***
В кабинете декана «красно-золотых» было тепло и пахло корицей. Римус Люпин грустно смотрел на постаревшую Макгонагалл, хотя память воскрешала её лицо совсем другим. Перекошенным от злости из-за их невероятных в своей наглости выходок мародеров. Гордым и счастливо-смущенным, когда Джеймс искренне поблагодарил ее, забирая диплом, а Сириус поцеловал в щеку и пожелал поменьше таких студентов. — Знаешь Римус, так не привычно снова говорить эту фразу, — Минерва грустно усмехнулась. — Какую? — Люпин вскинул плечи от неожиданности. — «Чтобы Поттер и Блэк сейчас же явились ко мне в кабинет!». Я не говорила её почти двадцать лет, а когда произнесла на секунду, только на секунду мне показалось, что сейчас сюда нахально ввалится Сириус, и стыдливо взъерошит волосы Джеймс. Что я опять буду отчитывать их и грозить написать письмо семьям… — тут декан осеклась. Последний год учёбы мародёров она не говорила эту фразу в присутствие Блэка. Когда он слышал её, лицо его становилось каменным, а глаза стеклянными.Однажды она произнесла ее, на что Блэк злобно усмехнулся и сказал: «Пишите. Ей плевать. У меня нет семьи». Это поразило Макгонагалл до глубины души. Холод и горечь, с которыми он сказал эти слова. Многие думали, что в том выпуске её любимчиком был Поттер. Ещё бы лучший ловец десятилетия, выдающийся волшебник и просто прекрасный парень. Джеймс нравился Минерве, но по-настоящему полюбила она Сириуса Блэка. Её лучший ученик… Её гордость… Хогвартс. Почти 20 лет назад. Времена Мародёров. Их первый курс. Все были шокированы распределением, Блэк на гриффиндоре, даже директор приподнял очки и обратился в слух, что бы понять, не ослышался ли он. Огромный скандал в одной из благороднейших семей, в центре конфликта маленький мальчик, который даже не понимает, за что его ругают, он же совсем не виноват. Двадцать лет назад он постучал в её кабинет и неловко поклонился, как подобает аристократу. Она тогда сразу прониклась симпатией к малышу с огромными синими глазами, беспрестанно поправлявшему тёмную чёлку. Минерва спросила, как у него дела в семье, всё ли хорошо. На что мальчик гордо выпрямился и, нахмурившись, холодно ответил, что всё в порядке. Маска холодного аристократа, безусловно, шла Сириусу, так уж его воспитали. Он редко снимал её, но когда снимал, превращался в самого искреннего и честного друга, верного и отважного. Минерве Макгонагалл было нестерпимо больно смотреть, как получая почту все радуются, и только Сириус Блэк хмурится и закусывает от обиды губу. Но годы шли, юноша взрослел. Вот он из хулигана и сорванца превратился в Казанову и ловеласа. Неизменным оставалось только одно — боль во взгляде, когда сова приносила письма. Позже обида сменится на мрачную злобу, на кривую усмешку, после того, как мать отчитает его за какую-либо шалость. Затем пришло равнодушие. Он перестал вскрывать письма, просто сжигал их, прямо на серебряном блюде. Но потом он встретил её. Марлен МакКиннон для Макгонагалл много не значила. Она была прекрасным дуэлянтом, красивой девушкой и хорошей подругой, но было в ней что-то ещё, это и увидел Сириус Блэк. Она гасила его вспышки агрессии, из него уходила его Блэковская натура, рядом с ней он был просто Сириус. Без заслуг и благородных титулов. Просто мальчишка, который запутался в своей жизни. Эта синеглазая девчонка стала для него всем, заменила ему близких. Минерва была счастлива за парня. Пока в один прекрасный день Сириус не прочёл письмо с Блэковским гербом и не кинулся драться на слизеринский стол. Потом декан увидит, с кем он дерётся, и вызовет его к себе. А покалеченный Регулус Блэк обиженно глянет на брата и обвинит его в предательстве, в том, что променял его на друзей. Осторожно она спросит у любимца тот же вопрос, что и шесть лет назад. Он ответит тоже самое, и её как будто обдаст льдом от его взгляда. Больше Вальбурга Блэк не получит писем о поведении старшего сына. В его прекрасных глазах профессор рассмотрит то, что не смог рассмотреть даже Джеймс — страшную боль потери. Минерва не станет больше давить на больное, всё стало понятно, он потерял семью, зачем тогда его мучить глупыми письмами.***
