* * *
последние три месяца выдались для моны очень сложными во всех планах. когда кэйа дал ей контакты психиатра, она сразу же забыла об этом и продолжила жить, как прежде — ходила в школу, гуляла с альбедо и люмин, играла в компьютерные игры, словно никакого скарамуччи в её жизни и не было. по крайней мере, это она себе пыталась вбить в голову каждый раз, когда в памяти всплывало его лицо. думала, что никогда он не сможет найти никого, кроме неё, и со временем сам выйдет на связь. но недели шли, а телефон молчал, да и в двери никто не звонил. исчез. в середине марта мегистус сдалась и поехала в общежитие. время уже близилось к вечеру, когда она вышла из автобуса и пошла по привычной дороге, неловко размахивая сумкой. речь с извинениями никак не складывалась воедино: только стоило подумать о той тусовке, как к горлу подступала тошнота. оставалось надеяться на импровизацию: скарамучча точно даст ей высказаться в свою защиту, а что — как-нибудь само придумается. по привычной схеме она прошла вдоль окон и постучала в нужное. пока стучала, подумала, что так и не нашла никаких слов. решила, что опять скажет какую-нибудь хуйню и окончательно всё разрушит. в этот раз долго стучать не пришлось — форточка открылась, и вместо знакомой головы там показался марко. — о, привет! — он улыбнулся, а вот ей было совсем не весело. — скарамучча здесь? — бесцеремонно спросила она, сильнее сжимая ручку сумки. парень заметно сник. — нет. — а когда вернётся? — а он уехал. вот это номер! сумка выпала из рук, а челюсть отвисла. как это могло случиться? как он мог от неё уехать, ничего не сказав напоследок? — к-когда он…? — да давно уже. почти месяц назад. ещё и сказал, что не собирается возвращаться, гандон, — марко вздохнул, но тут же вскинулся, — ты что, не в курсе? — а… да я что-то забыла, ха-ха… — мона нервно рассмеялась и попятилась назад, по пути подхватывая сумку, — извини, что побеспокоила, пока, марко, извини, да… я пошла. он в недоумении поднял брови, но вслух ничего не сказал. какое-то время он наблюдал, как она, не сводя с него взгляда, продолжала пятиться, после чего вновь вздохнул. — береги себя. — и закрыл форточку. «ага…», — ей казалось, что она ответила вслух, но губы не шевелились. развернувшись, мегистус поплелась в сторону остановки. в голове был целый рой мыслей, и она не знала, за какую зацепиться. но одно было ясно, как день — он уехал и уже месяц его здесь нет. «я же не спросила, куда!», — спохватилась она, но тут же опустила голову и пошла дальше. вопрос не в том, куда он уехал, вопрос в том, почему он уехал. проведя ладонью по волосам, она заметила, что они влажные. и вправду — оказывается, пошёл дождь. с губ сорвался нервный смешок, и она пошла дальше. остановка уже оказалась позади — решила пройти пешком пару остановок, чтобы подумать. кем бы она ни была, как бы себя ни вела, скарамуччу она действительно любила всем сердцем и цеплялась за него, как за последнюю возможность остаться в реальном мире и не утонуть. а теперь он очертил границы, оборвал связи и съебал чёрт знает куда, а искать его по всему тейвату будет самой глупой затеей из всевозможных. съебал, и оставил её тут одну. видимо, в этот раз она перешла черту и дошла до точки невозврата, если всё обернулось наихудшим сценарием. «неужели я снова осталась одна?», — мегистус пнула носком ботинка камешек и проследила, как он летит в траву. полученная информация никак не укладывалась в голове, и она действительно не понимала, что ей теперь делать.* * *
— и что будешь с этим делать? — люмин выплюнула кожуру от семечки в ладонь и бросила в мусорку. — я подумала, и решила, что не буду спешить, — мона окинула взглядом детскую площадку и сложила руки на груди. скамейка под жопой сразу стала неудобной, — всё это похоже на какой-то замкнутый круг. я косячу, извиняюсь, косячу, извиняюсь. проблема, наверное, всё таки во мне. — а-ху-еть, — до этого помалкивающий альбедо резко подал голос, — то есть, спустя столько лет ты поняла, что дерьмом воняет не от других, а от тебя? — да ладно тебе, альбедо. — блондинка с укоризной посмотрела на парня, а вот мегистус ничего на это отвечать не стала. какое-то время они молча щёлкали семечки, греясь под теплым весенним