Глава 8. Через всю пустыню на юго-запад раздел: противостояние света и темноты свет и тьма всегда будут неразделимы. Что иронично, но ни один из ныне живущих ученых, которые изучают Дары, не сможет вам точно ответить ― “добро ли свет” или “зло ли тьма”. Все всегда ассоциировали свет с добром, а тьму ― со злом. Это как аксиома, которая спорам не подлежит. Но Дары, порой, скрывают истинную завесу понятий. Они не причисляются ни к добру, ни ко злу ― они просто есть. Вечно лишь противостояние света и тьмы. Как и раньше, так и сейчас две страны, находящиеся аккурат друг напротив друга ― Нэзиру и Осгид. Пристанище тьмы и света. Что меня всегда удивляло на уроках географии, в Нэзиру света всегда было больше. Над её бескрайними пустынями стоял жар солнца. В то время, как в Осгиде одни сплошные леса и горы, большую часть времени покрытые снегом и темнотой. Шутка ли это судьбы, или Создатель устанавливал равновесие? Никто вам никогда на этот вопрос не ответить, но порассуждать на него интересно. Отличаются в этих двух народах не только Дары, нравы и одежда ― даже вера. Осгидцы, по большей части атеисты, и молятся лишь для вида, не соблюдая ни порядок, ни нужных традиций. Нэзрийцы же глубоко верующие. Они верят в бессмертие своих Предков, верят в то, что созвездия на небесах следят за ними, а Луна провожает их в потусторонний мир. Конечно, можно сослаться на их Дар ― тьму. Вот только забывать не стоит и того, что Дар Осгида ― свет и солнце, которое тоже неустанно проходит по небосклону.
когда солнце поднимается на небосклон
Оно действительно того стоило, даже несмотря на тяжесть в голове по утру и свинцовое тело, что никак не хотело отлипать от бархатных подушек и шелковистых простыней мягкой постели. Служанкам пришлось ждать пробуждения Амира дольше обычного, прежде чем тонкая ткань балдахина все же сдвинулась в сторону, выпуская хмурого Принца. Верный Акрам выглядел за немногим лучше, урвав всего несколько часов сна. Однако Амир никогда не слышал, чтобы его Танджи на что-то сетовал или жаловался, за что тот был достоин восхищения. Они оба долгое время приходили в себя, и, пожалуй, это было не единственное, что их объединяло. Мысли, образы, обрывки фраз и прикосновения. Каждый из них лелеял свои воспоминания, сохраняя при этом маски невозмутимости. Ближе к полудню, после привычного обеда, который прошел без Муина, Амир решил отправить Танджи отдохнуть до ужина. Однако упрямый Акрам не отступал, покуда не довел принца до тренировочных площадок, где намеревался передать подопечного в руки других. Но стоило им ступить в коридор открытой галереи, как лязг металла привлек их внимание. Принц вскидывает голову вмест с Акрамом, впиваясь взглядом в две единственные фигуры. После обеда солдаты не рисковали выходить на открытый плац под палящим солнцем Нэзиру. И у Амира губы растягиваются в несдержанной улыбке, когда глаза режет рыжина волос. Ему даже приходится притормозить Акрама, который уже было хотел окликнуть Танджи. Фигуры движутся в танце боя, и Амир отлично видит, что сегодняшний противник Исадоры никто иной как Муин. Неужели его острый язык довел его до боя с бывшим ассасином? Амир упирается локтями в бортики ограждения, обращая внимание на выбор оружия. Он был довольно прост – они решили остановить свой выбор на обычный мече, а не на нэзрийских саблях. Первое было универсальным, пусть второе и выглядело наиболее.. эффектно. Но, кажется, Муину хватило и тяжелых мечей в руках. Бой был не показательным, а тренировочным. Ни Исадора, ни Муин не собирались наносить друг другу сокрушающие удары или оставлять синяки на теле. Еще во время отбора он мог наблюдать Ису в деле. То, как быстро она адаптировалась, как умела оценивать силы и подбирать тактику, воодушевляло и даже поражало. Амира же движения Исы завораживали. Исадора ловко пригибается под наполированным лезвием, замечая в карих глазах танджи огоньки азарта, а на губах хитрую, но довольную улыбку. Исадора не даёт Муину насладиться удовольствием от боя, и тут же вскидывает свой меч, давая металлу своего оружия со скрежетом проехаться по продолговатому лезвию меча Муина – тому даже приходится схватиться за эфес второй рукой. И будучи отвлеченным на такой «звонкий» ход со стороны Исы, он не замечает, как девушка ныряет ему под руку, оказываясь за спиной и опуская холодный тяжелый метал ему на плечо плоской стороной, обозначая его поражение. С губ Танджи слетает довольный выдох, и когда он оборачивает к Исадоре лицом – девушка уже опустила меч, уперевшись острым краем в песок под своими ногами – его глаза загораются ещё ярче. – Ещё! У нас есть ещё время! Давай ещё! И Иса не может отказать ему, потому что ей самой тренировка доставляет особое удовольствие. Пот, стекающий по шее, спине и щекочущий кожу. Сбитое дыхание от постоянного движения то влево, то вправо, то вниз. Смех Муина и его подначивания. И нескончаемые вопросы. Такие тренировки возвращали её в лучшие времена в Ордене. А ещё хорошо отвлекали. От преследуемых её бесцветных глаз; от игривого шепота где-то на ухо “хари”; и от воспоминаний о вчерашней