Глава 4. Рисующий ассасин и крадущий сладости на рынке Принц. Раздел: свет пустыни и тьма песков. Всем известно, что наследие Нэзиру не только бескрайняя пустыня. Очень многие, ошибочно думают, что это всё, чем может похвастаться пустынные люди. Но наследие Нэзиру гораздо сильнее, чем вы можете подумать. Тьма и свет многие столетия уживаются в одной семье — Королевской. Дар — это сложная система. Как известно, их пять. Вода, огонь, земля, воздух, тьма и свет. Из-за множественных браков Дар стал появляться не только в королевской линии, но и у аристократов. Рождались бастарды, разветвлялись генеалогические деревья, и со временем Дары распространились по всему миру. Вот только одно остаётся неизменным — самыми сильными Дарами обладали Короли и Королевы, наследовавшие свою линию. Первые три потомства являются наиболее определяющими для Дара. Первый ребёнок получает весь Дар. Второй — лишь половину. Третий — одну четвертую от всего Дара. Дар можно «передавать» родственникам. Например, если первый ребёнок родился болезненным и чисто физически не сможет взять в свои руки трон, он может «передать» Дар наследования второму по старшинству, и тогда уже его дети будут вести линию наследования. Дар продолжит укрепляться в крови наследников и никуда не «исчезнет». Дар можно «выжечь». Я никогда не видела, как именно это происходит, но слышала. Будто бы на ладонях оставляют длинные глубоки надрезы, и через них вытаскивают Дар. Человек с выжженным Даром уже никогда не сможет вернуть его — к счастью, такое не работает по линии наследования. Наследнику можно выжечь Дар, но избавить от него полностью нельзя. Он никогда не сможет пользоваться им и, подозреваю, сам процесс выжигания будет наиболее болезненным. Возможно, потребуется даже больше пяти лет беспрерывных мучений! Наследник уже не сможет наследовать трон, и будет вынужден пережать Дар наследования своему брату или сестре, или другому родственнику. Конечно, никому из наследников Дар не выжигали. Это грех! Это порок! Это Гражданская война! Это потеря своего авторитета на политической игровой доске! А даже если и выжигали… нам ведь не сказали об этом, верно?
― Танцуй, Иса! Танцуй! Это практически танец. Раз-два-три! Голос шахида разрывал тишину зала. Невысокого роста девочка с огненными волосами, утянутыми в косу, зажмурилась от боли. На теле блестели капельки пота, пока она шумно вбирала в легкие воздух. Её ножки, замершие в боевой стойке, дрожали ― вот-вот и Иса просто упадет на каменный пол и получит своё наказание за слабость. Но она не упала. Пальчики удобнее перехватили ножны удлиненного кинжала, и сквозь боль она продолжила. Тело изогнулось. Она сделала шаг вперёд, подкинула оружие в воздух и тут же поймала его второй рукой, прижимая плоскую часть лезвия к своей бледной коже. Шаг, поворот. Лезвие сверкнуло в воздухе и… с оглушающим звоном упало на пол. Девочка не выдержала. Нога зашла за ногу, и всё её дрожащее тело полетело на холодный камень пола. Шахид сокрушенно вздохнул. Исадора за пять часов тренировки упала, по меньшей мере, раз восемнадцать ― она считала каждое падение по синякам. Таких как она здесь немного. Нет, не так. Она не особенная, не обладала никакой особой силой, которая может спасти мир от нашествия зла. Но в ней была одна особенность. Люди, которые приходят служить в Орден, многие года тренируются вне стен этого «святилища». А когда все же туда попадают, то проходят строгий отбор ― либо умирают ещё на первом этапе, либо идут дальше. Исадора не проходила никаких отборов, потому что она родилась в стенах Ордена, как и парочка таких же «счастливчиков», как и она. Они зачислены сюда с самого своего рождения. И дело не в том, что на пороге Ордена их оставляли непутевые мамаши, которые зачали свое чадо где-нибудь на стороне и считали, что уж лучше их ребенок вырастит хладнокровным убийцей, чем его убьют пески и жара пустыни. Её мать была когда-то шпионкой. Черноволосая, с зелеными глазами, смуглой кожей. Тощей, как жердь и ловкой, как кошка. Отправленная Отарес, столицу соседнего — враждующего с ними — государства, она соблазнила Принца. Соблазнила и понесла от него ребёнка, а потом сбежала обратно на родину. Солнечный Принц, прознав о поступке своей любовницы, тут же обратился в Орден, чтобы заказать её смерть. Вот только Принц-чужестранец не знал о традициях Ордена, не знал и о