Империя солнца

      Ньюта не интересовали развлечения, которые были приняты у завсегдатаев закрытых джентльменских клубов, но он увязался за Тесеем, чтобы составить ему компанию — и присмотреть за ним.       В клубе мужчины играли в покер и проигрывали друг другу баснословные суммы, а их верными спутниками были сигары, виски и женщины, находиться которым здесь было запрещено, однако им всегда находилось место в разговорах. Так Ньют невзначай узнал кое-что о Винде Розье:       — …играет с ним, как с собачкой, но она никогда не предаст своего господина.       Узнать в «собачке» своего брата труда не составило — Тесей действительно сделался покладист и лёгок на подъём, чего раньше в нём наблюдать не приходилось. Это и заставляло Ньюта беспокоиться, и только былой разговор в кабинете брата, затронувший гибель Литы, казалось, отрезвил Тесея, в котором Ньют наконец узнал прежнего.       Светское общество лепило из него новую фигуру, которая должна подходить ему — выдуманному миру праздных удовольствий и ослепляющего света. Самый яркий — тот, что не греет: в отражениях зеркал и драгоценных камней, в которых преломляется реальность, приобретая искажённые очертания. Таковым является высший свет, что убивает солнце, чтобы править самому. Стайки тонких девушек в драпированных платьях, расшитых бахромой, высокие юноши в геометрически строгих смокингах — они напоминали мотыльков, что слетались на него, наслаждаясь обманом, в который обратилась их новая жизнь.       Винда была среди них царицей — самой яркой и живой. Тесей с воодушевлением представил ей Ньюта на вечере в доме мистера Гриммсона, нувориша и ближайшего друга Гриндевальда, и она послала ему ослепительную улыбку, пожав руку.       — Мой брат, — Тесей приобнял его за плечо.       — И, верно, телохранитель, — пропела она мелодичным голосом. — Он так смотрит на меня, что я почти готова сознаться во всех своих прегрешениях — даже тех, что ещё не совершила.       Ньют потупил взгляд, застыв им на её белой руке, которую украшал широкий золотой браслет. Подвеска с рубином на нём неприятно полоснула кожу холодом, когда он убрал руку.       — Это дело вашей совести, — заметил он тихо.       — Или вашей, — усмехнулась Винда. — Откуда же мне знать — быть может, у вас в кармане припрятан пистолет для такого случая… Или вы просто рады меня видеть?       Послышался смех, и Ньют почувствовал, как жар прилил к лицу. Поражённый её бестактностью, он посмотрел на Винду и протараторил на одном дыхании, глотая окончания:       — Я не принадлежу к фанатикам, мисс Розье, но если вам интересно, я метко стреляю из пистолета.       Дуги её бровей в удивлении вспорхнули вверх, хотя на пухлых алых губах ещё оставалась улыбка. Ньют отвёл взгляд в сторону и услышал тяжёлый вздох Тесея, который (он знал это с детства) не сулил ничего хорошего.       — Ньют — дрессировщик, — поспешил исправить ситуацию Тесей, и Винда медленно кивнула, протянув понимающее «а-а-а». — Холостой выстрел помогает отпугнуть хищника, если он разыграется.       Ньют улыбнулся — Тесею приходится говорить такую чушь, чтобы выгородить брата!       На самом деле Ньют не собирался подставлять его — слова сорвались с губ сами собой, и он понял, что на этом его знакомство с Виндой можно было закончить; благо она не выказывала особого интереса к нему и не стремилась продолжать разговор. От него не укрылась насмешка в её глазах и улыбке, обращённых к нему, а после их неудавшегося диалога она и вовсе не сочла необходимым обращать на него сколько-нибудь своего внимания.       Впрочем, Ньюту этого было достаточно, чтобы убедиться в том, что Винда намеренно держится вызывающе, умело подаёт себя как остроумную особу, сыплющую искромётными фразами, которые приводят публику в экстаз, — и каким-то образом умудряется приковывать к себе взгляд Тесея, который был заворожён ею, как мальчишка.       