оторвет голову любому посмевшему тронуть Бомгю. — Что ты умеешь? — Я… — начал Тэхён, но осекся, потому что понятия не имеет, что говорить. — Я пою, а что еще вы хотите от меня услышать? — Ты до этого пел в группе? — спросил Хюнин Кай. — Ну, нет, — признался Тэхён. — Но я знаю, как петь в коллективе и под аккомпанемент. И мне очень нравится ваша музыка, так что… да. Он не ожидал, что его ждет собеседование, поэтому он не был особо подготовлен. — В каких жанрах ты поешь? — спросил Ёнджун. — Не знаю, но я готов на все, — ответил Тэхён, уверенный, что именно так большинство людей отвечают на собеседовании на работу. — Что тебе нравится? — спросил Хюнин Кай. — Я имею в виду, — Тэхён пожал плечами, — Что вам нравится? — Хардкор, пост-хардкор, металкор, джент, прогрессивный метал, дет-метал, черный метал, эмо, эмо хардкор, альтернативный рок, кранкор, — перечислил Ёнджун. — То есть, — Тэхён пожал плечами, кажется, уже в сотый раз, — все, где есть гитара. Этот ответ прозвучал хуже всех остальных за сегодня… «Не говори так, будто ты здесь только ради Бомгю», — мысленно наставлял он себя. — Бомгю? — спросил Хюнин Кай. — А что насчет тебя? Нет вопросов? Ты как-то притих. — У меня нет вопросов, — сказал Бомгю, и трезвый, четкий зрительный контакт, который он установил с Тэхёном, почти заставил того засуетиться. — Просто я уже знаю, что хочу, чтобы Тэхён присоединился. Тэхён уставился прямо на Бомгю, чувствуя, что в комнате почти не осталось воздуха. Насколько он мог заметить, других Тэхёнов в комнате не было. Бомгю хотел, чтобы он был с ним в группе, он хотел, чтобы он был частью его мира, какой бы маленькой она ни была. Он словно выиграл в лотерее. — Ты так говоришь только потому, что он сказал про гитару, — дразнил Хюнин Кай, толкнув его локтем. — Какая твоя любимая группа? — снова заговорил Ёнджун. — Прямо сейчас The Contortionist, — сказал он, решив, что это, пожалуй, прозвучит убедительно. — Что ж, — неожиданно произнес Бомгю, который звучал более оживленно, чем когда-либо, когда он говорил с Тэхёном. Бомгю шлепнул каждого участника по ноге и собирался уже вставать. — Тогда все решено, более подходящего ответа уже не будет. Ёнджун притянул его обратно за запястье. — Спой что-нибудь, прежде чем мы скажем «да», — сказал Ёнджун. — Типа стоя здесь? Прямо сейчас? — спросил Тэхён, внезапно почувствовав себя очень не защищенно. — Нет, — сказал Бомгю, гладя Ёнджуна по голове и толкая, будто отчитывая. — Я сыграю что-нибудь, а ты подхватишь. На этот раз Бомгю уже встал с дивана и прошел мимо Тэхёна. Тэхён старался не вздрогнуть. Бомгю взял красную гитару, которая стояла возле ударной установки, и поднял ремень над головой. — Что есть из легкого? — спросил Хюнин Кай. — Что мы там первое выучили с Чонином? — Эй! — рявкнул Ёнджун, но улыбка на его лице заставила Тэхёна немного успокоиться. — Правило первое — не говори про своего бывшего на первом свидании. — Sugar, — произнес Бомгю из-за спины Тэхёна. — Что? — спросил Тэхён. — Sugar, we’re going down, — сказал Бомгю, отрываясь от настройки гитары и на секунду переводя взгляд на Тэхёна. — Первая песня, которую мы сыграли как группа. — Разве она не… — начал говорить Тэхён, но осекся. — Написана Fall Out Boy? — Нет, я хотел сказать, разве она не для начального уровня? — Что? Слишком хорош для праотцов эмо? — спросил Ёнджун. — Нет, просто… это самая сложная песня Fall Out Boy, которую вы можете сыграть? — О-о-о, начинаешь наглеть, — сказал Ёнджун, сидя на диване. — Мне нравится. — А что ты посоветуешь? — спросил Хюнин Кай. Тэхён собрал всю оставшуюся храбрость и посмотрел на Бомгю. — Ты еще помнишь Luminary? — спросил он, чувствуя, как во рту уже пересохло. Он видел их кавер на странице и знал, что они уже когда-то ее разучивали. — Что? — спросил Бомгю, снова