ребенке в чреве шпионки. Каждый, чья смерть была незаслуженной, мог попросить у своего палача последнее желание ― конечно, не убивать его он попросить не мог. И мать Исы попросила жизни для своего ребенка. Орден продержал её мать до самых родов. А как только её писк сокрушил каменные стены, быстро и безболезненно обезглавили женщину. И Иса оказалась здесь. ― О, Предки! Иса! Двигайся плавнее! Если ты будешь драться, как обычный бродяга, то тебе скорее вспорют живот, чем ты выберешься из схватки живой! Быстро и плавно. Это не сложно, если ты будешь пытаться, а не пыхтеть от натуги. Давай! Быстро! Плавно! Хочешь достать Луну и Звезды ― стреляй в небо! Была у Исы ещё одна… особенность. Дар. Когда-то он действительно был у неё. Свет слушался её, льнул к ней, как послушная дрессированная собачка. Но Ордену это не понравилось. И они начали… выжигать из неё дар. Доставать по крупице из ладоней. О… Иса помнила эту боль, несравнимую ни с чем. Словно от тебя отрезают кусочек чего-то своего, родного. Нужного и необходимого, чтобы жить дальше. Словно вытаскивали кости. Она кричала, брыкалась, молила не делать этого ― ещё совсем маленькая. Но раз за разом, и… Дар пропал. Ладони покрылись мелкими шрамами от этих пыток, а свет больше не отзывался на её голос. Ей говорили, что это необходимо. Что Сафура не примет её в свои ряды ― такую. Что эта жертва — плата за возможность попасть туда, куда не многим удается. Лишь спустя время Иса узнала, что они манипулировали ей ради своей выгоды, и покинула Орден навсегда. К сожалению, ей пришлось столкнуться с другими правилами и традициями, которым их страна придерживается многие столетия. Традиции, которые когда-то прописал первый Король, которые строго исполнялись. Праздники, молитвы, наследование престола. И к этим законам все жители Нэзиру относились с почтением и выполняли всё беспрекословно. Они упирались лбами в пол, шепча под нос молитвы, прося благословления у небесных светил ― потому что Король запретил поклоняться чему-либо другому. «Над нами властны звёзды, за нами следит Солнце, нас карает Луна». И с престолонаследием было точно так же. Каждый житель Нэзиру почитал королевскую семью, молил за их здоровье. Для них Король ― что-то невообразимое, подобное звёздам, Луне и Солнцу. А Принц… Принц был неприкосновенен. К нему нельзя было обращаться неуважительно даже в стенах своего дома. Его нужно было уважать и почитать, потому что он ― потомок Королей. Потому что он сам будущий Король, который примет в свои руки управление огромной страной. Исадора сама никогда плохого не говорила про Королевскую семью. Она всегда старалась держаться подальше от всего этого, но вот… держаться подальше у неё не получилось. Она приказывала ему. Она приказывала Принцу. Она с такой вольностью целовала его, словно перед ней был обычный парень ― но ведь Исадора так и думала! И он искренне понравился ей своим общением с ней. Всего пару слов, брошенных как бы невзначай, а она до сих пор не может выбросить его из своей головы, коря себя за то, что не согласилась на прогулку. Исадора замирает, но глаз с лица Принца не отводит. Словно бросает вызов самой себе и принимает его игру ― кажется, он не настроен к ней враждебно, а очень даже милосердно. Возможно, его самого эта ситуация позабавила и заставила посмеяться вчерашним вечером. Возможно, он вообще не придал значения всему этому. Возможно, её не ждёт суровое наказание. Кахир делает шаг к ней, и зрением Исадора ловит отблеск монетки в его пальцах. Ну, конечно! У него денег было немерено и её монета просто песчинка, по сравнению с тем несметным богатством, которое есть у Кассия. Иса поджимает губы, неосознанно выпрямляясь, словно в случае чего броситься защищать себя ― но Кахир вряд ли тот, от кого следует защищаться. Или всё же… и всё же Иса впервые за столько лет чувствует себя в опасности. Не физической. Принц КасКахир сий вряд ли вознамерится пырнуть её ножом или сделать что-то в этом духе. Просто Иса ощущает себя уязвимой, когда её глаза сталкиваются с серыми радужками его глаз. Словно… словно из лёгких разом выбили весь воздух. Его слова бархатом льются вокруг неё, ласкают слух и заставляют потерять бдительность. Подпустить его так близко — его рука держит монетку между ними — крайне плохая затея. Подбородок чуть задирается, чтобы не терять зрительного контакта. Его слова