«Кто-то откроет дверь и схватит пулю.
Думаешь, я такой?
Это я постучу в дверь»
ЛЖЕЦ.
Питер бежал, стараясь сдерживать крик и рыдания. Что. Что. Что. ч т о? Паника засела в груди, руки дрожали, ноги не держали, но он бежал, пытаясь уйти от Башни Мстителей настолько далеко, насколько он точно смог бы, насколько его тело смогло бы выдержать. Что он сказал… Что он сделал… Единственный шанс на помощь и он просрал его, браво, Питер, ты клинический кретин. Смех вырвался из груди парня. Какой же он идиот, лжец, лжец. Питер Паркер — наркоман, шлюха и лжец. Герой? Человек-Паук? Мститель? Это что, какая-то шутка, что ли? Он завернул за угол, пробегая дома, переулок за переулком, поворот, поворот, поворот. Когда он остановился, его ноги горели так, словно он бегал по раскаленным камням, а ночь застилала город. Господи, Питер… Грудь сдавливало, а голова буквально была готова взорваться из-за переизбытка информации. Паника и отрицание кружили вальс на его мозгах, сводя с ума. Он облокотился о стену, сползая по ней на землю и вжимаясь лицом в колени. Сердце билось с невероятной силой, оглушая и заставляя сжиматься сильнее. Он всё испортил. Снова. И у него не было сил. Веки тяжелели, тело горело. Очень тяжело оставаться в сознании и Питер уснул, упав на бетон в этом самом переулке, не желая никогда больше просыпаться, никогда не видеть этот гребаный мир и никогда больше не слушать свои мысли. Не видеть себя, не сталкиваться с реальностью. Питер — самый настоящий мертвец, просто почему-то ещё живой и теплый.***
Дни после инцидента, той самой встречи лицом к лицу с Мстителями, проходили пусто и тревожно. Будто он не просто поговорил с героями, а на всю страну заявил о своей никчемности и неспособности позаботиться о себе. Питер не принимал наркотики и забросил ночные посещения различных мужчин, женщин, даже не искал ночлег, спал где придется — на улицах или у магазинов на ступеньках. Измученный и опустошенный, даже мысли на время покинули его тело, либо сторонясь его растоптанности, либо давая отдохнуть, потому что Питер, мягко говоря, чувствовал себя неважно. Хреновенько. Он ходил по улицам, еле волоча ноги. Смотрел на реку, засматривался в чужие окна, откуда веяло теплом и запахом свежей еды. Голода не было, чувств тоже, как и сил — всё, что характеризовало его, как живого человека, пропало вместе с желанием бороться, если оно вообще когда-либо присутствовало в нём. — Питер? Знакомый голос позади парня, смешивающийся с потоком шума улицы, заставил его вздрогнуть и замереть. Желание слиться со стеной или умереть прямо сейчас было таким сильным, что закружилась голова, и Питер выставил руку, чтобы ухватиться за стену, боясь упасть. — Питер! Девушка подбежала к нему, прикасаясь к плечу и мгновенно убирая руку. Её лицо ошарашено вытянулось, брови взлетели вверх и сразу же вернулись на место, губы сжались в тонкую линию. — Пойдем за мной. Сейчас же. У Питера не было сил сопротивляться или спорить, он не мог даже посмотреть ей в глаза после всего. ЭмДжей. Уставшая на вид, но такая же, какой он мог её помнить. Она схватила его за руку и повела по улице, затащив его в какое-то непопулярное кафе и усаживая за стол. — Не так я представляла нашу встречу, — без эмоционально протянула девушка, беря в руки меню. Питер продолжал смотреть на свои колени. — ты посмотришь на меня или так и будешь сидеть, Питер? Питер медленно поднял голову, сразу же встречаясь с её взглядом, ясным и суровым. Сейчас, сидя перед ней, он ощущал себя самым настоящим школьником перед выговором. — Когда я представляла нашу встречу, я ожидала, что буду кричать на тебя. Злиться и, возможно, бить. — У тебя было полное право, ЭмДжей. — Но, как