ночи. Ей не было тяжело составить Муину компанию в тренировке. Пожалуй, по этому она соскучилась больше всего. Вне стен дворца найти площадку, где можно поразмахивать мечом практически нереально, а за продолжительное нахождение в Ордене, голова и тело привыкли к… активности. Уши привыкли слушать звон металла и тяжелое дыхание противника. Тело привыкло чувствовать приятную усталость и стекающие за шиворот рубашки капельки пота, которые щекочут кожу, дразнят. Волосы растрепались из косы-колоска, которую Исадора старательно заплела утром, и теперь даже выбившиеся из причёски пряди намеревались пощекотать кожу шеи и прилипнуть к ней. Лязг металла. Тяжёлое дыхание. И вопросы. Муин был азартным. И этот азарт и задорство чувствовалось в его нетерпеливых движениях и видно по блеску карих глаз. Он – полная противоположность всегда собранного Акрама, который в жизни не позволял себе веселить и отшучиваться на тренировках с ней. Друг всегда ко всему подходил с какой-то поразительной, иногда подбешивающей Ису, серьезностью. С Муином же тренировка выдалась немного иной, чем она была бы с Акрамом. Было больше словесных подначиваний как со стороны темноволосого кудрявого танджи, так и со стороны самой Исадоры. Были подначивания и подразнивания и в ложных выпадах вперёд, чтобы заставить противника отскочить, напрячься, испугаться острого наконечника меча, блеснувшего в свете солнца. В конечном итоге, Муин отхватывает себе кусочек долгожданной победы, выгрузив холодный металл на плечо Исадоры. Лицо противника украсила широкая, сияющая улыбка. Рыжеволосая сама не смогла сдержать улыбки, и повержено склонила голову. Впрочем, тогда же Муин и заметил притаившихся в тенях друзей, которым широко улыбнулся и махнул рукой. – Акрам, ты видел? Можешь не отвечать! Я знаю, что видел. Считаю, это заслуженная победа, ― губы Муина тянутся в широченной улыбке, пока он самодовольно упирается острым краем в песок и приподнимает подбородок. – И каков счет? – улыбнувшись уголками губ, произнес Амир, выходя под яркое солнце и окидывая взглядом воинов. – А-а-й… – Муин скис и чуть смущенно почесал затылок. – Так ли это важно?! Мы же тренировались, а не соревновались! В это мог поверить кто угодно, кто не знал бы Муина, и тот это знал, но продолжал строить из себя «дурачка». Появление Амира не стало для Исадоры сюрпризом. Пусть она и была отвлечена на спарринг с Муином, но краем уха слышала шарканье как минимум одной пары сапог. Ей голова поворачивается в сторону, пока она глубоко вздыхает. Ну вот, Иса старательно пытается отвлечься, чтобы выбить из головы мягкость и терпкость губ Принца, а он всё равно раз за разом находит её. Словно тенью преследует в назидание за её грехи. Кончик меча упирается в пыль и песок под ногами, пока ладони располагаются на навершие меча, и Иса переносить часть своего веса на клинок, не вмешиваясь в разговор Принца и его танджи – её мысли были немного далеко отсюда. – Разумеется, – добродушно отозвался Амир, после кивком отпустил притихшего Акрама. Затем протянул руку к Муину, что вложил в его ладонь меч. Однако уже даже по тому, как принц его держал, можно было заметить, что тот ему явно не как «родной». – Тебе надо привести себя в порядок. Сурия не пустит тебя в столовую в таком виде, – как бы между прочим заметил Амир и хмыкнул. На что танджи недовольно вздохнул, но спорить не стал. Уж слишком хорошо знал, что друг говорит правду. Муин подмигнул Исе, поблагодарил за бой и бодрой трусцой двинулся прочь с площадки, потянув за собой и Акрама, который должен был отправить на законный послеобеденный отдых. Амир сжал рукоять чуть сильнее, слабо повел запястьем и вздохнул словно каким-то своим мыслям. А затем перевел взгляд на Исадору. Он был внимательным, возможно даже чересчур, с легким прищуром и словно говорящий «а я не пущу тебя на свой балкон в таком виде, хари». Однако с тронутых легкой улыбкой губ, что еще помнили мягкость и тепло губ Исы, сорвалось совсем иное. – Порой я прошу своих танджи тренировать меня. Как многим оружием ты владеешь? – А мой Принц хочет научиться владеть каким-то оружием? Должна признаться, из меня отвратительный учитель, – Исадора не смотрит на Амира, её взгляд скользит по верхнему этажу галереи, которая окружала квадратом дворик для тренировок, – но если Принцу угодно, я смогу научить его. Исадора откланяется немного назад, отрывая ладони от навершия и обхватывая пальцами черенок. Её взгляд возвращается к лицу Амира, а сама она сощуривает глаза, делая небольшой шаг назад, а потом в сторону. Не отрывая меч от песка, Исадора медленно, по кругу обходит Принца. И лишь когда оказывается за его спиной, поднимает меч, чтобы упереться длинной частью мечта в голень Амира, и чуть надавить. Благодаря Акраму и собственным наблюдениям, Амир знал, сколь широки познания Исы в искусстве битвы. Однако забавно было бы узнать, так ли осведомлен его танджи о других сильных сторонах своей подруги? Озорство, порой дерзость, граничащая с непозволительной наглостью, или же умение пробудить в груди нечто, одним взглядом чистых голубых глаз? Амиру