действуют каким-то магическим образом ― она даже немного расслабляется: плечи опускаются, пальцы рук чуть разжимают сверток, а напряженные губы распахиваются в легком удивлении, заставляя уголки губ подрагивать в подобии улыбки. Он… что, продолжает с ней какую-то игру? Дразнится? Исадора приподнимает брови, ловя в отблеске серых глаз огоньки озорства и игривости. Зубы смыкаются на нижней губе, когда с губ срывает тихий смешок. «Маленькая хари». Снова он называет её так, заставляя содрогнуться внутри и поймать рой мурашек по спине. Он имеет столько рычагов давления, в то время как она ничем не может на него надавить. Но эта ситуация ― вся она, целиком и полностью ― забавляет. Иса сжимает губы, пытаясь скрыть рвущуюся улыбку, но та всё равно проступает на губах даже когда она прерывает их зрительный контакт, опуская голову вниз и прижимая тыльную сторону ладони к губам, чтобы смех не сорвался изо рта. ― У Принца такой плотный график, что ему хватает времени на игры? ― голос тихим шепотом срывается с её губ, и этого достаточно, чтобы до ушей Кассия долетел весь суть сказанный слов.. Признаться, где-то глубоко внутри Кахир таит надежду, что девушка перед ним и девушка из переулка ― два разных человека. Что таких совпадений в жизни быть просто не может. Что вчера, на отборе, он обознался, подсознательно желая увидеть её еще раз. И это удивительно и одновременно странно. За свою жизнь он видел столько дев, столько красавиц было в его гареме, а он все чаще вспоминает поцелуй с незнакомкой, что определенно вызывает в нем противоречивые эмоции. И сомнения терзают наследника Нэзиру ровно до того момента, покуда девушка не поднимает глаз и не смотрит на него. Прямо, не сводя своих чарующих глаз; словно с некой осторожностью. Как жаль, что он не видел тех озорных огоньков, что тогда, точно пара драгоценных камешков, сверкали в темном переулке. Всего пару дней назад он был для нее не более, чем случайным незнакомцем, с которым можно было не притворяться, не прятать взор и быть собой. Как и Кахир мог позволить себе побыть не Принцем королевского престола, а просто обычным человеком. Неслыханная роскошь. Глаза Исы цепляются за монетку, положенную на его большой палец. Она лежит аверсом вверх, и Исадора прикусывает нижнюю губу. Ей стоило быть осторожной, стоило держать язык за зубами и просто молчать. Зависнуть в каком-нибудь одном положении и коленопреклонённо молить о пощаде. Но она идёт на поводу игры Кассия. Её рука поднимается, а подушечки подхватывают золотую монетку, лишь на секунду соприкоснувшись кончиками пальцев с его кожей. Бросать монетку и лихорадочно ловить её по комнате ― смысла просто нет. Потому что Исадора уже всё решила. Она переворачивает монетку в своих пальцах, кладя её обратно ― только теперь решкой вверх. Поцелуй. В воспоминаниях всплывает сладость вечернего поцелуя, когда Иса поднимает глаза на Принца, едва приподнимая брови, словно бросает ему вызов. Это неправильно! Она должна просить о прощении, а не заигрывать ― снова ― с Принцем в его покоях. Один на один. ― Время, Ваше Высочество. Вам лучше не опаздывать, ― Иса снова склоняет голову, только теперь уже не в страхе перед Кассианом, а в уважении. Однако, спустя считанные мгновения, принц сам не замечает, как позволяет губам растянуться в довольной, почти лисьей улыбке, в ответ на слова Исы. У него не было уверенности, что девушке хватит духу принять условия игры. Уверенности не было, а вот надежды сполна. И она разжигается лишь сильнее, стоит тонким пальцам едва-едва коснуться его руки, а после опустить монетку решкой вверх. Светлые глаза метнулись к собственной руке и тут же обратно к девушке, одарив ее довольным блеском. Ничего не сказав, Принц все же заставляет монетку взмыть в воздух, звучно звякнув перед этим. Ловко поймав ее, Кахир раскрывает ладонь и смотрит на выпавшую сторону, после чего сжимает пальцы и убирает трофей в один из карманов одежды. Но прежде, чем он проходит мимо склонившей головы Исы, в покоях вновь раздается его голос. ― Я всегда найду время для своей Танджи.солнце достигает самой верхней точки.