солнцем. каждый думал о своём, и мона не выдержала первой. — как я вела себя последние несколько лет? без твоих приколов, альбедо. — отвратительно. — хором ответили друзья, и девушка чуть не расплакалась на месте. — если совсем серьезно, — люмин стряхнула с колен шелуху, — то очень эгоистично. ты ни разу не спросила, как у нас с альбедо дела, мы всегда все рассказывали сами, потому что ты никогда не говорила, что тебе это интересно. — многое воспринимаешь как должное, — подключился одноклассник, — и редко благодаришь. когда мы всей семьей выхаживали скарамуччу, благодарность я получил только от него. ты не сказала мне и слова. — много можно говорить… смысла в этом нет. — почему? — мона, чувствуя себя облитой помоями с ног до головы, не знала, жалеет она или нет об услышанном. — ты не умеешь извлекать уроки из своих ошибок. тебе надо повзрослеть! — люмин ткнула её пальцем в висок и покрутила, — без нас и скарамуччи. между ними вновь повисло молчание. девушка знала, что ей сказали не всё, и у друзей больше претензий, чем они высказали. дружат они уже очень долго, и список этот мог тянуться до бесконечности. — мне тут… — мона прикусила язык. лучше будет сохранить анонимность кэйи, — …знакомый предлагал взять у него контакты психиатра. — тебе не психиатр нужен, — альбедо потянулся и вновь взялся за семечки, — а психолог. меня, конечно, напрягают твои отсутствие эмпатии и раскаяния, но тебе нужно разговаривать, а не пить таблетки. — может, вы и правы.* * *
уже середина мая, шёл второй месяц психотерапии. она принесла свои перемены в жизнь: как оказалось, корень проблемы был глубже, в её детстве. те три тома причин, почему она должна держать обиду на родителей, в основном на маму, нужно было разрешать, и мона долго сомневалась, что её поймут правильно, если она придёт домой и выскажет родителям в лоб свои обиды. с этими разговорами её никто не торопил, и пока она решалась, вместе с психологом они проработали уйму моментов. раньше мегистус и предположить не могла, что её изнанка не так отвратительна, как ей казалось. в ней была эмпатия, отсутствие которой так долго подозревал альбедо, но всё это время она жестоко подавлялась или игнорировалась. на данный момент из-за постоянного давления на себя она действительно упала до критических показателей, но когда ей помогли посмотреть на большинство пережитых ситуаций с другого угла, слёзы было невозможно сдержать. и никто её не жалел, как она ожидала. психолог только улыбнулась и дала ей салфетки. вместе они выяснили, что в эгоизме, как таковом, нет ничего плохого. «это заложено с рождения, помогает нам выживать, защищать себя и обеспечивать себя различными благами жизни, но когда грани начинают стираться, это становится настоящей проблемой», — говорила психолог, пока мона, колупая заусенцы вокруг ногтей, избегала встречи их взглядов. когда стало легче, она решилась. как оказалось, мама жила совсем недалеко: всего две остановки, и мона уже стояла напротив очередной серой пятиэтажки. сверилась с адресом — не ошиблась. немного потоптавшись у подъезда, она позвонила в домофон и сжала губы, когда трубку взяли. такой родной, и одновременно совсем чужой голос спросил «кто», и девушка забыла, как разговаривать. — я… — прохрипела она, зажмурившись. идиотка! кто «я»? много таких «я» в городе, целый миллион таких же «я»! вопреки её ожиданиям, домофон запищал, оповещая, что она может войти. открыв дверь, она навалилась на неё и задумалась. может, ещё есть время пойти домой? может, не надо туда идти? нет, получится глупо, ведь она была инициатором этой встречи. «если позориться, то позориться по полной», — думает и скорей бежит по лестнице на третий этаж, пока не загнала себя очередными глупостями. входная дверь была открыта, и мона тихо вошла в квартиру, где её уже ждала мама. она стояла, прислонившись к стене. перепачканные в муке руки были сложены на груди, а взгляд, как всегда, ничего не выражал. — привет. — проблеяла девушка, продолжая стоять на одном месте. — привет, — женщина ухмыльнулась, — чего стоишь? раздевайся и проходи давай. её голос не звучал мягко или хотя бы тепло, но к этому не привыкать — она никогда не была ласковой, а её улыбку можно было застать только