Печенье к кофе

В узком переулке пахнет рыбой и пряностями. Торговцы за прилавками шумно переговариваются. Душно. Солнце печёт нещадно. Пот капельками собирается над губой и струится по вискам. Майка под бирюзовым бомбером липнет к спине. Юнги убирает влажные волосы со лба и пинает крупный камешек под ногами. Проходя мимо палатки с фруктами, без зазрения совести сгребает в кулак парочку мандаринов, прячет оранжевое лакомство в широкие карманы джинс и самодовольно улыбается. Лабиринты между каменными домами Мин знает как свои пальцев. Насвистывая мотив приевшейся песни, он ловко петляет в узких проходах, наслаждаясь заветной тенью и отсутствием суетящихся горожан. В руках быстро оказывается украденный фрукт, пальцы ловко расправляются с кожурой цвета знойного солнца. Первая долька отправляется в рот, а вот вторая так и не достигает места назначения — очищенный мандарин падает на песчаный бетон. Юнги резко оборачивается и хватает внезапный «хвост» на плечи, толкает к стене и с рыком припечатывает к холодному камню, рукой окольцовывая горло. Искривившая лицо злоба быстро уступает раздражению. Мужчина вымученно стонет. — Я же просил отвязаться от меня. Парень с огромными шоколадными глазами тяжело сглатывает, и движение кадыка приятно ощущается под ладонью. Горе-шпион тяжело дышит, приоткрытые губы быстро смачивает кончиком языка. — Я хочу пойти с вами. — Тех прошлых десяти «нет» тебе было недостаточно? — Юнги склоняет голову на бок, насмешливо изгибая линию рта. — Я много чего умею. Ты не пожалеешь. Мин сокращает расстояние и толкается коленом меж чужих бёдер. Рука сильнее давит на горло. Чёрные глаза сияют озорством. — И что же ты умеешь? Просвети меня. Похабную ухмылку ошеломлённый юнец расценивает правильно. Ладони утыкаются Мину в грудь с целью оттолкнуть, но выбраться из капкана чужого тела не получается — миниатюрный Юнги куда сильнее физически, чем кажется. — Умею с одного удара отправлять в нокаут. Готов продемонстрировать на тебе, если не отпустишь. Юнги хмыкает, но делает шаг назад. — Что? Так сильно нужны деньги? — усмехается и отходит к стене. Прислонившись к нагретому, облизанному полуденным солнцем камню, залезает в карман и достаёт пачку Мальборо. Щелчок зажигалки — и сизое марево дыма выплывает меж искусанных розовых губ. — Тебе недавно вроде как лишь девятнадцать стукнуло, ребёнок. — Я не ребёнок! — фыркает, скрещивая руки на груди. Юнги оценивающим взглядом скользит по его крепкому телу: по округлостям напряжённых плеч, по сочным бёдрам, обтянутым джинсами. Язык двусмысленно толкается в щёку. — И дело вовсе не в деньгах, — добавляет, тяжело сглатывая. Отправиться с приспешниками Мина обчищать наркопритон парень действительно рвётся не из-за денег. Всё, чего юнец добивается, так это внимания. Признания, чёрт возьми! Всеми фибрами души хочется, чтобы Юнги наконец заметил, оценил по достоинству. — Всё не так просто, Чонгук. — Мужчина пожимает плечами и в очередной раз затягивается, пуская колечки дыма. — Откуда мне знать, что ты не работаешь на моего брата? Агуст в курсе моих вкусов и слабостей — ему ничего не стоит подослать сладенького мальчика меня обольстить и усыпить бдительность. Если у меня налажены связи с его людьми, может, и у него — с моими. Глаза Чонгука круглеют. Информацию о том, что чисто теоретически он привлекает Юнги физически, парень упускает. — Так он твой брат? — Ты его рожу видел? — хмыкает и указательным пальцем обводит своё лицо. — Один в один как эта. Парнишка нервно жуёт губу. Опустив руки, он начинает ковырять заусениц на большом пальце. — Даже если и так — что это меняет? Выбросив окурок на асфальт, Мин втаптывает его подошвой кроссовка. — Даже я не знаю, что этот сукин сын выкинет. А я знаю его куда лучше всех остальных. Агуст заправляет наркоимперий и носит значок агенства национальной разведки. Как думаешь, у рядового простачка получилось бы сидеть на двух стульях