Утренний кофе с чиновниками был скорее необходимостью, чем простым стечением обстоятельств. Знатные мужи, в число которых входил уже знакомый Исе Ишурин, то и дело косились на стоящую позади Принца девушку, не забывая смирить её долгим, высокомерными и пренебрежительными взглядами. Да и когда такое было последний раз, чтобы кто-то вроде Исы спокойно расхаживал по Дворцу, а не только по территории гарема. Однако, сами того не понимая, они испытывали терпение будущего владыки Нэзиру, который в миг замолчал и сохранял молчание до тех пор, покуда каждый из присутствующих не обратил на него осторожный взор. Правда, стоило им столкнуться со светлыми глазами, как все они покорно опустили головы и прикусили языки. Это была огромная сила — уметь одним взглядом пресекать мысли людей. А может дело было в ощущении, будто в помещении стало чуточку темнее. Иса же либо и правда не замечала повышенного внимания к себе, либо просто старательно делала вид, что не замечает. Сцепив пальцы за спиной, новоиспеченная Танджи уводит взгляд в сторону. Она ленно перекатывается с пяток туфель на носки, чем только сильнее распаляет огонь ненависти и негодования в груди чиновников ― в особенности Ишурина. Конечно, Иса чувствовала на себе эти изучающие взгляды. Вот только лишь взгляд первого советника ощущался особенно ярко ― с лёгким презрением, пренебрежением и прищуром, словно Ишурин ожидал от неё не просто подвоха, а минимум государственного переворота. Среди этого, были и те, в чьих глазах сверкал интерес, и они так и норовили заглянуть ей в лицо. Несмотря на это, большая часть желала испепелить Ису прямо там ― за спиной Принца. Мужчины всегда относились к женщинам с лёгким презрением; нахохоливались, как деревенские индюки, и начинали нескончаемый поток нотаций, не забываясь ссылаться на сводки традиций. Бывший Король ― Халим ― очень много поменял в консервативных укладах и дал женщинам Нэзиру чуть больше свободы, чем Ишурин и ему подобные хотели бы. Они смотрят свысока, но когда им нужно кого-то незаметно придушить во сне, они прибегают к ним ― ассасинам ― и просят они не абы кого, а юркую и ловкую девицу. От них разило лицемерием. И пусть к кофе Принц так и не притронулся, спустя отведенный срок, встреча была завершена. Все они собрания выматывали. Кахир был уверен, что собравшиеся мужчины были кровопийцами, терзавшие его уставший разум. Из комнаты кофепития он выйдет последним. Цепким взглядом светлых глаз проводит чиновников, которые пятятся назад, склоняя корпуса в учтивом поклоне, пока, наконец, не скроются за тяжелыми створками дверей. Кахир даже успел забыть о нахождении позади себя новоиспеченной Танджи, устало откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза. Он выйдет последним не потому, что ему необходимо завершить какие-то дела ― потому что ему необходимо несколько жалких минут в тишине. Для Принца, у которого сокровищница ломилась от изобилия драгоценных камней и металлов, именно эти несколько минут были высшей ценностью. Кахир встаёт молча, даже не оборачивается на Исадору, не кивая ей головой, чтобы молчаливо позвать за собой ― Принц и так знал, что девушка-из-тёмного-переулка пойдет за ним. И Иса правда ступает за спиной Кассия, подобно тёмной тени: отстает на пару шагов, чтобы дать Принцу больше пространства вокруг, и делает это практически бесшумно. Кахир даже невольно вздрагивает, когда кладет пальцы на ручку двери кабинета и оборачивается. Они заходят в кабинет в тишине. В детстве он казался Кассию почти огромным ― большим миром в ещё более большом мире. Тогда он приходил сюда с сестрой; тогда отец был ещё жив. Сейчас эта комната уже не казалась такой большой. Заставленная стеллажами с книгами, скрученными свитками, заваленная стопками бумаг и коробками с письмами. Кассию она казалось тесной для него. Стены давили, грозясь просто раздавить всё то хорошее, неподвластное толстопузым чиновникам, которое осталось в нём. Не только Кахир расслабляется, когда злосчастный кофе и разговоры о политике остаются где-то позади. Исадора мысленно благодарила всех возможных Богов и Предков, когда этот Ад закончился. Двери кабинета закрываются, и кожа Исы уже не горит от пронзающих тело взглядов. Ишурин невзлюбил её сразу ― дураком быть не нужно, чтобы понять это. Возможно, старые установки так сильно затуманили ему разум, что он просто не видел, в какой опасности Принц ― особенно, если учесть причину смерти прошлого Короля и Королевы. А возможно, Исадора просто мешает его планам? Глаза Ишурина то сужались, то расширялись. Такие как он могут продать свою преданность за блеск монет в мешочке? Кахир