по каким-то очень особенным поводам, которых пересчитать по пальцам. кивнув, мегистус быстро скинула с себя пуховик и ботинки, после чего поплелась следом за мамой на кухню. по пути оглядывалась по сторонам, пытаясь найти следы её новой семьи, но не нашла ни мужских вещей, ни детских игрушек. — я живу одна, — словно прочла её мысли! — семейная жизнь совсем не для меня. когда они прошли на тесную кухню, мама кивком указала на стул, и мона тут же села на него, продолжая во все глаза разглядывать обстановку вокруг неё. всё вокруг было расставлено и разложено в определённом порядке, не было видно и развода на столе или кухонном гарнитуре, новая, ещё белоснежная кухонная техника. всё вокруг так и кричало о маниакальной любви хозяйки к порядку, и в этой квартире мегистус в растянутом свитере с дыркой на рукаве чувствовала себя мешком мусора, который здесь совсем не к месту. — тебе какой чай? — голос мамы отвлек от раздумий. — какой не жалко. — на автомате ответила она уже привычный для их семьи ответ. — это в вас с отцом я всегда ненавидела, — женщина закинула заварку в чайник и залила кипятком, — вам и труху дай, сожрёте за милую душу. — не начинай. — девушка тяжело вздохнула. как же с ней сложно! всё ей не то, всё ей не так. мама всегда искала лучшей жизни, и выбирала между карьерой и семьей карьеру. её приоритет — деньги и успех, и жизнь в развалине с постоянно ломающейся техникой и сыпящейся штукатуркой её всегда угнетала. это отражалось и на взаимоотношениях с дочерью и мужем: вечные разлады и недопонимания. и если с мужем она хотя бы припиралась, то с моной почти не общалась. они жили, как соседи, но никак своим поведением не напоминали семью. не было объятий, поцелуев, взаимопомощи. не было ничего, и ещё будучи маленькой мона поняла, что дома она любовь не найдет. но обязательно сможет найти её на стороне. и всё ещё ищет. — мам… — всё же она решила начать самый сложный разговор в своей жизни. — м? — женщина поставила заваренный чайник с чашками на стол и села напротив. — почему ты меня не любишь? — нет, черт возьми, она не так сказала! сейчас её выбросят из окна, точно выбросят… — то, что я не бегаю за тобой и не вытираю твои сопли, не означает, что я тебя не люблю. моими стараниями ты росла в хорошем садике, получаешь качественное образование, одета не в лохмотья, есть крыша над головой, но ты навыдумывала себе всякой ерунды и вместо того, чтобы сказать «спасибо», чушь всякую несёшь. мона всеми силами вглядывалась в лицо мамы, чтобы счесть хоть какие-то эмоции. раздражение, гнев, обида, но ничего не было. она не вкладывала глубокий смысл в свои слова, и, как и всегда, оскорбительно прямолинейна, но за годы совместной жизни девушка научилась выделять из её речи то, что хочет услышать она сама. и во всё, что говорилось после «я тебя … люблю», она не особо вслушивалась. — я просто хотела, чтобы ты сказала мне это вслух. расчёт был на любую реакцию, мегистус даже была готова получить кружкой с кипятком по голове за такую дерзость, но вместо этого наблюдала, как её мать усмехнулась и посмотрела на дымящийся под её носом чай. — часто ли ты смотришь на своё отражение в зеркало? приходила ли тебе мысль с ним разговаривать и уж тем более признаваться в каких-то чувствах? — что ты имеешь ввиду? — девушка изогнула бровь, пытаясь разглядеть в лице женщины ответ. — в тебе я вижу себя. в юношестве во мне не было ничего святого, была даже себе противна. всё ещё удивляюсь, как меня за мои поступки не прибили арматурой в подворотне. но я выросла, и у меня появилась ты, — она подняла взгляд на мону, — я думала, что смогу искупить свои грехи и воспитать достойного человека, но ещё во время беременности мой организм начал отторгать плод, и каждый день я просыпалась с сожалением, что не убила тебя, пока было время. по телу школьницы пробежали мурашки. «она, конечно, прямолинейна, но чтобы настолько…», — она вновь окинула мать взглядом, после чего опустила плечи. нет, эти слова долго ждали своего выхода, и если ей станет легче, пусть исповедуется, а мона постарается смириться с этим. — …когда ты родилась, у меня не было никакого восторга от тебя. только отвращение и ненависть. нахлынула послеродовая депрессия, и твой