посмотрев на него сквозь длинные ресницы. — Ну, которую исполняли TesseracT, — Тэхёну стало неловко из-за того, что его не поняли сразу, и из-за чувства стыда, что теперь парни знали, что он следил за их страницей. — Да, я знаю, — сказал Бомгю. — Но откуда ты ее знаешь? — Вы выложили кавер на нее в прошлом году, — ответил он, потому что это уже все равно было очевидно. Он пожал плечами, надеясь, что они ничего не подумают. Он попытался проследить за реакцией Бомгю, но тот никак не отреагировал. Тем не менее… Он мог поклясться, что увидел, как на его лице появилась едва заметная улыбка. Тэхён вздрогнул, когда краем глаза заметил, как Ёнджун замахнулся рукой. — Лови, — сказал Ёнджун, и Тэхён поднял руки, даже не зная, что он ловил, пока микрофон не оказался в его руках. — Правило второе, — произнес Бомгю, когда Тэхён обернулся и увидел, как он придвинул к нему деревянный табурет. Он пристально смотрел на Ёнджуна сверху вниз, продолжая насмешливым тоном: — Не разбрасывать оборудование группы. Тэхён сел на табурет, чувствуя себя не в своей тарелке. Он не чувствовал себя так, когда выступал… такое ощущение, будто его не должно было быть здесь. Тэхён посмотрел на Бомгю и постарался не отвести взгляд в ту секунду, когда увидел, что Бомгю тоже смотрит на него. — Ты первый, — сказал Тэхён, и на этот раз Бомгю действительно улыбнулся. — Дай мне секунду, гитара расстроена, — сказал Бомгю, качая головой. И Тэхён почувствовал, как его лицо залилось краской от того, каким наивным он был. Придя сюда, он не подумал о том, что ему еще так многому нужно научиться. Когда Бомгю закончил настраивать гитару и начал играть, он не дал никаких указаний или предупреждения. Гитара Бомгю была подключена к усилителю, но играла довольно тихо, и Тэхён сделал себе пометку петь достаточно громко, чтобы произвести на них впечатление, но не настолько громко, чтобы не опозориться из-за того, что он слишком увлекся. Как и все хорошие песни в этом жанре, она начиналась с «урчания» гитары, затем сменялась более мягким, спокойным перебором, как только начиналось вступление. Тэхён наблюдал, как изящно Бомгю взмахнул запястьем, когда раздался более резкий звук гитары. Затем Тэхён отвернулся и закрыл глаза. Он не смог бы петь, смотря на Бомгю, потому что иначе думал бы только о нем. Он выбрал эту песню еще до того, как переступил порог гаража, до того, как надел кроссовки и пришел сюда. Первый куплет был мелодичным, красивым и четким — его голос подходил идеально. И когда гитара снова заиграла в припеве, а петь нужно было еще пронзительнее — это было то, чего ему обычно не удавалось сделать ни в хоре, ни мюзиклах, ни перед кем-либо, кроме зеркала в ванной. В припеве не было крика, но был фрай-скриминг. Для танцевального второго куплета требовался контроль и баланс между мощным припевом и деликатно звучащим первым куплетом. Кроме того, ему понравилась песня, а во время последней минуты вокальных партий не было, так что он закончил уже через 2 минуты. Бомгю не церемонился, и в ту же секунду, когда Тэхён закончил петь, он сыграл еще один аккорд и остановился. Тэхён с большим усилием смог открыть глаза. Он посмотрел на Бомгю, который все еще смотрел на свою гитару, плавно качая головой. — У-у-у, — прокричал Хюнин Кай с дивана. Он хлопнул в ладоши, а затем дал пять Ёнджуну. Ёнджун кратко усмехнулся, кивая головой. — Короче, — сказал Ёнджун. — Тут даже не поспоришь. — Да, — тихо произнес Бомгю. — Ты совершенен. Тэхён почувствовал, как его лицо становится ярко-красным. Он пытался сохранять спокойствие, стараясь не улыбаться слишком широко. — Класс, — все, что он сумел сказать. — А ты что думаешь? — спросил Бомгю, в его низком голосе звучала застенчивость, которая не коррелировала с тем, как он только что играл на гитаре. — Может быть, ты