поворачивает голову в сторону Исадоры и легким движением кисти указывает ей в сторону небольшого, украшенного цветными подушками дивана. Принц проходит к большому столу, на котором уже лежат стопкой письма, донесения и отчеты. Прошения и жалобы Кахир сразу же отложил, видно решив заняться ими позже, и приступает к изучению ровных столбцов цифр и сводок. И он действительно пытается сосредоточиться на информации по поводу близящейся коронации, вот только нужные мысли непослушной песчаной змейкой выскальзывали из его рук ― в руки его Танджи-вечерней-знакомой. Единожды Кахир даже позволяет себе отвести глаза от листов и посмотреть на нее, после скрыв часть лица рукой. Помещение наполняет звук шелеста бумаги, тихое поскрипывание стула и скрежет пера в руках Кассия. Он держится до последнего, но когда по пергаменту расползается темное пятно, светлые глаза сокрушенно прикрываются. Принц мысленно корит и отдергивает себя, понимая, что так дальше продолжаться не может. Кассию приходится признать неизбежное. — Акрам рассказывал мне о твоём призвании в прошлом. Многие считают, что такие, как ты, посланники Бога, призванные творить его волю. И если это действительно так, то твое имя говорит само за себя. Иса, — Кахир выпрямляется, отводит плечи назад от фантомной боли в шее, — Иса-а, — Принц прикрывает глаза, будто «пробует» на вкус новое имя, — но домыслы меня не интересуют, я хочу знать, что ты сама думаешь на этот счет. Исадора медленно переводит глаза на Принца, чуть щурится и жмёт губы. Ещё с утра ей казалось, что компания Кассия будет в тягость, но как оказалось, Иса может просто тихо сидеть, стоять или ходить за ним — даже разговаривать с ним было не обязательно. И следуй Танджи этим простым правилам, возможно, так бы и было. Утренний разговор заложил семечку азарта и нездорового интереса — ты словно знаешь, что протянув руку, обязательно обожжешься, но всё равно ходишь вокруг этого пламени. Что это была за игра с монеткой? Какая расправа после этого последует? Тишина кабинета почти усыпляющая, но Ису в сон не клонит. Она отвечает не сразу. Иса склоняет голову в сторону, пока взгляд лениво блуждает по комнате и цепляется за всевозможные стопки бумаг, ровно расставленные книги и сложенные свитки, лишь бы снова не попасть в плен его бесцветных светлых глаз. ― Я не поверю в то, что именно Акрам рассказывал подобный бред, ― лениво протягивает рыжеволосая, наконец, вглядываясь в Кассия смелее, ― если уж мы посланники Богов, тогда Бог самое меркантильное создание в этом мире, ― она тихо хмыкает, неспешно поднимаясь на ноги, чтобы от дивана перейти к одному из стеллажу с книгами ― не в целях найти какой-нибудь сборник с анекдотами, скорее для того, чтобы прервать зрительный контакт. ― А имя… когда мы попадаем в Орден, нам меняют имена. Это знаменуется тем, что мы должны забыть прошлую жизнь. Мой шахид любит иронично пошутить. Он любит символизм в именах, так что с именем всё просто. Кахир слушает внимательно, ловит каждое слово, хоть и делает это с присущей королевским особам сдержанностью, анализирует и подмечает детали, начиная с того, как Иса мягко поднялась с дивана и прошла по помещению, не издав ни звука, и заканчивая тем, на какую книгу пало ее внимание. «О торговле» Акиф Сахима. Весьма интересный выбор, с учетом тяжелого слога и перегруженности текста терминами. Если, конечно, дело не в отличном от прочих внешнем виде фолианта. Несмотря на явную задумчивость, Кассий продолжает слушать, переводит взгляд с девушки на стеллажи и обратно. Его губы трогает легкая улыбка, чего Иса попросту не может видеть.Руки Принца сомкнулись в замок и приподнялись на уровень лица. Разумеется, Акрам неспособен на подобного рода мысли, в отличие от второго Танджи, но говорить об этом Принц не спешил. Ему любопытно наблюдать за реакцией Исадоры, за ее словами и невербальными жестами. — Окажись ты не моей Танджи, а наложницей, пришлось бы попрощаться с именем во второй раз. С губ Кассия это слетает легко и просто — как что-то должное, тогда как сама Исадора не может сдержать тихого смешка, упираясь кончиками пальцев в верхний ряд корешка, пока глаза обманчиво внимательно вглядываются в чёрные буквы. — Мои родители не были столь изобретательны, и дали мне имя, четко определяющее дальнейшую судьбу. Хоть я и не верю в эти убеждения — «как корабль назовешь» — считаю, что карты в наших руках. По крайней мере, в большинстве своем. И пусть мы не выбирали, кем стать, какое-то сочетание букв не должно диктовать свои правила. Хотя твое созвучие мне по душе.