Империя солнца

      Вскоре детские планы перестали казаться глупыми, потому что воплощались в жизнь. «Арканус» ожидал новый расцвет, впоследствии приведший к колоссальному успеху среди публики. Они разъезжали с гастролями по всей Европе, сочетая в представлениях театральные постановки с акробатическими выступлениями и таинственными трюками, раскрыть которые было не под силу даже самому въедливому критику. За именем Тесея Скамандера прочно закрепилось звание выдающегося иллюзиониста двадцатого века, а трюк с погружением в воду щекотал нервы каждому, кто наблюдал за ним — в том числе и Ньюту, потому что в нём участвовала Лита.       За трюками он обычно следил из-за кулис, помогая с реквизитом; для этого трюка нужны были подвесы, верёвки и резервуар с водой на две тысячи литров. Фокус заключался в том, что связанная по рукам и ногам Лита, погрузившись в него, должна была за минуту освободиться от узлов, открыть люк и выбраться наружу. Зритель мог видеть только то, как поднимался занавес над резервуаром, а рядом с ним торжественно стояла Лита, сложив руки на талии с победоносной улыбкой на губах. С её расшитого кружевами и рюшами костюма и волос капала вода, а зал заливался оглушительными овациями, которые звучали сладчайшей музыкой для Тесея, с гордостью наблюдавшего за женой, аплодируя ей вместе со всеми.       Этот трюк стал своего рода его визитной карточкой, и почти ни одно представление в каком-либо из европейских городов не обходилось без него — всем не терпелось стать очевидцем нашумевшей сенсации, озаглавившей тысячи передовиц в газетах по всему миру. Народ жаждал зрелищ — и непременно рискованных, поэтому большим спросом также пользовались выступления воздушных гимнастов, среди которых особенно ярко проявляла себя юная Нагини, предпочитавшая выступать без страховки.       Криденс не отходил от неё ни на шаг. Мистер Грейвс рассказывал, что они оба выросли в детском доме под крылом у воспитательницы миссис Бэрбоун, которая жестоко обращалась со всеми детьми, но именно Криденса и Нагини она не переносила на дух. Впрочем, это не помешало девочке проявить способности в гимнастике, так что вскоре тренеры, разглядев юное дарование, стали выдвигать её на международные соревнования, на которых она получала призовые места. Своей гибкостью она могла бы похвастать перед чемпионами, уже сколотившими себе имя, но Нагини была скромна, и, казалось, она не нуждалась ни в чём, кроме Криденса, с которым росла бок о бок, не разлучаясь ни на мгновение.       Криденс не обладал какими-либо выдающимися способностями, кроме того, чтобы безропотно исполнять всё, что ему скажут. В «Арканусе» он отвечал за реквизит и страховочные тросы — никто не вязал узлов лучше, чем он. Шутки про то, что ему следовало пойти в моряки, давно стёрлись с уст гимнастов; гораздо важнее было то, что они доверяли ему свою жизнь, и это находило подтверждение не только в его имени.       Однако в Париже осенью двадцать пятого всё изменилось. Ньют не мог вспоминать это время без содрогания, и я старался не давить на него расспросами о том, что произошло.       Трюк с погружением был примечателен ещё и тем, что Криденс, вместо того, чтобы быть за кулисами, сидел в зале.       — Для следующего номера мне понадобится доброволец, — провозгласил Тесей с арены, и его голос громовым раскатом отразился от стен в тишине внимавшего ему зала. — Но не беспокойтесь! От вас потребуется только связать мою жену, — послышались смешки, — но сделать это нужно умело, дабы не разочаровать её. Кто готов мне в этом помочь?       Взметнулись ряды рук — желающих оказалось много, но Тесея интересовал только Криденс, который, прикинувшись обычным зрителем, тянул руку вверх с края партера, всем своим видом выражая воспламенённый интерес. Тесей взмахнул рукой, предлагая Лите выбирать самой, и она, встав у подножия сцены, с улыбкой указала на Криденса.       — Так, — кивнул Тесей, почесав подбородок. — Ну, давай, парень, смелей.       В потрёпанной куртке рабочего и кепке, которая скрывала волосы, Криденс едва ли походил на самого себя, а его нелепая хромающая походка, приводившая зал в шумливое веселье, добавляла его нелепому образу большего правдоподобия. Ньют, наблюдая за ними из-за кулис, знал, что каждое слово и движение было отточено до автоматизма, являясь частью трюка, которым Тесей с самого начала дурачил головы.       — Ты вяжешь руки, я — ноги, — он вручил Криденсу моток верёвки, а сам опустился на колени перед Литой. — Только повнимательнее! Узел должен быть немного крепче, чем на твоих шнурках.       В зале раздался всеобщий хохот — шнурки у Криденса были демонстративно развязаны. Ньют внимательно следил за тем, как они оба справлялись с узлами — обычно они вязали простой, но надёжный булинь. Лита знала, как высвободиться из него, и проделывала это десятки раз, так что Ньют выучил каждое движение её пальцев ещё тогда, когда они впервые испытывали этот трюк: сначала без воды, потом в резервуаре, а затем — с захлопнутым люком, который она откидывала с лёгкостью, с какой отбрасывала на спину отросшие волосы.       Лита стояла полубоком, протягивая Криденсу руки, и, пока он связывал их, она повернула голову к кулисам и, заметив притаившегося за ними Ньюта, весело ему подмигнула. Ньют смущённо улыбнулся и тут же отвёл взгляд, случайно улучив момент, когда Тесей, закончив с узлом и повернувшись спиной к залу, незаметно коснулся губами её кожи над коленом. Этот жест, который он не должен был видеть, предназначался только для неё, потому что он был предельно честным, и Ньют, совершенно растерявшись, отвернулся, чтобы поискать секундомер, который оставил на столе.       — А ты из моряков, я погляжу? — произнёс Тесей, поднявшись, чтобы оценить труды Криденса.       — Нет, сэр, — тихо ответил он.       — Ну что ж, мне никогда не везло с ними, — вздохнул он. — Уж больно скверный у них характер. Правда, дорогая?       История, обыгранная Тесеем в форме шутки и томного флирта, должна была расслабить зрителей перед самим представлением. Это была задумка мистера Грейвса, который однажды сказал ему, что зритель всегда знает, когда его обманывают, поэтому к нему нужно отнестись с уважением, если хочешь, чтобы обман удался. Это было главное правило любого трюка — не оставлять зрителя в дураках, а сделать так, чтобы он захотел остаться обманутым сам.       Тесею удавалось — его слово, брошенное навылет, покоряло каждого, кто внимал ему, а вкупе с внешней привлекательностью это всегда срабатывало беспроигрышно, выводя его на пьедестал почёта.       Щёлкнул прищеп на её запястьях, и когда подвес с натянутой верёвкой скользнул вверх, Лита подняла руки и оторвалась от пола, повиснув на нём. Она была несравненна — лёгкая, тонкая, изящная, будто птичка, в этих нелепых белых кружевах и рюшах, в своих пышных кудрях с приколотыми к ним искусственными цветами, уложенными венком. Она рассылала всем свою самую яркую улыбку, полную соблазна и поистине ведьмовской таинственности. Не трюк и не то, что будет после него, — именно Лита была настоящим чудом, и каждый, кто находился в зале и наблюдал за ней, знал это.       Ньют так же неотрывно следил за ней, вновь приблизившись к сцене и задрав голову. Когда Лита оказалась над резервуаром, прищеп разомкнулся, она с плеском нырнула в воду, так что брызгами окатило Тесея, который стоял слишком близко, и люк захлопнулся. В это же мгновение Ньют включил секундомер; в другой руке он, как обычно, сжимал топор, тяжесть которого придавала уверенности.       