Когда Ван Ибо выглянул в прихожку, там было темно. Лишь полоска мелькающего голубоватого света пробивалась в щель из-под двери родительской комнаты. Мать с отцом смотрели музыкальное развлекательное шоу по телевизору и громко обсуждали участников, перекрикивая пение артистов.
«Отлично! То что надо», — отметил про себя Ибо, снял домашние тапки, небрежно толкнув их ногой под стол, и на носочках, через весь коридор, прокрался к обувной полке, чтобы надеть кроссовки. Их, как всегда, не было на месте.
— Блинский ёж, ну где? — Ибо ползал на коленках, пытаясь в темноте на ощупь нашарить кроссовки. Он хотел подсветить себе фонариком и, доставая из узкого кармана телефон, задел плечом скейт, тот с грохотом вывалился из шкафа для одежды. Ещё на прошлой неделе Ибо запихнул его на полку, хотя скейт явно не помещался и торчал почти на половину.
В прихожей сразу зажёгся свет.
— Чем ты тут занимаешься? — мама стояла в проёме двери, грозно сдвинув брови, и ждала ответ.
— Чем, чем? Ничем, в прятки играю, — Ибо стушевался, встал и отряхнул от невидимой пыли чистые джинсы, стараясь не смотреть в сторону родителей, которые уже вдвоём давили на него своими вопросительными лицами.
— Марш в комнату, игрун!
Попытка побега не удалась, Ибо с тяжёлым вздохом отправился снова к себе. Как только дверь закрылась, он набрал номер Сынёна:
— Ты где? — прикрыв рот ладонью, быстро, как можно тише, прошипел Ибо.
— Мы с господином Веем возле твоего подъезда, — раздалось в трубке.
Ибо на секунду замер, сердце почему-то пару раз стукнуло в горле, когда он услышал про Вей Ина.
— Я не могу выйти, меня родаки не выпускают, — голос предательски дрогнул от обиды и бессилия. — Придумай что-нибудь, а?
Сынён промычал то ли да, то ли ага и отключился, а Ибо кинул мобильный на кровать, нырнув следом.
Прошло больше часа, Ван Ибо лежал, ходил по комнате, смотрел в окно на улицу, где давно стемнело и ничего не было видно, кроме старого фонаря, тускло освещавшего маленький пятачок под собой. Ещё двадцать пять раз проверил, не звонил ли Сынён. Может, Ибо в полной тишине не услышал сигнал мобильного? Ведь может? Наконец, когда надежда окончательно погасла, раздался звонок в дверь. Ибо выскочил первым, но мама поймала его за руку и взглядом дала понять, что гостей будет встречать сама.
Она открыла дверь и застыла от удивления. На пороге стоял высокий, очень красивый молодой человек в дорогом чёрном костюме тройке и держал в руках огромный букет красных роз.
— Это вам, — он улыбнулся и протянул цветы.
— Мне? — ничего не понимая, мама всё же взяла букет и зачем-то его понюхала.
— Я ваш сосед, пришёл познакомиться, — парень топтался в пороге и по-прежнему широко улыбался.
— Сосед? — повторила мама. — Вы вместо бабушки Мэй, что умерла в прошлом месяце?
— Да, вместо бабушки, — кивнул гость.
Из комнаты вышел папа и подозрительно уставился на незнакомца.
— Отец, это наш сосед, — поспешила сообщить мама. — В квартире бабушки Мэй жить будет, — она крепче обхватила букет, оберегая его, как драгоценное сокровище.
За спинами родителей давно маячил Ибо, наблюдая разыгравшийся спектакль. Он прекрасно знал, что Вей Ин не имеет никакого отношения к квартире напротив. Смешно было слышать, что президент строительного конгломерата решил поселиться в захолустной однушке, где раньше жила одинокая пожилая женщина.
— Ну, проходи, сосед, — отец, по-прежнему с недоверием, подал руку для приветствия и Вей Ин, уважительно поклонившись, пожал её, чем сразу растопил лёд в глазах Вана старшего. Знакомство продолжилось на кухне, когда магистр достал из пакета коллекционный коньяк, закуски и сладости, то окончательно покорил сердца четы Ван. Теперь они беседовали, как старые знакомые, вспоминая события сорокалетней давности. Родителям и в голову не приходило, откуда парень, на вид немногим старше их сына, может так хорошо знать, что происходило во времена их молодости. Отец потягивал коньяк из праздничного хрустального бокала, жмурясь от удовольствия, а мама принялась жарить на скорую руку говяжью грудинку, которую припасла на выходные.
