Печенье к кофе

Юнги опаздывает, но ему откровенно плевать. Потягивая через трубочку холодный американо, мужчина незаинтересованно мажет взглядом по строчкам текста из пришедшего на рабочую почту письма. Очередное предложение сотрудничества. Скучно. Особенно с такими мизерным процентом, который его нынешний протеже отбивает всего за час прямых эфиров. «Не заинтересован» прилетал отправителю в ответ. На сегодня назначена концептуальная съёмка к предстоящему музыкальному релизу, который критики нарекают главным хитом лета. О да! Лето! Рубашка Мина липнет к спине, и мужчина не раз и не два чертыхается, ненавидя проклятое июльское пекло. Юнги — пиар-директор, и сейчас его подопечный никто иной как Чон Чонгук, скандально-провокационная мечта всех представительниц прекрасного пола. Молодой и до безумия горячий, с ангельским звонким голоском, который так чудесно срывается на высоких стонах. Отношения на рабочей кухне заходят чуть дальше профессиональных, причём по инициативе музыканта, но никого это не озадачивает, даже случайных свидетелей сложившегося броманса. Юнги пока сложно разобраться, нравится ему этот парень или с ним просто классно спать, но иногда, он знает точно, этот засранец не на шутку подбешивает. Чонгук капризный, дотошный, придирчивый, а ещё импульсивный и не фильтрующий базар, так что с последствиями его опрометчивых публичных выходок папочка Мин не раз и не два разбирался в поте лица. Хотя, чего утаивать, ещё не случалось, чтобы пиарщик не получал заслуженную награду за свои труды по спасению звёздной репутации. Образы и макияж заранее обговорены и одобрены, съёмочная группа уже работала с Чонгуком и знает его нрав, поэтому Мин не тревожится своим опозданием — проблем возникнуть не должно. Зайдя в павильон, Юнги первым делом натыкается на ассистентку, которая вручает ему кипу бумаг, растекаясь в низком приветственном поклоне. Не произнеся ни слова, мужчина отдаёт ей пустой стакан из-под кофе и небрежным жестом отправляет восвояси. Солнцезащитные очки отправляются на макушку — объятая искусственными сумерками съёмочная площадка без желтоватого фильтра линз начинает играть по-другому. Мин придирчиво осматривается, ловя вскользь брошенные взгляды суетящейся команды. Чонгук же напротив — расслаблен, во всю позирует перед фотографами, но его вид… Какого чёрта? Прокашлявшись, Юнги норовит приблизиться. Остановившись в паре метров, протирает кулаками глаза, но картинка не меняется. Заметивший его артист не упускает возможности приветливо улыбнуться — улыбнуться с оттенком шкодливого самодовольства. Да, тот же серый пиджак, те же свободные потёртые джинсы с дырками, что были утверждены, тот же набор аксессуаров, но где, чёрт побери, белая майка из сета? Какого рожна Чонгук полуголый и со знанием дела светит торчащими сосками в камеру? — Все вышли! — буквально рычит, не узнавая свой голос. Какие-то мгновения все взгляды прикованы только к нему, но сотрудники быстро теряют всякий интерес, даже не удивляясь очередному выбросу агрессии со стороны вечно чем-то недовольного Мина. Юнги побаиваются, но и уважают в придачу. Никто даже не пытается возразить, а суетливо — очень и очень медленно — покидают павильон, стекаясь муравьями в просторный холл арендуемой площадки. — Дверь закрыли! Позову, когда закончу! — кричит он в след плетущемуся в конце шеренги гримёру, но тот даже не оборачивается. Чонгук не прекращает лыбиться. Это бесит. Бесит, что взгляд сложно оторвать от его гладильной доски на животе. Пот застилает глаза, и всему виной уже не уличное пекло. — Какого чёрта? — задаёт все тот же наболевший вопрос, убирая длинные волосы от лица. — Я тут подумал, что не лишним будет улучшить подобранный образ. Стилисты поддержали. Неплохо, правда? — Пальцы касаются шеи и медленно ведут вниз до пупка. Мышцы от невесомого касания сокращаются. Юнги сглатывает. — Такие виды привлекуют куда больше внимания. У нас же контракт с крупными мировыми билбордами, помнишь? И это, — Гук мажет костяшками по впадинке между грудей, задевая висящие цепочки, — отлично будет смотреться на фасаде какого-нибудь небоскрёба. — Ты не думал, что нужно посовещаться со мной? — не унимается, всё ещё преисполненный раздражения, хотя уже и не только его. Чонгук в напускном удивлении выгибает бровь. Зубы цепляют колечко пирсинга на губе. — Не припомню, чтобы тебе не нравилось, как это выглядит. Обычно твои руки никак не оторвать, а иногда и не руки вовсе… Краска приливает к лицу. Мин чертыхается через сжатые зубы. — Лучше не начинай, Чонгук. Мы сейчас на работе. — Разве раньше это тебя останавливало? — Парень склоняет голову к плечу, прядь зализанных волос падает на глаза, тёмные и масляно блестящие. — Знаешь, ты так наорал на них, что моё хозяйство в штанах зашевелилось. Юнги вымученно стонет и прикрывает глаза, молясь всем богам, чтобы