Но мне хотелось бы услышать что-то о твоём прошлом. Исадора не дёргается и не морщится. Все всегда задают вопросы, когда узнают. Ассасинов обучают за закрытыми дверьми, и многие вещи остаются в тайне. Что удивительно, задают вопросы не о тех самых тайнах, а что-то… глупое. Посланники Богов. Иса смыкает зубы на внутренней части щеки, чтобы очередной смешок не сорвался с её губ. ― Я тоже много чего слышала о вас, Мой Принц. Рыжеволосая Танджи соскальзывает взглядом с книг, смотря на Кахира через плечо, озорно сверкнув глазами, тогда как сам Принц приподнимает брови, неотрывно следя за девушкой. ― Например, что вам подвластная тьма. Что вы можете управлять ей, сгущать, приказывать ей. И что можете делать её практически физически осязаемой. Орден с Дарами редко имеет дело. Большая часть из нас полукровки, а оставшаяся настолько редко прибегают к Дару, что со временем он притупляется, — Исадора убирает руки за спину, переплетая пальцы в замок и приваливаясь спиной к книдным корешкам так, что теперь стояла лицом к Кахиру, — Наследие Довлета звучит намного страшнее, чем «посланники Богов». Любой, кто слышал о потомке Довлета, первым делом думал об одном. Тьма. Непостижимая, необъятная. Пугающая. Едва ли кто-то интересовался о том, какой досуг предпочитает Кахир, какую любит музыку или о чем поговорить в любое время. Да и зачем, если можно спросить про самую страшную силу, которой когда-либо был наделен человек. Метка страха, метка предательства, Дар, что определял судьбу куда более ощутимо, нежели какие-то имена. — Наследие Теней не защитит меня от холодной стали во сне. Или от яда в кубке, — на миг в голосе Принца мелькнула горечь, но исчезла также стремительно, как и веяние прохладного ветра в пустыне, — Считать тьму «страшнее» клинка? Это скорее вопрос восприятия, нежели аксиома, — он хмыкает, чуть поводит плечами и опускает руки, вновь принимая открытую позу. — Но раз уж речь зашла о навыках, то расскажи мне о своих. Я хочу услышать твою личную оценку. ― О навыках? ― Исадора чуть хмурится, уорив себя за то, что за всеми этими размышлениями она потеряла суть разговора. ― Если вы, Мой Принц, спрашиваете о навыках, которым меня обучили в Ордене, то нас вообще многому учили. Делили на несколько групп, делали упор на определённые физические способности. Были те, от кого требовалась ловкость и проворность, и те, от кого требовали силу. Но обучали, в остальном, нас одинаково. Требовали владения всеми видами холодного оружия от саблей до кинжалов. Меткости, усидчивости. Нас учили разбираться в ядах и готовить противоядия. Учили воровать, карманничать, соблазнять, отвлекать, но в этом я не сильно преуспела, ― Исадора легко отталкивается спиной от книжного стеллажа, проходит к противоположной стороне, где сидит Кахир, и опускает пальцы на спинку стула. ― Конечный экзамен мог быть разным. От реального убийства и до «стащить с рынка яблоко». Мне достались яды. Я должна была выпить яд и за то время, пока он не убил меня, приготовить противоядие. К сожалению, не все заканчивают экзамен удачно. Могла ли Исадора подумать когда-нибудь, что вот так просто будет находиться в одной комнате с Принцем и разговаривать? Не о чём-то великом, философском и даже не о политике. Просто… обо всём и не о чём одновременно. Пальцы лениво отстукивают незамысловатый ритм по спинке стула, пока взгляд внимательно следит за эмоциями на лице Кахира. О таких подробностях жизни ассасинов мало кто знал ― да и никто таких вопросов не задавал. Даже глаза Акрам удивленно расширились, когда Исадора рассказала ему всё, что Орден прячет в своих подземных пещерах. Как их травили, чтобы яды убивали плоть и разум не так быстро. Как их приучали к боли, чтобы они не ломались под пытками. Как их наказывали за малейшие промахи. И ни о чём из этого не предупреждали. Яд могли подкинуть им в еду, а ночью стащить с кровати и выпороть. Но однако ― шрамов никто никогда не оставлял. ― А если говорить о других навыках, ― Иса улыбается уголками губ, пытаясь смахнуть с лица отблеск прошлого, ― я работала в ювелирной лавке. Рисовала украшения, подбирала металл и камни. Один из моих навыков, который, пожалуй, нравится мне побольше