видишь, я этого не делаю. — Почему? — Почему не бью тебя? Ты суров к себе. Она задумалась. — Честно, я не знаю. Увидев тебя там, я подумала, что что-то случилось и не смогла злиться. Ты выглядишь, как ходячий мертвец, ты в курсе? И воняешь, к тому же… «Тебе необходима помощь» тяжело кружилось в голове. Они больше не разговаривали. Питер не поднимал на неё взгляд и не рисковал завести разговор, потому что банально не понимал, что говорить в такой ситуации и имел ли он вообще право на это. ЭмДжей же сверлила его взглядом, обеспокоенно рассматривая худые плечи и грязную одежду, но ничего не говорила, понимая, что ответы сейчас не получит. Она заказала им поесть: два не особо качественных бургера, но достаточно больших для того, чтобы у Питера заболел желудок от тяжести. Несколько дней голода явно сказывались на желудке не лучшим образом, но, несмотря на это, он готов был поклясться, что это действительно лучший бургер на его памяти. Если он вообще мог бы помнить хоть что-то об остатках нормальной жизни. Они молча поели и молча вышли. ЭмДжей выглядела так, будто собиралась уходить. — Спасибо тебе, — наконец произнес Питер, неловко отводя взгляд. — Что? — За еду, я имею ввиду. Спасибо… Она прищурилась. — Ты должен нормально питаться. Ты уже похож на скелет, ты знаешь это? Девушка окинула его взглядом и вздохнула. В этот же момент она достала телефон из кармана куртки и посмотрела время на телефоне. — Знаешь, мне пора идти, я не могу остаться. — Я понимаю, — Питер выдавил из себя улыбку. Прощаться с девушкой не хотелось совершенно. — Питер, я не знаю, могу ли я говорить это, — она посмотрела прямо на него и от её взгляда по спине парня пробежал холодок. — но ты заслуживаешь помощи, веришь ты в это или нет. Она ушла. Питер смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом и развернувшись, направился в противоположную сторону. После еды он ощущал себя лучше, силы понемногу наполняли его тело и это немного обнадеживало. Она помогла ему, хотя он так с ней поступил, как последний мудак. Она помогла, хотя не должна была даже помнить его после всего. «Возможно, Мишель была и права в чем-то», — подумал он. «Ты заслуживаешь помощи» повторялось в голове, эхом отталкиваясь от черепной коробки. С ЭмДжей всегда так. Она умела вселять в головы людей те идеи, которые нужно было и так прочно, что забыть её слова не представлялось возможным. Питер был потерянным и сломленным. Настолько одиноким и несоизмеримо несчастным, что было больно дышать. Питера, луче бы, вообще не было, чем если бы он был таким, как сейчас. Спустя несколько дней, он смирился. Он сломался. Питер знал, какое решение примет, знал с самого первого шага за пределы башни в тот день и знает сейчас, направляясь к ней снова.***
— Думаю, мне нужна помощь. Он честно смотрел на людей перед ним и старался не думать о том, каким он может выглядеть сейчас, потому что даже представлять не нужно было, чтобы понять, что может сделать ночлег на помойках и отсутствие воды и еды с человеком за пару дней. А если учитывать ещё и то, каким он выглядел до этого всего, то можно слететь с катушек. Питер прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину и открыл, собирая остатки своих сил. На нём была потрёпанная темно-зеленая куртка по типу джинсовой и он держался за неё, пытаясь сохранить связь с реальным миром и не пасть ещё ниже перед героями. Смогут ли они спасти его сейчас, после того, как парень сам отказался от предложенной помощи? Простят ли они его или же было уже слишком поздно для «спасения»? Он поднял взгляд и тут же опустил его. Стыд накатывал. Боже, ну и что он тут делает, чего хочет от них сейчас, когда сам отказал. Так он выражает