Прошу скажи, что мы не одиноки,
В этом мире, дерущимся с ветром,
Жизнь может быть проста, стоит лишь увидеть,
Что лучшее ещё впереди.
Время шло своим чередом: после быстрого и преднамеренного отъезда Айрисфиль и Майи, на замок Айнцбернов опустилось одиночество, и время шло в обществе обширной библиотеки, единственной компанией которой были тишина и покой. Тщательные и основательные исследования поглощали его время, и как раз в тот момент, когда Вэйвер начал сомневаться, что эти двое когда-нибудь вернутся в город Фуюки… два месяца спустя в лесной замок прибыли две изможденные и усталые женщины с третьим спутником на буксире. Именно так он узнал, что быть изгоем собственной семьи есть величайшее сокровище, и так Вэйвер встретил того, кто стал его соучеником в постижении исцеления и трансмутации: восьмилетнюю Илиюсвиль фон Айнцберн. За пределами леса глубокие раны Фуюки начали затягиваться и покрываться шрамами, как и шрамы войны, которые сам Вэйвер будет носить до конца своих дней. Недели превращались в месяцы, пока они вчетвером входили в странную колею: тщательно наносили на карту лей-линий, просчитывали потенциальные места, где Великий Грааль мог бы появиться вновь, и пытались разработать методы пресечения ритуала в его корнях. В промежутках он узнавал об алхимии больше, чем мог бы надеяться познать в Часовой Башне: не похоже, чтобы секреты тауматургии Айнцбернов были обычной практикой. Возможно, у него не было возможности применить всё, чему его учили на практике, но само по себе знание было жизненно важным инструментом, который следовало держать в арсенале и использовать в тех случаях, когда он мог в этом нуждаться. Так прошло два года, пока, в конце концов, их пути не разошлись: Айрисфиль, Майя и Илиясвиль ушли в подполье и скрылись от глаз Айнцбернов и всего мира магов, а Вэйвер вернулся в Часовую Башню, чтобы сражаться с теми, с кем мог лишь он, на своем единственном фронте. …Это было, конечно, горько-сладко, по крайней мере, для Вэйвера. Он не мог сказать, что чувствовали остальные (и, честно говоря, всё ещё подозревал, что Майя его не очень-то любит), но он был далеко не настолько бессердечен, чтобы рассматривать их как средство достижения цели. Айрисфиль спасла ему жизнь, а их совместная работа, как он подозревал, была тем, в чем все так нуждались, чтобы залечить ноющую дыру в их жизни, откуда кто-то был вырван силой. Вэйвер не оглядывался назад в то утро, когда покидал замок. Воздух был теплым от весеннего ветерка жизни после зимней стужи, солнечный свет пробивался сквозь недавно проклюнувшиеся листья, а перед ним лежал длинный путь. На тыльной стороне его правой руки были три слабых шрама в виде крыльев и лезвия, и он, жестом, не предназначенным ни для кого, с улыбкой поднес её к губам. —…Пойдем.***
Почти десятилетие мало что дало для изменения статус-кво, и в этом Кейнет Арчибальд был полностью прав. Переворот старых и устаревших концепций требует времени, усилий и бесконечной работы, пока же в Часовой Башне традиции — это закон, а сословная иерархия — закрепляющая его сила. За несколько лет до стремительный упадок дома Арчибальдов был внезапно остановлен действиями мага, пришедшего заключить сделку с молодой наследницей. Точные условия были полной тайной для всех, кроме двоих участников сделки, и часто становились предметом жарких слухов и обсуждений. Однако маг обещал и добился результатов: то, что оставил после себя Кейнет, было реорганизовано и сформировало структуру, которой должен был придерживаться дом в последующих поколениях, а их неурядицы разрешались осторожными маневрами и заверениями, что наследница получит полную юрисдикцию над домом, как только достигнет совершеннолетия. Многие утверждали, что тот, кто появился в этих обломках, был всего лишь марионеткой будущей главы семьи, или что у него не было никаких особых талантов. «Лорд Эль-Меллой» — титул, который он носил по указу Райнес Эль-Меллой Арчисорт, а «второй» было добавлено по настоянию самого мага. Независимо от того, во что кто-либо верил, факт оставался фактом: мало кто из представителей высшего общества ненавидел его сильнее, нежели как преподавателя-лектора на кафедре Современной Магической Теории, где на равных учились как отпрыски выдающихся родословных, так и отщепенцы с невысоким статусом. И хотя многие презирали мага и его методы с той же силой, с какой его ненавидели представители более консервативных кругов Ассоциации… его в равной степени обожали студенты, как прошлые, так и нынешние. Их профессор был суров и строг, но бесконечно справедлив как к благородным особам, так и к выходцам из простонародья. Он ожидал от своих учеников не меньшего, чем самая тяжелая работа и наилучшие возможные результаты, и никогда не заставлял их выходить за свои пределы — наоборот, он подталкивал их к тому, чтобы они превзошли самих себя по собственной воле и решимости. Его облик был самым настоящим анахронизмом* по отношению к традиционному (для него это слово звучало как «архаичному») обличию университета и его преподавателей: черная одежда и темно-зеленый пиджак, длинные черные волосы, завязанные в аккуратный хвост, и темные солнцезащитные очки на глазах. Его кабинет, по крайней мере, на первый взгляд почти не отличался от кабинетов его коллег: похожий на комнату аккуратной библиотеки, он сидел за столом, к которому была прислонена черная трость, заканчивающаяся серебряной рукояткой в форме розы. Но в отличие от кабинета любого другого мага, стоявший