А ещё Ньют заметил, что Геллерт Гриндевальд не явился на этот вечер, как и на предыдущий. Он видел его всего один раз — у премьер-министра, и после того, что удалось выяснить от Тины, Ньют был уверен, что Гриндевальд воспользуется возможностью сблизиться с Тесеем на пике его успеха.       Однако Тесей признавался Ньюту, что с ним лично знаком не был и только слышал, как Винда тепло отзывалась о нём.       Загвоздка заключалась в ней.       — Какая муха тебя укусила? — прошипел Тесей, который потащил его за локоть на освещённую фонарями террасу, чтобы подышать свежим ночным воздухом; там уже уединилось несколько пар с бокалами шампанского, но Тесей потянул его в противоположную от них сторону. — Ты что, спятил? Какие к чёрту пистолеты?!       — Спроси об этом Винду, — хмуро ответил Ньют, вырвав руку из хватки. — Должно быть, ей об этом известно больше, чем мне.       — По-моему, это не она только что угрожала тебе пистолетом!       — Никому я не угрожал! — выдохнул Ньют, разозлившись. — Не я завёл разговор об этом.       — Это была шутка, Ньют.       — Жаль, я юмора не понял.       — Ньют, — Тесей вздохнул, переступая с ноги на ногу; он заложил руки в карманы брюк и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто бы мог их подслушать. — Она просто играет свою роль, понимаешь? Статус и общество обязывают её вести себя так, потому что иначе оно просто выкинет её, как ненужную игрушку.       — Вероятно, — усмехнулся Ньют, изучая носы своих ботинок, — я должен проникнуться к ней сочувствием?       — Нет, — сказал Тесей твёрдо. — Ты должен понять, что это всё пустое. Как и она сама.       Ньют с недоумением посмотрел на брата.       — Тогда зачем тебе это?       — Тебе не о чем беспокоиться, Ньют. Совершенно не о чем.       Он хотел сказать что-то ещё, но почувствовал тёплую руку Тесея на шее и замер. Тесей был страстный любитель обниматься, даже в неподходящих для этого местах, чего нельзя было сказать о Ньюте, который не любил прикосновения, поэтому он напрягся, и Тесей это почувствовал. Он вздохнул, второй рукой оправил ему волосы, отдёрнул пиджак — как тогда, мальчишками, перед школой.       — Тебе стоит подстричься, — тихо сказал Тесей, и Ньют, посмотрев на него, усмехнулся. На душе сразу сделалось легче, когда он увидел, что лицо брата смягчилось.       — А тебе — одуматься, — произнёс он, — и забыть о Винде.       Тесей мотнул головой.       — Не могу.       — Тесей, она опасна.       — Я знаю. Это мне и нужно.       Ньют взволнованно облизнул губы, часто заморгав; перед глазами раздражающе мельтешили пуговицы на жилете брата.       — Я-я не понимаю…       — Ты и не должен, — Тесей шагнул в сторону, собираясь вернуться в дом. — Занимайся своими животными, Ньют, и не лезь не в своё дело. Это всё, о чём я прошу.       Он ушёл, а Ньют рассеянно оглянулся — с террасы открывался вид на парк, в котором дорожка, выложенная брусчаткой, вилась между гордо раскинувшимися вязами, направляя прямо к белокаменному фонтану. Он нахмурился, подумав о том, что Тесей всё ещё относится к нему, как к несмышлёному ребёнку, хотя это его мало заботило — если бы он действительно являлся таковым, он бы принялся со всей горячностью доказывать обратное. Ньют давно перестал тратить на это время.       И всё же в одном он убедился окончательно.       — У Тесея есть план, — признался он Тине, едва перешагнув порог своей квартиры на Оксфорд-стрит. — Он что-то задумал, Тина, и не хочет, чтобы я узнал об этом.       Ньют резким движением стянул с себя пальто, которое откинул на спинку стула, и, сев за письменный стол, спрятал лицо в ладонях. Потёр глаза кулаком, зажмурился, потянулся головой так, чтобы хрустнули шейные позвонки, — у него это выходило странно, по-животному, так что Тина обычно хихикала, наблюдая за его повадками, но сейчас она молчала.       И всё же тебе удалось что-то выяснить, верно?       — Винда. — Ньют вздохнул и отнял руки, чтобы посмотреть на куклу — она сидела напротив, прислонившись к подоконнику. — Гриндевальд действует через неё.       Я думаю, Тесей это тоже понял.       Ньют взметнулся с места и принялся беспокойно расхаживать по комнате.       — И поэтому лезет в самое пекло.       Разве ты поступил бы иначе?       Ньют сбавил шаг у книжного шкафа и обернулся к Тине.       — Я бы не позволил кому-либо манипулировать мной, — сказал он твёрдо.       Тесей — выдающийся иллюзионист, Ньют. Возможно, то, что происходит сейчас, является его очередным трюком, секрет которого должен остаться неразгаданным. Даже для тебя.       Ньют задумчиво поджал губы, склонил голову, ссутулившись, и засунул руку в карман брюк.       — Тогда мы в расчёте, — растерянно произнёс он, нащупав в кармане крохотный бутылёк, который он выудил наружу. Круглый рубин на нём напоминал каплю крови, собранную под стеклом. Ньют откупорил бутылёк — пробка звонко отскочила от горлышка.       Что это?       — Стрихнин, — он вытянул руку к напольной лампе у шкафа, чтобы рассмотреть его содержимое на просвет. — Это было на её браслете.       Господи, Ньют, как…       — Я повторял за Тесеем, — пояснил Ньют. — Не сказал бы, что добился особых успехов в трюках. Он бы сделал это намного лучше, так что Винда ничего бы не поняла. Но она узнает, что это я.       Он прижал пальцем пробку, закрывая бутылёк, и сжал его в кулаке. Сердце ещё болезненно сжималось при мысли о том, что Тесей мог выпить злосчастный бокал отравленного шампанского…       А может, он с самого начала знал о том, что задумала Винда? О том, чего хочет добиться Гриндевальд?       Уверена, что знал. Потому и попросил тебя не вмешиваться. Он боится за тебя.       — Я и не вмешиваюсь, — произнёс Ньют мягким тоном. — Тесей — мой брат, хочет он того или нет, и ему придётся смириться с этим.       Но только не с тем, что ты рискуешь собой. Ты можешь пострадать, Ньют, и я… Я тоже боюсь за тебя.       Он посмотрел на Тину, в её большие блестящие глаза, которые заменили бы ему и тысячу солнц, но пока ему нужно было побороться за одно — то, что принадлежало «Империи».       Он приблизился к ней и бережно коснулся кончиками пальцев её коротких жёстких волос.       — Со мной ничего не случится, Тина, — тихом проговорил Ньют, задержавшись пальцем на её щеке. — Обещаю.

* * *

      Постановочные трюки Тесея становились сложнее. Он ловко высвобождался из наручников и арестантских кандалов, находясь в резервуаре с водой, подобном тому, в котором утонула Лита; точно назло смерти и всем узлам — металл был крепче и злее, как и сам Тесей.       Трюк с исчезновением слона Ньют ненавидел. Пан не любила шум, а выстрел из пистолета был необходим для того, чтобы на мгновение отвлечь внимание публики — трюк был построен на хитрости и обмане зрения, но только Ньюту было известно, как нелегко переносила его Пан. Братья ссорились по этому поводу, но Тесей оставался непреклонен: трюк должен быть в программе, а Ньют — помогать ему со слонихой, чтобы та сохраняла спокойствие и не срывала представление.       Иной трюк пользовался колоссальным успехом — Тесей проходил через дверной проём, установленный на сцене, а по другую сторону его не оказывалось; он точно испарялся в воздухе. Спустя пару мгновений он выходил из-за другой двери — неизменно прекрасный, с очаровательной улыбкой на губах, которую он рассылал дамам с ближайших рядов. Он завоевал сердце публики — большое и жадное, что билось в его честь, и отныне люди приходили за тем, чтобы посмотреть только на него, забывая о том, что кроме Тесея были и другие артисты, которые рядом с ним утрачивали цвет и очертания, превращаясь в призраков.       Дядя Том был старше всех в труппе, являлся виртуозным жонглёром и балансёром и, несмотря на это, больше всего боялся потерять своё место. Все заработанные деньги он отправлял единственной дочери, которая воспитывалась у двоюродной тётки в Дартмуте; матери у неё не было. Дядя Том мечтал заработать достаточно, чтобы наконец забрать дочь к себе и зажить в большом тёплом доме, в котором у неё была бы своя комната; у тётки было ещё восемь детей, а Модести, как лишнему рту, доставалось немного — угол потрёпанного матраса да холодная похлёбка по утрам.       