пришлось сделать бесшумный, глубокий вдох, отчего его плечи едва приподнялись и медленно опустились обратно. Он не прерывал девушку, слушал ее внимательно, с долей пытливого интереса и живости, отчего-то противясь улыбке от столь привычного “мой принц”. Мужчина остался неподвижно и молчаливо стоять даже тогда, когда Иса сделала первый шаг с явным намерением обойти его по кругу. Только бы она знала, насколько велик был соблазн оглянуться, посмотреть на нее через плечо, не выпуская из поля зрения. Но вместо этого он позволил мурашкам прокатиться по спине, а после послушно сделал аккуратный шаг вперед. И лишь затем, когда его “учитель” вновь предстала перед взором, едва повел головой. То ли в жесте одобрения, то ли любопытства, отчего же голубые сапфиры чужих глаз раз за разом ускользают от его. – Сделайте небольшой шаг в сторону и вперёд, чтобы поза была более устойчива, – со знанием дела, говорит рыжеволосая, – я владею многим оружием. Просто есть любимые, а есть не очень. Могу стрелять из арбалета и лука. Могу драться древкоми оружиями, копьями. Ятаган, хопеш. Я много чего умею, мой Принц, – Исадора снова делает шаг в сторону, постепенно возвращаясь на свою прежнюю позицию, пока её глаза скользили по ногам Амира – отчего-то в голове рождалась мысль, что стоит ей только пересечься с глазами Принца, воспоминания не дадут ей продохнуть, – пожалуй, только в «тяжелом» оружии у меня есть… пробелы. Двуручные мечи не для меня. Я предпочитаю ловкость и скорость, поэтому использую либо копья, либо стрелы. Чаще всего, конечно, кинжалы. Её глаза критично осматривают фигуру Амира, а сама Иса немного улыбается внутри себя. Принц может и мог удержать меч – и держал он его достаточно цепко, тут надо ещё попытаться выбить его из рук. Но было что-то в его движениях, в его позе и хватке… – Боюсь, что Ишурин мне не простит, если я немного поцарапаю вас, Мой Принц. Или даже хотя бы заставлю пыль и песок осесть на вашу кожу. Может быть, в следующий раз? – и её глаза всё таки поднимаются вверх по фигуре Амира – отмечая вышивку на его поистине королевской одежде, и количество пуговиц и застежек, – я слышу агрессивное шорканье его подошвы, – уголки её губ растягиваются в довольной, шаловливой улыбке, тогда как свободная рука тянется вперёд, чтобы забрать из рук Принца меч. Её пальцы скользят по свободной части эфеса, где не было пальцев Амира, но даже тогда тепло и жар его кожи ощущаются Исой. Удивительно, что многие считали тьму холодной, тогда как сам обладатель тьмой был… В голове Исадоры снова рождается план. Она всего на секундочку вслушивается в шелест песков, чтобы крепче сжать эфес и резко дёрнуть на себя. Это можно было назвать местью. Заставляя Амира последовать за редким толчком, который вынудил его сделать в её сторону движение, встать достаточно близко. Когда и она стояла в таком положении, только не под палящим солнцем, а под покровом ночи, в покоях Амира. Но Исадора не даёт ему насладиться близостью, потому что почти тут же делает шаг назад, перехватывает меч в свободную руку. И не просто так блондинка увеличила перед ним расстояние. Но стоило Исе только поднять взгляд, как глаза напротив загорелись так ярко, что казались подобны блеску падающей звезды. Горящие, но при этом почти бесцветные, они скользнули по мягким чертам лица, к манящим губам, с которых срывались негромкие слова, а после и к тонкой руке, сжимающий второй меч. И все же Исе удалось заставить светлые глаза распахнуться чуточку шире, а их обладателя податься вперед, неосознанно поборов желание ступить за ней следом. – Значит в следующий раз, – казалось одними губами произнес Амир, а после, как и подобает принцу, легко выпрямился и в размеренной манере обратился к пыхтящему, точно уставший верблюд, Ишурину. Ишурин вышагивал по галереи, тяжело дыша и пыхтя, словно старик несся по коридорам дворца. Он забавно переваливался из стороны в сторону, оттягивая ворот своей одежды, чтобы пустить по коже прохладу. Уголки губ Исы дернулись в улыбке, но рыжеволосая промолчала, лишь слегка склонив голову, когда глаза советника остановились на ней. Ишурин невзлюбил её, поэтому взгляд советника тут же меняется, и он поджимает губы, лихорадочно переводя взгляд на Принца, и на тяжелом выдохе произнося. – Мой Принц! – А вам не помешают утренние пробежки, господин Ишурин. Хотите составить мне компанию? Уголки губ рыжеволосой растягивают ещё шире, но глаза уже не видят вскипающего гнева карих глазах Ишурина, потому что Иса разворачивается, приподнимая мечи, дабы не волочить их по песку, и уходит в другую сторону. Акрам журил её за язвительность в отношении советника. Он каждый раз качал головой и одаривал подругу таким взглядом, что Исе приходилось прикусывать кончик языка. Кончик меча упирается в нижнюю часть деревянной стойки, тогда как эфес упирается в специальную выемку. На короткий миг даже взгляд Амира, приправленный нотками мягкого укора, устремился к Исе. – Мой Принц. От вашего дяди с Бурзы пришло письмо! Его доставил специальный гонец. Это может быть… что-то серьезное. Однако всякий намек на озорство и