благодарность? Разве так он покажет, что сильный? Люди перед ним не выражали никаких эмоций, но парень чувствовал, как быстро бились их сердца. Эмоции на лице сдержать легче, чем собственные чувства. Он услышал тихое, но уверенное: «Обними меня» от Клинта и бросился ему в объятия, замерев под его теплыми руками, как напуганный кролик. — Мне очень страшно, — он честно признался и им и самому себе, впервые ощущая, как тяжесть сходит с его плеч. — Ты напоминаешь мне моих детей иногда, ты же знаешь? — сказал Клинт, поглаживая Питера по голове. — Даже после всего, что ты говорил или делал, я ощущаю нужду в заботе о тебе, потому что ты хороший человек и множество раз доказывал это. Просто свернул немного не туда. — Я бы сказал, что «сильно» не туда… — кашлянул Стив и Питер дернулся, ожидая осуждения. — Но мы правда хотим помочь тебе, Питер. Ты нам совершенно не чужой человек, чтобы мы забыли о тебе или отвернулись. — Даже после всего, что было? — Да, Питер. Даже после всего, что было, ты — наш Питер Паркер, а мы — твоя команда. Этого не изменить, Пит.***
Он переехал к Мстителям. Окутанный стыдом и паникой, преследуемый взглядами и кошмарами. Одиночество больше не было его спутником, но ощущение было такое, что одиночество и потерянность окружали ещё сильнее, чем до этого всего. Мысли убивали изнутри и легкие горели. Мстители, относящиеся к нему с особой осторожностью, напоминали ему о самом главном — что ничего не вернется в норму. Он — другой. Никто не будет относиться к нему с той же легкостью, что и до этого. Фактически, он самолично выдал себя им, признав, что он слабый и больной. Фактически, он заслуживал ощущать то, что чувствовал сейчас, ощущая на себе внимательные взгляды своего нового окружения, своих новых старых друзей. Изменения не касались других, как ему кажется. Они переговаривались, готовили, изредка смеялись и ничего не напоминало о том, что одного члена Мстителей уже давно не было на их диване или за их столом. Никто не пускал язвительные колкости и не умничал и эта мысль сдавливала Питера, как жука, не позволяя иногда дышать. Он часто замирал, смотря на них, не понимая, почему он, глупая заблудшая душа, имеет право находиться рядом с ними, теми, кто смог справиться со всем. Конечно, он тоже общается с ними. Он старается идти на контакт, помогать с готовкой, но не приближается, как раненый дикий кот — нуждающийся в помощи, но избегающий людей. Конечно, это не спасает, а, наоборот, уничтожает. И, конечно, иногда он не спит ночами, иногда он не ест и не моется и не чувствует себя достаточно живым, чтобы быть, чтобы что-то делать или как-либо существовать среди них, таких живых и активных героев. Тревога нарастала, но Питер старался держать её в узде. Тревожность проявляется не только бесконечными петлями беспокойства в уме, но и щемящим сердце дискомфортом в теле, от общей нервозности и дрожи до звона в ушах и одышки. Периодические приступы беспокойства совершенно нормальны и являются одной из неизбежных затрат на существование и сохранение жизни. Однако иногда беспокойство выходит из-под контроля. Приступы беспокойства внезапны и могут возникать без видимой на то причины, и длиться дольше, чем шаги, направленные на решение любой возможной проблемы. Тревога настолько прочна в голове Питера, что поглощает слишком много умственной деятельности и мешает деятельности и производительности. Было тяжело, но он понимал, что этот путь не может быть легким. Нужно лишь дождаться улучшений, которые потихоньку проявлялись. Ему старались помочь и результаты действительно были. Он стал есть, стал натягивать улыбку на губы, старался показать, что они не пожалеют, что решили помочь ему. Но сам ничего не чувствовал, кроме тревожного цунами, наполняющего всего Питера без остатка.***