О Криденсе, казалось, все забыли, включая проклятый двойной лэнгфорд, повязанный его же руками. Возможно, это сыграло бы ему на руку, но едва ли найдётся хоть один человек на этом свете, довольствующийся тем, что на него никто не обращает внимание. Исключением являлась Нагини, о которой среди гимнасток ходили слухи, будто у неё с Криденсом завязался роман. Ньют не придавал этому значения, погружённый в мысли о Тесее и Гриндевальде, а когда Лалли обратила его внимание на это, рассказав, что видела уединённую на чердаке пару, он даже не сразу понял, о ком идёт речь.       — Я поднялась за попоной, а там эти двое сидят. Даже испугалась сначала.       — Почему? — Ньют мельком обернулся к ней, а затем поднял голову и обратился к Пан, ведя её из вольера: — Ну-ну, пойдём со мной… Пора купаться, Панни! Ай, проказница! — Он засмеялся, когда она обняла его хоботом, обхватив за плечи.       — Не знаю, — Лалли пожала плечами. — Они оба будто не от мира сего. Меня даже не заметили. Сидели, прижавшись друг к другу, и что-то обсуждали на каком-то непонятном языке.       Ньют оглянулся на девушку, которая, усмехнувшись, направилась к конюшням, и подумал о Нагини, выступавшей в паре с Ахиллесом. Он прекрасно показывал себя на кольцах, но Криденсу это явно не нравилось. Его отчуждённость находила вполне убедительное объяснение, учитывая, что с детства ближе Нагини у него никого не было, и поэтому он не мог даже допустить мысль о том, чтобы делить её с кем-то ещё, тем более — с Ахиллесом Толливером, от которого все девушки были без ума.       Криденс давно не попадался Ньюту на глаза, так что, столкнувшись с ним в коридоре, покидая зал с вольерами, Ньют вздрогнул и удивлённо уставился на него.       — Мистер Скамандер! — Криденс задыхался — казалось, будто за ним кто-то гнался, и он искал убежище, чтобы спастись. — Мистер Скамандер…       — Криденс, я здесь, всё хорошо, — Ньют бережно подхватил его за предплечья, когда заметил, что он едва держится на ногах, охваченный дрожью. — Что произошло?       — Ваш брат, он… Я их видел, мистер Скамандер, их было трое!       — Что? — Ньют замер, почувствовав, как в груди похолодело.       — Они уходили через чёрный ход, — голос у Криденса сорвался, и он поморщился, опустив голову. — Мистер Скамандер спрашивал вас.       В следующую секунду Ньют сорвался с места и бегом направился к лестнице, чтобы добраться до кабинета брата.       Дверь была приоткрыта, и он толкнул её. Письменный стол опрокинут, на полу разбросаны бумаги с записями, на ковре — кляксы пролитых чернил… Или же крови?       Тесей лежал на спине, рядом с ним возле левой руки — револьвер, который достался ему от отца ещё до войны. Ньют опустился перед ним на колени, содрогаясь при мысли о ранах, но крови почти не было — только у виска красовался свежий кровоподтёк. Должно быть, при падении Тесей неудачно вписался головой об угол стола.       Он глухо застонал и, разлепив веки, обратил на Ньюта мутный взгляд, который тут же прояснился, когда он узнал брата.       — Привет, — хрипло произнёс он, пытаясь улыбнуться, но вышло криво и неубедительно. — Паршиво выгляжу, да?       — Ты можешь встать? — звонко спросил Ньют. — Что чувствуешь?       — Порядок, — кряхтя, Тесей попробовал приподняться на руках; Ньют тут же подхватил его, чтобы помочь. — Немного лучше. Не… беспокойся.       — Если ребро сломано, то лучше не двигаться.       — Нет, не думаю, — он поморщился, подтягиваясь к стене, чтобы прислониться к ней спиной. — Сейчас пройдёт.       Ньют нахмурился, поддерживая его, и опустил взгляд — Тесей приложил руку к животу, морщась от боли.       — Расстегни рубашку, — произнёс он, не отрывая глаз.       — Зачем?       — Они били тебя. Я должен узнать, насколько это серьёзно.       — Ньют…       — Тесей, — он почти раздражённо посмотрел на брата. — Верь, когда говорю.       Тесей вздохнул и с видом мученика потянулся к пуговицам.       — Поверю, когда ты перестанешь смотреть на меня как на покойника, — усмехнулся он. Ньют пропустил его слова мимо ушей, сосредоточившись на алеющих следах на прессе, напоминающих всполохи на закатном небе.       — У тебя были все шансы стать им, — сердито пробормотал он. — Тут может быть внутреннее кровотечение, Тесей. Тебе нужно показаться врачу и как можно скорее.       — Ни в коем случае, — сухо отрезал Тесей и запахнул рубашку. — Новость об этом разлетится по всей Британии. Мне это ни к чему.       — В любом случае в Скотленд-Ярде должны знать обо всём, что случилось, чтобы объявить розыск.       — Нет. — Тон его голоса оставался непреклонен. — Никаких расследований.       — Ты что, — Ньют в ужасе уставился на него, — не будешь давать показания?       — Да как ты себе это представляешь, Ньют? — вкрадчиво произнёс Тесей, склонив к нему голову. — Публика слепо верит в мою безупречность. Утренние газеты сразу убедят их в обратном, и это гораздо сильнее ударит по мне, понимаешь? Они не должны знать о том, что я тоже могу поигрывать, да ещё так нелепо.       — Жаль, они не знают о том, какой ты идиот.       Тесей вздохнул, глядя в спину мигом подскочившему на ноги Ньюту.       — Не уходи, — тихо попросил он. Но этого в мыслях у Ньюта не было — беспомощная злость душила, и ему необходимо было занять себя делом, чтобы успокоиться.       Он огляделся по сторонам и взял в руки небольшой кожаный чемодан, который Тесей всегда брал с собой на работу. Внутри была аккуратно сложена белая запасная рубашка. Недолго думая, Ньют схватил её, обернувшись к брату, сказал:       — Я быстро, — и вышел, чтобы намочить её холодной водой из-под крана в уборной. Получилось что-то вроде компресса, который Ньют, вновь опустившись на колени, осторожно приложил к ушибу. Тесей вздрогнул от холода, но вскоре расслабился, почувствовав, как боль начинала понемногу отступать.       Они молчали: Ньют расправлял компресс, сосредоточенно размышляя об отварах, которыми мама обрабатывала ушибы у своих детей. Он мысленно перебирал в голове, что у него осталось дома из трав, и не обращал внимание на Тесея, который пристально смотрел на него, дыша глубоко и ровно.       — Ты следил за мной? — тихо спросил он, хотя его тон был скорее утвердительным; в голосе — ни капли укора, он был обезоруживающе мягким — так он разговаривал только с Ньютом.       — Нет, — Ньют внимательно посмотрел на него — взгляд прозрачный, испуганный, как у зверька, попавшего под прицел охотничьего ружья. Тесей не сдержал улыбки, заметив это.       — А я думаю, что следил.       — Нет.       — Да.       — Нет, — шёпотом — без упрямства, скорее, по привычке, потому что так было заведено. Тесей фыркнул от смеха, и Ньют опустил взгляд, изучая складки на его мокрой рубашке. Сердце болезненно сжалось.       — Да, — он посмотрел на Тесея. — Но, как видишь, недостаточно хорошо, чтобы защитить тебя.       — Это мне нужно защищать тебя, Ньют.       — И всё же пострадал ты, а не я. — Он поморщился и взволнованно протараторил: — Кто это был?       — Какие-то студенты, — прохрипел Тесей, откинув голову к стене. — Заявились с предложением дать интервью для университетской газеты. Я сказал, пусть приходят завтра, нынче поздно, но они попросили, мол, им срочно надо, чтобы утром уже напечатали и они отчитались перед профессором. Я согласился.       Тесей замолчал, чтобы отдышаться, — говорить ему было тяжело. Не сводя с него взгляда, Ньют подполз к нему поближе, чтобы устроиться рядом и прислониться спиной к стене.       — Стали задавать общие вопросы — про «Империю», про трюки, — наконец продолжил Тесей. — Ничего особенного. Потом один сказал что-то вроде… Правда ли, что я неуязвим и не чувствую боли? Трюки, мол, сложные, и не каждый может их выдержать. Я ответил, что всё зависит от физической подготовки и концентрации внимания. А потом… — Он прикрыл глаза. — Я ничего не успел сделать, как они набросились на меня. Один из них, наверное, занимается боксом — знал куда бить и, думаю, останавливаться не собирался, пока я не направил на него револьвер. — Тесей повернул голову к Ньюту, который с ужасом смотрел на него, широко раскрыв глаза. — Я хотел его почистить. Вспомнил об отце и достал его.       