его собственное хозяйство не дёрнулось. — Давай отснимем две версии, а потом выберем наиболее удачную? — предлагает компромисс, в первую очередь ища лазейку сменить тему и уйти от щепетильных разговоров. — Две? — разочарованно хмурится. — Я бы мог предложить тебе двадцать. Что думаешь, если я сниму это? — Чонгук цепляется за полы пиджака и стаскивает вещицу с плеч — та падает тёмным мешком на белую циклораму. Сердце Юнги отправляется куда-то в желудок, а потом ещё ниже, пульсируя в паху. Нельзя просто взять и не смотреть на скульптурный торс, загорелый и блестящий маслами, нельзя не зациклиться на округлых бицепсах, правое из которых измазано чернилами. Нельзя не залипнуть на вставшие бусинки коричневых сосков. — Блять… — Что такое, Юнги? — О! У Чонгука фетиш! Дразнить партнёра, издеваться над ним, провоцировать — его слабость. Не заметить прострацию Мина не смог бы даже слепой, и сейчас парень упивается растущим возбуждением своего любовника. — Не нравится? Может, мне снять ещё и их? — Руки тянутся к ширинке, желая расправиться с молнией на джинсах, но из груди Юнги вылетает низкий рык, который заставляет Гука замереть. — Не нужно? — За дверью десятки людей. Что ты творишь, мать твою? — Язык слизывает выступивший пот над губой. Чон горящим взглядом ловит этот жест с жадностью. Наконец он делает несколько шагов в сторону своего приросшего к месту пиарщика. — Ты заработался. Такой агрессивный. Но меня это заводит. Моя дикая кошечка. Юнги не успевает и рта раскрыть в протесте, как его толкают на позади притаившийся офисный стул. Не медля, Гук усаживается мужчине на колени, седлая бёдра. Он тяжелый, и скинуть такую аппетитную тушку задача непосильная. Довольная улыбка так и сияет на дьявольски-красивом лице, украшенном россыпью блёсток. — Тебя возбуждает риск и перспектива разоблачения? Любишь, когда подсматривают? — забив на здравый смысл, Мин включается в игру. Руки находят удобное местечко на узкой талии любовника. Пальцы сминают упругие бока. Дыхание сбивается. — Не боишься скандалов и падения рейтинга? Не упуская возможность поёрзать на округлившемся под собой пахе, Чонгук обхватывает Юнги за подбородок, приподнимает его лицо и склоняется ниже. — Я думаю, моя популярность лишь вырастет, когда фанатки узнают, что я люблю объезжать члены. В любительских текстах я уже давно трахаюсь с менеджерами. О, если бы мои девочки знали, как близки их фантазии к реальности. Рыкнув, мужчина хватает Чона за связку цепей на шее и резко дёргает вниз, заставляя его согнуться. Подобравшись к чужому уху, выдыхает горячо: — Я думал, ты объезжаешь лишь мой. Я чего-то не знаю? — Свободная рука плывёт вверх по животу к груди. Большой палец находит сосок и давит. Гук сдавленно стонет. — Ты многого не знаешь, — шепчет куда-то в шею, а после размашисто проходится по чуть влажной и солоноватой от пота коже языком. Руки сжимают обтянутые чёрной рубашкой плечи. — Ох, Юнги! Я так хочу тебя! Хочу оттрахать твой член до твоего беспамятства! Очередная порция ругательств срывается с мужских губ. Найдя ладонями половинки ягодиц, Мин остервенело их сжимает, пальцами пробравшись в задние дырки на джинсах. — Что ещё хочешь? — хрипит парню в ключицу, прикусывая её. — Хочу слышать, как ты умоляешь. Хочу видеть, как заламываются твои брови, как ты кусаешь губы. Хочу видеть, как ты кончаешь. Хочу чувствовать это. Юнги топит низкий стон, уткнувшись лицом в чужую грудь. — Ты понимаешь, что у меня встал? Проехавшись своим пахом по паху Мина, Чонгук даёт понять, что разделяет проблему партнёра. — Моя машина на подземной парковке. Там моя сумка. В ней пачка презервативов и смазка. А ещё просторное заднее сидение. Что думаешь? Юнги очерчивает кончиком носа ореол соска, пальцами раздвигая половинки под джинсами. — Скажем, что отправились за белой майкой? — Я думаю, они будут только рады отдохнуть лишние десять минут. — Десять? — хмыкает, а после кусает сосок, получая в ответ низкий стон на ухо. — Обижаешь. — А я-то думал, что ты возбуждён! — Усмешка. Язык мажет по скуле, пока руки оттягивают длинные чёрные волосы на затылке. Юнги между ласками несдержанно шипит. Ну как кот, ей богу! — Если ты хочешь увидеть размер моего возбуждения, то живо слезай и спускайся на парковку. Буду через пару минут. Перед тем как послушно сползти, Гук оттягивает зубами мочку чужого уха и ещё раз проезжается задницей по налитому паху мужчины, вдоволь упиваясь его звуками несдержанности. — Не заставляй меня долго ждать, — предупреждает, подхватывая с пола брошенный пиджак, чтобы натянуть обратно. Стоит ему наклониться, Юнги вновь сосредотачивается на поблёскивающих цепочках. Их бы натянуть, да так, чтобы туго оплели это крепкое горло с выпирающим кадыком. А впрочем... Почему бы и да? — Не заставлю. — Хищная улыбка побуждает Чонгука тяжело сглотнуть в предвкушении.