отец регулярно стаскивал меня с подоконника, пока я смотрела, как ты, моя копия, быстро растёшь. столько лет прошло… а я помню, будто вчера. — и ты всё ещё ненавидишь меня за это? — нет, — женщина покачала головой, — нутро у нас с тобой, мона, одинаковое. как я и говорила, ты — моя копия, и всегда ей была. наша схожесть всегда пугала меня, и я знаю, что тебя ждёт впереди, если ты продолжишь жить так, как я, но спасать тебя я не буду. «я не буду тебя спасать», — проносится эхом эта фраза в голове мегистус. как же она любит это говорить, когда снова оставляет людей наедине со своими проблемами! — и не надо, — девушка помотала головой, отодвинула полную кружку от себя и поднялась, — всё, что нужно, я уже получила. — с этими словами она пошла в коридор. на сегодня задушевных бесед ей достаточно. — обиделась? — голос мамы показался подзатыльником, который чуть не сбил её с ног, пока она шнуровала ботинки. — нет, — мона отпустила завязанные шнурки, — просто я тороплюсь, — выпрямилась, — менять себя и свою жизнь. ты для меня стала живым примером неудачницы, способной винить во всём окружающих, но не готовой признать свои ошибки. я никогда не стану такой, как ты. развернувшись, она взялась за ручку двери, и уже открыла её, но женщина её окликнула. когда мегистус обернулась, к своему удивлению увидела, что та улыбается. той самой улыбкой, застать которую было настоящей удачей. — мощно же ты стукнулась об дно, если приползла ко мне. удачи, мона. кивнув, школьница захлопнула дверь и быстро спустилась по лестнице. вышла из подъезда и выдохнула. стало ли легче? не знает. засунув руки в карманы пуховика, она пошла вдоль дома. нет, всё таки, легче стало. теперь она поняла, что всё это время так давило на неё и не давало спать по ночам. но сейчас точно знает, что не нуждается в спасении, ведь сделает это сама. обязательно спасёт себя, чтобы никогда не стать такой жалкой, как мама! как бы ни хотелось признавать, но она действительно желает лучшего своей дочери, если согласилась на этот разговор. пусть и не в самой приятной форме, пусть и без общепринятых материнских ласк, она показала, что ей совсем не плевать!* * *
конец мая.
в этом году окончание учебного года совсем не радовало: на носу экзамены, а мона всё ещё не уверена в своих силах. ей нужно пройти на бюджет, а основательно готовиться она начала только в марте. сколько же времени она проебала! — эй, ты чего? — толчок в плечо, и она вновь на земле, — опять в облаках витаешь? — люмин, — школьница посмотрела на подругу, — мне жалко прощаться со школой. сегодня последний звонок, а потом… всё. — ага. с ней связано столько воспоминаний! — блондинка прошла по главному коридору, остановилась и… начала кружиться, раскинув руки в сторону, — но дальше будет ещё круче. — надеюсь. мона всё ещё не решила вопрос со скарамуччей. иногда она задумывалась, а сможет ли вообще когда-нибудь найти его. никто не знает, куда он свалил, и сам он не заходит в социальные сети, а писать смс до усрачки страшно. да и слова свои она так и не придумала. может, они уже никогда и не пригодятся — вдруг скар отпустил её и начал новую жизнь? уж в ней он бы точно не пропал. естественно, самую болезненную тему она обсуждала с психологом. и говорили об этом они очень и очень долго, пока мегистус не пришла к выводу, что на нём её мир не сошёлся и она делает всё в первую очередь только ради себя самой. «передо мной извиняться не надо. извинись перед собой — тебе жить с этим. я в свою очередь могу лишь поддержать, когда это будет нужно», — и только спустя месяцы она поняла эту фразу полностью. только ей жить с самой собой до своей смерти, и если у неё не получится подружиться с собой, то она и не будет жить, а только существовать в красивой оболочке! если вдруг однажды она встретит скарамуччу, то так и не сможет ничего ему сказать. да, он чёртов манипулятор, умеет находить во всём выгоду и, быть может, даже способен идти по головам на пути к своей цели, и девушка всегда это знала, но не могла принять неудобные для неё черты характера, когда он принял в ней абсолютно всё. спускал с рук всякие глупости, ошибки, потому что верил в неё. если он верил в неё, то почему она не могла в себя поверить? почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять такие простые истины? и мона закружилась вместе с люмин. этот момент никогда не повторится, он останется очередным воспоминанием, но сейчас она хочет сделать всё, чтобы эти воспоминания были наполнены теплом и светом.* * *