Питер столкнулся с Клинтом ночью. Он пил кофе, копошась в своих мыслях, когда услышал шаги. Клинт выглядел потрепанным и сонным, но резко встрепенулся, увидев парня. — Ты чего тут делаешь? — удивленно протянул он, набирая воду в стакан. — Да вот, мистер Бартон, — Питер поднял кружку с надписью «лучший капитан на свете», явно принадлежащей Стиву. — кофе пью, чаи гоняю. А Вас что, тоже жажда замучила? Клинт поморщился. — Парень, давай на «ты», мы же вроде договаривались. — Простите. Ой, то есть, прости. — А с тобой что? Как ты? — Как я? — немного удивленно переспрашивает Питер, будто не ожидавший такого вопроса, но сразу берет себя в руки. — Я в порядке, спасибо. — Люди, которые в порядке, не пьют кофе в два часа ночи, — прищуривается Клинт. — А я его уже допил, — Питер в доказательство сует в руки мужчине пустую чашку с размазанным по стенке остатками кофе, и выходит из кухни, не дав Клинту сказать что-то лишнее. Через час, лежа на своей кровати в темной комнате с давящей на уши тишиной, Питер, судорожно вдыхая в себя воздух, думает, что лучше было бы поговорить с Клинтом, когда была такая возможность. Поговорить хоть с кем-нибудь. Этой ночью он так и не засыпает.***
Через неделю, ровно семь дней, хоть Питер и не считал, всё вроде налаживается. Становится рутиной. На него больше не заглядываются, как на что-то странное, как на еврея из концлагеря. Он не жертва и не сумасшедший. Он не злодей. Просто Питер. Печет панкейки, пьет чай, смотрит в окно (с желанием напиться, чтобы заглушить паучьи инстинкты и прыгнуть). Ничего лишнего, как говорил его учитель: «Ни больше, ни меньше — совершенно бесполезная середина». Пока не произошел срыв. Восьмой день начинался хорошо. До 00:02. Питер схватился за кофту и стянул её с себя, щипая свою кожу, кусая губы, разбивая стакан о пол с тумбочки махом руки. Страшно, больно, возбуждающе. Необъяснимый поток чувств: всё и сразу и одновременно с этим ничего. Мысли о Тони, мысли о прошлом и о будущем. Будущее? Питер почувствовал удушье и тошноту. У него нет будущего. Он умрет пустышкой, бесполезной тратой ресурсов, ничего не увидит и не достигнет, никому не поможет, ничего не почувствует. Как жил, так и умрет: одинокий, пустой, потерявший смысл и надежду. Горло сдавило, будто на него наступили тяжелым армейским ботинком. Тяжело дышать, слезы мешают видеть. Паника, паника, паника. Глупый паникующий паучок Питер Паркер. Неконтролируемый страх и отчужденность. Это не он, это происходит не с ним. Он будто чувствовал всё понарошку, как когда переживаешь за героя фильма, которому ты очень хочешь помочь — но не можешь. Не дано. Смотри и переживай. Беспокойство было похоже на ужасного взлохмаченного черного монстра, обитающего в лесу. Настоящая причина беспокойства — это плата за возможность быть человеком со способностью воображать будущее. Она находит благодатную почву в неопределенности, которая муравьями бурлила в голове. Питер постарался медленно вдохнуть воздух. Глубокое дыхание оказывает прямое воздействие на нервную систему, вызывая состояние спокойствия и сдерживая чувство угрозы, но Питер зашелся кашлем, сдерживая порывы тошноты. Чертовски непредсказуемая паника. Панические атаки, о которых Питер знал ничтожно мало, вызывают внезапные вспышки острого беспокойства, которые вызывают стойкое и неразрушимое чувство, что он вот-вот умрет. Они не опасны для жизни, но прямо сейчас Питер ощущал желание сдохнуть прямо чёрт возьми, сейчас и ни минутой позже. Учащенное сердцебиение, учащенный пульс, ощущение, что ему трудно набрать достаточно воздуха. Питер ощущал, что умирает. Именно