Ньют перевёл взгляд на небольшой револьвер, что так и лежал на полу нетронутый.       — Ты угрожал им? — спросил он тихо.       — Ну, — Тесей усмехнулся, — они не выглядели напуганными. Видимо, поняли, что в таком состоянии я ничего не могу сделать. В любом случае они смотались как можно скорее, пока их никто не увидел.       — Кроме Криденса, — Ньют поджал губы, припомнив его слова.       — Криденс сказал, что узнал одного из них, — кивнул Тесей. — Роули… Не помню имя. Они воспитывались в одном детдоме. У этой Бэрбоун или как её там…       — Криденс наблюдал за ними?       — Он собирался уходить, когда заметил их на лестнице. Подумал, что это кто-то из наших, но те вышли через чёрный ход, и он счёл это странным. — Тесей поёрзал на месте, чтобы сесть поудобнее. — Славный малый, этот Криденс. Я его недооценивал, а он помог мне. Эти идиоты заперли дверь, когда уходили.       — Так он, — Ньют прикрыл глаза в попытках собраться с мыслями, которые никак не укладывались у него в голове, — он нашёл тебя.       — Он услышал, когда я пел.       Ньюту показалось, что он ослышался, и рассеянно улыбнулся, склонив голову к брату:       — Прости?..       — Надо же было дать понять, что я в западне. Про трёх котяток помнишь? — Тесей с улыбкой посмотрел на него, но Ньют молчал, в растерянности разомкнув губы; его брови вспорхнули вверх, из-за чего глаза напомнили Тесею большие стеклянные блюдца. Он усмехнулся и, прочистив горло, запел:       Потеряли котятки       На дороге перчатки       И в слезах прибежали домой:       — Мама, мама, прости,       Мы не можем найти,       Мы не можем найти       Перчатки!       Ньют почувствовал, как в груди вдруг стало горячо и щекотно — эту песню им пела мама, когда они были маленькими. Он плохо знал этих мальчиков, лица которых сегодня даже не вспомнить, потому что они оба повзрослели, а душой и вовсе состарились, выпивая по чаше горестей из лона мира, который дробит твои мечты в крошево. Но в эту минуту, когда Ньют и Тесей сидели рядом друг с другом бок о бок, прижавшись спиной к стене, казалось, будто на их лицах вновь проступили черты тех мальчишек, для которых мечты заменили собой мир, потому что там они были свободны.       — Потеряли перчатки?       — Вот дурные котятки!       Я вам нынче не дам пирога.       Мяу-мяу, не дам,       Мяу-мяу, не дам,       Я вам нынче не дам пирога!       Они пели вместе, негромко, и голоса сплетались, тёплые, ворсистые, мурлыча и ласкаясь, как в детстве, и Ньют чувствовал, как легко улыбались губы и билось сердце.       Когда они замолчали, Ньют ещё упивался этим странным чувством сладостного небытия, которое ускользало с каждым ударом секунды в мерно тикающих часах на стене. Тесей подал голос первым:       — Давно так не было.       Ньют улыбнулся, поняв, что он имел в виду.       — И кстати, Ньют, — продолжил он, — насчёт Винды… Я сказал тебе правду. У меня с ней ничего нет.       — Я знаю, — кивнул Ньют. — Порой мне действительно не хватает внимательности.       — Мне тоже. Тот разговор… — Тесей нахмурился. — О Лите. Ты напомнил мне о том, что я пытался забыть, когда делать этого было нельзя. Ты был прав, я выбрал ложную сторону.       Он прикрыл глаза на несколько секунд, и Ньют внимательно изучал его профиль, чувствуя, как жарко и отчаянно бьётся сердце, отдаваясь эхом горле.       — Не злись на меня, — Тесей вдруг оглянулся на него — в его глазах читались сожаление и горечь. — Я просто не хотел, чтобы ты… Ну, попадался им на глаза.       — Им?..       — Аколитам, — Тесей внимательно посмотрел на брата. — Винда говорила… Так зовутся подопечные Гриндевальда, которых он обеспечивает.       — Скорее, наоборот, — фыркнул Ньют.       — Ну да. Думаю, этим «студентам», — Тесей показал кавычками пальцами, — он тоже хорошо заплатил.       — С чего ты взял?       — Ньют, ты думаешь, я не понял, что ты учудил на вечере у Гриммсона?       