улыбку сполз с его лица, сменившись мрачной тенью. Амир нахмурился, внимательнее взглянул на советника, а затем протянул руку. Пытающийся отдышаться и касающийся поблескивающего лба, Ишурин замер и во все глаза принялся смотреть на принца. То и дело безмолвно шевеля губами. – Ты не принес его? – короткий вдох. На миг прикрытые глаза, и Амир, полоснув взглядом по мужчине, обратился через плечо. – Иса. Всего одно короткое обращение, с напрочь отсутствующими каким бы то ни было нотками, кроме собранности и серьезности. Удивительно, как людям порой удается в какое-то короткое созвучие вложить столько “веса”. И даже Исадора без труда могла понять, что от нее требуется, и что с прочими заданиями она закончит позже. Тогда как принц широким шагом пересекал коридора Дворца, под виноватый лепет Ишурина, что едва поспевал за молодыми людьми. Уже через какие-то минуты они оказались в одном из залов, где толпились другие ученые мужи и испуганный гонец, которого никто не отпускал. Едва дверь отворилась, споры стихли, а взгляды нескольких пар глаз устремились на вошедших. И казалось, напряжение в этот миг можно было пощупать руками. Принц молча потребовал донесение, которое немедленно раскрыл и принялся бегать глазами по ровным строчкам текста. Но чем дальше те опускались по листу, тем сильнее присутствующие, казалось, задерживают дыхание. Но если бы кто-то из них оторвал взгляд от облаченной в белые одежды фигуры будущего Короля, увидели бы, как по углам вихрился черный песок. Вот только никакого песка в залах Дворца быть не могло, как и ветра, мерно покачивающего его. – Отправьте за моими танджи, – эхом распространившийся по зале, голос Амира заставил многих вздрогнуть. – Н-но…мой принц, вдруг… – Десяток гвардейцев белого солнца, – твердо прервав говорившего, произнес принц и свернул письмо, а после двинулся к выходу. – И пусть седлают лошадей. Мы отправимся через два часа.когда солнце начинает свой путь к горизонту
Песок щекотал ноздри, заставляя повыше натягивать платок на лицо. Им повезло, что не предвещалось никакой песчаной бури, потому что Принц был полон энтузиазма и волнения. Акрам то и дело поглядывал на Ису, словно пытался прочитать её реакцию на всё это; словно он мог что-то понять по её взгляду. Исадоре ничего из этого не нравилось – сейчас время для Принца было непростое, а тут его дёргают из защищенного замка под предлогом «помощи своему дядюшке». Ей даже на письмо не дали взглянуть, но рыжеволосая могла повнимательнее понаблюдать за гонцом, пока всё внимание было направлено на Принца. Всё это казалось ей подозрительным, но Ису никто не спрашивал, поэтому пришлось прикусить кончик языка и молча выполнять приказ. Платье сменяется более удобной одеждой. Даже волосы приходится убрать так, чтобы в случае чего они не мешались. Исадора молчала, но готовилась к худшему. Остановить принца она вряд ли в силах, но защитить его – вполне. Пальцы чуть сильнее стискивают поводья, чувствуя, как они начинают болезненно натирать кожу ладоней. – Ты молчишь. Это пугает немного больше, – шепот Акрам сравним с шепотом песков, заставляет Ису прикрыть глаза и покачать головой. – Я могу рассказать тебе анекдот, Акрам. Но ты же не его хочешь услышать от меня, верно? – Я хочу услышать, что ты думаешь обо всём этом, – рядом скачущие воины тоже притихают и, скорее всего, просто вслушиваются в разговор двух Танджи, словно они могли ответить на их немые вопросы, – иногда ты бываешь поразительно проницательна. – О, так значит, иногда? – Исадора отвлекается от мельтешащих перед глазами песков бескрайней пустыни, чтобы стрельнуть глазами в сторону Акрама – его лицо было скрыто платком, но Исадора была уверена, что друг борется с желанием расплыться в улыбке, – ты слишком скуп на комплименты, Акрам. Никакой девушке это не понравится. А одна из них, кажется, не будет прочь хотя бы один получить от тебя. Акрам чуть горбится, бурчит что-то под нос, а уголки губ Исы дёргаются в улыбке. Один из воинов встречается с ней глазами, и рыжеволосая чуть щурит свои, словно бы заигрывая с ним, заставляя снова обратить свой взор на пески перед собой – нечего отвлекаться на их разговоры. Акрам и Иса могут бросать друг другу короткие комментарии, но их внимание не перестаёт быть заостренным. – Я готовлюсь к худшему, – снова обращается рыжеволосой к Акраму, – впервые я признаю поражение и соглашусь с Ишурином. Это может быть ловушка, – её голос становится на пол тона громче, чтобы песок и теплый ветер донёс слова и до ушей принца, и до ушей Муина, которые старательно пытался вслушаться в их разговор, – никто никогда не причинял наместникам Бурсы вреда, потому что Бурса второй по защищенности город после Асшана. Над ним, конечно, защитного купола нет, но я слышала, что действует не менее… эффективный способ отсеивания «зла». По мне так Господин Инад либо решил разыграть, либо кто-то подделал письмо. Подкупить любого мальчишку с блошиных районов и выдать его за гонца труда не составит. Но чтобы подделать письмо…., – Иса поджимает губы – когда-то и она сама подделывала письма, дабы «вывести свою