Печенье к кофе

Пятница. Обеденный перерыв неминуемо подходит к концу, но запах дешёвого растворимого кофе на долгие часы застрянет в непроветриваемых стенах полицейского участка. Полуденное солнце отнюдь невежливо заглядывает в начищенные высокие окна, рисуя на коричневой плитке пола искривлённые прямоугольники света. Нескончаемая какофония голосов. Люди в форме не переставая снуют по коридорам, и каждый, заприметив на своём пути вышестоящую фигуру, норовит чуть ли не до пола поклониться, — не ежедневно ведь наведывается федеральный агент с проверкой по их грешные недобросовестные души. В ответ стражи правопорядка, трещащие по швам вымученной лыбой, удостаиваются лишь почтительного кивка, а то и попросту холодного надменного взгляда. Но как бы служащие ни стремились подлизать руководству, буквально падая на колени и целуя наполированные брендовые туфли, подолгу засматриваться на бледное лицо с уродливым шрамом, рассекающим правый глаз, не осмеливаются. Юнги поправляет ролекс на запястье и бегло изучает инкрустированный бриллиантами циферблат. До запланированной встречи в баре четыре часа — времени более чем достаточно, чтобы добраться до апартаментов, принять душ и переодеться. Вибрация в кармане брюк заставляет достать телефон. Изящная линия бровей на мгновение ползёт вверх, ведь вызываемый абонент тревожит крайне редко, а озвучиваемые новости, как правило, далеки от благоприятных. Разговор длится не дольше минуты. Лицо федерального агента сохраняет оттенок беспристрастности, но высокие костры всепоглощающей ярости разгораются в кофейной радужке глаз. Последняя версия айфона отправляется обратно в карман. Тонкие жилистые пальцы тянутся к галстуку на шее и ослабляют искусный узел. Становится невыносимо душно, желание стащить дизайнерский пиджак с плеч непреодолимое. Распахнув стеклянные двери, Юнги с упоением и полной грудью вдыхает свежий уличный воздух первой недели мая. Даже на крыльце офицеры полиции рассыпаются на сантименты и поклоны, но сейчас озадаченному федеральному агенту вовсе не до лизоблюдства. Преодолевая вереницу ступенек, Мин нащупывает во внутреннем кармане пиджака пачку Мальборо. Зажав сигарету в губах, чиркает гравированной зажигалкой, прикрывая тлеющий табак от потоков ветра. Первая затяжка заставляет на мгновение прикрыть глаза в наслаждении. — Господин Мин! — доносится взволнованное за спиной. Мужчина оборачивается. — Как хорошо, что вы ещё не ушли! Запыхавшийся парень резко тормозит и чуть ли не врезается в федерального агента. Щёки румяные, кожанка блестит в лучах солнца. Непричёсанная пушистая копна шоколадных волос, вымазанные вишнёвой гигиеничкой капризные губы и сияющие круглые глаза на пол лица. Чрезмерное внимание привлекает глубокая царапина на правой щеке, поросшая засохшей багровой корочкой. С подбежавшим здороваются мимо проходящие коллеги, в ответ парнишка кланяется и улыбается неловко. — Что случилось, лейтенант Чон? Юноша убирает непослушные пряди с глаз и наконец перестаёт сутулиться. — Мистер Квон очень хочет вас видеть. Не знаю точно, в чём суть, но дело касается госфинансирования за текущий квартал. Юнги и бровью не ведёт, продолжая лакомиться зажатой в пальцах сигаретой, будто мистер Квон, глава итэвонского округа безопасности, для него пустое место. Острый взгляд исподлобья без зазрения совести обстреливает переминающегося с ноги на ногу лейтенанта. Яркий солнечный свет заставляет того щуриться и на рефлексе слизывать капельки пота над губой. Бросив окурок в мусорку, Мин наконец удосуживается проследовать за молодняком в кабинет его начальника. В стенах участка душно — рука вновь тянется к узлу галстука. Полицейские продолжают проявлять почтение, заодно слабым кивком приветствуя и рядом идущего с федеральным агентом сослуживца. Чонгук буркает что-то в ответ, заинтересованно рассматривая плитку под ногами. Кабинет мистера Квона