экзамены сданы, и когда мегистус вернулась домой с последнего, тут же села разгребать сумку, откуда вывалила десятки одолженных у одноклассников черных гелевых ручек, обёрток от шоколада и фантиков от жвачек. на скомканном листочке в клеточку она увидела, как на верхней строчке аккуратным почерком написаны три предложения. «сегодня первый экзамен. боюсь до усрачки. завещаю друзьям все мои вещи». теперь, когда всё страшное позади, она могла только посмеяться с себя. такие глупости, которые раньше казались важными, остаются напоминанием, что страх — норма, и бояться чего-то совсем не стыдно. даже круто — только после такого она понимает, как может быть легко на душе. расслабляться полностью ещё рано, ведь её ждут результаты, но в них она более менее уверена. боялась лишь за математику — вариант попался отвратительный, настолько, что после выхода из аудитории она ещё долго сидела в коридоре, отходя от тревоги. телефон зазвонил, и мона поднялась с пола, чтобы взять трубку. звонил кэйа. — кэйа? — девушка нахмурилась. после той беседы после крупного инцидента на тусовке венти они и вправду больше не разговаривали. продолжали вести себя так, будто совсем друг друга не знали, поэтому странно, что он просто взял и позвонил. — ага, я. пойдёшь гулять? — сейчас? — ага. я тут недалеко как раз. — ну… — она замешкалась, не понимая, что, блять, происходит, — да, давай. я уже могу выходить? — не, минут через десять. — хорошо. мегистус сбросила первой, после чего подошла к шкафу. в мондштадте уже давно тепло, и ребятня за окном бегает в майках и шортах. их визги были слышны даже в её комнате, и она подошла к окну, открыв его полностью. теплый ветер тут же ударил в лицо, и она улыбнулась, опуская руки на подоконник, а на них голову. пока наблюдала за детьми, забылась, а когда случайно взглянула вниз, к подъезду, подпрыгнула на месте. альберих шагал по бордюру, балансируя на нём, словно смог бы упасть. собравшись за считанные минуты, она пулей вылетела из подъезда, по пути крикнув отцу, что ушла гулять (раньше она так не делала). парень тут же обернулся на звон домофона и рассмеялся. — что с тобой? — а что не так? — девушка тут же достала телефон и включила фронталку. и ахнула. всё. это конец. на её голове было жуткое гнездо, а перед выходом в зеркало посмотреть она не удосужилась! пришлось распустить волосы, чтобы не позориться. — хоть это в тебе осталось прежним. — кэйа уже успокоился и с улыбкой наблюдал за ней. когда их взгляды встретились, мона увидела в его глазах тепло. как давно он не смотрел на неё, как на друга, а не пустую тень! — остальное изменилось? — они двинулись по улице, минуя детскую площадку. — да. не знаю, как объяснить, просто изменилась ты, — одноклассник поймал мяч, прилетевший с площадки и ловко сделал пас обратно, — а когда ты написала, что не пойдёшь тусить, потому что хочешь подготовиться к экзаменам, выпали вообще все! — приоритеты, — она хмыкнула, — к тому же, я собираюсь поступать в ли юэ вместе с люмин, а бюджетные баллы там просто ебаный пиздец. — о, так после выпуска наши пути разойдутся. я-то в монде останусь, у нас тут в городе. тут же малина у меня, сама понимаешь. понимает, конечно. какой ему профит уезжать из города, где его папочка имеет большое влияние и протолкнет, куда надо? но мегистус совсем ему не завидует. мысль добиться всего самой всегда привлекала её больше, особенно после того, как она могла лично наблюдать, как один парень поднимается на ноги с нуля, если не с самого минуса. скарамучча…* * *