остальных, это рисование. Оно расслабляет, помогает собраться с мыслями. Да и кому не нравится смотреть на красивые картинки? Да и… кажется, что художественные навыки вызывают куда больше интереса, чем навыки наёмного убийцы. Для Кахира информация никогда не делилась на «полезную» и «бесполезную» — вся информация просто «была». И даже то, что на первый взгляд казалось пустой болтовней, могло впоследствии сыграть свою роль. Однако то, о чем говорит Иса не болтовня, это не пустые слова. И пусть Принц продолжает слушать ее невозмутимо и сдержанно, он до конца скрывает своего любопытство. Об ассасинах ходило слишком много слухов. Слишком много сказок и легенд. Пожалуй, только потомки Довлета могли потягаться в «багаже» подобных домыслов. Порой Кахир имел особенность «обращаться» в заинтересованного мальчишку, едва ли не с раскрытым ртом слушая нечто увлекательное. Однако за любопытством больше ничего не скрывалось. Во взгляде бледных, почти бесцветных глаз Иса не нашла бы жалости, сожаления или даже капли сострадания. Они всегда оставались непоколебимы и равнодушны, как оставалась бы нетронутой гладь покрытого коркой льда поверхность озера. Прошлое оставалось прошлым, как бы не хотелось в него вернуться, что-то исправить или изменить. Это было невозможно, в отличие от настоящего, что творилось здесь и сейчас, и будущего, которому это только предстоит. Иса опускается на стул, упираясь одной ладонью в край стола, а вторую протягивает вперёд и немного перегибается через стол. До того момента, пока кончиками пальцев она не цепляет один из чистых листков и лежащий рядом затупленный карандаш ― лист она проверила на всякий случай на отсутствие какой-нибудь важной информации. ― А что до вас, Мой Принц, ― Иса откидывается на стул, когда лист оказывается перед ней, и поднимает глаза на Кахира, что хитро щурит свои серые глазки, ― чем занимаетесь вы, кроме как безумно скучной бумажной работы и сбеганию из стен Дворца? Уголки губ расходятся в стороны так резко, что Исе приходится прикусить нижнюю губу, тут же уперевшись глазами в лист перед собой и поудобнее перехватить карандаш. Затупленный грифель начинает скользить по бумаге. Возможно, она нарисовала бы ему его самого, или его сестру. Или того же Акрама. Но Иса не рискует. Пусть Кахир и симпатизирует ей, почву его дозволенности следует прощупывать аккуратно. Поэтому на листе появляется одна из его наложниц, так полюбившееся Исадоре ― Ракши. Теперь лицо Принца остается невозмутимым, стоит только ей закончить говорить и, прогнав отголоски прошлого, усесться за один с ним стол. Кахир не сдерживает ответного поползновения губ в подобии улыбки, где-то наверняка соглашаясь с выводами Исы. Признаться, в его голове даже промелькнула мысль самому протянуть ей листок бумаги и продемонстрировать свои навыки. Но она сама с этим прекрасно справилась, да еще и задав вопрос, от которого Кахир не может сохранить непроницаемое выражение лица. На его губах играет очаровательная своей искренностью улыбка, что вновь делает его на мгновение не Принцем Нэзиру, а случайного юношу из переулка. Он даже качает головой, на миг прикрыв глаза, а после приковывает их к листу в руках Исы. — Краду сладости на рынке, — явно поддерживая общее настроение беседы, незамедлительно отзывается Кахир и бархатно усмехается. — Убийца, что рисует эскизы украшений, и принц, ворующий лукум под покровом ночи. Звучит как одна из тех сказок, что могут рассказывать детям. Но если по существу, то ты и сама все видела. У меня не так много времени, что я могу посвятить чему-то своему. Однако, когда такое все же случается, я предпочитаю музыку, которую могу сыграть сам. На окарине или дутаре. А еще… — Кахир задумывается и скользит взглядом по вырисовывающимся чертам лица на рисунке, а после и по Исадоре. — Я люблю читать. Не только эти государственные документы, но и обычные книги. Они позволяют увидеть тот мир, который мне самому не суждено. Принц замолкает. Так странно — делиться с кем-то о том, что дорого. С кем-то, кто даже не является его другом. Однако это дается так легко, что ему остается только дивиться тому, какое влияние на него оказывает Танджи. Его взгляд уже в открытую проходится по рыжеволосой девушке, словно исследуя каждый сантиметр, черты лица, изгибы и линии, покуда не спускается обратно к листку. Темные брови приподнимаются, а