— Сириус всегда был Сириусом, — вывел из воспоминаний голос Люпина. — Да уж, семейная наглость, — усмехнулась Макгонагалл. — Он до самого последнего вздоха остался Блэком, — вспоминал Люпин, — я видел, он играл со смертью, играл с Беллатриссой, издевался над ней. Римус горько усмехнулся и отвернулся к стене. — Всю жизнь он пытался стать лучше, не быть тем, кем он есть, убежать от фамилии, от семьи, — Минерва стёрла слезу, — но Блэк всегда Блэк. Его жестокость иногда переходила границы, его вспыльчивость, гордость, дерзость… — Сириус был прекрасным человеком, лучшим из всех кого я знал! — запальчиво произнёс Римус, — он был лучше меня, он бы не предал меня! — Ты до сих пор винишь себя? — ужаснулась Макгонагалл, глядя на Римуса. — Когда он сбежал из Азкабана, Белла умоляла меня поверить, что он невиновен, она рыдала и клялась, что её отец не предатель, но я не поверил ей. Я выгнал её, пообещал, что если увижу Сириуса — убью. Я всегда буду виноват, — глухо прохрипел Люпин. — Белла… — Минерва улыбнулась, вспоминая об Исповеднице. — Они похожи, верно? — Римус засмеялся, вытирая глаза, — те же манеры, та же гордость, отвага. Кажется, она по наследству передаётся, — засмеялся Люпин. — Однажды она сказала, что у неё нет семьи, совсем как Сириус когда-то. — Ну, у неё другие причины, — грустно произнёс Люпин, — она своих родителей любит, и Сириус любил, но они уничтожили его любовь, его жалость, а смерть Марлен и Поттеров его добила. Но для Беллы нет человека лучше, чем отец. Могу только молится, что мой ребёнок будет также меня любить. — Будет Римус, вот увидишь, — декан потрепала его по голове. Всё-таки, для неё он навсегда испуганный мальчишка, не веривший, что подружился с Поттером и Блэком.***
— Можно? — улыбаясь, в дверях, появилось лицо Гарри. — Заходи, Поттер, — Минерва и Люпин весело переглянулись. — Извините, — в комнату медленно вошла Беллатрисса. С тех пор, как Люпин видел её, она сильно поменялась. Стала усталой и угрюмой и какой-то слишком грустной. Сердце у Римуса сжалось. — Луни, — лицо девушки засияло былой красотой, и его окутало пламя тёмных волос. — Привет, — пожал ему руку Гарри. — Как твои дела? — улыбаясь, спросила Исповедница, вздрогнув от хлопка двери. Минерва растрогалась и оставила их. — Я приехал сообщить вам кое-что, — сказал Лунатик, на что Блэк напряглась, а Гарри нахмурился, — это хорошая, новость, наверное! — Тогда давай, у нас мало хорошего теперь, — Гарри внезапно осёкся, взглянув на помрачневшую подругу. — Я буду папой! Кажется, у меня будет сын, — Люпин выдохнул, ожидая реакции. — Вау, поздравляю, — первым опомнился Гарри. — Это потрясающе! — завопила Белла и бросилась на шею Лунатику. — Это не всё, — проговорил Римус через плечо, обнимая девушку, — хочу попросить вас стать крёстными, будем одна семья, — неловко перетаптывался Люпин. — Ты уже давно наша семья, — серьёзно сказала Белла. — А что делает крёстный? Мне нужно купить что-то особенное? Я просто не знаю, как это, — смутился Гарри. — Ну да, твой крёстный провёл полжизни в Азкабане, — мрачно усмехнулась Исповедница. «Точно как Сириус» — пронеслось в голове у Люпина. — Прости, не подумал, — понуро произнёс Поттер. — Мы будем крёстными получше, чем папа, обещаю, — весело подмигнула девушка, — хоть и будет сложно его переплюнуть. — Да уж, Сириус неподражаем в любых своих проявлениях, — поддержал Люпин и все трое весело засмеялись, словно Сириус Блэк стоял рядом и показушно откидывал тёмную чёлку.