Ибо почувствовал себя лишним в этой идиллии и хотел спрятаться в комнате, но мама остановила:
— Сынок, присядь, познакомься, это наш новый сосед, господин Вей, — сказала мама улыбаясь, как будто Ибо не был рядом и не наблюдал весь тот цирк, что устроил «сосед». Она настойчиво потянула сына за руку и усадила на стул, красноречиво, без слов, давая понять, что не потеряла бдительность, и свинтить не получится.
— И какими судьбами? — Ибо подбросил орешек, что взял со стола, и поймал его ртом. — Надолго к нам в бомжатник?
— Сын! — одернула мама.
Вей Ин не отвечал, просто наблюдал за Ибо и довольно улыбался.
— А что я? Я с соседом знакомлюсь, — он снова выстрелил орешком, подставив рот.
— Ешь нормально, — встрял отец.
Ибо надул щёки и, недовольно пыхтя, потянулся за пачкой с чипсами.
— Это тебе нельзя, — взвизгнула мама и отобрала неоткрытую упаковку, спрятав в навесной шкафчик.
— Живу, как в тюрьме: есть нельзя, гулять нельзя — ничего нельзя, — забурчал Ибо. До удушающей тошноты было неловко, что родители выставили его ребёнком перед Вей Ином.
— Баобао!
— Мам! Я не маленький, — Ибо всё-таки вскочил из-за стола и убежал в свою комнату.
А Вей Ин внимательно слушал историю о недавнем отравлении во всех подробностях и, нисколько не смутившись, поддакивал в нужных местах родителям, что медицина ни к чёрту, врачи безграмотные.
— К людям никакого уважения, ребёнок чуть не умер, а они его выгнали из больницы на следующий день, сказали — здоров. Где же здоров? Вы бы его видели, — всплеснув руками, причитала мама.
— Да, да, — искренне удивляясь халатности врачей, с серьёзным лицом подтвердил магистр. — Простите, если вмешиваюсь в воспитание, но, мне кажется, мальчику после болезни будет полезно дышать свежим воздухом. Думаю, ничего не случится, если выпускать его погулять ненадолго. Уверен, он скоро поправится.
Ибо не усидел один, давно вышел из своей комнаты и, стоя в темноте прихожей, подслушивал разговор. И тут Вей Ин назвал его «мальчиком». Это снисходительно-унизительное обращение просто растоптало в пыль и так раненое самолюбие Ван Ибо.
— Мальчик, значит. Я тебе покажу, какой я мальчик, — он стиснул зубы, продолжая прислушиваться.
За душевными разговорами прошло пару часов, Ибо устал стоять и присел на пол, подпирая спиной стену. А родители всё болтали и болтали с вежливым «соседом», угощали его мясом и тушеными овощами, которые так любил Ибо и планировал съесть на ужин.
Когда вдоволь наговорившись с гостем, все направились к выходу, то нашли спящего на полу Ибо, он задремал, слушая бесполезную чушь, которую несли эти трое.
— А-Бо, сынок? — побледнела мама.
— Тсс, — приложил указательный палец к губам Вей Ин. — Ваш сын спит, — магистр осторожно взял Ибо на руки и, крепко прижимая драгоценную ношу, понёс в уютную маленькую комнату. Сердце неукротимого Вея замирало, когда он смотрел на приоткрытые пухлые губы и подрагивающие густые ресницы его Лань Чжаня. Но в одну минуту он понял, что Ван Ибо не спит, а притворяется. — Хороших снов, малыш, — опустив подростка на кровать, прошептал Вей Ин, наверняка зная, что его слышат.
Ибо резко распахнул глаза и обдал магистра ледяным взглядом:
— Я не малыш, заруби у себя на носу, — он уверенно обхватил шею Вей Ина и заставил наклониться ниже. Тот чуть не потерял равновесие от неожиданности, когда Ван Ибо коротким поцелуем клюнул его в губы.