Он судорожно вздохнул, потупив взгляд; его пробрала дрожь, когда он понял, что его трюк не остался незамеченным.       — Я-я не хотел, чтобы… — У Ньюта надломился голос, и он перешёл на сбивчивый шёпот. — Она, она хотела отравить тебя, я это понял, она же травила тебя с самого начала, а ты поддавался ей, и я…       — Никому я не поддавался, Ньют, — успокаивающим тоном проговорил Тесей, коснувшись его колена. — Я просто хотел сказать, что ты справился блестяще.       Ньют запнулся и поджал губы, не отрывая взгляда от краешка ковра, расшитого бахромой. Он смутился — не от похвалы, а от того, как вдруг радостно стало сердцу, глупому, жадному до любви. Как нелепо это было сейчас!       — Выходит, — Ньют поднял глаза к потолку, — это моя вина.       — Что я валяюсь на полу? Нет, — хмыкнул Тесей. — Хотя Винде твой фокус, конечно, не понравился.       — Ты хотел выйти на Гриндевальда.       — Идиотский план, я знаю, — Тесей вздохнул. — Винда могла бы мне в этом помочь, но обмануть её нелегко — она глубоко предана ему. Я знал, что она хотела отравить меня, но хотел раскусить её сам, чтобы убедить её, что я на той же стороне, что и она. В конце концов я пытаюсь добиться, чтобы Гриндевальд предстал перед судом за всё, что нажил чужим трудом. У меня есть все доказательства. У тебя, — он задел его локтём, — кстати, тоже. Что это было?       — Стрихнин, — сказал Ньют, и Тесей присвистнул.       — Она просто умница…       — Знаешь, Тесей, все эти игры в тайных агентов обычно не заканчиваются ничем хорошим.       Тесей улыбнулся, поймав серьёзный взгляд Ньюта, и успокаивающе потрепал его по коленке.       — В этом и заключается хитрость, — произнёс он мягко. — Трюк опасен и требует много сил и времени на подготовку, но он всегда должен закончиться хорошо. Таковы правила. Так будет и в этот раз, Ньют. Всё закончится хорошо. — Глаза Тесея сияли, когда он смотрел на брата, а на щеках показались ямочки, когда он растянул губы в мальчишеской улыбке. — Верь, когда говорю.       И Ньют поверил, потому что это было легко — и на войне, и в миру. Это было легко, потому что Тесей выполнял обещания несмотря ни на что — и только однажды он не смог сдержать его. Ньют не любит вспоминать — об этом я узнал от Тины.       Спустя несколько дней на выступлении в Манчестере Тесей демонстрировал трюк с исчезательным шкафом; он показывал зрителям яблоко, которое затем он должен был поместить в особый ящик. Оно должно было исчезнуть прямо на глазах у публики, а потом — и он сам, оказавшись внутри этого шкафа.       Ярко освещённый светом софитов, Тесей протягивал руку с яблоком и молвил мягким баритоном:       — Есть что-то общее между нами и этим яблоком. Вы не находите? — Он старался улыбаться, чувствуя на себе жар обращённых со всех сторон взглядов на него. — Оно желанно, но червивое, надкусив, мы отбросим сразу. На кислое покривимся, на сладкое — причмокнем губами. Но не оставим ничего, кроме семян, потому что они ядовиты, и мы знаем это. Знаем, что смерть охотится за нами.       — Но, может быть, мы избегнем её иначе? Скажем… Спрячемся от неё в шкафу. — из зала донеслись смешки. — Там, где нас никто не найдёт… Где горькие семена потеряют свою силу. Смерть не любит шуток, но она проста: попросишь её уйти — скажет, что зайдёт попозже. — Всеобщий смех озарил арену, и раздались аплодисменты, заставившие Тесея сомкнуть губы и благодарно поклониться. — Из тех же семян прорастают яблони, которые подают нам свои плоды, а это значит, что нам бояться нечего! Исчезая, мы обретаемся вновь, и я… — Он замолк, невидящим взором уставившись прямо перед собой. С его губ сорвался хрип, и яблоко, соскользнувшее с расслабленных пальцев, отскочило на пол и покатилось, точно заведённое.       Тесей упал следом — Ньют видел, как надламывается его фигура, обрушиваясь вниз. Из-за кулис тут же выскочили ассистенты, кто-то позвал врача, но Ньют не мог сдвинуться с места, слепо наблюдая за суетой, воцарившейся на сцене.       Он почувствовал, что задыхается, и отвернулся.       Смерть была до ужаса проста.