таким его застали Клинт и Баки: прижавшимся к кровати подростка в слезах и с вырванными волосами в руках, с царапинами на лице и шее. Он и не понимал, что это они — знакомые Бартон и Барнс, он видел лишь тени, что схватили его, пытаясь защитить его от него самого же. Если бы его нашла Наташа, она бы просто вырубила его ударом по шее, а утром завела долгий и серьезный разговор. Но эти два парня, первый после восстановления памяти, второй — отец троих чудесных детей и муж замечательной женщины, они сделали по-другому, именно поэтому Питер, Клинт и Баки сейчас сидели на кухне в Башне Мстителей. Питер сидел, сгорбившись над столом и смотря в одну точку, Баки заваривал из всем по кружке зеленого чая, а Клинт сидел рядом с Питером, внимательно вглядываясь в его лицо, пронизанное различными явно неприятными мыслями, судя по тому, как он поджимал губы, смаргивал слезы и тяжело дышал. — Питер? — подал наконец голос Клинт, не предпринимая попытки встать и приблизиться к Паучку. Тому сейчас нужно было пространство, и оба мужчины прекрасно это понимали, не собираясь вытаскивать его в таком опасном состоянии из зоны комфорта. Питер не ответил. В его голове не было ни единой мысли в принципе. Звон и гул. — Слушай, — начал Клинт, аккуратно прислушиваясь к дыханию юноши. — Я не знаю всех обстоятельств и причин и точно не знаю, как вытянуть тебя из всего того дерьма, которое ты переживаешь и с которым борешься изо всех видимых и немыслимых сил прямо сейчас, но что бы ни было, ты обязан знать. Послушай, слушай мои слова внимательно, это не просто скупая ложь. Ты — важная часть нашей команды, что бы ты там про себя не думал. Ты тот, кого мы рады видеть в своих рядах и кому хотим помогать. Чтобы не произошло с тобой, что бы ты ни натворил, расскажи, если это поможет тебе чувствовать себя лучше. Он вздохнул, переводя дыхание и продолжил чуть смелее: — Черт, ты хоть представляешь, как мы переживаем? Лично у меня дети почти твоего возраста и меня в дрожь бросает от мысли, что кто-то такой юный борется с чем-то таким большим. Не говоря уже о том, что ты вынужден испытывать на поле боя вместе с нами. Позволь хоть как-то нам помочь, не отталкивай нас. Если не хочешь делать это ради себя, то подпусти нас к себе и позволь помочь хотя бы ради нас. Как бы эгоистично это ни звучало, но если ради того, чтобы спасти твою тощую раненую задницу, нужно быть самым конченным эгоистичным мудаком, то, поверь мне, я на все сто процентов своей решимости готов. Питер ничего не отвечал, и Клинт тихо вздохнул, подумав, что парень уснул, и вся речь ушла в пустоту, никем не услышанная. Но Питер слышал. С закрытыми глазами он лежал на груди мужчины и слушал, как бьется его сердце и осмысливал слова, произнесенные настолько искренно и значимо, что Питер задумался, имеет ли смысл прятать свою ничтожность. Если выхода нет, может ли помощь стать светлым лучиком? Почему же он отталкивает их… Почему некоторые люди жалуются на одиночество, но при этом отталкивают друзей и не хотят общаться? Питер и сам знал ответ на этот вопрос, возникший в его уставших мозгах. Потому что просто «присутствия рядом другого человека» недостаточно, чтобы избавиться от одиночества. Есть множество причин, по которым люди ищут общества других. И одна из самых важных — это возможность эмоционально положиться на другого человека. Когда люди переживают какие-то сложные чувства — печаль, боль, гнев, — и не могут справиться с ними, они ищут человека, который помог бы им справиться с этими чувствами. Питер ощущал желание поделиться тем, что творилось у него в голове так долго. Убрать хотя бы часть ответственности за весь груз мыслей и эмоций, что он несет. Но страх