Магистр позорно сбежал от мальчишки, разволновавшись и раскрасневшись, как школьник. Он совершенно потерянный выскочил в прихожую, где его с улыбкой встретила мама, довольная, что сосед оказался таким приятным собеседником и внимательным человеком. Госпожа Ван собрала для гостя целый контейнер свежих баоцзы и торжественно вручила со словами, что одинокому молодому мужчине не помешает домашняя еда, и что он может заходить в любое время, если что-то понадобится. Вей Ин попытался улыбнуться и быстро ретировался из квартиры. Он летел по ступенькам старенькой пятиэтажки, спотыкаясь, ноги подкашивались, а в ушах шумела взбунтовавшаяся кровь.
«Лань Чжань, он Лань Чжань, я чувствую», — убеждал себя магистр. " Теперь уж точно… "
***
Каково же было удивление Ван Ибо, когда утром родители разрешили ему погулять полчаса у подъезда на свежем воздухе. Он радостно вышел, захлопывая входную дверь, и на площадке увидел вчерашнего гостя. Вей Ин тоже пытался повернуть ключ в древнем, несмазанном замке старушкиной квартиры.
— Ты реально сосед? — выпучил глаза Ибо, глотая ком недоумения.
— Что тебя смущает, малыш? — Вей Ин ухмыльнулся, непринуждённо поправил рабочий кожаный портфель под мышкой и не спеша стал спускаться по ступенькам с пятого этажа. Ибо шёл следом, дыша в спину.
— Всё смущает, главное, зачем, можешь объяснить?
— Могу, но на это надо время, — Вей Ин специально посмотрел на часы, которые стоили чуть ли не столько же, сколько бабкина однушка. — Сейчас нет времени, да и ты на карантине, Малыш, — нарочно выделив последнее слово, засмеялся неукротимый.
— Не зови меня так! — покраснел ушами Ван Ибо.
— Никогда не целуй незнакомых мужчин, — Вей Ин резко остановился на лестничной площадке между этажами и, схватив за грудки, прижал Ибо к стене. Он откинул его светлые волосы, закрывавшие глаза, любуясь. Провёл кончиками пальцев по нежной коже щеки, покрытой мягким незаметным пушком, потом по сочным влажным губам и, приблизившись, лизнул мочку уха. — Ещё встретимся, малыш, — Вей Ин оторвался от Ибо и поскакал через две ступени вниз, оставив приятный запах парфюма и ощущение запутавшихся в животе бабочек.
— Людоед! — выкрикнул вслед Ван Ибо. У него снова онемели все конечности, но в этом не был виноват Вей Ин, вернее, именно Вей Ин и был виноват. Ибо до сих пор ощущал его дрожащее дыхание у себя на шее и мокрое прикосновение, такое горячее, что ухо всё ещё пылало, а по телу волнами проносились мурашки.
***
Ибо как в тумане вывалился на улицу и позвонил Чо Сынёну:
— Вылазь, я тебя жду возле дома.
Через две минуты Сынён стоял рядом с другом, благо бежать до него было недалеко, всего лишь из соседнего подъезда.
— Ну вот, — закончил рассказ Ибо, умолчав об интимных подробностях про вчерашний поцелуй и сегодняшнее ухо, теперь людоед мой сосед и дружит с родителями. — Зачем ты ему сказал адрес? Жить надоело?
— Я до последнего не хотел говорить, но.., — виновато потупился Сынён. — Он, он напомнил о пятнадцати миллионах.
— Людоед тебя шантажировал?
— Да, — тихо признался друг.
— Зачем? У меня мозг скоро взорвётся от этого вопроса, — озадаченный Ибо сел на лавочку возле подъезда.
— Думаю, загадка в рисунке. Помнишь, в его кабинете висит твой портрет? Вот, где собака зарыта, — со знанием дела заключил Сынён. — Нам срочно нужна эта тайна, и всё — людоед попадёт в собственную ловушку.
— У тебя всегда всё просто, но так не бывает.
— А давай его разыграем, ну не только же ему над нами издеваться? Как раз узнаем, в портрете фишка или нет, — Сынён загорелся новой идеей и уселся радом с Ибо, намечая долгий разговор.
— А давай, — хитро прищурился Ван Ибо.