жертву» из укрытия. – А ты оптимистка, – фыркает позади Муин, заставляя Ису едва качнуть головой, и посмотреть на него через плечо. – Ты не обратил внимание на руки гонца? – когда вопрос срывается с губ рыжеволосой, Муин поднимает на неё свои карие глаза, чуть хмурится, – те у кого есть Дар, берегут руки. Гонцов всегда набирают из тех, кто обладает хотя бы крохотной частичкой Дара. Это помогает им преодолевать большие расстояния по пустыни и быть не тронутыми Роем. Этот мальчишка не показывал ладони. Всё время держал их внизу. – Он просто сам испугался, – пожимает плечами Муин, хотя теперь огоньки в его глазах поутухли в задумчивости от слов Исы, – на него просто накинулись все, вот он и забился в угол. – Или у него ладони в порезах и никакого Дара у него нет. Те, кто обладают такой крохотной частичкой Дара, всегда стараются демонстрировать это. А будучи в страхе – особенно. Под копытами лошадей заканчиваются пески, и входят в небольшой клочок «оазиса». Конечно, не тех, про которых путешественники так сладко расписывали в книгах. Тут не было журчащих водопадов и утопающий в зелени островков. Как правило, из каменной почвы, окружённой тенью торчащих из под песка камней, которые образовывали тень под палящим солнцем, бил небольшой ручеёк чистой воды, позволяя пополнить запасы воды и напоить лошадей. Умыться и отдохнуть в тенях. Они тоже пользуются этой небольшой возможностью, чтобы дать лошадям напиться м неизвестно, сколько ещё таких спасительных островков они встретят. Едва небольшой отряд ступил на земли оазиса, как люди осторожно выдохнули. Какая-то часть пути оказалась позади, как ненадолго позади осталась и пустыня. Конечно, это было самоубеждение и самообман. Потому что пустыня - вездесуща. Она окружала их со всех сторон, забиралась коварным песком даже в самые укромные места и была готова погубить любого, кто окажется недостаточно силен. Однако, сколько безжалостна не была величавая стихия, даже ей было не чуждо милосердие. Иса соскакивает со своей лошади, отдавая поводья одному из гвардейцев, который услужливо вырвался помочь ей. В этом месте что-то было не так. Тихо. Слишком тихо, несмотря на шепот людей. Возможно, дело было в притихшем Муине? Исадора поджимает губы, скидывая капюшон с головы и спуская платок с лица, чтобы задышать глубже. Это было похоже на падение с высоты – сердце замирает, а потом начинает стучать быстрее. Всё вокруг ощущается чуть острее и ярче. Топот сапог по камню, журчание воды и хлюпанье лошадей. А потом всё вокруг притупляется, и слышится лишь один звук. Шелест. Перекат песчинок по камню, их перезвон, когда они сталкиваются друг с другом. Шелест разделяется на тысячи звуков, и а потом соединяется в один – шепот. Мурашки бегут по спине и загривку, хотя солнце палило нещадно, и воздух был тяжелым и тёплым. Взгляд Исы неспешно скользит по острым скалам, возвышающимся над ними, пока рыжеволосая отступает в сторону. Это ловушка. Принца заманили в ловушку, надавив на больное – потеря близких ему людей. Взгляд Исы мимолетно скользит по Акраму и Муину около Принца, пока пальцы подхватывают из седла одной из гвардейских лошадей всего одну стрелу и лук. Вырез в хвостовике упирается в тетиву, и Иса одними губами шепчет ему то слово, которое заставляет Акрама выхватить свой меч, и закрыть своим телом тело Принца. Двадцать шесть. Двадцать пять разбойников и один стрелок. Почти синхронно активируются гвардейцы и Муин, вместе с Исой, которая спускает с лука стрелу куда-то вверх, за острый нарост горы – можно было подумать, что девушка промажет. Но в тишине пустыни слышится хруст падающего тела и чваканье ломающейся о камень черепной коробки. Их здесь ждали. Ловушка. Засада. Западня. Враг наступал со всех сторон, брал в плотное кольцо отряд, заметно превосходя числом. Однако они не спешили полоумно бросаться в бой, нападая всем скопом. Они действовали сообща, нападая поочередно и не давая бойцам дворца опомниться. Кто-то из разбойников бросился к лошадям, навсегда отрезая путь к отступлению. И пусть каждый удар меча Акрама попадал в цель, ранил ее, а то и убивал, как и удары Муина, нападающих было слишком много. Как бы Танджи не пытались, их все равно оттеснили от Принца, который продолжал опасливо пятиться, пока на него наступали двое. В его руках не было оружия, а короткий меч так и остался в ножнах на поясе, и этот вид вызывал на лицах разбойников ухмылки, наполняя предвкушением легкой победы. Вот только стоило одному из них броситься на Амира, как нечто темное, больше похожее на тень от пролетевшей над ними птицы, сбила его с ног. И буквально через миг принялось обретать форму, собираясь из клубящихся теней. Не прошло и пары мгновений, как существо, своим видом напоминающее четырехлапого зверя, разверзло пасть и принялось вгрызаться в лицо человека, разрывая то в клочья и орошая светлый песок темной кровью. Вопль умирающего эхом разнесся по округе и утонул в шуме битвы, тогда как вслед за ним послышался еще один. От этих звуков кровь стыла в жилах, а от порождения тьмы исходила аура холода, так отчетливо чувствуется после