— не открывайте глаза! давайте насчет три! наконец-то всем пришли результаты на экзамены. дольше всех ждали альбедо — его сраная химия была одной из последних экзаменов, но они договаривались, что все свои результаты узнают вместе, и сегодня этот долгожданный день настал. тот день, когда руки трясутся, всё тело покрывается испариной, а ноги не держат. — раз! два… — пауза, — три!!! мона убрала руки с глаз и обновила страницу, где тут же высветились результаты экзаменов. какое-то время троица молча пялилась в телефоны. — ахуеть… — парень первым заговорил. он провел рукой по волосам и выключил телефон, медленно поднимая взгляд на девушек, — девочки, у меня по всем экзаменам максимальный балл. — да ладно? — мегистус ахнула, словно не знала, как упорно друг готовился к выпуску, сколько сил и времени вложил в эти максимальные баллы. — я пройду на бюджет… точно пройду на бюджет… — прошептала люмин, показывая ребятам свой телефон. баллы у неё были действительно очень хорошими, но для гуманитарных факультетов нужно было набрать хотя бы на десятку больше. — а у тебя что, мона? — у меня… — она тоже показала свой телефон, широко улыбаясь. максимальный балл по физике! кто бы мог подумать, что она вообще на что-то способна? конечно, максимум только по физике. математика тоже была достаточно высокой, а вот на баллы по тейватскому без слёз не взглянешь. на контрасте с остальными результатами эти циферки казались даже жалкими, — я точно пройду, ребят. — как можно так хорошо знать физику, но проебаться на легчайшем экзамене, балда ты! — альбедо дал ей шутливый подзатылок, а мегистус возмущенно замахала руками, но в итоге вцепилась в футболку друга, пытаясь повалить его на пол. — детишки, успокаивайтесь! или что, мона, тебе свою комнату совсем не жалко? — да пофиг на неё, — девушка хихикнула и всё же повалила друга на пол, после чего покосилась на блондинку, — а ты чего расселась? — и, смеясь, потянула её за собой следом, втягивая в их «жестокий замес».* * *
дни летели один за другим: незаметно проскочил выпускной, быстро собрались все чемоданы, и вот троица друзей с детства стояли в аэропорту, и каждого ждал свой рейс. альбедо летел в сумеру, а люмин с моной — в ли юэ. — даже жалко, что только в сумеру качественно учат медицине. — альбедо горько усмехнулся и потрепал светлые волосы уже обливающейся слезами люмин. — зато не придётся переживать, что диплом ты получишь со знаниями, а не с тыквой на башке. — мегистус улыбнулась. сама она с трудом сдерживала слёзы: очевидно, их расставание изменит всё. да, они останутся друзьями, но уже ничего не будет так, как сейчас. между ними появится пропасть — у каждого начнётся своя жизнь, и если девушки смогут пройти через всё вместе, то альбедо останется лишь в телефоне, будучи в тысячах километров от них. школьная пора останется в прошлом, и все они пойдут дальше. вместе, не вместе, но это их долг — идти вперёд. — буду скучать по вашим глупостям. особенно по твоим, мона, мне же обзывать некого будет! — может в сумеру найдется человек в тысячу миллиардов раз тупее меня! — девушка топнула ногой и ткнула пальцем ему в грудь, — вот и плакать будешь, вспоминая, какая я ахуенная! — ещё что скажешь? — парень рассмеялся и притянул подруг к себе, заключая их в крепкие объятия, из-за которых люмин разрыдалась ещё сильнее, а мегистус не сдержала скупой слезы, когда почувствовала, что по её лбу потекла чужая. никто не хочет расставаться. — ладно, всё, — альбедо действительно прослезился, но тут же вытер глаза, — нехуй сопли тут разводить. на зимних каникулах точно увидимся. — оставайся на связи, ладно? — блондинка подозрительно быстро перестала плакать и с улыбкой похлопала друга по плечу, — всё, бывай, про нас не забывай. — и с этими словами покатила свой чемодан в сторону стойки регистрации. мона собиралась пойти за ней, ведь уже всё сказано, на альбедо поймал её за локоть. — ты молодец. не облажайся. — он улыбнулся ей на прощание, развернулся и ушел в другую сторону, пока она стояла, глядя на него с широко распахнутыми глазами. — нет, — девушка взяла ручку чемодана и положила руку на грудь, — я лажала, лажаю и буду лажать. разница в том, что теперь я знаю, что делать.* * *