на третьем этаже, в восточном крыле. Здесь тихо, пустынно. Даже прохладно. На подоконниках зеленеют папоротники. Взявшись за наполированную ручку, лейтенант первым пропускает к начальству представителя спецслужб, а затем и сам втекает в кабинет, закрывает дверь. На замок. Чон разворачивается на пятках, делает два размашистых шага и обхватывает лицо Юнги руками, тут же впиваясь в его губы нетерпеливым поцелуем. Мужские ладони незамедлительно ложатся на тонкую талию, пробираясь под куртку, заставляя под давлением молодое тело податливо выгнуться. Длинные пальцы молодого полицейского пробираются к чуть влажному затылку любовника и сжимают чёрные прядки у корней, коверкая идеальную укладку. Лейтенант распадается на сдавленный стон, когда его язык обхватывают зубами. — Я соскучился, — шепчет в губы, не переставая путаться руками в уже растрёпанных волосах. — Ты так редко заходишь ко мне на работу. — А то, что я ночевал у тебя буквально два дня назад, уже не считается? — Юнги горячо выдыхает на ухо, и парень заходится мурашками. — В моей квартире мы опробовали уже каждый угол, а здесь… — Чон проводит носом по чужой щеке, задевает рубец под глазом и сразу же нежно целует, — здесь так много мест для творчества. Юнги хмыкает, и это грудное низкое рокотание сводит парня с ума. — Как минимум стол твоего начальника? — Руки скользят ниже, сжимаясь на упругих половинках ягодиц. Чон стонет. — Как минимум. Мужчина стаскивает с чужих плеч кожаную куртку и бросает на пол. Крепкие руки тут же окольцовывают его шею, а губы смыкаются на мочке уха. Собственнически сдавив сочную задницу под похабно-узкими джинсами, Мин притягивает податливое тело ближе и дразняще толкается бёдрами, заставляя юнца в своих руках вскрикнуть. Округлившийся пах Чона сладко ноет, но завидный бугорок в чужих брюках волнует его куда больше. — Только не говори, что ты сегодня без оружия, — не поверю. Юнги ухмыляется и тянется к острой челюсти, чтобы очертить её контур языком. — Хорошо, Гуки, не скажу. В ответ Чонгук скулит и запрокидывает голову. Рука плывёт вниз по мужскому телу, по всем этим дорогим тканям брендовых одежд. Пальцы цепляются за бляшку ремня, ползут ниже и принимаются пытливо нащупывать. Зажатый в ладони член с готовностью отзывается на ласку, дёргаясь. Юнги шипит сквозь сжатые зубы, кусая парня в шею. — Действительно без оружия. Опрометчивый поступок, агент Мин. Очень опрометчивый. Юнги отдёргивает ворот чёрной футболки и вгрызается в косточку ключицы, поглубже втягивая аромат молодого тела, надушенного пряным восточным парфюмом. — Знаешь… — шепчет в разгорячённую влажную кожу, но закончить не успевает, так как от вибрации его телефона в кармане брюк Чон дёргается и вскрикивает, начиная извиваться в жарких объятиях от внезапной волны удовольствия. Юнги роняет череду ругательств и выпускает парня из кольца рук. Трезвонящий смартфон быстро оказывается перед глазами — всё тот же абонент, сегодня уже успевший подпортить настроение. Ослабляя галстук настолько, чтобы можно было снять его вовсе, Мин добирается до рабочего стола господина Квона и усаживается в его кожаное кресло, принимая звонок. Чонгук не пытается вслушиваться. Он поправляет задравшуюся футболку и приглаживает волосы. Распухшие губы приятно саднят, пах всё ещё ноет. — Что-то случилось? — интересуется с искренним беспокойством, когда, закончив разговор, Юнги с грохотом роняет телефон на стол. — Всё в порядке. Не бери в голову. Лицо, лишённое недавнего игривого румянца, теперь бело-серое, каменно-серьёзное, мрачное. В глазах нет озорного огонька. — Не ври мне. — Гук мотает головой и подходит ближе. Бесцеремонно усаживается на стол, перекидывает одну ногу через колени Мина и опускает обе на край сидения его кожаного кресла. Не самая удачная поза для откровенных разговоров. Федеральный агент это тоже подмечает, красноречиво поглядывая на