Бархатный алый занавес опустился на резервуар, и Тесей обошёл его, чтобы мельком переглянуться с Ньютом из-за кулис. Не отрывая взгляда от стрелки, Ньют коротко кивнул ему, посылая немое сообщение брату: прошло двадцать секунд. Тесей молча кивнул в ответ и развернулся обратно к залу.       Когда стрелка показала тридцать, Ньют сглотнул, подавляя кашель, который разыгрался весьма некстати — вдруг неприятно зачесалось в груди, и он не сразу понял, что это так бьётся его сердце, ускорив свой ритм. Он быстро взглянул на занавес, поджав губу, в ожидании — мгновение, ещё… Он должен был вот-вот подняться.       На пятидесяти она обычно уже стояла на сцене, но прошла ровно минута, когда ледовая тишина окутала зал, точно отняв у него дыхание. Ньют разбирал только тяжёлые удары своего сердца в ушах, которые, казалось, можно было услышать даже с задних рядов.       И тогда он понял.       Отбросив секундомер, который звонко отскочил на пол, он вынырнул из-за кулис, стремглав подскочил к занавесу и, крепко схватившись за него, со всей силы сдёрнул его с петель. Мгновение, ещё — он увидел скорчившуюся Литу, которая беззвучно кричала о помощи, ударяя по стеклу, а руки у неё ещё оставались связанными; Ньют замахнулся топором и услышал, как жалобно всхлипнуло стекло.       Он проклинал себя за то, что не хватает сил расправиться с ним в одночасье, но стекло было добротным… Жестоким. Ньют только слышал, как оно стонало в ответ на его попытки разорвать ударом лезвия; он злился и чувствовал, каким горячим становился воздух вокруг.       Он чувствовал, как она угасала.       Кто-то закричал — он не понял, кто из них: он сам или Тесей, который, оттолкнув его, выхватил из рук топор и принялся яростно ударять им по резервуару, испещрённому трещинами. Будто бы его злости и силы должно было хватить, чтобы справиться с ним; толчок был действительно сильным, и Ньют тут же оказался на полу. Он поднял голову и поймал пронзительный взгляд Литы, которая слабо мазнула пальцами по стеклу.       В следующее мгновение на него обрушилась холодная волна, и он, задохнувшись, опустил голову к коленям, когда почувствовал на себе град из осколков. Вдохнув со стоном, раздирающим грудь, Ньют обернулся и увидел Тесея, склонившегося над Литой. Её размётанные волосы на залитом полу медленно завивались, будто живые змеи, но она не шевелилась.       — Лита! — звал Тесей, обхватив её лицо руками; глаза у неё были плотно закрыты. — Нет, нет, Лита, ну посмотри же на меня… Лита, прошу, посмотри на меня. Лита… Лита!       Ньют подполз к нему на коленях, под которыми с глупым звуком хлюпала вода.       — У неё вода в лёгких, — дрожащим голосом выдохнул он. — Нужно перевернуть её…       — Помоги мне.       Они уложили Литу животом вниз на колено Тесея; придерживая её, Ньют увидел, как из носа и приоткрывшегося рта заструилась вода.       — Ньют?..       — Постой. Осторожнее… Положи её на спину.       — Она не дышит.       — Убери руку.       — Я не чувствую пульса, Ньют.       — Минуту… Сейчас…       Ньют действовал быстро — зажал ей нос, приоткрыл рот и приложился к нему своим, чтобы сделать выдох. Оторвавшись, он кивнул брату, и тот принялся за массаж сердца, надавливая на грудную клетку. Он продолжал выдыхать ей в рот, потом ещё и ещё, чувствуя её холодные губы, но в груди было холоднее… Мысль о том, что Лита мертва, казалась лишней и въедливой, точно заноза, и он нелепо мотал головой, будто пытаясь отмахнуться от неё, пока она сама и всё в ней — всё молчало.       — Лита! Лита, ты слышишь меня? Посмотри на меня, ну же!       Надрывный голос Тесея потонул в нарастающей возне зала, из сумрака которого доносились испуганные возгласы и недовольные выкрики, и Ньют медленно осел на пол, невидящим взором глядя на застывшую Литу.       У неё было такое спокойное выражение лица, что можно было подумать, будто она крепко спала.