кто же знал, что учеба в универе — это пиздец? точно не мона, которая свалилась на кровать лицом вниз сразу же, как зашла в их общую с люмин комнату в общежитии. у подруги оставалась ещё одна пара, поэтому комната была полностью в распоряжении мегистус. поднявшись с кровати, она взяла телефон и посмотрела на свои обои, где высветились их со скарамуччей счастливые лица. она так и не смогла их убрать с заставки, хоть и понимала, что так было бы правильнее — сама же обещала себе, что начинает новую жизнь. особенно сейчас, когда окунулась в студенчество, где ежедневно знакомится с новыми людьми. тем не менее, рука так и не поднялась, и теперь это фото напоминало об одновременно и худших, и лучших временах в её жизни. всё же, без скара не было бы всего, чего она достигла сейчас. и не стала бы той, кто она есть сейчас. — д-а-а-арова! — на голову девушки прилетела лёгкая толстовка, и она взвизгнула, чуть не уронив телефон, — нас тут пораньше отпустили. — ужас, люмин превратилась в альбедо. — с наигранным ужасом причитала мона, пока стягивала с головы приятно пахнущую вещь. — да не, он бы в тебя и трубу бросить не постеснялся, а я так, прикалываюсь, — блондинка рассмеялась и бросила рюкзак на пол, — как день? — бля, мы учимся всего неделю, нас уже ебут по полной программе, — мегистус показала на стопку тетрадей на столе, — и в каждой записаны задания. пиздец! я куда влезла вообще? — ага, у меня тоже тонна сочинений. зато если все будет плохо, мы можем попросить у сяо, чтобы он закинул нас на границу сумеру. уйдем в джунгли и будем хуйней всякой с деревьев питаться. как мартышки! — кстати, почему ты не стала жить у сяо? вы же как бы… ну… — мона покачала головой в разные стороны, бегая глазами, — в одной стране, в одном городе, могли бы и это… — да нахуй оно надо, — люмин плюхнулась на кровать и закинула ноги на стенку, — мы решили, что спешить нам некуда. да и не бросать же тебя на произвол судьбы, помрёшь же без меня! мегистус ничего не ответила, лишь хмыкнула и села за свой рабочий стол. кое в чем её подруга не ошибалась: мона очень хотела, чтобы девушки поступили в один вуз и жили вместе, потому что сейчас она почему-то начала бояться одиночества. за неделю в университете она показала себя достаточно коммуникабельной и открытой, но на самом деле совсем не может оставаться наедине с собой. иногда писала психологу — они договорились оставаться на связи, потому что та сочла, что она ещё не завершила терапию до конца. и была, конечно же, права. какое-то время студентки провели в молчании: каждый занимался своими делами, но когда девушка закрыла очередную тетрадь с завершенным заданием, люмин её окликнула. — сяо позвал сегодня вечером в бар. говорит, выступает какая-то популярная группа. от их гитариста девочки просто тащатся, и ща нам интересно посмотреть, что там за кумир молодёжи бренчит. ответ не заставил себя долго ждать. — погнали.* * *
в баре было очень людно: он был огромным, и оказался полностью забитым зрителями, поэтому ребятам не оставалась ничего, кроме как сесть за барную стойку, и то с боем за места рядом друг с другом. сяо с люмин уже заказали по коктейлю, а мона решила обойтись соком — синька давно уже в горло не лезет, сколько ни пыталась. краем уха она уловила разговор девочек неподалеку. — блин, ну когда же он выйдет! — да похуй ему на тебя. он же недотрога. — пиздёж всё это, даже таких, как он, можно легко расколоть! хмыкнув, мегистус отпила немного сока и теперь прислушалась к разговору друзей, которые обсуждали какую-то неинтересную фигню. ребята встречаются уже год, и только когда люмин сказала об этом, мона поняла, что уже, блять, целый год прошёл! где она вообще была весь год? как он мог пройти так быстро? нет, она была в глубочайшем ахуе и после этого долго молчала, прокручивая в голове все самые яркие воспоминания. пока девушка пыталась вникнуть в суть разговора парочки, группа под крики и топот вышла на сцену. толпа скандировала «синь янь», и девушка, видимо, та самая синь янь и ещё несколько парней помахали зрителям, после чего заняли свои места у инструментов. мона пыталась найти глазами гитариста, чтобы понять, что за звезда молодежи, но никак не могла понять, где он, пока из-за кулис не показался ещё один парень, появление которого встретили оглушительными визгами и аплодисментами, да такими, что в ушах зазвенело, и мегистус, не выдержав, зажмурилась и закрыла уши руками. когда шум стих, она открыла глаза и наконец посмотрела на виновника всеобщей истерики. дыхание перехватило, когда она увидела, кто спокойно сел на аппаратуру и начал перебирать струны, настраивая свою электрогитару. скарамучча.