полуденной жары пустыни. Правда под палящим солнцем тень дрожала, точно мираж, в то время как Амир, отступивший в спасительную тень невысоких деревьев, покрывался испариной и тяжело дышал. Однако зверь все равно ринулся в бой, настигая одного разбойника за другим, разрывая плоть и ломая кости. Враги в панике отступали, бросая недобитых гвардейцев и стараясь уберечься от смертоносной тени. Пока на мгновение та не замерла, так и не опустив лапу к земле. А после и вовсе исчезла, стоило Амиру болезненно упасть на колено схватиться за плечо, из которого торчал короткий метательный нож. – Убейте принца! С остальными разберемся потом! – крикнул главарь, запустив еще несколько кинжалов, тем самым не позволяя Акраму и Муину приблизиться к раненому Амиру. Зато остальные бросились в его сторону, сокращая расстояние с каждой секундой. Амир, на одежде которого проступило темное пятно, с трудом поднялся на ноги, одну из которых завел за другую, принимая куда более устойчивое положение и вновь поднял руки. Кожа на них потемнела, покрылась такими же клубящимися, напоминающими черное пламя, тенями, а прямо перед принцем вновь возникла тень, что незамедлительно устремилась навстречу атакующим. Но не сделав и пары широких скачков, зверь оттолкнулся от песка и взмыл вверх, тут же утратив очертания и обернувшись темным пятном, подобно чернильной кляксе, прямо над головами людей. Оно все также клубилось, волновалось, подрагивало и будто “шептало”, но спустя миг, словно взбунтовалось, “оскалилось” и множеством теневых лезвий обрушилось на разбойников. Какие-то тени истончались, так и не достигнув земли, какие-то падали мимо, но те, что настигали цель, пронзали ее насквозь, убивая на месте. Амир бессильно рухнул обратно на колени и зашелся кашлем, тогда как к нему все таки пробился Муин и встал на защиту. – Иса! – несмотря на все навыки и подготовку, Танджи тяжело дышал, был покрыт не только чужой, но и своей кровью, однако словно не замечал ран. – Я разберусь. Помоги принцу! Исадора побывала в сотнях битв. Её тело, руки были приучены к этому, казалось, с пеленок. Заносить мечи, выдерживать оглушающий лязг оружия и не терять врага из виду. Рыжеволосая легко пригибается, и лезвие ятагана свистит над головой. Она уже говорила и предупреждала Акрама о том, что защищать кого-то ей не удавалось ― не в правилах её прошлой работы. И что теперь всё её внимание было сконцентрировано исключительно на мельтешащих в мешковатых одеждах мужчинах, а не на Принце. Муин и Акрам должны были находиться подле него, пока Иса ловкой песчаной змейкой ныряла под вскинутыми руками «разбойников», вонзая свои клинки им под рёбра. Удивительно, но вражеские лезвия не оставляли на ней следов ― одежда была в их крови. Густая жидкость алыми пятнами впитывалась в песок под ногами, в пряди рыжих волос, слепляя их. Окропляла руки. Металлический сладковатый запах немного дурманил голову. От него подташнивало, но скорее уж из-за того, что Иса слишком давно не была… в эпицентре своей работы. Заворожённые и испуганные магией Принца, разбойники немного теряются, что даёт фору гвардейцам и Танджи, резко сокращая количество недоброжелателей. Тела валятся на камни, припорошенные принесшими сюда ветрами песок. За два года её тело должно было одеревенеть, а руки забыть липкость и теплоту крови ― но Иса всё помнила. Помнила и слова, который еле слышным шепотом срывались с губ, когда белки глаз противника закатывались, а губы издавали предсмертный стон боли. О, Исе даже не требовалось заучивать эти слова, как какой-нибудь стишок. Они всегда сами собой всплывали в голове. Не молитва ― это никогда не было молитвой.Прими их в свои объятия, пустыня. Скройте их страдания, пески. Благословите на последний путь, ветра. Даруйте им спокойную смерть, звезды. Освети их путь в потустороннем мире, Луна.
Самое страшное для врагов Потомков Довлета не оказаться в руках смертоносных ассасинов ― это лишь малая часть того пути, что им предстоит пройти. Дальше их ждёт тьма. Та самая, что так сильно пугала их, «всепоглощающая и пожирающая тьма». И тогда эти люди встречали самые настоящие пытки. Вечность. Две вечности. Никто и никогда не знал, как именно Сафура «в том мире» изгаляется над мечтающими навредить её семье людьми. Можно лишь догадываться, с какой жестокостью она это делает. Голос Акрама звоном отдаётся в ушах, заставляя Ису замереть и ненадолго прикрыть глаза. Наследие мстящей за ребёнка Сафуры проникало под кожу стремительно, и назойливый шепот песков орал прямо в ухо «убей его! Убей! Убей! Убей!». О, как же тяжело Исе было вслушаться в голоса вокруг, отсылая подальше навязчивый шепот, чтобы опустить грязный от крови клинок, и отступить в сторону, давая возможность оказавшемуся рядом Акраму решить остаток проблем. Взгляд был немного затуманенный, словно Иса смотрела сквозь плёнку. А голос всё продолжал шептать, не затыкаясь ни на минуту. «Отомсти! Убей! Отомсти! Убей! Найди, отомсти, убей!!!». Голову пронзает острой болью, заставляя рыжеволосую едва поморщиться и кивнуть Акраму. Амир же сидел, облокотившись о ствол небольшого