был сильнее и тянул его на дно. Страх быть навязчивым, ненужным, надоедливым. Попросту противным, потому что сами Мстители тоже переживали боль по-своему и справлялись. Питер видел это. Питер ощущал себя среди них жалким и беспомощным. Он нуждается в эти моменты уязвимости, чтобы кто-то мог почувствовать то, что чувствует он, и с помощью своего стабильного (более стабильного, чем его) разума помог Питеру разобраться со своими эмоциями. Одинокий человек уязвим, он желает, чтобы его поняли и помогли ему — но если он всё-таки обращается к людям, то не находит у них нужной поддержки. И Питер боялся именно этого. Ощущать себя жалким плохо, но не так плохо, как попросить о помощи и быть отвергнутым и осужденным. Но что же делать, если его самого просят принять помощь? Разве хотели бы они помочь ему? Он ничего для них не делает и не показывает привязанность, а лишь избегает смотреть в глаза. Обычно взгляд его направлен вбок или вниз. Он никогда не смотрел на них и не видел того, как взволнованно они смотрят на его растрепанную макушку. Тело в объятиях Клинта окончательно расслабилось, отпуская свои мысли. Питер позволил себе закрыть глаза и опустился в дрему. Клинт продолжал его держать и медленными движениями проводить рукой по напряженной спине парня, пока Питер окончательно не уснул.***
Время шло. В какой-то момент кошмары и призраки в отражениях отступили, позволив Питеру дышать полной грудью и не бояться собственной тени. Питер был благодарен и напуган осознанием, какой путь они прошли. Они смотрели фильмы, готовили вместе, учились заново смеяться и жить. Питера утешали и обнимали так крепко и тепло, будто он мог выскользнуть из чужих рук в любой момент и снова упасть на самое дно, в заплеванные переулки у мусорных баков. Теперь Питер не видел в своем отражении гримасу отвращения и усталости. В зеркале отражался измученный, но здоровый парень. Мокрые кудри ложились на лоб, полотенце окутывало торс. Он будет в порядке. Он вышел из ванной, впитывая в себя запах геля для душа и шампуня, когда услышал, как его окликнули. Питер обернулся, встречаясь взглядом с Клинтом, за его спиной копошился с обувью Стив. — Питер, пойдешь в нами? — Куда? — На улице просто хорошая погода, а нам нечего делать. Так, что? — Я пойду.***
Свежий вечерний ветер, цепляющийся за вьющиеся волосы парня — буквально был глотком свежего воздуха для него, не выходящего из помещения вечность, подростка. Сэм и Клинт довольно громко спорят друг с другом на тему того, куда им сходить и где лучше кормят, и Питер с уверенностью был готов заявить, что это в три тысячи раз лучше, чем гудящая, давящая на уши тишина его комнаты. Закат, розовея на тучах словно сахарная вата, напоминает, что даже после самых темных времен обязательно наступает рассвет, и Питеру хочется забраться как можно выше, чтобы рассмотреть, как солнце прячется за горизонтом. Но это позже. «В следующий раз», — думает он, перехватывая ободряющий взгляд Клинта. Сейчас ему нужно… Быть тем, в чьей жизни есть эти люди, что готовы собрать осколки в его груди. В чьей жизни есть место для всех них: от Ванды до Сокола. Ему нужно быть просто… собой. Впервые со дня смерти Старка, Питер был рад, что живет. Он не был достоин помощи, но был спасен теми, кому был небезразличен. Свобода заполняла лёгкие вместе с воздухом, Питер был в шаге от того, чтобы заплакать от ужасно непривычного чувства облегчения. Он физически чувствовал, как преодолевал проблемы и не мог подобрать слов, чтобы в полной мере выразить благодарность этим людям. Было что-то особенное в его мире и Питеру предстоял действительно долгий путь, чтобы принять, что особенным был именно он. Но он никуда не спешил.