сам Принц принимает удивленный и восторженный одновременно вид. Исадоре показалось, что Принц холодный и закрытый для других человек. Что он не будет вот так откровенничать с ней, а просто толкнёт на плаху. Могла ли она подумать когда-нибудь, что будущий Король будет рассказывать ей о своих увлечениях? Голос у Принца мягкий и ласковый, всегда побуждает поднять взгляд на обладателя. Исадора идёт на поводу этого голоса, не концентрируя внимание на рисунке, а сталкиваясь с серыми глазами напротив. — Говоришь, что рисовала на заказ, — задумчиво, но с озорными огоньками в глазах, произносит Кахир и смотрит на Ису. — Сделай такой для меня. Видишь ли… — его взгляд вновь находит портрет подруги — становится даже чуточку теплее, –… через неделю у меня будет памятная дата и мне нужен подарок. А ты подарила мне идею. Когда-то давно мне подарили это, — Принц убирает прядь смоляных волос, обнажив ухо, на котором далеко не сразу можно заметить небольшое кольцо, прямо на хряще. После чего возвращает ту обратно и поддается чуть вперед. — Будет справедливо, если я подарю нечто подобное. Особенно тому, кто любит украшения. Сделай эскиз, полностью на твое усмотрение. Ни в чем не ограничивайся, тебе предоставят все необходимое. Я не остаюсь в долгу, по крайней мере надолго, — в его взгляде мелькает что-то озорное и одновременно хищное. — И найду, чем тебе отплатить за услугу. Поразительно. У Кахира поразительная красота, граничащая с каким-то безумством. Глаза Сурии темнее ночи. Глаза Кахира напоминают льды. О, король наверное ужасно бесился бы от такого сравнения? Взгляд кое-как отрывается от пронзительных и прекрасных очей Кахира, проскальзывая на его ухо, в котором поблескивает украшение. И тогда брови удивленно ползут вверх. ― Ты… то есть, вы, ― Иса прикусывает кончик языка, тут же возвращая взгляд на Принца. ― Вы хотите, чтобы я нарисовала украшение для Рашки? Да, хорошо. Я постараюсь сделать быстро, чтобы ювелирам не пришлось торопиться с работой. Взгляд растерянно опускается на лист бумаги, с которого на Исадору смотрит Ракше. Какая форма серёжек ей подойдет? Какой камень стоит вставить? Какого размера? Исадора старается думать только об этом, но в голову настойчиво лезут одни слова. «У меня не так много времени, что я могу посвятить чему-то своему». Одно дело являться Принцем. Ты не привязан к трону мёртвой хваткой. Ты можешь дернуть руками и ногами. Другое дело быть Королем. Трон держит тебя своими щупальцами и не даёт сдвинуться с места. Исадора вдруг поднимает взгляд, снова сталкиваясь с льденистыми глазами напротив. И в голове рождается план. Она мягко отодвигает рисунок в сторону вместе с карандашом. ― Слушайте, Ваше Высочество, ― локти упираются в стол, а подбородок умещается на переплетение пальцев спереди, ― а что если я приму оплату за украшения немного… ммм… нестандартным способом? Допустим это будут не деньги, а… что вы скажете насчет того, чтобы узнать город и страну, которой вы будете править немного лучше, а? По вашим рассказам создаётся впечатление, что вы редко выбираетесь за пределы своего кабинета и кроме недовольного лица Ишурина ничего не видите. А когда вы станете Королём, времени у вас и вовсе не останется. Как же вы так будете править, не успев перепробовать в своём городе каждый лукум? Может быть, Иса увидит зарождающие огоньки озорства, которые увидела в ту ночь? Может быть, Иса услышит бы его тихий смех и увидела бы улыбку? Или он прокомментирует это как-нибудь по-особенному? Если бы не три тихих стука в дверь. — Мой принц, принцесса Сурия ждёт вас в обеденном зале, — голос со стороны двери заставляет Ису посмотреть через плечо, встретившись с другим озорством — только уже в карих глазах Муина. — О! Или вы здесь ведёте интересные беседы? Кахир чуть поводит головой в сторону, а после одаривает Муина лукавой улыбкой. — Разумеется, друг мой. В следующий раз мы тебя обязательно пригласим, чтобы беседа стала вдвойне интереснее, — в его голосе нет лукавства или издевки, Принц говорит искренне и весьма добродушно. Затем он встает из-за стола, так легко и незаметно подхватив лист с незаконченным портретом, который аккуратно сворачивает и убирает в один из внутренних карманов. — Идем. Негоже заставлять мою любимую сестру ждать. Последнее явно адресовано Исе, как и многозначительный взгляд, говорящий о том, что их разговор не окончен.