дерева, и плывущим взглядом смотрел по сторонам. Темное пятно на плече только росло, сам он побледнел настолько, что глаза почти теряли цвет, а волосы стали походить на те самые тени, которые он мог призывать. Рядом сидел встревоженный Муин, на бедре у которого покоилась небольшая тряпица с окровавленным кинжалом. Принц не сразу понял, почему перед глазами потемнело, а затем слабо приподнял голову, посмотрев на Ису. Весь морок и шепот вдруг исчезают, стоит только взгляду зацепиться за кровавое пятно на плече принца, а потом и за кинжал в руках Муина. Исадора чуть ускоряет шаг, опускаясь рядом с Муином на колени и чуть склоняясь в талии, чтобы получше рассмотреть лезвие. Рыжеволосая молчит, чем только сильнее нагнетает обстановку у едва подпрыгивающего Муина. Обычное тонкое лезвие, если не одно но… – Скажи, что ты знаешь, что это, – беспокойно проговорил Муин и протянул девушке тряпицу, при этом тут же придержав Амира за не раненное плечо, когда тот издал болезненный вздох. ― Принеси воды из озера. Разведите костер и часть воды вскипятите. Здесь на склоне должна расти трава, которую называют «маленький дракон». Внизу на каменных склонах. Сухая, жухлая и коричнево-красная, ― Иса вытаскивает их ножен на бедре Муина один единственный чистый кинжал, лезвие которого не залито кровью, и пододвигается поближе к Амиру , ― лепестки с травы бросьте в кипящую воду. Когда вода станет алой, принеси мне. И чем быстрее, тем лучше, ― Муин подскакивает на ноги, но Иса успевает свободной рукой схватить его за запястье, ― и вино. Неси сразу вино. Вино, конечно же, не для неё и даже не для того, чтобы вылить его на рану. Для Амира. Пальцы обхватывают горлышко бутылки, протягивая её принцу, а глаза ловят полные непонимая взгляд. ― Я буду выпускать тебе кровь, чтобы яд не пробрался дальше. Это… приятного в этом мало. Просто пей, не закрывай глаза и разговаривай со мной. Можешь ругаться, ― вместе вином, у ног Исы оказалась медная чашка с водой. Бутылка оказывается в «целой» руке принца. Кончик лезвия поддевая края одежды около раны, распуская хлопковые нити и давая ткани разойтись в стороны. Взору Исы открывалась чуть более удачный вид, на рану, но рыжеволосая отлепляет пропитанную кровью ткань медленно и аккуратно. Рукав приходится полностью обрезать и откинуть грязную ткань в сторону. Второй рукой Иса стягивает со своей шее платок, спасающий её в пути от зноя жары и песка. ― Я буду делать надрез, чтобы вышел яд и рана затянулась более… удачно. Принцам ведь негоже иметь на теле шрамов, да? ― её голубые глаза скользят по болезненно-бледному лицу Кахира, и Исе становится почти физически больно от его внешнего вида. Он никогда не должен был попадать в такие ситуации. Никогда его тела не должны были касаться вражеские лезвия, а кровь не должна была познать яда. Он должен был сидеть в своём кабинете или на троне, вершить королевские дела или развлекаться в гареме.Когда Кахир делает глоток вина, кончик кинжала упирается прямо в середину глубокой раны ― проникает туда с противным хлюпающим звуком, но не до самого конца. Иса наклоняет кинжал в бок до упора, давая лезвию сделать ровный надрез с одного края. Кровь Потомков бесценна. Край мокрого платка прижимается к надрезу, собирая кровь. – Как…много приказов срывается с твоих губ, хари. Сначала “месть”, затем “ругань”. Что же будет дал… – но Кахир не договорил, до скрежета стиснув зубы и распахнув бледные глаза. На мгновение мир вспыхнул, а после прояснился, явив сидящую перед ним Ису. Бутылка с вином опустилась донышком в песок, а сам мужчина невольно попытался отстраниться от обжигающей боли в плече, сильнее вжимаясь спиной в тонкий ствол дерева. Бледная тень от него “взволновалась”, принялась дрожать и становиться гуще. Но буквально через пару мгновений она успокоилась, вернувшись к прежнем состоянию, будто песчанный бархан, которой перестал тревожить ветер. – Я слышал, что ш-шрамы….украшают мужчин, – слабая попытка отшутиться, прежде чем принц вновь вздрогнул и принялся шумно дышать, сильно раздувая ноздри. Ему не доводилось сталкиваться с такой болью. Слепящей, сводящей с ума, заставляющей собираться одинокие капли влаги в уголках губ. ― Когда мне первый раз вот так пускали кровь, я думала, что меня либо вырвет, либо я потеряю сознание, ― тихо шепчет Иса, привлекая внимание Кахира к себе, ― вам нужно разговаривать со мной, мой принц, иначе грозитесь повторить мою участь. Лежать без сознания в блевотене тоже не слишком королевское дело, ― уголки её губ нервно дёргаются, а взгляд возвращается к его ране ― одной рукой она держала кинжал, так и не вытащив его от туда, второй собирала кровь, ― это было впечатляюще. Тени. У нас в Ордене были ассасины с Дарами. Воды, воздуха, света. Но с Даром теней никогда никого не было. Мне даже тяжело было представить, как он… выглядит. И как работает тоже. Пейте ещё вино. Кровь Потомков бесценна. Говорят, что своей кровью прямые Потомки умеют творить истинные чудеса ― каких, правда, никто не знает. Когда Принц делает ещё один большой глоток, Исадора ведёт кинжал в другую сторону, дела