хочешь присоединиться к нам? — Да, — кивнул Тэхён, переводя взгляд с Ёнджуна на Хюнин Кая, затем на Бомгю. — Я бы очень хотел. — Что ж, — произнес Ёнджун, вставая и хлопая в ладоши. — Думаю, прослушивание закончилось, очень изнурительный процесс, как всегда. — Да, очень утомительно, — насмешливо сказал Хюнин Кай. — Сможешь убедить Джареда, что я переехал на другой конец страны, чтобы больше не видеть его в нашем гараже? Ёнджун кивнул и выстрелил из сложенных вместе пальцев в Кая. — Сделаю все возможное, — сказал Ёнджун. — Кстати об этом, Тэхён, тебе и Бомгю придется выделить время на этой неделе, чтобы обсудить все и посмотреть, над чем еще нужно поработать. — Оу, — произнес Тэхён. По его телу пробежала дрожь от мысли, что он останется наедине с Бомгю. — Бомгю здесь типа главный, — объяснил Хюнин Кай. — Мы неисправно исполняем то, что он говорит, так что тебе повезло, что ты ему нравишься. Если до этого лицо Тэхёна не было красным, то сейчас он весь залился краской. Бомгю прочистил горло. — Хюнин, — предупреждающе проворчал Бомгю. Хюнин поднял руки, сдаваясь, и направился вслед за Ёнджуном обратно в дом. — Просто предупреждаю, — сказал Хюнин Кай, обернувшись. — Обычно он не такой тихоня. — Хюнин, — снова сделал ему замечание Бомгю, на этот раз гораздо более протяжным голосом. Тэхён наблюдал за направляющимися к выходу Каем и Ёнджуном, чувствуя себя прикованным к полу. Бомгю был всего в нескольких шагах от него. Он поставил свою гитару обратно на подставку рядом с барабанами Хюнин Кая. Тэхён заставил себя пошевелиться, резко встав со стула. Скрип табурета, проехавшегося по полу гаража, заставил Бомгю посмотреть на него. Тэхён запаниковал и сказал единственное, что пришло ему в голову: — Можно твой номер? — сорвалось с губ Тэхёна, которому повезло, что он вообще хоть что-то смог сказать. — Что? — переспросил Бомгю, вскинув голову, чтобы посмотреть на лицо Тэхёна, так резко, что его волосы взъерошились. — Чтобы я мог написать тебе, — сказал Тэхён, снова покраснев. — По поводу того, что сказал Ёнджун. — Верно, — сказал Бомгю, снова отводя от него взгляд и кивая. — По поводу того, что сказал Ёнджун. Тэхён не мог дать обмануть себя, независимо от того, сколько раз Бомгю сказал, что ему нравится Тэхён, и независимо от того, как сильно он пытался это скрыть — между что-то было не так. И не только из-за того, что Тэхён нервничал. Тэхён действительно чувствовал, что то, что Бомгю все еще помнил его письмо, было очевидно по тому, каким неуверенным Бомгю был с ним. Тэхён дал Бомгю свой телефон и наблюдал, как тот набирает свой номер. Длинные волосы Бомгю упали на его лицо так, что Тэхён едва мог видеть его. — Спасибо, — поблагодарил Тэхён, забирая телефон обратно. Из-за наступившей после тишины он чуть ли не задохнулся в этом безвучном вакууме. Тэхён воспринял это как знак, что ему пора уходить. Он кивнул головой в сторону Бомгю. — Значит, увидимся... позже... на этой неделе... или... просто увидимся. —Хорошо, — ответил Бомгю, но Тэхён уже не слышал его, когда вышел из гаража на свежий прохладный воздух весеннего вечера. Он заметил, что его руки дрожат, как будто он принял дозу адреналина. О чем, черт возьми, он думал? Он не мог этого сделать. Ему потребовалась вся его смелость, чтобы просто появиться здесь, как он планирует делать это каждый день? И, Бомгю, боже, он, вероятно, только что произвел на него самое ужасное, самое сухое первое впечатление. Как он вообще собирался показать Бомгю, каким он был на самом деле? И почему он этого хотел? Что, черт возьми, по его мнению, Бомгю должен был сделать? Бомгю уже однажды отказал ему, он не мог чудесным образом измениться и влюбиться в него. К тому же, Бомгю заканчивал школу — почему Тэхён решил сблизиться с ним именно сейчас? О чем он, черт возьми, думал?