на столе проводной телефон не использовался, вместо него звонил мобильный, который он сейчас и доставал из кармана. Взглянув на высветившийся номер, он вздохнул, прежде чем ответить на звонок с саркастическим отчаянием: — Я не настолько удачлив, чтобы это был светский звонок, не так ли? — Мы оба знаем, что это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, — раздался грубый голос на другом конце линии, его ухмылка была практически слышна. — Ты знаешь что-нибудь о том, что происходит в Духовной Эвокации? — Эта кафедра лишь борьба за власть, ловко замаскированная под что-то функциональное. Мы не поддерживаем тесных контактов, Райнес не в ладах с домом Софии-Ри, а сестра главы имеет на меня зуб — не спрашивай. Длинная история. А что, Сола-Уи в конце концов наняла тебя, чтобы просто пристрелить меня? — он наклонил голову, чтобы прижать телефон к плечу, руки были заняты зажигалкой и пачкой сигарет из кармана рубашки. — Не в этот раз. Хотя она предложила мне одну интересную работенку: с покрытием проезда и стоимостью материалов, обычно за такую сумму мне приходится выкручивать несколько рук. Это было первое, что заставило меня подумать, что с ней что-то не так. — И ты звонишь мне, чтобы я сказал тебе, оплачивается ли она сполна? Да ладно, ты знаешь это лучше, чем- — Дело не в этом, Вэйвер, — прервал его голос на другом конце. Что-то в его тоне было серьезным и суровым, и прервало ход мыслей Вэйвера, направив их по нескольким другим путям одновременно. Если дом Софии-Ри вызывал постороннего человека, чтобы разобраться с чем-то, что не было убийством его или Райнес, то… — Она предупредила меня, чтобы я не давал тебе знать об этом. Потом она сказала, что если условия работы станут известны, катализатор могут снова украсть. — Блять, — это было всё, что сказал профессор, когда его кровь превратилась в ледяную воду, зажигалка грохнулась на стол, а незажженная сигарета повисла у него во рту. — О, значит, всё настолько плохо, — ответ был мрачно веселым, признавая, что подобная реакция может означать только катастрофу. — Ты согласился на эту работу? — прошипел профессор таким тоном, который и отдаленно не напоминал вопрос. — Потому что, скажу прямо, понимание Солы-Уи, вероятно, лишь поверхностное. — Я сказал, что серьезно подумаю над этим, — ответил грубый голос. — Знаешь, за такие вещи предлагают больше через неделю, когда клиент начинает потеть. Потом я позвонил тебе, потому что я не настолько глуп, чтобы соглашаться с кем-то, кто затевает какую-то херню за твоей спиной, из всех возможных людей. Подтверждение принесло облегчение, Вэйвер вздохнул и откинулся на спинку стула, чтобы снять резкое напряжение, возникшее в его плечах. Но это было не просто облегчение, это был идеальный вариант. Он неустанно работал над установлением связей как за столом, так и под ним, говоря метафорически, и теперь это вернулось к нему в наилучшем виде, чем он мог надеяться. Это было именно то, ради чего он поселился в Часовой Башне, и на его лице начала появляться медленная уверенная ухмылка. — Я снова у тебя в долгу. Знаешь, так получилось, что у меня самого только что открылась вакансия — мне нужна консультация некроманта по поводу того, что я уже давно задумал. Я не могу заплатить тебе столько, сколько может позволить себе дом Софии-Ри, но думаю, мы сможем что-нибудь придумать. — Я могу ненадолго задержаться в городе, — уверенность была встречена ноткой насмешливого согласия, как будто были какие-то сомнения в том, какое предложение здесь будет иметь больший вес. — В обычном месте, завтра вечером? — Черт возьми, я даже оплачу счет. Я свяжусь с тобой, если что-то изменится, у меня есть кое-какая работа. До встречи, Кайри. Руки Вэйвера дрожали, когда он положил трубку — это был не страх перед осознанием, от которого кровь похолодела, а резкое и внезапное осознание того, что шестеренки начали двигаться в огромной машине, которая представляла собой список планов по предотвращению катастрофы. Была весна 2003 года: Айрисфиль фон Айнцберн, Майя Хисау и Вэйвер Вельвет понимали, что времени у них явно не хватит. Обычно цикл войн равнялся одной через каждое поколение или около того, но магическая активность земли Фуюки, а также неестественный способ окончания Четвертой Войны — всё это тянуло за собой неясные, но более короткие сроки. В какой-то момент дрожащие руки снова подняли трубку и набрали номер, ведущий бог знает куда. Телефон зазвонил дважды, затем раздался щелчок и наступила тишина. — Как всегда теплый прием, Майя. …Да, я обещаю, что линия так же надежна, как и всегда на протяжении многих лет. Он поклялся им и себе, что сделает всё, что в его силах, чтобы предотвратить бедствие, которое обрушило ад на город Фуюки. Он поклялся стать рыцарем, за которым стоит идти, и годы связей и влияния наконец-то вступили в игру на шахматной доске с несоизмеримыми ставками. — Слушай, ты можешь позвать Айрисфиль ко мне? Нам троим нужно поговорить. Другая рука Вэйвера потянулась к воротнику, и, пока он говорил, бездельничал с кулоном на шее. С каждым днем «предотвращение» войны становилось всё менее и менее возможным… а значит, более вероятным вариантом должна была стать последняя отчаянная попытка взять весь конфликт за горло и остановить его до того, как он успеет завершиться. Выполнение клятвы рыцаря могло потребовать не меньше, чем чуда, и катализатором этого был лишь маленький и сломанный кусочек слоновой кости, носимый рядом с его сердцем на серебряной цепочке.