Печенье к кофе

Соглашаясь на совместную съёмку с какой-то там скандальной моделью, Чонгук заботился лишь обозначенной в контракте многонулевой суммой и продвижением на федеральных каналах. Кто этот человек, почему все вокруг взбудоражены и обеспокоены взаимодействием с ним, парня не волновало от слова «совсем». Гук профессионал и отработает участие в промо-ролике на завидные двести процентов, даже если его партнёром по кадру окажется жонглирующая бананами обезьяна. Но кто бы, черт возьми, мог подумать, что эта гроза модельных бэкстейджей такой красавчик! Чонгук вроде как не гей. Да, в сети плавают пиксельные фотки, где он не прочь пососаться с парнями, но то обычно происходит на пьяную голову, да и под настроение. Так что нет, Чонгук не гей — по крайней мере, публичный заявлений он не делал. Не гей, который с первых секунд залип на своего съёмочного партнёра. Этот Мин Юнги действительно заноза в заднице. Капризная, заносчивая, самовлюблённая. Корона на его тёмной головке так и поблёскивает, буквально слепит, но Гук не считает, будто она надета незаслуженно. Раньше у Чона не было идеального типа, а вот с сегодняшнего дня, кажется, появится. Если бы стафф, замученный выходками Юнги, смог вдоволь понаблюдать и за второй моделью, то бесстыдные голодные взгляды, бесспорно, породили бы не одну сплетню. — Не думал, что управимся всего за пять часов, — говорит Чонгук, переступая порог просторной гримёрки, к огромному его удивлению, пустующей. — Когда я сотрудничал с Кельвин Кляйн, мы записывали ролик четыре дня. Юнги втекает в гримёрку следом, захлопывает дверь и берёт с низкого столика у дивана бутылку воды, тут же принимаясь жадно её опустошать. — Всё дело в команде: когда работают не дилетанты, то продуктивна каждая минута. — Правда? — хмыкает Гук, утягивая из пачки на столе визажиста несколько салфеток, чтобы протереть блестящее от пота и кожного сала лицо. — А я думаю, что только из-за тебя мы закончили так скоро. — Парень подходит к заваленной какими-то бумагами тумбочке у дальней стены и усаживается, филейным местом комкая белые листы. Ноги умилительно не достают до пола жалкие пять сантиметров. — Признаюсь, было забавно наблюдать, как стафф бегает перед тобой на задних лапках. Пустая бутылка из-под воды метко летит в мусорное ведро. Юнги прислоняется спиной к стене и засовывает руки в карманы светло-голубых джинс. Идеальной формы брови выгибаются. — Да ну? Если ты про случай с кофе, то здесь нет моей вины: Лиён сама забыла про лёд, а позже сама же положила сахар, который я не употребляю. — Угу, а ещё она, невежа такая, не в курсе, что ты пьёшь только из стекла. — Именно. Исключительно её личное упущение. — Откинувшись затылком на крашеный кирпич, Юнги улыбается. Шоколадные глаза масляно блестят. Чонгук пытается не смотреть, честно пытается, но не может. Образ его партнёру по съёмкам подобрали что ни есть провокационный. Чёрная оверсайз футболка широким воротом обнажает ключицы, подвёрнутыми рукавами — натренированные руки, а обрезанным низом — полоску светлой кожи над пупком. Штаны — переплетение ниток, демонстрирующее прелесть бледных стройных бёдер в волнующих тёмных прорезях. Иногда Гуку кажется, что он видит край нижнего белья в этом безобразии разорванной джинсы. Невозможно! Невозможно сосредоточиться и работать, когда у Юнги так сияет кожа, когда он поправляет свои непослушные волосы, открывая лоб, или когда облизывает пухлые губы цвета сочного персика. — Ну так будешь? — Что буду? — Гук краснеет, когда понимает, что на время выпал из реальности, пока в миллион раз за вечер пялился. Юнги скалится самодовольно, смотрит изучающе, а у коллеги по съёмке мурашки бегут по всему телу. — О чём думал? — У Мина достаточно наглости, чтобы спросить напрямую. Растерянный Чонгук вызывает у него особое удовольствие. Вот сейчас этот милашка заправит длинную прядь за ушко, затем поёрзает попой на тумбе, а после прокрутит браслет на запястье, пытаясь выпутаться из неловкой ситуации. Делая одолжение агентству и соглашаясь на работу в промо-ролике, Юнги тоже не ожидал, что его партнёр окажется таким очаровательным. Эти вьющиеся волосы, заделанные на макушке в хвостик, эти татуировки, пирсинг, обтянутые узкими джинсами сочные бёдра, подчёркнутая ремнём тоненькая талия. Вкусно. Юнги бы съел даже не запивая. Про ориентацию двадцати восьми летней модели, знаменитой дерзким нравом и беспринципными выходками, ходит много слухов, и ни один из них Мин не опровергает, как и в ряды «не геев» себя не записывает. — День выдался тяжёлый, — всё же находится с ответом Гук, пожёвывая нижнюю губу. — Не хочешь выпить? — И кивает в сторону ящика с вином на полу у дивана. Юнги усмехается. Хорошо, он притворится, будто не замечает, как этот мальчик пожирает его своими большими круглыми глазками. Стоит отдать должное, Мин и сам частенько любуется соблазняющими изгибами своего коллеги. Вот прямо сейчас, например, и любуется. — Хочу, — бросает хрипло, не отводя пытливого взгляда. Язык показывается меж пухлых губ и слишком медленно проходится по нижней в наигранном предвкушении. Не проследить