одновременно, не привлекая внимания и не вызывая подозрений? Эта мразь опасна. Очень опасна. И я должен быть уверен в своих людях. — Что мне сделать, чтобы ты был уверен во мне? Мужчина снисходительно смотрит на настырного юнца и улыбается уголками губ. Засунув руки в карманы штанов, возобновляет прогулку по узкому лабиринту улиц. — Отвалить, Гуки. Тебе нужно отвалить. Парнишка не находится с ответом. Руки сжимаются в кулаки, а зубы до боли впиваются в нижнюю губу. Негласной тенью он следует за Мином по пятам, буквально провожая до дома: комнаты в обветшалом бараке на окраине. Юнги спиной чувствует следом топающего юнца, но вслух ничего не говорит — лишь скалится и качает головой. — Если ты думаешь, что я приглашу тебя к себе на ужин, то ошибаешься — мне и самому сегодня жрать нечего. — Посередине железной лестницы, выкрашенной в чёрный, мужчина оборачивается. Похотливая улыбка растягивает влажные от слюны губы. В глазах пляшут чертята. — Если же ты намерен зайти с другой целью, то милости прошу. Чон тоже застывает. Скрещивает руки на груди и громко цокает, покачивая головой. — Значит, ты мне уже достаточно доверяешь, раз не боишься, что во время любовных игр я тебя прикончу? Опустившись на одну ступеньку, Юнги тянет руку и указательным пальцем проходится по косточке ключицы, маняще выглядывающей из ворота чужой белой футболки. Взгляд темнеет. Язык проходится по губам. — Знаешь, милый, я готов рискнуть ради такого. Чонгуку сложно не задрожать. Юнги это видит. Чувствует. Ухмылка становится шире. — Хотя насчёт ужина я соврал. У меня остался мандарин — могу поделиться. Парень фыркает и скидывает руку со своей груди. Пунцовые щёки выдают его с потрохами. Несмотря на неописуемую тягу к этому ищущему на свою задницу приключения мерзавцу, далеко не банальной близости жаждет Чон. — Ты не ответил, — меняет тему Гук, желая уйти от смущения. — Как я могу доказать свою преданность? Лицо Юнги становится каменным. Он отворачивается и продолжает подниматься по ступенькам. Ключ в цветочном горшке — как банально. За распахнутой дверью темнота и запах сырости, разбавленный зажжёнными благовониями. Но даже с порога в глаза бросается застеленный красной накидкой диван, купающийся в редких лучах света, просачивающегося через щели на завешанных окнах. Мин кошкой проскальзывает в квартирку и пытается перед носом мальца закрыть дверь, но Гук вовремя подставляет ногу. — Почему? Дело ведь не в доверии. Ты знаешь меня не первый год. Почему ты запрещаешь мне? Лицо Юнги мрачнеет. Над челюстью ходят желваки, а глаза обращаются двумя щелками. Схватив парня за руку, он резко затягивает его в темноту своей обители и с грохотом прикладывает о стену. В полумраке глаза сумасшедше блестят, как и влажные от слюны губы. Волнистые волосы закрывают половину лица. — Да потому что это опасно, чёрт тебя подери! Я не стану рисковать тобой! Сердце ухает куда-то в пятки. Плечи под чужими руками пылают. Чонгук понимает, что не дышит. Круглыми глазами он утопает в чужих — искрящихся бесовским пламенем. Ладони становятся влажными, ноги ватнеют. Сладкая смесь чужого пота и одеколона дурманит. — Я… — Замолчи! Не смей! — перебивает на полуслове, мотая головой. — Просто вали отсюда и не попадайся мне на глаза! — Юнги… Но тот уже не слушает. Вновь распахивает дверь и буквально выталкивает юнца за порог. Повернув замок несколько раз, со злости ударяет стену, шипит сквозь сжатые зубы, а затем пинает валяющийся на полу баскетбольный мяч. Рука вновь тянется в карман за сигаретами. Оставленный на улице Чон уходить не спешит. Усевшись на ступеньке, прислоняет пульсирующий висок к прохладному металлу поручня и закрывает глаза. Сердце вновь начинает биться, правда, быстро-быстро, норовясь вырваться из груди. В желудке что-то копошится, слишком уж напоминая трепыхания крыльев бабочек. Может, больше не нужно так отчаянно привлекать к себе внимание? Может, своего Чон уже добился?