я ровный надрез уже там, и лишь только тогда, оружие падает около её ног со звоном, пока второй мокрый конец платка собирает кровь с другой стороны. Больше ничего сказать ему так и не удалось. Язык совсем прилип к нёбу, в ушах стоял гул, а по телу разносилась пульсирующая боль. И пусть принц изо всех сил старался сконцентрироваться на словах Исы, большую часть он все равно упустил. Однако стоило ей только повести кинжалом чуть в сторону, как Кахир судорожно схватил ее за запястье. Руки, что прежде несли с собой приятное, успокаивающее тепло, сейчас стали ледяными и слабыми, что девушке не составило бы труда просто отмахнуться. Бутылка с вином лишь каким-то чудом не упала в песок, собрав на горлышке песчинки, а всего лишь облокотилась о бедро принца, что смотрел на Ису с тихой мольбой. Его дыхание участилось,смоляные волосы спутались и так и норовила залезть в глаза, пока сам Кахир выбивал себе секунды отдыха перед очередной вспышкой боли. После он вновь потянулась к бутылке, поднеся ее дрожащей рукой к не менее дрожащим губам и сделал неуклюжий глоток, отчего несколько капель напитка скатились по бледной коже подбородка и шеи. И вновь боль, от которой принц тихо взвыл, а после приложился головой к дереву и принялся смотреть куда-то вверх. Его грудная клетка тяжело вздымалась, по телу то и дело пробегала дрожь, пока девушка собирала кровь в платок. Надо же, он никогда не думал, что окажется в такой ситуации, что кровь Довлета окропит пески великой пустыни. Но все последующие мысли обратились в туман, как и разговор Танджи, а сам принц утомленно прикрыл глаза. Больше всего ему сейчас хотелось провалиться в спасительное забытье, пусть даже оно и могло бы стать последним. ― Яд не убьёт тебя. Но… будет слабость. Я выпустила большую часть, другую часть нейтрализует «драконом». Может кружиться голова и быть небольшие галлюцинации. Если увидишь у Муина вместо головы ногу, лучше сразу скажи мне. На утро яд полностью выйдет, но…, ― Иса поджимает губы, уводя ткань немного в сторону, чтобы взглянуть на глубину раны, ― Я сошью порез, чтобы он зажил быстрее, но кинжал пошёл глубоко. Постараюсь хотя бы минимизировать его… бугристость. Самое худшее уже позади. Пару недель лучше не напрягать руку, чтобы всё хорошо срослось. Муин ставит около ног Исадоры ещё одну миску, но теперь с красноватой жидкостью и плавающими в ней лепестками. Танджи обеспокоенно переминается с ноги на ногу, не зная, как лучше подступиться. Иса подхватывает пальцами за ободок медной миски, поднимая её на уровень с плечом Кахира, и слегка наклоняет её, позволяя нескольким каплям упасть прямо в рану. ― Всё… всё будет хорошо? ― Муин, кажется, сам побелел, когда увидел, как Кахир морщится от боли, ― что это было? ― О, Мой принц, кажется, вашем Танджи не помешает ускоренный курс ядов, ― Иса краем глаза наблюдает за нервозностью Муина, наклоняя миску чуть сильнее, и позволяя ещё пары каплям упасть на рану, ― это Алга, ― подбородком рыжеволосая указывает на лежащий на платке с чуть кривым лезвием кинжал, ― лезвие состоит не из одного куска стали, а из двух. Сбоку оставляется маленькое отверстие, в которое «закачивается» яд. Они вряд ли целились в плечо, так что Принцу повезло. Обычно Алгой целятся в более… Предки, Муин. Ты сейчас упадешь замертво и я перестану рассказывать. Откачивать ещё и тебя, у меня просто нет сил, ― Танджи неосознанно выпрямляется и чуть шире открывает глаза, ― Алгой целятся либо в места, напрямую связанные с сердцем. Лезвие немного изогнуто, и чуть толще к концу, чтобы закрыть выход крови из артерий. Тогда смерть становится мучительной. Умираешь медленнее и мучительнее, потому что яд не выходит с кровью, а опускается ниже. Ты правильно сделал, что сразу вытащил кинжал. ― Они были ассасинами? Это нэзрийское оружие, ― Муин задумчиво поджимает губы, опускаясь рядом ― им не удалось найти ни иголки, ни ниток, чтобы сшить расходящуюся в стороны ткани кожи, зато Муин собрал со всех платки, дабы стянуть руку Принца так, чтобы до прибытия в замок рана снова не за кровоточила с былой силой, и теперь Муин услужливо держал ткани, пока Иса продолжала омывать рану отваром, ― Акрам допрашивает одного из них, но он не хочет поддаваться. ― Нет, они не ассасины. И вряд ли из Нэзиру. Алгой пользоваться не умеют. Да и будь они из «моих», вряд ли бы кто-то из нас выжил. Двадцать шесть ассасинов это… сродни концу света, ― Иса оставляет миску в сторону, начиная медленно и осторожно прижимать концы раны друг к другу, ― Я не хочу предполагать и наговаривать на кого-то из. Но их, скорее всего, хорошо подкупили, раз они не испугались идти сюда. Много ли хорошего ходит про пустыни Нэзиру? Муин деловито поджимает губы, помогая Исе справиться с затягиванием тканями раны: где-то придерживает, прижимая ткань к коже Принца, где-то помогает с узелками. И если поначалу Муин казался Исадоре взбалмошным мальчишкой, который стремился лишь к развлечениям, то сейчас… сейчас Танджи проявил себя как нельзя лучше в её глазах. ― Завари крепкий чай. Сейчас мы должны сделать всё, чтобы Принц не заснул хотя до заката.