за языком Чонгук не может. В паху тяжелеет. Спрыгнув с тумбы, он быстро подбирает вино и плюхается обратно. Деревянную пробку Гук средним пальцем медленно проталкивает внутрь, топя в напитке, вовсе не замечая, с каким голодом за его действиями наблюдает застывший у стены Юнги, особенно когда палец почти до костяшки погружается в узкое стеклянное горлышко. Бокалов по близости не наблюдается, и Чон отпивает из бутылки, тут же тыльной стороной ладони утирая скользнувшие по подбородку капли. — Держи. — Чонгук протягивает руку с вином, на что товарищ по съёмке выгибает бровь и толкается языком в щёку, негласно вопрошая: «Серьёзно, чел?». — Я отсюда не слезу. Если хочешь выпить, то придётся подойти. «Один-один, красавчик», — ликует, в детском воодушевлении покачивая носком кроссовка. Нет, он не подманивает понравившегося парня к себе поближе. Нет, нет и нет. Почти нет. Хмыкнув, Мин приподнимает уголки губ. Поймать чужой взгляд и удержать — проще простого. Если этот зайка хочет поиграть, они поиграют. Оторвавшись от стены, Юнги ладонями убирает упавшие на лоб длинные прядки, с особым усердием зачёсывая волосы по несколько раз, будто надеясь приклеить их к макушке. Мышцы на руках вздуваются. Задравшаяся футболка даёт насладиться видом подтянутого плоского живота. Ленивой походкой парень добирается до тумбы у противоположной стены, нагло пристраивается между разведённых ног Чонгука и упирается руками в лакированное дерево рядом с бёдрами, застывая непозволительно близко от чужого раскрасневшегося лица. — Ну вот. Я здесь. И что дальше? — Тяжёлое дыхание обжигает Чону губы. Вблизи кожа Юнги сияет ещё ярче. Глаза тёмные-тёмные, топят в своей вязкой глубине, блестят масляно словно разлившаяся в океане нефть. Запах пряный, тяжёлый, со сладким восточным шлейфом. — Дальше можешь забрать вино. Ты заслужил. — Голос Гука становится ниже. Повисшее напряжение можно пощупать рукой, языком попробовать на вкус. Ухмылочка на пухлых губах пьянит не хуже алкоголя. Юнги делает полшага вперёд и вплотную вклеивается Чону между ног. Тот роняет сдавленный стон. — Не привык пить вино из бутылки. — И как же привык? — Хрипотцу в голосе парень спешит стереть очередным глотком. — Хрустальные чаши? Золотые кубки? Пройдясь кончиком языка по краю верхней губы, Мин подаётся ближе, склоняется к спрятанному в прядках волос ушку и шепчет тягуче: — Обычно я слизываю вино с хорошеньких мальчиков. Член в штанах Гука дёргается, а сам он выдыхает рвано, чуть ли не до крови прикусывая губу. Бёдра неконтролируемо норовит свести, но тем самым зажимает Юнги между ними. Мокрый поцелуй в шею вырывает из груди тихий стон. Поймав птичку в клетку, демон-искуситель улыбается самодовольно. Ведёт кончиком носа по пульсирующей жилке, втягивая полной грудью сладкий фруктовый аромат духов. Горячая ладонь ложится на обтянутое джинсами бедро. Губы очень быстро находят чужие, такие липкие и сладкие от вина. Язык медленно рисует на них линии, дразнит, мучает, развращает, пока наконец не погружается в жаркую узость приоткрытого рта. Чонгук стонет. Громко и протяжно. Сплетается с горячей мокрой плотью, ласкающей его нёбо. Пальцы разжимаются, и бутылка с вином остаётся стоять на краю тумбы. Ладони тянутся к чёрной футболке, к ненавистной чёрной футболке, которая не скрывает ровным счётом ничего, и пробираются под неё. Мышцы живота напрягаются. Кожа такая мягкая, нежная, буквально пылает под подушечками пальцев, что ощупывают очертания проглядывающего пресса. Чонгук ёрзает, за ремень притягивает Юнги ближе и ныряет рукой ниже, вдоль по бедру, пока не утопает в огромной дырке широченных джинс. Бедро уже прохладное, но такое же бархатное. Короткими ноготками парень ведёт под кромкой найденного белья. Мин низко стонет ему в губы и сжимает ляжки до белых отметин под джинсами. С громким пошлым чмоком Гук отрывается, мажет по пухлым влажным губам и целует снова. Сердце в груди отплясывает чечётку, ладони потеют, а внизу живота сплетаются ноющие узлы возбуждения. Руки подбираются к ягодицам, с жадностью оглаживают, ощупывают, комкая дизайнерские кармашки-сердечки проворными пальцами. — Поедешь ко мне? — Низкий хриплый голос на ухо разбивает парня окончательно. Юнги сминает в ладонях тонкую талию, под челюстью оставляет мокрый смазанный поцелуй. — Моя квартира в этом же районе, поэтому предлагаю перестроить маршрут. Сорвавшаяся с губ усмешка щекочет шею. — И даже не будешь ломаться? Даже для вида? — У меня член сейчас взорвётся, о чём ты вообще? — Гук показательно начинает ёрзать на тумбе, желая сыскать заветное трение о чужие бёдра. — Значит, поедем к тебе спасать твой член? — Юнги опускает руку на вздутую ширинку и аккуратно сжимает. Чонгук закатывает глаза от удовольствия. — У меня дома есть стеклянные стаканы, колотый лёд. Сахар я выброшу в окно. — А вино? Или предлагаешь слизывать с тебя холодный американо? Юнги чувствует, как горячая плоть под его ладонью дёргается. Сказать по правде, ему тоже тесновато в своих боксерах. — Предлагаю по-быстрому спуститься на парковку и сесть в мою машину. — Ладно, американо так американо.