топорщащийся пах рядом с лицом. — Что тебя беспокоит? Я ведь ещё на улице заметил твою отстранённость. Юнги для Чонгука не просто любовник, и парень очень надеется, что питаемые им тёплые чувства взаимны хотя бы отчасти и связующая не основывается банально на хорошем сексе. — Я волнуюсь. Мне не всё равно, что с тобой происходит. — Чон тянет руку и заправляет выбившиеся пряди мужчине за ухо. — Ты дорог мне, Юнги. Мин закрывает глаза, нежится ласковыми прикосновениями. Плечи высоко вздымаются от тяжелого дыхания. Влажная шея поблёскивает от пота, кадык дёргается. — Помнишь, я говорил тебе о своём брате? — Гук старается не зацикливаться на низком хриплом голосе, от которого стояк лишний раз дёргается, но согласно кивнуть не забывает. — Так вот, этот мешок с дерьмом снова подбросил мне проблем. — Что он сделал? Открыв глаза, Юнги хмыкает. Насмешливо, презренно, ядовито. — Эта псина меня обокрала. И самое мерзкое, что ему помог кто-то из моих. Чонгук начинает нервно жевать губу, хлопая длинными ресницами. — Что они взяли? Деньги? Мин кивает, умалчивая о том, что вместе с толстыми пачками бумажных со склада исчезла и приличная партия кокаина. Юнги нравится Чонгук, даже очень, но парень пока не готов узнать о скелетах в шкафу федерального агента. — Что ты планируешь делать? — Гук стаскивает с мужских плеч пиджак и принимается за массаж в намерении хотя бы немного расслабить. — Если ты готов завести дело и упрятать этого человека за решётку, то можешь рассчитывать на мою помощь. Уже сморозив подобную глупость, Чон прикусывает язык. Какой прок агенту спецслужб от содействия какого-то рядового лейтенантишки? Если Юнги и уловил всю нелепость предложения, то никак не отреагировал, а может, и не увидел здесь чего смешного. — Тюрьма это слишком просто, Гуки. Десять лет Агуст не даёт мне покоя, преследуя и напоминая о себе. Он охотится буквально на всё, что мне дорого и имеет ценность. Если я скажу, что он ненавидит меня, то это будет довольно мягким определением. Каждый его шаг продуман, каждый новый выпад — очередное стремление меня сломать. Он хочет, чтобы я умолял, чтобы признал свою никчёмность, ползая перед ним на коленях. — Пальцы до белых ногтей сжимают подлокотники кресла. Желваки ходят по бледному лицу. Полный ледяной ярости взгляд поднимается на застывшего Гука. — Эта тварь сегодня убила моего бухгалтера, безжалостно вспорола ему горло палочками для еды. Чон охает, прикрывая рот ладонью. — Мы близнецы. И, наверное, в понимании Агуста и жизни наши должны быть идентичны. Он не может принять моё положение в обществе, мои связи, финансы. Вину за свою несостоятельность этот уличный отброс валит на мои плечи. — Юнги откидывается на спинку кресла и руками проводит по волосам. — Из года в год Агуст ранит меня, наносит верные удары, оставляет метки, которые не заживают, кровоточат и гноятся. Поэтому нет — я не хочу упрятать его за решётку, я хочу его убить. Сердце барабанной дробью отзывается в висках. С трудом проглотив комок вязкой слюны, Чонгук тянет руку и осторожно касается зарубцевавшегося пореза под правым глазом. — Это его рук дело? Юнги кивает. Ладони становятся влажными. Облизав пересохшие губы, парень соскальзывает по столешнице ниже и ласково оглаживает скуластую впалую щёку. — Если ты действительно собираешься стереть с лица земли это чудовище, то я хочу помочь тебе. Мин улыбается уголками губ и подаётся вперед, утыкаясь лицом в обтянутый чёрной футболкой плоский живот. Тёплые руки ложатся ему на макушку. — Нет, Чонгук. Нет. Перебирая чёрные шелковистые пряди, парень застывает. Сердце пропускает удар. — Ты не доверяешь мне? — От дрожи в собственном голосе к Чону подкатывает тошнота, и приходится до крови закусить губу. Юнги запрокидывает голову и заглядывает в округлые обеспокоенные глаза. Тревога и безграничное тепло — плещутся в его собственных. — Я не хочу тебя потерять.